Андрей Владимирович Запискин
Последняя охота Матерого
Не имевший больше своей территории, старый волк стал изгоем. Его прогоняли свои, не давая охотиться в привычных угодьях. Его гнали другие волки – из чужих стай. Приходилось подворовывать, питаться падалью и мышами. И всегда яростно защищать свое право на жизнь.
И только Большая Небесная Мать-волчица на него сочувственно – то узким скрюченным зрачком, то широко открытым желтым оком. И множество других глаз смотрели с неба – волков-предков, что навсегда ушли охотиться в Небесную стаю. Придет время, и они позовут его, Матерого, к себе. Но его время еще не пришло, он знал это.
Он еще чувствовал себя в силе, и тем более не понимал, почему все так резко изменилась его жизнь. Тем более он не понимал, почему его предали те, кому он отдал свою жизнь, с кем делился последним куском, за кого подчас лез в смертельную драку.
Теперь он часто вспоминал свое беспечное детство, когда он был неуклюжим лопоухим щенком, чего не случалось раньше. Вспоминал, как играл со сверстниками, бегал хвостом за матерью, учился охотиться, когда та приносила в логово полуживых зайцев. Смотрел на полную луну и учился разговаривать с предками и Небесной матерью. Потому что они помогали в охоте. Помнил тепло материнского живота и вкус молока.
И сейчас, когда вставала полная луна, Матерый сначала тихонько скулил себе в бок, а потом уже в полный голос выл, не столько жалуясь, сколько выговаривая Матери свои обиды за горькую судьбу и одиночество. За то, что бросила его, и больше не помогала охотиться. И Мать-волчица, наконец, услышала его.
Этих двух оленей – корову с полугодовалым теленком – Матерый выслеживал уже несколько дней. Обнаружил добычу случайно, когда отлеживался после очередной стычки с чужаками. Он ослабел, потому что не мог охотиться некоторое время – раненая лапа не давала, мыши не в счет. Внезапно ветер донес до него ни с чем не сравнимый запах добычи. Сам он находился с подветренной стороны, и олени его не почуяли. Мгновенно волк поднялся с лежки и, прихрамывая, пошел следом. Слух и обоняние его обострились, и он решил атаковать сразу, чего ни в коем случае не стал бы делать в стае. Нужно было только выбрать позицию и момент для атаки. Но, поторопившись, он допустил ошибку. Забежав вперед и обойдя добычу с другой стороны, Матерый зашел с ветра, и олени учуяли его. Началась погоня.
Поначалу олени легко увеличили разрыв, но волк и не думал отступать. Но отпустил добычу далеко вперед, сделав вид, что отстал, и только потом начал преследование. Теперь Матерый шел по следу на почтительном расстоянии, чтобы не спугнуть оленей раньше времени. Новая ошибка могла стоить ему ни много ни мало – жизни.
Шел чаще ночью, скрадываясь по оврагам, либо, наоборот, старался идти горной тропой, чтобы всегда держать ветер. Отдыхать позволял себе недолго и только тогда, когда точно знал – след верный, и далеко олени не уйдут. Ловил мышей, не обращая внимание на многочисленные следы зайцев – надо беречь силы для настоящей добычи. Чтобы наесться до отвала.
Счастливо избежав первой встречи с волком, олени успокоились. По ночам они кормились, сдирая крепкими зубами кору с молодых осин или обкусывая веточки ивы, а днем отлеживались в каком-нибудь распадке или под корнями большого упавшего дерева, изредка поднимаясь, чтобы попить чистой воды в ближайшем ручье. Корма было вдоволь, не нужно было рыть снег и проходить большие расстояния. Однако инстинкт не позволял долго оставаться на одном месте и, отдохнув, они снова пускались в путь, совершая обычную миграцию вдоль реки, что свободно текла в долине между невысокими горными массивами.
