Андрей Шопперт
Колхозное строительство 2
Событие двадцать девятое
К министерству Штелле подъехал за десять минут до назначенной встречи. Подъехал в отвратном настроении – Макаревич в половине восьмого не зашёл. В принципе, к Марку Яновичу особых дел не было – так, обменяться информацией. Но не пришёл. Более того, когда Пётр, с тревогой поглядывая на часы, спускался в вестибюль, то показалось ему, что за ним слежка – и это чувство не покидало всю дорогу, а ещё предчувствие надвигающейся беды. Не прямо вот через пять минут Апокалипсис, а щемящее чувство тревоги. И это не было связано с ним – именно про литовского еврея он думал в это время.
В главный вход ломилась толпа. Мужчины, женщины – спешили рулить автомобилестроением. Когда спешишь, ведь всегда плохо получается – вот и не стало именно по этой причине оно передовым. Спешили догнать Америку, потом разбитую и превращённую в руины Германию, а потом и нищие аграрные Испании с Грециями. Спешили. Людей насмешили.
Пётр подождал, когда толпа рассосётся, и вошёл в фойе. До этого несколько раз прогулялся вдоль ломанного фасада. Красиво! Умели раньше строить. Нужно найти чертежи и возвести нечто подобное в Краснотурьинске, решил Пётр. Он протянул паспорт вахтёру в милицейской форме и сообщил, что на него должен быть выписан пропуск – и тут ему поплохело. Из-за спины вахтера вышел пожилой седой человек и спросил:
– Тишков Пётр Миронович?
Не узнать было сложно – столько раз в юности видел портреты. Это был Андропов. Допрыгался. Стоп! Но ведь Андропов сейчас не в КГБ – он заведующий Отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Проворонит и Чехословакию, и Польшу, а потом угробит страну, подсунув своего протеже. Может, задушить его прямо здесь? Нет, не успеет. Вон милиционер рядом.
– Вы Тишков? – снова пристал Андропов.
– Я, – прохрипел вдруг ставшим непослушным горлом.
– А я – Анатолий Маврикиевич Кригер, главный конструктор ЗИЛа. Товарищ министр просил вас встретить. Интересное он вам дал описание, но узнаваемое. «Человек будет стоять и удивляться, почему у него не берут автографа». Похоже. Даже в лице изменились.
– Смешно, – интересно, а этот немец знает, что он двойник Андропова? Хотя нет. Он ведь двойник Андропова в старости, а Юрий Владимирович сейчас, наверное, выглядит иначе.
Поднялись на второй этаж, миновали приёмную и оказались в огромном кабинете. Ну, и как всегда – если договаривались посидеть вчетвером, то этих четверых будет несколько партий. В кабинете навскидку было человек пятнадцать.
– Пётр Миронович, извините, не удержался, собрал каких смог добыть конструкторов. Заинтриговали вы меня свои заявлением, что нам краснеть придётся – вот, не захотел краснеть один. Заходите, присаживайтесь вот сюда, – Александр Михайлович Тарасов показал на ближайший к себе стул.
Со своими мазюками и завиральными идеями оказался среди настоящих спецов. Среди целой кодлы настоящих спецов. Заклюют! И не потому, что он выскочка, а потому, что они кодла. Они и без него знают куда плыть. Придётся менять сценарий – и начинать с конца.
– Александр Михайлович, а можно я сначала озвучу свои предложения, не связанные с автомобилями?
– А что так? Всё-таки испугались? – изобразил улыбку двойник Хрущева. Прямо шоу двойников. И все похожи на глав государства.
– Нет, просто потом пойдёт ругань, и после этого предложения будут звучать по-другому, – вполне искренне ответил Тишков.
– Думаете, поругаемся?
– Грош цена совещанию, если на нём не выбито пары зубов. Зачем тогда собирались? – попытался отшутиться.
– И то верно, бывало и за грудки друг друга хватать принимались. Ладно, уважим нашего гостя, послушаем не про автомобили, – а народ никак не отреагировал – сидел и молча смотрел в переносицу. Дела!
Пётр достал из порезанного портфеля картинки с санаторием в Трускавце. Проект уже утвердили в Министерстве цветной металлургии, и теперь у Петра были на руках не эскизики, им намалёванные, а вполне себе документы, в том числе и цветные картинки. Вот их он министру и сунул.
– Я предлагаю вашему министерству построить в Краснотурьинске противотуберкулёзный центр для работников вашего ведомства. Вот его проект.
Тарасов изменился в лице. Потом собрался, тряхнул головой, вытер лысину платочком и стал перебирать листки с красивыми деревянными теремами.
– Однако! Полюбуйтесь, Виктор Николаевич, – министр протянул листки сидящему рядом с Петром мужчине, – Пётр Миронович, вы не обижайтесь, что я вам людей пока не представил, вы ведь всё равно сразу всех не запомните. Это – в прошлом мой заместитель Виктор Николаевич Поляков. В августе 1966 года был назначен генеральным директором строящегося Волжского автомобильного завода.
– А почему в Краснотурьинске, а не в Крыму? – правильный вопрос.
– Можете строить и в Крыму, но тогда я за его эффективность не отвечаю, – пожал Пётр плечами, а что ещё ответить.
– Давайте я справку дам. В Краснотурьинске научились лечить туберкулёз, – помог Тарасов.
– Даже так! И почему этот опыт нельзя развернуть на всю страну? – оп-па, попали. Вот ведь гад этот Поляков, лучше бы о качестве будущих «Жигулей» думал. Не рассказывать же о собаках.
– Эксперимент не завершён.
– Нда? А что, Волжский завод вложится в строительство, готов оплатить пару таких домиков.
Дальше пошло веселей. В результате и ЗиЛ, и ГАЗ, и АЗЛК тоже согласились тряхнуть мошной. Это уже не маленький санаторий, а и в самом деле Центр. Где столько собак брать?
– Пётр Миронович, а не объясните тугодуму, вам-то эта лишняя головная боль зачем? – опять Поляков.
– Что ж, на самом деле нуждается в объяснении. Я хочу сделать из Краснотурьинска Нью-Васюки.
– Но это не ответ, так как сразу последует новое «зачем», – теперь напал министр.
– Хочу, чтобы в моём городе жили обеспеченные, довольные жизнью люди, не стояли в очередях, не завидовали москвичам, что у них есть Большой театр и цирк на Цветном бульваре – хочу, чтобы было всё наоборот.
– А можно и мне вопрос задать товарищу? – маленький патлатый человечек из последних рядов тянул руку, прямо как школьник, выучивший урок.
– Слушаю.
– А как Противотуберкулёзный Центр приблизит вашу мечту? – и с гордым видом Наполеона сел. Ну прямо разгромил. Аустерлиц.
– Очень просто. Вы ведь не откажетесь снабжать всем необходимым пациентов и медиков с обслуживающим персоналом. Нужна высокобелковая диета – красная и чёрная икра, телятина. Нужны фрукты. Ну, и врачи, которые вылечат ваших родственников и знакомых, ведь будут надеяться на первоочередную покупку автомобиля. Вот такой я материалист и крохобор. Ни капли коммунистического духа.
– Пойдёте ко мне замом? – покачал головой Тарасов, – Такие крохоборы ой как нужны.
– Кто же будет заниматься Нью-Васюками? Уже Фурцевой два раза отказывал. И три раза председателю Свердловского облисполкома.
– Жаль. Хорошо, с первым вашим предложением согласен. Оставляйте документы, лично буду контролировать прохождение в инстанциях, а то похоронят под грудой ненужных бумажек. Давайте второе.
– Хочу показать ещё рисунки, но прошу об этом никому до принятия решения не рассказывать, – Пётр вытащил из портфеля следующую папку скоросшиватель.
– Всё так серьёзно? – нахмурился Тарасов.
– Будущие партнёры могут взбрыкнуть, сначала надо подписать договор.
– Хорошо, давайте пообещаем, товарищи, – министр окинул взглядом собравшихся.
Погудели. Пётр вздохнул тяжело – разве удержат секрет семнадцать человек… Значит, нужна огромная скорость в реализации. Придётся, может, и «дорогого Леонида Ильича» задействовать. Сказал же, чтоб обращался, если что. Протянул папку Тарасову. Тот развязал тесёмочки и достал рисунки в цветном карандаше.
– Ну ни хрена себе!
На рисунке в жёлто-оранжево-чёрных тонах был нарисован скутер Malaguti Madison 3YLC, 125. Когда Пётр трудился в Качканаре, такой был у одного его рабочего. Красивый, зараза.
– Что это, Пётр Миронович? Бля, да тут ещё один!
Второй ведь ещё круче. Honda Elysium – скутер с крышей. Но какой скутер! Словно сошедший с фильмов фантастических про далёкое будущее. Даже для 2020-го круто, а тут… Этот был, как и оригинал, в бело-оранжевой гамме.
– Это мотороллеры, которые я хочу выпускать в Краснотурьинске. Ходовая и двигатель – от «Чезеты».
– Товарищи, посмотрите, – Тарасов пустил листки по рукам.
Ажиотаж спал, только когда министр изо всей силы хлопнул ладонью по столу.
– В общем, так, Пётр Миронович, завтра я иду к Косыгину. Какие, к чёрту, Васюки! Вам надо у нас работать.
– А я иду к Брежневу. Он обещал помочь отбиваться от заблуждающихся, – темнил, так сходи, проверь, полюбопытствуй у самого Генерального секретаря.
Тарасов покраснел и сел. Отдышался. Рыкнул на массовку. Шушукающуюся.
– Излагайте ваш план.
– План прост. «Ява» прекратила выпуск мотороллеров «Чезета», не берут. Заключить с ними договор о поставках всех запчастей, кроме корпуса. Причём не россыпью, а в сборе узлы, и отлаженные. Корпуса делать самим. Пластмассой займётся мой знакомый барон. Слышали фамилию Бик? Вот он. В Краснотурьинске строим бараки и размещаем там оборудование – листогибочное и для контактной сварки. Если в СССР это проблема, то оборудование поставит Марсель Бик. Я договорюсь. У «Явы» покупаем детали с договором, что они нам постепенно налаживают выпуск всё большего и большего процента деталей, вплоть до полной самостоятельности. Постепенно строим нормальные корпуса и переносим оборудование туда. Кроме того, нужно озаботиться патентами, а то акулы империализма быстро скопируют. Рекламу я беру на себя. Если фильм «Римские каникулы» заставил тысячи и тысячи людей купить себе мотороллер, то, уверяю вас, мой фильм заставит десятки миллионов человек по всему миру купить именно мотороллер «Крылья Родины». На этом изложение бизнес-проекта считаю законченным. Разрешите получить замечания.
Молчали. Обтекали.
– Не потянет страна два таких гиганта, – первый испугался директор ВАЗа.
– Я обещал Екатерине Алексеевне Фурцевой, что за несколько лет закрою ваш кредит в триста миллионов долларов своими песнями.
– Правда? – это патлатый товарищ, теперь вылез без разрешения. Холерик.
– Вне всяких сомнений. Лишь бы не помешали, – не понравились Петру перешёптывания Суслова с Пельше. Те ещё «новаторы»-консерваторы.
– Триста миллионов долларов за песни! – не унималась галёрка.
– Мы же собрались не обсуждать достоинства и недостатки моих стихов, – поставил патлатого на место Тишков.
– Да, Виктор Петрович, давайте не отвлекаться. Знакомьтесь, Пётр Миронович, это Виктор Петрович Сорокин – заместитель начальника экспериментального учебного цеха, а до этого работал заместителем начальника прессового корпуса Горьковского автозавода. Про него я вам и говорил.
– Вернёмся к нашим баранам? – устало усмехнулся Пётр.
– Нет, Пётр Миронович. Здесь не решим. Нужно проконсультироваться с Внешторгом. С юристами. Посмотреть планы на этот год. Где-то ведь ужаться придётся – даже если только бараки. Звучит просто, но ведь нужны и люди – то есть дома, садики, школы, столовые. Да что я вам рассказываю – вы ведь первый секретарь горкома, сами всё прекрасно понимаете. Идея замечательная и, скорее всего, очень своевременная. Обещаю лично курировать каждый чих. Создам отдельную группу. С этим пока всё. Что ж, теперь, может, вернёмся к автомобилестроению?
– Почему нет, – Штелле достал третью папку и положил перед министром.
Подпрыгиваний, как с мотороллерами не было. Устали прыгать. Молча передавали листы друг другу. Пока последний вновь оказался в руках Тарасова.
– Сильно. Что скажете, Юрий Наумович? Ваша епархия. Это, Пётр Миронович, Юрий Наумович Сорочкин – конструктор, лауреат Сталинской премии за 1943 год. До 1963-го главный конструктор завода ПАЗ имени Жданова, а сейчас – заместитель главного конструктора ГАЗа по кузовам.
Представительный седой мужчина, что сидел рядом с патлатым Сорокиным, встал. Прокашлялся. Поправил галстук. Потрогал пуговицу.
– А время? Сейчас полно работы с кузовом ГАЗ-24. Не знаю. Красиво и функционально, конечно… Где раньше-то были, товарищ поэт? – и сел.
– Ещё есть мнения? – Тарасов обвёл молчащий кабинет взглядом.
– Нет, не правы вы были, Пётр Миронович, не будет драки. Стыдно им. И мне стыдно. На словах есть что добавить?
– А как же. Я купил две «Волги», гонорар за книги потратил. Уже сделаны пресс-формы для трёх дверей, заканчиваем четвёртую. Через пять, максимум шесть месяцев эти машины будут ездить по нашим Васюкам. Покажу Брежневу – вы же все слышали про его страсть к хорошим машинам. Он вас пожурит по-отечески, а я за это время свяжусь с людьми из ЦНИИТА. Они сейчас в сотрудничестве с уфимским моторным заводом пытаются смонтировать свой инжектор на несколько серийных «Волг» ГАЗ-21. Что надо? Денег? Я дам. Нужен Rambler Rebel 1967 модельного года, который выпускает фирма Nash, входящая в состав концерна AMC. На этой машине стоит инжектор. Я через барона достану. А вы как делали машины с отставанием в двадцать лет, так и будете делать, потом в тридцать. А потом вообще перестанете. Кому нужны будут ведра с болтами, когда можно будет купить «Мерседес»? – и тоже сел.
– Ну вот и зубы полетели, – это приподнялся Виктор Николаевич Поляков, – Пётр Миронович, вы не обижайтесь. Выслушайте. Конечно, сделаете. И инжекторы поставите, и салоны, как на картинках. Над вами план не высится горой неподъёмной. Я помогу не за шесть месяцев сделать, а за три. Это ничего не изменит. А вот показать Леониду Ильичу – это хорошая мысль. Он «Сорокам» хвосты накрутит, и нам достанется – и, может, вместо 24-й «Волги» будем ваших красавиц делать. Только и это отставание от Запада не изменит, лишь чуть сократит. Тут надо, как во время войны, чтобы вся страна жилы рвала. А машину хорошую придумали. И себе такую хочу, тем более – с инжектором. Можно три?
Заржали. Отпустило. Всё же не враги собрались, а настоящие конструктора и инженеры. Два часа и не заметил, как пролетели. Начали прощаться.
– Давайте подведём итог, товарищи, – похлопал ладонью по столу Тарасов, – С Противотуберкулёзным Центром решили, с «Чезетой» разберёмся, обещаю все усилия, на которые способен, приложить. По машинам. Схожу завтра к Косыгину, покажу ваши проекты, потом созвонимся. Виктор Николаевич, раз обещали опытные экземпляры сделать за три месяца, засучивайте рукава. По инжекторам. Купите «Рамблер Ребел», а с людьми из ЦНИИТА я сегодня же свяжусь. Всё вроде?
Событие тридцатое
Как там в песне Гарика Сукачёва: «Брел, брел, брел в розовый край на солнце». Пётр решил до Лаврушинского переулка пешком прогуляться. Нет, не от самого министерства – далековато. Дошёл до станции метро «Кузнецкий мост». Сел там в синий вагончик и доехал до станции «Третьяковская» с двумя пересадками. Шифровался. Продефилировал по Большой Ордынке, свернул в Большой Толмачёвский переулок, и каждый раз при первой же возможности проверялся. Слежка была. Этого мужика он вычислил ещё у министерства. Серые брюки, светло-коричневая вельветовая куртка, кепка, чуть великоватая топтуну – всё время поправлял. Или это привычка? Вот не тянул он внешне ни на КГБшника, ни на мента, служащего в наружке. Слишком легко вычислялся и начинал нервничать при попытках Петра сменить направление. Штелле даже один раз специально пошёл навстречу сопровождающему, чтобы разглядеть получше. Мужик дёрнулся и даже попытался отвернуться. Короткая стрижка, серые глаза, большой нос картофелиной. Нет, не спецслужба. Тогда кто?
В Союзе Писателей сразу попал в цепкие руки Смирновой. Вера Васильевна была не одна, попивала чаёк с последней женой Толстого Людмилой Ильиничной Крестинской-Баршевой. Красивая жгучая брюнетка – была лет тридцать назад, но и сейчас в шестьдесят была ещё хоть куда. Ухожена, напомажена, озолочена и обриллианчена. Пётр зацепил краем сознания – её вроде бы должны скоро ограбить. Или путает? Ну нет. Вот ведь на ней та самая брошь, «Бурбонская лилия». Яркий синий камень в центре. Что-то там с молдаванами, но это будет гораздо позже, кажется, перед олимпиадой в Москве.
Новостей было немало. Из самых хороших – то, что книгу Алексея Толстого с добавлением песен Тишкова и некоторых эпизодов от вдовы перевели на французский и отдали месье Бику – причём лично и причём вчера, и сам он в Москве и желает свидеться с месье Тишковым. Вот с минуты на минуту и появится. Кроме того, книгу прочитала Вера Васильевна, отдала Федину, и они, посовещавшись, решили издать её в СССР тиражом двести тысяч. Гонорар Людмила Ильинична разделила по-честному – ей две трети, за себя и покойного мужа, а Петру треть. А что, вполне справедливо. Кто же от лишних трёх с половиной тысяч откажется – это за восемь песен коротеньких. Их в фильме больше, но в книгу они не втискивались, да и не нужны были – и в кино-то лишние. Дотягивали до двух серий.
Следующая новость тоже интересная. Немцы, которые ФРГ, договорились с немцами, которые ГДР, и купили у них перевод «Буратин» – но ведь немцы ГДР не могут торговать чужим. Перевод переводом, но нужно и с автором договориться. Прислали юриста, он тоже в Москве, и тоже желает видеть герра Тишкова. Придёт через два часа.
И, на закусочку – чехи. Решили снимать фильм. Спрашивают, кто напишет сценарий. Ну нет. Фильм – хорошо, сценарий – плохо.
– Я готова принять участие, – так вот зачем здесь богатая вдова. А зачем ей деньги? Продай пару вещиц из коллекции, и хватит до самой смерти.
– И что нужно от меня? – ведь просто так даже чирей не вскочит.
– Несколько песен, немного музыки и согласие. Ну, ещё иногда буду звонить консультироваться.
Однако. Остались песни из прошлого фильма, но их ни Пётр, ни Вика почти не помнили – так, отдельные слова и кусочки мотива. Только ведь раз они не запомнились, то значит и до бессмертной «Пока живут на свете дураки» не дотягивают. Придумывать самому? А смогём? Что-то из не вышедших ещё мультфильмов переделать? А дамы смотрят в упор. Им надо. Престиж. Так и ему не помешает. Много ли зарубежных фильмов снято по русским сценариям?
– Хорошо. Сроки?
– Месяца три-четыре.
– А там либо ишак, либо падишах сдохнут, – похихикали.
– Если песни будут по качеству как предыдущие, то гонорар пополам. Годится? – и серьёзное такое выражение благородно стареющего лица.
– Договорились.
– Bonjour. Comment ça va? Excusez-moi, – это в дверь постучали и в проёме нарисовалась сладкая парочка французов. Увидев лишнего человека, барон попятился, но был мадам Толстой остановлен.
– Tout va bien. Я уже ухожу. Милости просим.
– А договор? – не понял Пётр.
– Договор заключаем завтра и с Марселем, – улыбка барону, – и с немцами, – сдвинутые брови, – Всё. Bonne journée! – Людмила Ильинична выскользнула за дверь.
Пётр выложил на стол Смирновой готовую рукопись и повернулся к французам.
– А не пойти ли нам перекусить в таком случае? И маковой росинки сегодня во рту не было, – предложил Бику Штелле. Ну не при Вере Васильевне же о делах скорбных калякать.
– Тот ресторан. «Прага». – с чудовищным акцентом, но на русском выдал капиталист. Значит, осознал важность Петра и решил выучить русский. Молоток.
– Один момент. Сейчас позвоню, попробую договориться, – Пётр набрал номер Мкртчяна.
К счастью, Петрос Мушегович был на месте. Поблагодарил за волшебную песню и легко, как истинный волшебник, разрешил ситуацию.
– Через десять минут подъедет серая «Волга». Отвезёт в ресторан и дождётся, чтобы отвезти назад. В ресторане встретят, – вот как надо работать. Зачем их заставлять дурацкие машины клепать?
В отдельном кабинете «Праги» обменялись новостями под борщ и антрекоты. Не пили – Петру ещё с немцем встречаться и потом песни регистрировать. Первым начал барон.
– Кубик под названием «Кубик-Бубик» запатентован в Америке, Германии, Англии и Франции, – а что? Пётр другого названия придумать не смог. Нужно броское и непонятное. Заменил одну букву.
– А сочленения?
– И они тоже. Дальше. Во Франции на моём предприятии выпущена первая пробная партия. Первого мая поступят в розничные торговые сети. Вам я привёз сто экземпляров, целый чемодан. Они у меня в номере, я остановился в той же гостинице, – переводчица успевала и есть, и говорить с ненабитым ртом. Чудеса.
Штелле, голодный после битвы с автомобилестроителями, разделался со своими порциями в пару минут. Только за ушами пищало.
– Фигурки к сказке тоже в нескольких экземплярах отлиты и раскрашены. Там же, в номере.
– Хорошо. Поедем назад – я всё заберу. А что с издательством?
– Переводчик работу над вашими продолжениями почти закончил. Он тоже аристократ, даже не барон, а целый граф. Его отец – бывший русский офицер. Фамилия – Беннигсен, Александр.
– Передавайте привет с родины. Вернуться не хочет?
– Не спрашивал. И последнее. Немцы, что купили перевод – это довольно крупное издательство детских книг «Kinderbrockhaus». Они откуда-то узнали и про фигурки, хотят купить по десять тысяч экземпляров. Общая стоимость сделки – восемьдесят пять тысяч марок. Требуется ваше согласие, – а ведь месье Бик и правда честный человек. Мог и не говорить об этом. Или не мог? Немец через час ведь может проболтаться.
– Конечно.
– Да, вот реквизиты банка в Париже и номер счёта. Туда будут поступать все гонорары. Ничего не имеете против BNP Paribas Bank?
Тот самый «Париба», что в 2014 году заплатит рекордный штраф почти в 9 миллиардов за нарушение им американских санкций против Ирана, Судана и Кубы. Ну, до этого далеко.
– Название слышал. Ничего против не имею.
Настала очередь Петра. Он достал из-под стола портфель с чудесами и вынул очередную папку-скоросшиватель. В ней были чертежи и эскизы с одноразовым бритвенным станком, тем самым «Биком». Более того, был и сам станок. Сделали на зоне, в ход пошли детские кубики. Чуть кустарно, но вполне функционально – и, самое главное, можно потрогать.
– Можно брать с собой в командировку, можно купить в любом киоске, если забыл взять с собой в Сен-Тропе. Можно предусмотреть женский вариант, для бритья ног, с чуть более толстой ручкой для удобства, – прокомментировал Штелле рисунки.
Марсель повертел станок, попробовал побриться. Затем засучил рукав и срезал волосы на запястье.
– Аdmirablement! Чудьесна! – и принялся брить свою руку дальше, – Мagnifiquement! Ви гений.
Ну ещё бы. Вот только что делать с «Шиком» и «Жилеттом»? Как не создать себе конкурента?
– Запатентуйте и не продавайте патенты ни за какие деньги.
– Это золотая жила! Я же не идиот – её продавать, – ага, а как же тогда получилось с «Жилеттом»?
– Дальше идёт более сложная конструкция с тремя лезвиями и плавающей головкой, но она только в чертежах. Мои умельцы не смогли её сделать.
– Фигни? Нэт. Фигня. Сможешь! Нет. Сможу. Я сможу, – флаг в руки.
– Всё запатентовать. Особенно в Америке, и каждый узел отдельно. Ву компрене? – тоже можно ломаным французским похвастать.
– Коньешно, компрене.
– Ещё одна идея. Вакуумная упаковка. Это полиэтиленовый контейнер, лучше из прозрачного материала. Крышка. В ней клапан для подключения насоса и клапан с резинкой для подачи воздуха. Это ручной насос. Засыпаете в контейнер спагетти и закрываете крышку, потом откачиваете воздух. Макароны не портятся несколько дней. Или ягоды. А это упрощённый вариант контейнера, скажем для заморозки ягод, или для ношения на работу обеда. Здесь нет вакуума, просто плотная крышка. А это круглый вариант. В нём можно в розничной сети продавать, скажем, майонез или кетчуп. Берётесь?
– Дайте, дайте! Дёргаешь за резинку, и воздух заходит в контейнер. Понятно. Нужно изучить рынок, но запатентую сразу, как вернусь во Францию. И пробную партию выпущу. Месье Тишков, как вам такие гениальные идеи в голову приходят? Не хотите переехать в Париж и устроиться ко мне на фирму заместителем?
– Смешно. Мне только что министр автомобилестроения предлагал идти к нему замом, а до этого министр культуры. Спасибо. У русских есть поговорка: «Где родился, там и пригодился». Нужно жить по ней. Кстати, по автомобилестроению. Мне нужна машина. Дорогая. Это седан Rambler Rebel 1967 модельного года, который выпускает фирма Nash, входящая в качестве отделения в состав концерна AMC. Только 1967 года, раньше не надо. Там другой двигатель. Если не получится быстро достать американца, то сначала пусть будет купе Mercedes-Benz 300 SL, «крыло чайки». Можно, и даже лучше, старенький – 1955-56 года. Интересен двигатель. Он должен быть в очень хорошем состоянии, – и про первую, и про вторую машину с инжектором Пётр прочитал, когда собирал материал для книги про мальчика-попаданца – и вот, пригодилось.
– Я заядлый автолюбитель и даже немного гоняю. Нельзя узнать, чем вас привлекли именно эти машины? – Бик уже тоже разделался с обедом и сейчас попивал лимонад.
– Там нет карбюратора, – чего скрывать-то? И сам разузнает, если захочет – только при этом и ещё кто-то узнает, что русские интересуются инжектором.
– Точно, про «Мерседес» помню, но боши забросили эту идею.
– А мне интересно.
– Гут, как говорят наши «друзья». Будут вам обе машины. Хотя вы ошибаетесь, этот «Мерседес» очень дорогой, их выпущено всего чуть более тысячи штук. Но надо – значит найдём. Поспьешу. Как с вами связаться?
А как? Есть три варианта. Через Смирнову. Так себе вариант, если машины иметь в виду. Через Фурцеву. Екатерина Алексеевна пробивная женщина. Но опять супердорогие машины – с её-то коммунистическими взглядами. Лучше гусей не дразнить. Оставался Тарасов. Тоже непростой человек, но он знает, зачем товарищу Тишкову эти суперкары. Не по Крещатику рассекать – для дела.
– Вот телефон. Это министр автомобильной промышленности СССР Тарасов Александр Михайлович. Он в курсе машин. Подождите, месье Бик, если это и вправду так дорого, то…
– Это только деньги. Заработаем. Считайте это авансом.
Ну и ладно. Всё, пора на встречу с «бошем». А с того кроме денег чего потребовать? Или вместо денег?
