Андрей Малышев
Капитан Зари (сборник)

– Восемьдесят два ребёнка, – уточнила для порядка Селезнёва, – да ты возьми их, Анатолий Иванович. Сам понимаешь, смена их закончилась, их уже в Вологде родители на речном вокзале заждались, а отсюда на Вологду один путь – на «Заре».

– Ладно, Ириш, уговорила, – подняв руки вверх, сдался капитан, – сади своих молодогвардейцев в салон. Да, из провожатых кого дашь? Одних детишек без воспитателя нежелательно на борт брать, сама понимаешь, дети есть дети, мало ли что!

– Так сама и поеду, – улыбнулась Селезнёва, – да и дела у меня в Вологде.

– Вот и ладно, – одобрил капитан, смотря, как детишки быстро заполнили его теплоход.

Отойдя от «Чайки», наша «Заря» взяла свой курс на областную столицу.

В очередной раз днище теплохода сотряслось от тупого удара бревна-топляка.

– Странно, Серёжа, странно, – удивлённо посмотрел капитан на Бубенцова, – что-то подозрительно много топляка!

– Согласен с вами, Анатолий Иванович, – кивнул ему головой речник, – подозрительно всё это.

Да, на реке неожиданно всё чаще и чаще стали попадаться не только топляки, но и брёвна, не успевшие ещё затонуть, превратившиеся при этом в своеобразные ловушки.

– Что-то много топляка и брёвен пошло, Серёжа, – озабоченно посмотрел на моториста Святогоров, – непонятно всё это.

– Да, капитан, непонятно, – согласился с капитаном Бубенцов.

Внезапно от реки опахнуло какой-то далёкой гарью. К своему ужасу капитан увидел, как у него по правому борту абсолютно никем не ведомые, рассыпаясь буквально у него на глазах, дорогу назад преградили большие плоты-боны. Летящая на всей скорости «Заря» продвигалась вперёд, лавируя между брёвнами неведомо откуда взявшихся рассыпающихся плотов. Было видно, что освобождённые от ранее связывавших их тросов, связки плотов мокрыми рассеянными спичками плыли по реке. Днище «Зари» постоянно содрогалось от невидимых ударов брёвен-топляков.

– Да, командир, – прокричал капитану Бубенцов, – попали мы с тобой в заваруху, смотри, какая катавасия, и обратно не повернёшь!

– Ничего, Серёжа, прорвёмся, – успокаивал речника капитан, – на нашей «Заре» мы всё преодолеем и пройдём. Надеюсь я, дальше будет лучше.

Но нет, дальше было хуже!

Запах гари и огня чувствовался всё больше и ближе. Заметив спереди перегородившую всю реку узкую плотовую обоновку, так называемого «ерша», шириной около метра, зацепившуюся за небольшой речной остров посередине реки, капитан резко сбавил ход теплохода. Ужасаясь, капитан увидел, как по правому борту горели брошенные экипажами два речных тягача «РТ», которые, видимо, и вели все эти рассыпавшиеся плоты. Топливо и масло, вытекшее из горящих тягачей, только придавало силы зарождающемуся чудовищному костру.

Святогоров связался по радиостанции с портом: – ЧП у нас, Михалыч! У меня борт, полный детей, а близ Раменья два «РТ» горят, помощь высылайте, все пути и вперёд и назад перекрыты рассыпавшимися плотами!

– Спасай детей, Иваныч! – отозвался по рации диспетчер Михалыч. – От капитанов «РТ» был доклад, что повреждён газопровод на реке, из-за чего и полыхнули наши речные тягачи. Экипажи спасены. Вертушка у нас «МИ-8» в вашем районе, направляю к вам! Спасай детей, капитан, не знаю, как, но спасай!

– Вот что, Михалыч, – сухо ответил по рации Святогоров, – назад пути у меня нет, спереди путь закрыт, буду на берег детишек высаживать…

Не успел он договорить этих слов, как реку потряс чудовищный взрыв. Левый и правый берега реки полыхнули в пламени огромного адского костра.

– Газ рванул, капитан, – побелевшими губами прошептал моторист Бубенцов, – всё, хана нам, Иваныч, приплыли…

Святогоров глянул на побелевшее лицо своего помощника.

– Прорвёмся, Серёжа, – подбодрил его капитан, – на нашей Зорьке прорвёмся, выручит она нас.

– Смотри, Иваныч, – ужаснулся моторист, – река загорелась!

Посмотревший вокруг себя, капитан побледнел: горели уже не только брёвна, но и как в каком-то страшном чудовищном сне воспламенилась и река. Густой чёрный дым от пламени страшного костра клубами поднимался до самого неба, мешая дышать и смотреть на эту страшную, как в фильме-катастрофе, картину. Как сухие спички, прямо на воде горели брёвна.

В салоне плакали дети.

– Так, Сергей, – глянул на Бубенцова капитан, – пристаю к островку, видишь, на нём обоновка повисла. Высаживаю детей и всех пассажиров, их у нас около ста. Сам отойду и буду прыгать через обоновку, если не получится, один сгорю! Ты, если что… веди детей на берег, хоть и горит он…

– Не получится, капитан, – коротко посмотрел на Святогорова моторист, – боюсь я, Иваныч…

– И я боюсь, Серёжа, – просветлел лицом капитан, – боюсь, а делать надо, детей надо спасать… любой ценой… В общем, за старшего ты, Серёжа…

Пеня воду, обходя горящие брёвна, идя по кипящей пылающей воде, разрывая воздух своей сиреной, «Заря» подошла к небольшому речному острову посреди реки, на котором застряла и повисла бревенчатая обоновка, безнадёжно перекрывшая всю реку от правого до левого берега.

– Выходим, ребята, выходим, – командовали капитан и моторист, выводя людей на остров, – спокойно, всё будет хорошо!

– Куда вы нас выводите?! – заорал истошно так олигарх Мутин. – Везде огонь, я жить хочу! Любые деньги, всё отдам, лишь бы жить!

Не выдержав, капитан схватил Мутина за его рубашку: – Тише, шкура! Дети везде, не пугай их! Если человек хоть немного, детей помогай спасать!

Куда там!

Выскочив из «Зари», олигарх вместе с сопровождавшим его полицейским Кораблёвым, бросился бежать по горящей обоновке, направляясь к левому берегу, который чадил сухим дымом ужасного костра.

«Жить, жить!» – только одна мысль била и стучала в голове олигарха. – «К чёрту вас всех, ваших детей, ваши порядки и всю вашу обдолбанную Россию! Только жить!»

За ним трусливо бежал подполковник Кораблёв, выбравший для самого себя единственно правильное решение – жить и спасаться любой ценой!

В это время продолжалось спасение детей и эвакуация их на остров. Вместе с Бубенцовым, Новоторовым и Селезнёвой активно помогал в спасении детей и наш священник, ряса которого уже изрядно загрязнилась от копоти чадящего огня. Коротко и презрительно посмотрев на сбежавших дезертиров, капитан закончил высадку детей и взрослых пассажиров на остров под командой Бубенцова. После чего наползавшая на остров «Заря», взвыв сиреной, плавно отошла задним ходом от него и, пеня воду, на самом малом вступала в бушевавший позади неё огонь. Смотря, как его «Заря» входит в огненное пламя чудовищного и дымного костра с ужасающим запахом гари и газа, капитан почувствовал, что он теряет сознание. Пары газа и копоть мешали дышать и буквально забивали лёгкие, но надо было делать то, что мог сделать он, и только он.

Он – капитан «Зари»!

В это время случилось страшное: теплоход зацепился за канат одного из погибших речных тягачей и застопорил свой ход в пламени реки, воспламеняясь при этом.

В небе раздался гул от мощного вертолётного винта, и люди на островке увидели, как к ним стремительно приближается спасательный вертолёт «МИ-8». Люди обрадовано смотрели вверх, на вертолёт, как на своё единственное спасение.

Как вдруг, буквально из самой реки, вырвался раскалённый столб огня и ударил по низко летящему вертолёту. Как спичка полыхнул «МИ-8» и, неуклюже падая набок, ударился и взорвался на огненной гл, ади полыхающей воды.

Люди охнули.

Разбившийся об воду и взорвавшийся вертолёт раскалённым обломком своего винта ударил прямо в грудь стоящего на острове священника, с молитвой воздевшего руки вверх.

Служитель церкви умер моментально, и душа его изошла из тела.

И вдруг какой-то свет ослепил душу священника, и он увидел, возвращаясь в себя, незнакомого ему мальчика, вероятно, из числа пассажиров «Зари».

Лицо малыша светилось ярче солнца небесным светом, и невозможно было даже лицезреть его Пресветлый Божественный Лик.

Дотронувшись до плеча настоятеля, он молвил лишь одно: – Смотри!

И открылись глаза у священнослужителя, и ожил он.

Видел он, как Андрей, странник Божий, идя, как Христос, по пылающей воде как посуху, одним движением освободил теплоход от зацепившего его каната. Видел, как из пламени огня реки вылетел чудовищный чёрный, шипящий как змей древний дракон и атаковал святого Странника, пытаясь его поразить.

Как вдруг преобразился Андрей, и вот уже не Андрей, а Христос в сияющих ангельской красотой одеждах воспарил над рекой, и дракон последовал за ним.

И произошла между ними битва.

Но не устоял дракон, и поражённый щитом святости Христовой упал в огненную лаву реки и исчез, сгинул там, в парах собственного зловония и злобы.

Вмиг вернулось вместо духовного обычное зрение к священнику. Посмотрел он вокруг, ища божественного ребёнка, но нет, какое там, все дети как дети, да и лица ребёнка того не запомнил настоятель.

И видел священник, впрочем, как и все стоявшие на островке, как полыхающая огнём «Заря», набирая скорость, словно белокрылая птица, перелетела и перепрыгнула обоновку-ловушку и на самом малом подходила к их островку.

Внезапно на небе произошло какое-то волнение: раздались Гласы, и сверкнули молнии. И внезапно с неба ласковым летним дождём пролилась божественная музыка, звучащая на одной единой прекрасной ноте и услышанная многими.

И пошёл тут сильный ливень, вмиг потушивший «Зарю» и всё вокруг, и над рекой небесным стягом растянулась вдруг победоносная радуга, словно бы заглянувшая каждому из спасённых ему в душу.

Теплоход медленно вполз на островок.

Пошатываясь и глотая воздух, как пойманная рыба, капитан Святогоров скомандовал людям на посадку. Посмотрев на капитана, пристав Новоторов, глянув на служебную папку, с каким-то внутренним облегчением достал из неё служебные бумаги и, изорвав их, бросил вместе с папкой в тёмную воду и как-то радостно вздохнул и улыбнулся.

«Уволюсь», – думал и тихо радовался своему решению Новоторов, – «вот ей-богу уволюсь, тошно мне всё это и противно!»

Поспешно посадив детей и взрослых на теплоход, капитан плавно повёл свою «Зарю» к недалёкой уже Вологде.

Подошедший к Святогорову моторист Бубенцов, глянув на осунувшееся, побледневшее лицо капитана, сочувственно произнёс: – Как ты, Иваныч?

– Всё нормально, Серёжа, – посмотрел на помощника каким-то отсутствующим взглядом капитан, – иди, успокой детей, до Вологды рукой подать.

– Хорошо, командир, сделаю, – улыбнулся моторист и уважительно посмотрел на Святогорова, – а ты всё-таки настоящий мужик, капитан, спасибо тебе за всё.

– Иди, Серёжа, иди, – тихо так улыбнулся капитан, – к пассажирам иди, говорил тебе, что всё будет хорошо. Вот, слава Богу, и сбылось это.

Ещё раз с уважением посмотрев на капитана, моторист прошёл в пассажирский салон.

В это время избежавшие огня олигарх Мутин и полицейский Кораблёв шли по болоту, сиротливо окружённому редким кустарником.

– Что я тебе говорил, Денис, – воодушевлённо говорил олигарх, – держись меня, и всё будет в порядке. Вернёмся в Вологду, я найду, как и чем вознаградить тебя! Жаль, когда бежал от огня, свой мобильник с навигатором посеял. А то бы уже давно на вертолёте в Вологду летели.

– Спасибо, господин губернатор, – преданно так, по-собачьи посмотрел на олигарха Кораблёв, – я не брошу вас, служба у меня такая!

– Со мной будешь жить! – радостно говорил олигарх. – К ордену тебя за моё спасение представлю, бабла отвалю – внукам хватит, ну и генералом сделаю, конечно!

– Спасибо вам, – посматривал собачьим взглядом на олигарха полицейский, – вы меня знаете, вас я не оставлю в беде.

– Ты молодец! – одобрительно посмотрел на полицейского олигарх. – Не то что этот дурачок – капитан «Зари»! Детей вздумал спасать, дубина стоеросовая, как они отблагодарят его, дети-то?! Родители у них нищеброды, только на водяру и могут скинуться. То ли дело я, тебя награжу по-царски…

Внезапно к вящему удивлению для себя олигарх провалился по пояс в бездонную яму трясины, которая, жадно чавкая, стала засасывать свою жертву.

– Денис! – заорал испуганно олигарх. – Спаси меня, дай руку мне, видишь, гибну!

– Нет! – отшатнулся в сторону полицейский, в голове которого промелькнули его чистенькие поросятки с индюками, сулящие тихую обеспеченную старость. – Извини, губернатор, мне своя жизнь дороже!

С этими словами подполковник стал обходить погибающего Мутина.

– Стой, куда ты! – плакал олигарх, которого всё сильнее затягивала трясина. – Вернись, слышишь?! Я тебя генералом сделаю… миллион долларов… миллиард дам!

– Нужны мёртвому твои баксы и звёздочки, – презрительно усмехнулся полицейский, – я жить хочу, ты меня слышишь, губернатор, жить! А на остальное мне наплевать!

Но не успел он пройти и пару шагов, как сам ухнул в такую же бездонную яму трясины, которая стала медленно пожирать и засасывать свою жертву.

– Я хочу жить! – плакал в бессильной ярости подполковник Кораблёв, в голове которого мыльными пузырями лопались и исчезали его поросятки и несбывшиеся надежды на долгую и спокойную жизнь. – Жить…

Ему вторил такой же вопль умирающего и захлёбывавшегося в зловонной жиже олигарха.

Долго ещё звучал над мрачным, холодным и равнодушным болотом этот истошный вопль. Но затем пропал и он.

Солнце светило на золотые и серебряные купола областной столицы, которые виделись издалека и ласкали взор всем странникам, прибывающим в этот красивый древний город.

– Вологда! – сам себя обрадовал капитан.

И вдруг внезапно ему стало плохо: земля плавно стала уходить из-под его ног. И, завидев малолюдный городской пляж, последним усилием Святогоров направил свою «Зарю» на этот исчезающий из его глаз песчаник.

Опешившие люди на берегу изумлённо смотрели, как резко сменившая траекторию своего движения белоснежная и одновременно закопченная и обгорелая «Заря», подобно дельфину, выпрыгнула на песчаный берег их пляжа и застыла с работающим едва ли не на песке двигателем.

Над «Зарёй» тихо и плавно восстала в своём победоносном молчании разноцветная радуга, словно бы заглянувшая каждому из людей в его душу.

И был день похожий на утро, ибо просияла Заря.

Книга вторая
Танк для Победителя

Бессмертному подвигу советского народа в годы Великой Отечественной войны посвящается

Бессмертный экипаж

Основана на реальных событиях

Никто не забыт, ничто не забыто!

Тебе, неизвестный солдат Великой Отечественной Войны, посвящается

На опушке леса, сотрясая землю своими гусеницами, появился танк.

Чихнув двигателем, он остановился. Звонко открылся башенный люк, и из тяжёлого советского танка КВ с номером 52 на башне вышел экипаж в составе шести человек.

Командир танка, он же командир 3-й танковой роты 4-го танкового полка старший лейтенант Трященко Иван Захарович, родом из Житомира, внимательно посмотрел на свой сборный экипаж. Вот взводный лейтенант, двадцати семилетний Габинский Яков Федосеевич, с Винницы, другой лейтенант светловолосый наводчик Ранцев Василий Петрович, ленинградец. Других бойцов командир знал не настолько хорошо. Вот тот, что поплотнее, механик-водитель, Ершов Павел из Пскова, рыжеволосый трансмиссионщик-радист Смирнов Вячеслав, темноволосый моторист-заряжающий Широков Николай.

Сборный танковый экипаж выходил из окружения.

Почему из окружения и почему экипаж был сборным?

Да потому, что на дворе стояло жаркое лето тысяча девятьсот сорок первого года, а именно двадцать третье июня. И хотя тёплое литовское лето в пяти километрах от города Расейняй в районе небольшой деревни Дайняй и могло радовать кого-либо, но только не экипаж грозного танка «Клим Ворошилов», только что вышедшего из боя.

Бой был суров, и некоторые из КВ были подбиты, поэтому-то уцелевшие танкисты и примкнули к борту 52, который также не избежал потерь.

Командир мог бы рассказать, как его экипаж в составе подразделения советских танкистов в первые же дни войны принял участие в уничтожении колонны вражеских танков, но говорить об этом было не с кем, да и незачем.

А сейчас его танк возвращался на соединение со своей воинской частью, правда вот в пути их КВ стал барахлить, в связи с чем и произошла данная остановка. Хотя, было похоже, что в очередной раз подвела трансмиссия.

– Ну что, Вячеслав, – обратился командир танка к трансмиссионщику Смирнову, – опять поломка по твоей части?

– Боюсь, что да, командир, – виновато посмотрел на старшего лейтенанта Смирнов, – слабое место у КВ, эта механическая трансмиссия!

– Посмотри, что можно отремонтировать, – строго посмотрел командир, – механик и моторист тебе помогут, только не затягивайте, ребята, война не ждёт!

Трященко отошёл в сторону, если бы не война, то поневоле залюбовался бы здешней природой, но настроение, увы, было не самое лиричное.

К нему подошёл лейтенант Ранцев Василий, исполняющий обязанности наводчика орудия: – Что делать будем, командир, и без доклада механиков ясно, танк в любой момент выйдет из строя, если уже не вышел!

Спустя некоторое время к командиру подошли механики. Посмотрев на их безрадостные лица, Трященко понял, что ему сейчас скажут.

– Товарищ старший лейтенант! – обратился к нему трансмиссионщик, – не могу вас порадовать, посмотрели мы с ребятами и нашли неисправность, судя по всему в коробке передач полетел главный фрикцион сухого трения!

– Насколько это серьёзно, Вячеслав? – пытливо посмотрел на Смирнова командир, – говори всё как есть.

– Считайте, товарищ старший лейтенант, – с сожалением ответил подчинённый, – остались мы с вами без танка, до расположения подразделения он не дотянет, силёнки ему осталось максимум на один короткий бросок, и всё, остановится машина!

– Так, товарищи, – обратился к экипажу его командир, – ситуацию знаете, давайте посоветуемся, как быть дальше?

– Командир, – посмотрел на Трященко лейтенант Ранцев, – в танке практически полный боекомплект, можно, конечно, и взорвать его, а затем в пешем порядке искать наше отступающее подразделение, но сейчас идёт война, и я считаю, каждый снаряд, каждая пуля должны бить по врагу!

– Ты прав, Василий, – поддержал своего заместителя Трященко, – танк должен бить врага! Есть другие мнения, товарищи?

– Нет, – единодушно поддержал своего командира экипаж.

– Более того, – продолжил свою речь Ранцев, – считаю, что нужно ударить, когда по дороге пройдёт колонна противника. После чего, предлагаю занять и перекрыть дорогу, учитывая, что кругом болота и непроходимая местность, мы перекроем снабжение немецких захватчиков между городом и полевыми частями немцев!

– Товарищ командир! – в разговор вступил Николай Широков, – нас не объявят предателями и дезертирами? Может быть, стоит отступить и поискать наши части?

– Эх, боец, – грустно улыбнулся Трященко, – дай некоторым волю, так они аж до Москвы отступили бы! Вот что, слушай боевой приказ! Наша Родина там, где мы стоим, и ни пяди своей земли мы захватчикам не отдадим! Драться будем здесь, и столько, сколько нам позволит наш долг и совесть! Родина у нас одна, и сдавать мы её своим отступлением не будем, никогда и никому! Приказ ясен?!

– Ясен, товарищ командир, – с извиняющейся улыбкой посмотрел на Трященко танкист, – вы только не думайте плохо обо мне, я не трус, просто я боялся, чтобы нас не посчитали предателями и дезертирами!

– Да разве такое возможно, товарищ боец, – укоризненно посмотрел на подчинённого старший лейтенант, – Родина нас не забудет, как и мы её!

– Так, а теперь разведать обстановку, при обнаружении телефонных проводов противника, уничтожать их, – командовал Трященко, – поскольку должна у них быть связь. На разведку местности выходят Ранцев и Габинский. Старший группы – лейтенант Ранцев. Механикам продолжить, по возможности, ремонт танка.

– Есть, товарищ командир! – улыбнулся Ранцев, и они пошли на проверку и обследование местности.

Впрочем, через пару часов офицеры вернулись, и старший группы радостно доложил командиру, что ими были обнаружены и уничтожены немецкие телефонные провода.

– Молодцы, ребята, – похвалил Ранцева и Габинского командир, – скоро они зашевелятся!

– Товарищ командир, Иван Захарович, – обратился к старшему лейтенанту Ранцев, – в танке кончились припасы, сухой паёк на исходе, разрешите быстренько отлучиться до близлежащей деревни, местные помогут нам с едой.

Трященко понимающе улыбнулся, зная истинную причину похода лейтенанта за провиантом.

– Ладно, – миролюбиво согласился командир, – одна нога здесь, другая там, тем более уже вечереет, по темнянке немчура не полезет.

– Спасибо, командир, – уважительно посмотрел на ротного Ранцев и довольно-таки быстро удалился в нарастающей тьме по направлению к деревне.

Были причины торопиться у лейтенанта Ранцева, были!

По той простой причине торопился наш Василий, потому что жила с недавних пор там его сердечная зазноба – Настя Найдёнова, его Настёна, как он ласково её называл.

Правду говорят, что у любви есть крылья, потому как не иначе, как на крыльях любви, довольно быстро пришёл к своей Насте её Василий.

– Василий? – открывая дверь на его стук, удивилась Настя, – Ты здесь, какими судьбами, ведь война же, я уже и не чаяла тебя встретить живым! Что стоишь, проходи, рассказывай.

С радостной улыбкой, Ранцев зашёл в дом своей любимой.

…Время, проведённое с любимой, пролетело незаметно.

Уже прощаясь, и целуя её, Василий сказал: – Под утро мы уйдём в расположение наших частей, не печалься, родная, и не ищи нас, жди нас с победой!

Сказал это, потому что боялся, что Настя будет искать его.

Уходя к танку, Ранцев ещё раз с любовью посмотрел на свою Настёну и, придерживая вещевой мешок, наполненный продуктами, которые собрала для них девушка, вышел из дома.

Придя по утренней зорьке к танку, лейтенант не обнаружил к счастью, никаких перемен: КВ мирно стоял на опушке леса, у самой дороги.

– Экипаж, подъём! – постучал он по люку, – кухня прибыла!

Люк открылся и из танка вылез командир.

– Ну как, Ромео, – с хитрецой посмотрел на Василия старший лейтенант, – дела на любовном фронте? Надеюсь, лучше, чем у нас? Танк мы так и не починили, трансмиссия полетела… Теперь разве что до дороги доехать, и всё!

– Продукты я принёс, командир, – приподнял тяжёлый вещмешок Ранцев, – с голоду теперь точно не помрём…

– Это точно, – улыбнулся Трященко, – с голоду нам смерть точно не грозит!

Проснувшийся экипаж разбирал нехитрую крестьянскую снедь, собранную Настей.

Позавтракав, и отложив остатки продуктов на запас, командир выставил в наблюдение бойцов, а сам с механиками вновь попытался отремонтировать так некстати сломавшуюся трансмиссию.

Быстро светало.

В лесу, словно бы и не было войны, беззаботно щебетали птицы, встречая вместе с всходящим солнцем третье утро войны.

– Командир! – к танку подбежали выставленные наружные наблюдатели, – Со стороны Расейная идёт колонна машин!

– Экипаж, – крикнул старший лейтенант, – к бою! Приготовится к атаке!

Бойцы занимали в танке свои штатные места, готовя машину к последнему броску.

Действительно, со стороны города по дороге шла большая колонна из двенадцати тяжело гружёных немецких машин, которую сопровождали два броневика боевого охранения.

– Ну что, товарищи! – раздался в танке по внутрипереговорной связи голос командира, – за нашу советскую Родину, за Россию, вперёд!

Танк, грозно лязгнув гусеницами, как сокол, повергающий свою жертву, выехал с опушки и устремился в сторону вражеской колонны!

Ужасу немцев не было конца, когда на дорогу выехал грозный советский танк и, стреляя одновременно из пушки и пулемётов, принялся огнём и гусеницами уничтожать немецкую колонну.

Прошло совсем немного времени, как вся вражеская колонна, полностью разбитая, пылала огнём и чадила удушливым дымом.

Русский танк, закончив своё победоносное дело, пару раз чихнув двигателем, остановился, как вкопанный, на дороге, на этот раз, навсегда.

– Всё, командир, – невесело доложил трансмиссионщик Смирнов, – отъездили своё, отслужила своё «кэвэшка».

– Ничего, бойцы, – приободрил экипаж командир, – наша битва ещё впереди, теперь чаще башней надо крутить, чтобы не подобрался немец.

Подчиняясь электромотору поворота, башня КВ стала медленно поворачиваться, ища противника.

– Никого, командир, – доложил наводчик орудия и не удержался, – а всё-таки мы их сделали красиво!

– Так впредь и держать! – одобрил своих боевых друзей их командир, – Держитесь, ребята, верю я, что помощь не за горами. Просто первый немецкий удар был таким внезапным! Должны наши оклематься и погнать врага везде, верите мне?

– Да, командир, – дружно отозвался экипаж, – иначе и быть не может!

В это же самое время в штабе боевой группы вермахта «Зекендорф» шестой танковой дивизии, полковник Эрхард Раус получал разнос от генерал-полковника Эриха Гёпнера.

– Господин полковник! – раздражённо смотрел на Рауса генерал, – В чём дело? Мне поступил доклад, что наше наступление сдерживает один единственный советский танк! Им только что была уничтожена наша колонна из двенадцати грузовиков со снабжением и два броневика охраны!

– Не могу знать, господин генерал, – нахмурился полковник Раус, – сообщения поступили только что! Экипажем танка, кроме уничтожения нашей колонны, были повреждены телефонные провода, связи со штабом дивизии нет! Кроме этого, танк ведёт прицельный огонь по нам и по городу.

– Какие меры приняты для немедленного устранения этой занозы? – жёстко посмотрел на полковника генерал, – Вы со своими подчинёнными срываете планы наступления дивизии, вы хоть это понимаете?!

– Так точно, понимаю, господин генерал, – согласился Раус, – разрешите доложить! Мной приняты следующие меры: третья батарея истребителей танков лейтенанта Венгенрота заняла свою позицию, подключена батарея ста пятидесяти миллиметровых гаубиц, рота лейтенанта Гебхардта минирует дороги, танковый батальон майора Шенка готов к контратаке!

– Избавьте меня от ваших подробностей, – небрежно махнул рукой генерал, – приказываю вам лично заняться уничтожением этого танка! Или вы хотите, чтобы я занялся этим?!

– Никак нет, господин генерал, – обиделся полковник, – сегодня же этот танк будет уничтожен! Разрешите идти, господин генерал?

– Да, идите – посмотрел на него Гёпнер, – жду вашего доклада!

Отдав армейское приветствие, то есть козырнув, а не вскинув руку в партийном жесте, полковник Раус вышел из штаба, намереваясь лично выехать и руководить войсковой операцией по уничтожению, так некстати перекрывшего снабжение и наступление дивизии, русского танка.

Проводив взглядом Рауса, Эрих Гёпнер задумался: один-единственный танк противостоит силам немецкой дивизии, находясь по сути в тылу врага.

Странные, странные эти русские! Неужели они так рьяно исполняют приказ своего командования?! Впрочем, приказы необходимо исполнять!

Да, не знал генерал, что он сам в тысяча девятьсот сорок втором году за неподчинение приказу Гитлера будет лишён абсолютно всего, а восьмого августа тысяча девятьсот сорок четвёртого года по приказу этого же Гитлера будет казнён – повешен в тюрьме Берлина как активный участник заговора против их бесноватого вождя.

В это время наши танкисты находились в раскалённой от жаркого летнего солнца башне КВ, который по-прежнему стоял на дороге, и гадали, какие ещё пакости и неприятности готовят для них немцы.

Внезапно на дороге, направляясь в город, показался немецкий грузовик, перевозящий захваченных в плен бойцов Красной Армии. Заметив советский танк, немецкая машина остановилась как вкопанная.

– Командир, смотри, пленных перевозят, – оживился наводчик лейтенант Ранцев, – что делать, Иван Захарович?

– Спокойно, Василий, спокойно, – был невозмутим их командир, – дайте над головой машины пару очередей из пулемётов! Только аккуратней, наших не заденьте!

В танке ожили, открыв огонь над крышей грузовика два танковых пулемёта Дегтярёва ДТ-29: тот, что был спарен с орудием и курсовой, кормовой ДТ-29 молчал. Было видно, что военнопленные разбегаются из машины, уходя в лес. Добившись своей цели, пулемёты замолчали.

Спустя некоторое время экипаж обнаружил, что немцы не оставили их в покое: было видно, как оккупанты подтаскивали по лесной местности к ним целую батарею пятидесяти миллиметровых противотанковых пушек, состоящую из четырёх орудий.

– Ну что, командир, – грустно спросил механик-водитель, – кажется, отвоевались? Сейчас выйдут на дистанцию прямого попадания и будут жечь нас! Может, пугануть их?

– Не робейте танкисты, – взбадривал свой экипаж командир, – мы ещё своё слово не сказали. По стрельбе – отставить! Подпустим их на максимально близкое расстояние, и ударим! А сейчас пусть думают, что экипаж бросил танк и наш КВ пустой.

Грозный КВ стоял посредине дороги и молчал, действительно создавая впечатление, что экипаж давно уже покинул его.

Прибыв на место, полковник Эрхард Раус действительно убедился и лично увидел, что мощный советский КВ одиноко стоял в центре дороги, и было видно, что он либо повреждён, либо брошен экипажем.

С точки зрения немецкого офицера данный танк представлял собой идеальную мишень, и надо было быть безумцем, чтобы оставаться в этом обречённом одиноком русском танке. К Раусу подбежал вызванный им лейтенант Венгенрот и, отдав ему воинское приветствие войск вермахта, застыл в ожидании.

– Господин лейтенант, – ответно отдал ему приветствие полковник, – вам ставится особо важная задача: вашей батарее незаметно приблизиться к русскому танку и уничтожить его! Выберите самых отважных солдат и исполняйте!

– Будет исполнено, господин полковник, – вытянулся по стойке смирно лейтенант, – разрешите исполнять?

– Сделайте это, – махнул ему рукой полковник, – генерал-полковник Гёпнер ждёт моего доклада!

Получив приказ, лейтенант Венгенрот удалился для его исполнения.

С интересом полковник Раус наблюдал, как командир батареи и его солдаты стали подтаскивать противотанковые пушки по лесистой местности поближе к русскому танку на дистанцию эффективной стрельбы.

Советский КВ был неподвижен, и многие из офицеров и солдат делали ставки на то, что экипаж давно уже оставил свой танк, потому что находиться в такой позиции было нелогичным и глупым с точки зрения солдат вермахта.

И вот вся батарея Венгенрота застыла на своих позициях и начала кинжальный безжалостный расстрел русского танка. Последовало более восьми прямых попаданий в русский КВ! Офицеры и солдаты рядом с Раусом ликовали, полагая, что с советским танком покончено раз и навсегда!

Вспышки огня то и дело мелькали на КВ, отмечая прямые попадания немецкой противотанковой батареи.

Внезапно Раус содрогнулся: башня русского танка развернулась и, найдя свои цели, открыла огонь из танковой пушки, планомерно уничтожая противотанковую батарею.

– Василий! – командовал командир русского танка, – Цели видишь?

– Вижу, командир, хорошо вижу! – отвечал наводчик орудия, – Сейчас я их сделаю красиво!