полная версия

Андрей Доброходов
Реминисценции о Павке Корчагине

Даже неустанно борющаяся за права народа церковь одобрила этот шаг, уравнивающий олигархов с народом. Блаженны нищие духом! Владимир понял теперь до конца это выражение. Правильно Серёга Минаев написал про духлесс. Чем меньше духа – тем богаче и ближе к блаженству. Вот она – правда жизни. Вот она – гармония и единство НДФЛа. Вся сила – в правде! Народ, Россия и олигархи едины! Правильно отметил еще Ключевский- государство пухло, народ хирел.

Пока же, что касается уровня лично Ильича, страдания не прекращались. Опаськин продолжал пытаться достичь сиюминутного блаженства, прикладываясь, исключительно по рекомендациям синей книги алкоголика седьмого уровня Коровина, к стаканчику, напевая себе под нос,– синий, синий, синий, лег на провода, в небе тёмно-синем, синие (окрыляясь по Ильину, не перепутать с рылом) крыла»…Синее рыло в небе – было как то уж совсем кощунственно.

– А под крылом …о чём – то поёт,– замурлыкал Ильич, – зеленое (змий искуситель то зелёный) море тоски.

Сочетание синего и зеленого цветов, особенно зелень, нравилось Опаськину. Но крылья были какие – то хилые и невидимые. Карлсона с моторчиком – мужчины в полном расцвете сил с карманами, набитыми зеленью – из Владимира как то не получилось. Фрекен Бок тоже под боком не было. То есть первый из четырех жизненных путей по Льву Толстому – через женщину, не получился. Три остальных жизненных пути согласно Исповеди Толстого – гедониста, самоубийство, через веру – Владимир как-то не воспринимал вообще. То есть, надо было идти бы по идее прямо по дороге, но почему-то прямое словосочетание путь и дорога приводила к странному, с восторгом понимаемому на западе, но плохому для нас – россиян понятию ПИДОР. По этому поводу даже КПРФ с Коммунистами России недавно в Ульяновске поцапались. Зюганов, по мнению ульяновцев оказался гомофобом. По их, видимо, мнению, совсем не случайно, Зюганов повестил у себя за спиной портрет не Маркса или Ленина, а Пушкина, опираясь на пушкинское: «кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей.» Ну и что, -по- пушкински подумал Опаськин, морща лоб.; « о чём шумите Вы, народные витии…Оставьте этот спор славян между собой».

– Направо непонятно, налево – не получилось, прямо – пидорастично. Но почему, когда думаешь о хорошем и вечном снова и снова скатываешься к какому- то странному триединству: Пидор – Борникель – Ебнарь. А может это и есть словесная расшифровка зверского числа 666, а?

В атеистическом Советском Союзе, понимали, кстати, по – мнению Опаськина звериность числа из трёх шестёрок.. Но чтобы не скатиться, по меткому выражению Ленина, в болото фидеизма, произошла подмена и зверство трёх чисел воплотили в портвейне 777. Сделано это было, как считал Ильич, с целью воспрепятствования у иногда еще думающих приверженцев этого народного напитка тяги к библии, а именно к разделу об Апокалипсисе.

От этой мысли Опаськин даже задохнулся. Ему немедленно захотелось очутиться на далёком острове Патмос, в уединенной пещере Иоанна и там поразмыслить над апокалипсисом, может и написать свой, как у философа Розанова «Апокалипсис», порефлексировать о немыслимой сладости Христа и горькой участи остальных верующих в него бедолаг, наконец, пав в приступе религиозного фанатизма на колени, обратиться к богу подобно древнеегипетской книге мертвых: «Слава тебе, бог великий, владыка обоюдной правды. Я пришёл к тебе, господин мой. Ты привёл меня, чтобы созерцать твою красоту. Я знаю тебя, я знаю имя твоё, я знаю имена 42 богов, находящихся с тобой в чертоге обоюдной правды, которые живут, подстерегая злых и питаясь их кровью в день отчёта перед лицом Благого. Вот я пришёл к тебе, владыка правды; я принёс правду, я отогнал ложь. Я не творил несправедливого относительно людей. Я не делал зла. Не делал того, что для богов мерзость. Я не убивал. Не уменьшал хлебов в храмах, не убавлял пищи богов, не исторгал заупокойных даров у покойников. Я не уменьшал меры зерна, не убавлял меры длины, не нарушал меры полей, не увеличивал весовых гирь, не подделывал стрелки весов. Я чист, я чист, я чист, я чист».

Последнее особенно было важно в условиях коронавируса. Надо было быть чистым и правильно мыть руки и лицо – не менее 50 секунд.

Да, чистота была необходима, но всё же в идеальном мире. Чистые руки, горячие сердца и при этом холодные головы были недосягаемы. В реальном мире правильный путь полностью соответствовал трактату Торквато Аччети «Честное притворство» и его теории – теории обыденной жизни, а именно: благоразумной осторожности; хитрости; скрытности и притворства.

Размышления в рамках метода ФИ-анализа про заграницу приводили его к другим комбинациям:

Меркель Ангела – МЕРА;

Джонсон Борис – ДЖОБА – или просто, о ужас, ЖОПА;

Трамп Дональд – ТРАДОН или РАДОН.

То есть для Германии- все в меру, Англии светит полная, вери сорри, жопа-сэр, а вот Америке – страшно подумать – радиоактивный трындец с радоном.

Хотя, судя по – всему трындец для Америки уже начался. Низы как – то уже не захотели, а верхи – два дедушки Трамп и Байден – ударились между собой в предвыборную байду. Вашингтонский обком всё же подцепил, наконец – то, советскую болезнь Политбюро ЦК КПСС – «В бой идут одни старики».

–Не хрена было нас гнобить в девяностые,– порадовался Опаськин. Всё это на фоне скандала с Хуавеем, соперничестве с Китаем и набирающим силу движении BLM, придающим ценность темнокожей жизни. Жизнь бледнолицых становилась бледной и больше мёдом не казалась. Жизнь желтолицых тоже пожелтела как засыхающая листва, а на границе со страной текилы и листьев коки, вообще соорудили стену, круче берлинской. С другой стороны, возможно, наличие радона в американской перспективе объяснялось радиоактивными эманациями фумарольных газов коварно – дремлющего в штате Вайоминг йеллоустонского супервулкана.

-Желтый Китай, желтый вулкан, желтый металл. Да, Гермес Трисмегист может об этом и хотел сообщить в своей изумрудной скрижали, а мы его и не поняли. Да и золото не случайно попёрло в гору. Вот и у нас сменился лидер среди самых богатых олигархов. Те, кто вовремя раскупили золотые унитазы, наверняка, радуются выше крышки. А может и правильно намекали битлы, распевая про жёлтую подводную лодку. Может всё же надо успеть добежать до китайской, а вовсе не канадской границы?

Опаськин отвлекся от своих мыслей, обратившись к пришельцу.

–Ну, будем знакомиться. – Ильич,– кивнул незнакомцу Владимир.

–Павка,– кивнул в ответ незнакомец.

–Слышь, Ильич – закурить – то, дай. Такое ощущение, что сто лет не курил.

–На, говорят, от коронавируса очень даже защищает.

Опаськин достал из кармана зажигалку и пачку сигарет «Феникс» и протянул Павке.

–А чего это такое, – удивленно крутя в руках зажигалку, спросил Павка, – Да и табачок то, какой – то странный – штуковина какая – то жёлтая на конце, да бумага не газетная – буржуазные штучки, что ли?

–Сам ты буржуазный. Кончай прикалываться – самые дешёвые сигареты, наверно белорусские – а значит качественные, привет от Батьки.

–Что значит – прикалываться? Прикалывают штыком, а я его где – то оставил, чёрт побери, как раз пригодился бы для батьки Махно.

-Больной, наверно, не иначе весеннее обострение, – опасливо подумал Опаськин -Раздвоение личности, неадекватное восприятие окружающей действительности, дефицит ингибитора обратного захвата серотонина, нехватка галоперидола деканоата или клопиксола акуфаза, живой экспонат по Фрейду. Да и штык еще, хорошо, он где – то оставил. Так не ровен час, зарежет еще. Говорил мне отец – не пей с незнакомцами, сынок! Пора утекать, как мерзко и метко пел Мумий Тролль! Может это маньяк – ла-ла-лу-лай-ла-лу-лай, порежет меня на меха – хахаха! Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана, буду резать, буду бить. С незнакомцами – не пить…Не, надо, пожалуй, делать ноги…

–Ну, я наверно, пойду, а Павка?

–Не, ты постой, а, Ильич – покажи, как мне эту дивную папироску – то закурить?

–Ты чего, действительно, сигарету с зажигалкой, первый раз в руках держишь? Что ты как шведская девушка, которая играла с огнём? Привык кремнём по сапогам, пока они у тебя были, чиркать?

–Да вот тебе крест, во всё пузо, не знаю что это такое. Правду тебе говорю, товарищ Ильич!

–Ну и чудной же ты парень. На, держи.– Опаськин прикурил сигарету и дал Павке.

Павка закрыл глаза и затянулся с видимым удовольствием.

-А, махорочка – то у тебя знатная, Ильич. У нэпманов, наверно, сторговал?

– Да вон в ларьке за углом, у каких еще нэпманов. Нэпманы после революции, при НЭПе были. А у нас сейчас контрреволюция, понял?

–Ты революцию не трогай. Да мы за нее пасть порвём, моргалы выколем,– заморгал этими самыми моргалами Павка. – Вот этой самой мускулистой рукой гегемона.

–А ты, святой отец, оказывается – идейный, засмеялся Владимир.– Знаем, знаем мы эти завиральные идеи – бесполезные попытки прыгнуть из курятника в хрустальный дворец. Смотри – ка, какой революционер нашёлся – гамсуновский посланец от соков земли, выходец из прошлого, прообраз будущего, однако,– глядя на руки – спички Павки, задумался Опаськин, – прямо дистрофичный длинногрязноволосый Самсон – рыцарь революции – железный Феликс.

–Да были и рыцари – но…,– тут Опаськину вспомнилось ключевая фраза из «Ключа» Алданова: «Несчастье революций именно в том и заключается, что к власти рано или поздно приходят люди третьего сорта, с успехом выдавая себя за первосортных».

–Рыцарей, да и царей, не стало. Ну-ну, как говорили древние африканцы: «Я – за демократию, я сделаю твоих врагов скамьей под твоими ногами». Пока в роли скамьи, однако, выступает народ, а третьесортные вовсю рулят…

Все причины русской революции очень чётко и кратко, по – мнению Ильича, осветил Розанов: «победный исход этого восстания, которого все мы – грустные свидетели. Нужда, гнетущее горе, боль несогретых членов и голодного желудка заглушит искру божественного в человеческой душе, и он отвернется от всего святого и преклонится, как перед новой святынею, перед грубым и даже низким, но кормящим и согревающим. Он осмеет как ненужных людей, прежних своих праведников и преклонится перед новыми праведниками, станет составлять из них новые календари святых и чтить день их рождения, как благодетелей человечества».

Пандемия коронавируса очень даже могла быть и к месту. Да и Зощенко об этом же писал – о чём пел соловей – жрать хотел, вот и пел. С голодухи не так запоёшь и заскачешь и заплачешь как дитя. Хотя, может и прав Бердяев в «истоках и смысле русского коммунизма» – Революция иррациональна, смысл революции есть внутренний апокалипсис истории….В нашем греховном злом мире оказывается невозможным непрерывное поступательное развитие. В нём всегда накапливается много зла, много ядов, в нем всегда происходят и процессы разложения.

Это, кстати, показало недавнее массовое отравление морских гадов на Камчатке – накопились какие то яды, возможно фенол.

Кстати, ещё Гоголь заметил, что Россия одержима духами зла и лжи, что она полна рож и харь, и трудно в ней найти человека. Вот и происходит революция – а дальше рождается новая бюрократия, новый привилегированный класс, жестоко эксплуатирующий народные массы. Воля к власти становится самодавлеющей и за неё борятся как за цель, а не за средство. Опаськин горько улыбнулся.

–Ты чего лыбишься, товарищ? Забыл, чего вождь говорил?

–Это Дмитрий, что ли? Да помню, – продолжал горько улыбаться Опаськин. – Типа денег нет, но вы держитесь. Уважил народ, уважил. С деньгами то и дурак держаться может. А вот без денег – только наш народ – мудрец.

–Какой еще Дмитрий? Да ты не из монархистов ли, контра? Белая армия черных ворон? Снова царский трон- гнида контрреволюционная? Разговор у меня будет короткий – в морду – в ЧК – потом к стенке.

–Ээ, полегче на поворотах, гражданин Павел. Поменьше революционных фраз! Интеллигент не должен дудеть музыку революции, как метко заметил Умберто Эко. А я все же отношу себя к интеллигенции – кстати, слово впервые применено прекрасным нижегородским писателем, в юности, надо заметить, химиком Петром Боборыкиным. Про Василия Теркина он, кстати, первый написал, а вовсе не Твардовский. Ты, Паша, всё же, может травки какой с мухоморами обкурился или фильмов каких по телику нагляделся … Нако, лучше махни 50 грамм. Как в Вакханках: «Кто доволен дарами мгновения – тот и счастлив».

– Давай только по чутку,– призвал Ильич,– вспомни классика Фукидида – вино прекрасно, но пить надо в меру. Авось немного остынешь. Или, наоборот, в душе согреешься малёхо. Да ты не бойся, не аяхуяска какая – нибудь или французская винодрянь, стабилизированная для потравы россиян, почище Новичка, сернистым ангидридом, или отрава Венечки – слеза комсомолки в сочетании с мозольной жидкостью – нет, тут у нас чистый алкоголь. В старину говорили – Очи-щенная!-во! Очи раскрывало у предков, видимо. «Очи черные, очи жгучие, усы длинные и колючие».

А чтобы сопротивляться злу, как говаривал Иван Ильин, надо иметь чистую душу. Так что, надо чиститься очищенной – сочетая российскую смекалку, природный дионисизм и христианский аскетизм. От Диониса всё пошло, если еще подумать и вспомнить греческую историю по Еврипиду. Давай – ка, почитая Бахуса, бухнём – как говорят у нас в народе и воспоем дифирамб в честь Диониса.

Опаськину вспомнилось, как замечательно в местном драмтеатре заслуженный артист Волошин – артист с большой буквы, играя Сатина, произносил фразу: « Мой организм отравлен алкОголем». Без сомнения, чтобы так артистично, с чувством произнести, ему надо было тренироваться и прочувствовать это на себе. Не случайно немцы говорили – юбунг махт ден майстер. Что не сделаешь во имя искусства!

–Ну, давай, тяпни. Как говорится, с Богом!

– Кстати о Боге! Вот Ренан, к примеру, считал, что бог – Иисус стремился уничтожить богатство и власть. И ничегошеньки, заметь, из этого за последующие 2000 лет так и не вышло.

Анархист Бакунин вообще считал, что идея Бога- отречение от человеческого разума, от справедливости и свободы». По Бакунину – Если бог есть, то человек раб. Поэтому ренановская плодотворная дебютная идея, что всемогущество достигается страданием и смиреньем, что над силой можно восторжествовать чистотой сердца, некоторых, включая твоего покорного слугу, завела в полный жизненный тупик, сделала рабом, а другим, более нахальным и беспринципным, дала возможность манипуляции в собственных интересах.

«Основателями Царства Божия будут простые люди. Не богатые, не книжники, не священники…Великий признак Мессии – благовествование нищим…Но его ученики будут не от мира. Они составят небольшую группу униженных и смиренных, которая победит своим унижением». У нас, кстати, тоже пока, вместо борьбы с богатыми, безуспешно борются вот уже лет так двадцать с бедностью. Бедность, однако, охватывает все большее количество жертв, богатых тоже стало больше, особенно среди чиновников и их успешных близких. Судя по всему мы всё ближе и ближе к основанию Царства Божьего. Хахаха – смирись гордый человек и превратись в Золушку, твои автомашины будут тыквами, и вообще ты не от мира сего – а в этом мире будут жить и наслаждаться моральные уроды – злодеи. Змеи и скорпионы будут попирать тебя, а не наоборот

–Так что смирись – униженный и пей, но верь – нищеброды победят, победа будет за нами!

-Хотя, может лучше и без бога, продолжал Ильич,– Маймонид, вот тебе Павка для сведения, в Мишне Торе вообще считал, что Иисус – весьма дурной человек, безмерно наглый…, из нечестивцев еврейского народа и вероотступников. По Жаку Дерриде Бог также есть некий эффект незнания. Великий философ, кстати. Только вот вдумайся в его фразу: «Континиум есть привилегированный опыт суверенной операции, преступающий предел дискурсивного различия». Всё незнание сразу отшибает. Правда, без пол – литры точно не поймешь.

-Богу богово, но всё же лучше бы по – нашему, по – древнерусски. Бердяев вот считал, что в типе русского человека всегда присутствует первобытное природное язычество и стихийность бесконечной русской земли. Поэтому лучше по – язычески – око за око,– продолжал Ильич.

–Это и есть, на мой взгляд, решение проблемы теодицеи – почему при боге существует зло. Вот Симон Визенталь, правильный герой Израиля и терминатор зверских фашистов, рассказывал, что, когда в концлагере фашисты вешали у него на глазах шестилетнего мальчика и Симон увидел глаза этого, ждущего на помощь Бога мальчика, а Бог на помощь так и не пришел, то для Визенталя бог умер. Симон тогда поклялся – отомстить. Фашистов он уже отлавливал по всему миру без всякого бога. Да и ты, наверно, атеист, а Павка?

-Ну, будешь?– Ильич протянул стакан Павке.

–Водки? Буду, буду, конечно. Эх, хороша, – утирая рукавом рот, сказал Павка.

–Сто лет, кажется, не пил.

–Да ты чего всё заладил – сто лет, сто лет. «Жить – значит смотреть вперед, а не назад, в прошлое» как говаривала, аналитически судя по твоим внешним данным – твоя ровесница – одногодка – Екатерина Вторая. Ты вообще откуда такой взялся? Да и без обуви? Да и без шапки- мозги, гляди, простудишь!

–Я- с железной дороги. Шпалы таскал.

–Это с какой, – спросил, махнув стакан, Опаськин, – с высокоскоростной – до Казани, что ли? Шпалы – руками? У нас могут. Ручной труд самый эффективный. Это еще рабы в Древнем Риме доказали. Или вон взять вот пирамиды Хеопса. Всё вручную, да на века. Вот и транссибирская наша магистраль – тоже вручную, и беломорканал, руками моих обоих дедов – вручную. Всё и надо руками – а не то, как сейчас у нас – часто , извини, через жопу. Возьмешь кувалду – как треснешь! И всё работает. Вот так бы кому – нибудь в лоб киянкой тоже постучать, чтобы мозги поправились и о народе и пенсионерах бы больше реально думалось. А ещё врут, что при коммунизме о – личности не думали. Вот при нём – то, как раз думали и делали, а сейчас только говорят. Нет, мы и есть новые рабы. Вот взять кредиты. Гончаров правильно сказал: «Другие займут да потом и мечутся, работают, не спят, точно демона впустят в себя. Да, долг – это демон, бес, которого ничем не изгонишь…». Чем не новое рабство, а?

– Василий Розанов,– продолжал размышления Ильич,– будучи еще относительно юным, в своем первом философском труде «О понимании» так и написал: «Бедность есть источник худшего из видов рабства – нравственного, того, которое полно бывает унижения и ненависти». А из нас всех пытаются сделать Францисков Ассизских поневоле – иного гроба не избрав для тела, чем объятия нищеты. Это только после перестройки у нас появились бомжи. Страшная язва. При царе в НН-ске ночлежка для таких бедняг была – купец Бугров содержал. Вот бы и надо её возвратить. Никуда мы не ушли – Бугровы только исчезли, а мы провалились снова на дно. В городе Горьком такого не было. Нищета – это страшно.

Владимир прочувствовал всё это на себе – начиная от страха перед незнакомыми звонками – он не брал трубку, опасаясь нарваться на неприятные и бессмысленные разговоры с коллекторами о возврате кредитов. Про себя он думал, – Больной, больной человек…. Задавленность долгами равнозначна смерти. Не живешь, а существуешь в каком – то больном зазеркалье. Жизнь в вакууме, в колбе долгов. Без воздуха, без надежд, без гордости. С постоянной сосущей болью слева, там где сердце. Состояние раздавленного жизнью, пусть и еще живущего, червяка.

А эй вы там, наверху – даже впрягаться в эту проблему не хотят. Сколько уже народа погибло от этой долговой безнадёги. Поэтому общество не едино – еще с Пошехонской старины – жизнь сама собой раскололась на две половины:  одна была отдана Ормузду доброму, другая Ариману злому.

Опаськин очень жалел, что у церкви не получилось перед революцией сделать из императора Павла Первого специального святого по части устранения заимодавцев и прощения долгов. Тем более что текст соответствующей молитвы Павлу был уже разработан. Помешала революция. Вот чем бы нужно было заниматься современной церкви – и ее высшему моднику – это бы обеспечило приток новых верующих. – Не написать ли мне письмо товарищу Гундяеву?– подумал Владимир, – С просьбой – перед каждым зданием службы судебных приставов – освящённый бюстик Павла Первого установить – чтобы помнили о прощении долгов. Вот Христос изгонял из храма менял и мытарей. А мы? А мы привечаем, олигархов плодим. Старые олигархи равноудалились, прихватив бобосы – кто в Испанию, кто в землю обетованную, кто в сырой Альбион и просто в сырую землю, хотя туда им всем и дорога, новые появляются, музыканты с виолончелями в панамах богатеют. Надо бы попирать – то змей и скорпионов, искореняя зло, да пока, похоже, они нас попирают, зло абсолютно.

–Ну, да ладно – чего у вас там еще – на высоскоростной, не все еще шпалы с высокой скоростью налево задвинули?

–Да нет, Ильич, мы узкоколейку тянем с товарищами.

–Узкоколейку – хм! Слушай, Павка, а ты случайно того – не беглый. Не с зоны?

–Я, Ильич – революции солдат.

–Ну, ты прям как Павел Власов у Горького, в борьбе за лучший мир. – Точно с зоны, сталкер новоявленный, не иначе,– подумал Опаськин.

–А босой почему?

–Да, не помню я, что- то ничего,– ответил Павка.– Помню – взял шпалу, понёс – а потом – раз – и всё как – то оборвалось, темнота какая – то. Проснулся – а сапог то и нет.

–А, ну ну – бывает… И мёртвые с косами и шпалами стоят и тишина…С бодуна она вот, правда, не совсем тихая. Башка трещит и черти пляшут – а, Павка? На, махни по третьей – полегчает, ибо по Мельникову – Печорскому – это еще деды и прадеды наши знали: «перву пить – здраву быть, другую пить – ум веселить, утроить – ум устроить».

Этап 2. «Раздев Его, надели на Него багряницу»

–Ну, ладно, Павел. Посидели, познакомились, надо бы и до дому идти. Ты где обитаешь – то?– спросил Опаськин.

–Да, не знаю я, если честно, Ильич. Не помню я ничего – откуда пришел, куда идти?

–Аа – амнезия значит. Голова – чистая доска. Как после запрещенного в позапрошлом веке абсента – любимого напитка ван Гога. Зря, кстати запретили, глядишь – больше бы вангогов было. Бывает, бывает – вот у меня сосед Гога – бухал целый месяц в слишком шумном одиночестве, рисовать картины, правда, не начал – да и раньше – то не умел. Вышел в куртке и кальсонах на крыльцо за добавкой в ларёк, покачнулся да и ударился головой об ступеньку. Мама, правда, еще в детстве уронила его из коляски и с тех пор, ну, точно, по словам Гоголя, от него всегда, особенно к вечеру, немного отдавало алкоголем. А теперь вот мамку родную не узнает. – Уйди старуха, я в печали,– на все её вопросы отвечает. А она – то плачет, ветхая старушка в старомодном рваном зипуне – сынок, сынок, образина ты бессовестная, что ж ты наделал, дурачок ты мой родной!

-Может и ты с тачанки какой-нибудь упал или с крыльца какого-нибудь тоже сиганул – а…? Иль голову отморозил – тоже бывает…. Иваныч, вот из соседнего дома вышел зимой, тоже до ларька. А после ларька – то заблудился – в сугробе. Пальцы себе вот отморозил, хирургу отчекрыжить пришлось. Сейчас радуется и благоденствует – на пенсию вот по инвалидности вышел. Жена его не нарадуется, души в нем теперь просто не чает. – Умница у меня Иваныч, с виду вроде дурак дураком, а как толково операцию провернул,– говорит. – Другие – то вот без копейки сидят, да и сидеть то им теперь до 65 лет, а то и до 70 годков, поговаривают, где работу сейчас искать – то хрен найдешь, а Иваныч – кормилец мой ненаглядный, мальчик – безпальчик золотой. Сумел таки, хоть и без пальцев, а всем лжерадетелям за народ кукиш показать. Дома – благодать – и маслице растительное есть, и хлебушек и соль. Чего еще русскому человеку надо, а?…

-Знаешь Павка, у Зиммеля в «Эс мусс нихьт иммер кавиар зайн» рецепты на каждой странице. Так и здесь – вот тебе, запомни, может пригодиться – рецепт нищебутерброда: соли – щепотка, хлеба ржаного – ломоть, масла растительного – 30 грамм, кусочек лука репчатого – 40 грамм.

В результате – вкуснотища неописуенная! Не всегда должна быть икра! Комбинированная супердиета папы Карла и Поля Сезанна! Бигмак с чизбургером в подметки не годятся. Да и по стоимости и экономии средств не сравнить. Сезанн, правда, в оливковое маслице хлебушек макал, растительного у него, бедняги, не было. Однако какие картины рисовал. Но тоже, про коммунистов, уже тогда, намекал – взять, к примеру, его мальчика в красном жилете. В красном, не в каком – то там, как у бойскаутов синем, заметь. Чувствовал уже тогда дыхание революции.

–Надо отдать должное в плане экономии местной «Пятёрочке» – колбаса для нищебродов – марки «сиси-писи»– стоит уже 23 рубля за 350 грамм. Батончик колбасой пахнет и по вкусу ничем не отличается от докторской производства урюпинского центрального спецмясожиртреста №1. Вот и покупаешь не по какой- нибудь хитрой акции – купи два, а потом еще купи – а, просто, честно – по стоимости, сколько тебе надо. Батончика – то этой колбаски- сказки на два дня хватает – вот, чудо – то какое, равное хлебам библейским. Другое хитрое дело, что мяса то там нет. А и не надо – спецдиета – народная, во как. Рожки марки «Красная цена»– 12 рублей за упаковку стоят, масло растительно-49 рублей за бутылку, правда, желтоватое, видимо, не совсем лады с перекисным числом – не совсем дочищенное или частично уже окисленное, батон хлеба той же красномарочной цене – 14 рублей. Так что жить можно. С красной ценой и жизнь прекрасна!

–А по праздникам, старуха – то чекушечку Иванычу наливает. Выпьет он, да как запоёт на весь квартал – совсем как последователи протестанта Лютера – народные мотивы и хоралы, аж всем соседям завидно становится: « Эх, мороз – мороз – заморозь меня». Да нынче зимы что – то тёплые стали, где мороз – то застать. Все бы мужики у нас вслед за Иванычем из подъезда побежали бы сугробчик помягче найти, да пальчики, а может и ещё кое- что, наружу выставить. Да, отношение сейчас к хлебу изменилось. Это как у Анатолия Приставкина в «Ночевала тучка золотая» – никогда не забуду, как там бедные голодные мальчишки никак не могли расстаться с батоном хлеба и все вылизывали его по крошкам. Или ещё круче – у Ремарка в «Искре жизни» – иногда и кусочка нечищенной морковки достаточно, чтобы эта самая искра жизни не потухла. У Ремарка, правда, роман о концлагере. Да и у нас порой не лучше. Владимир вспомнил, что и Василию Васильевичу Розанову не хватило в 1919 году всего – то пятка яиц и горсточки муки – а так может быть и жил?

– Да, хлеб как был, так и остался, как в песне с непростыми словами – хлеб всему голова. Хлеб, да – дедушка Мороз – защитники русских людей. Не знал об этом Гитлер и Наполеон – вот и попёрлись, дурни, на рожон, хаха.

–Мороз – то когда ещё нагрянет, а кушать и спать хочется, однако, несмотря ни на что. Ну, если тебе идти некуда, то пойдём ко мне, Павел.

–Да как – то неудобно, Ильич. У тебя семья, дети, наверно, да и грязный я.

–А вот и не угадал – ни семьи, ни детей. Один остался, хотя, правда кол и двор есть. Так что, никому ты, кроме меня, не помешаешь, а мне тоже не помешаешь – отмоем тебя, да и поболтать я люблю. А ближнему помогать надо, а Павел?

–Да, конечно, Ильич – первым делом – рубашку сними и отдай товарищу. Сапоги тоже. Лишь бы ближнему и делу хорошо было. Раньше думай о Родине, а потом о себе! Нам хлеба не надо – работу давай, нам солнца не надо – нам партия светит, на окнах убери герани и настурцию – нам надо только Революцию!

–Да чего ты всё заладил – революция, революция. Тоже мне нашелся французик на баррикадах 1848 года. От лукавого всё это. Всё равно всегда к власти дерьмо прорывается. Закон истории, однако. Контрреволюция у нас в стране, извини – коммунизм свергли, опять буржуины и похотливые масоны к власти пришли – сладкое очарование буржуазии закошмарилось, добро бы у нас было много таких купцов-кладезей мудрости как старик Маякин у Горького в «Фоме Гордееве», глядишь и была бы невыносимая лёгкость бытия, а так трудно только по вечерам, по утрам вообще ужасно – во как! Бегбедер, конечно, вот писал, что оптимизм свойственен тем, кто из социализма. Однако и его – этого оптимизма что – то всё меньше и меньше – на смену приходит унылый скептицизм. Нет более чистой санта фе – святой веры. Нет что-то таких, кто готов полностью пройти по Ломоносовскому пути веры, любви и служения России. Остается одно – только надежда – наш компас земной. А по Альберу Камю – надежда- это успокоение, а нам успокаиваться в нашей жизни нельзя. Всё плохо – а дальше – слушай мой прогноз оптимиста – ещё хуже будет.

–Ну, да ладно – обо всём этом дома поговорим…. – пошли, камерад! Да и побриться бы тебе надо, а то – вон ты, барбудос – Куба любовь моя, какую бородищу развел! Хотя, с другой стороны, как говорили в старину староверы «брадобритие ввело за собой много разврата, поелику оно скрывает лета человека и часто сорокалетнего представляет двадцатилетним, так что в нём обманется самая невинность, которую скорее он уловит, нежели обросший волосами Сатир»– ты просто образец настоящего, морально устойчивого, мужчины. Так что пошли, заволосатившийся братуха – облико морале.

Этап 3. «Падает в первый раз под крестом»

Жил Опаськин недалеко, в однокомнатной квартире на третьем этаже кирпичного дома сталинской постройки.

Включив газовую колонку, Владимир проводил гостя с порога сразу в ванную комнату.

–Не, ты, всё – таки, буржуин, Ильич. Смотри – ка, ванна! Ух ты, и кран есть! Ой – вода горячая. Не может быть…

–Ты чего, Павел – ванну первый раз видишь?

–Да, уж даже не знал, что такое может быть….

–Слушай, да откуда же ты взялся такой – 100 лет не курил, сто лет не пил, ванны не видел – больной, из психбольницы, что ли?

–Ниоткуда я не брался, как был в революции, так в ней и застрял…

–Постой постой, это про какую ты революцию все толкуешь?

–Ну как – нашу – пролетарскую – рабоче-крестьянскую – скинули буржуинов,

новый мир строим.

–Скинуть буржуинов – это ты хорошо сказал. Оппонент твой – Фридрих фон Хайек, напротив считал, что социализм ведет к рабству и несвободе. Зато теперь – свобода для буржуинов. Развелось их сейчас немеренно, как звёзд на небе. А мы – остальные – как морской песок – во тьме, на дне и живем. И солнца не видим. Зато свободны от денег и послания слышим. Теперь периодически – раз в год. И посылают нас там на ХУ – икс игрек, сейчас прости – римские цифры, на пятнадцатый … или уж не разберешь – съезд или срок, хаха. Прости, пойду заведу классическую музыку – как говорит Башмет – для духовных людей. А ты вообще – как дух явился из ниоткуда, поэтому – слушай. Опаськин поставил Моцарта – третий концерт для скрипки – Концерт № 3 соль мажор, К. 216, в исполнении своей любимой немецкой скрипачки Анне Софи Муттер.