Андрей Белый
Полное собрание стихотворений

Поэт

Бальмонту

 
О, —
– Поэт, —
 
 
Твоя речь
Будит
Грусть!
 
 
Твоя
Речь —
Будет
Пусть —
 
 
– Верч
Планет, —
Смерч
Веков, —
 
 
– Меч
Планет —
Световой
Вой
Миров —
 
 
– В горнем мареве
Мрака, —
– Блеснувший,
 
 
Как дым, —
 
 
– Золотым
Колесом
Зодиака.
 

Май 1903, 1929

Аргонавты

1

 
Дорога
Долга…
 
 
И, простершие строго
Рога
Золотые, —
– Под облако —
– В дымы седые
Трубят —
– Аргонавты, —
 
 
Став
С нардами:
– «Длани
Свои простирайте
Огню!
– И – из солнечной ткани
Свою надевайте
Броню!»
 
 
И два раза —
– Рога —
– Проговорили
Строго…
 

2

 
Вода —
Мельк
Алмаза —
– И – Блески
Червонца
 
 
И лал,
Нестерпимый
Для глаза —
– Стоусый, —
Стоносый, —
Льет русые
Росы —
– Диск
Солнца —
– В тимпанные
Трески
И —
В визг…
 
 
Арго, —
В ветер
Натягивая —
– Парус
Бледно перловый,
 
 
И —
– Вздрагивая
В бирюзовый эфир —
– Кузов
Клонит…
 

3

 
Всё —
Минет…
 
 
Шар —
Тонет…
 
 
Жар —
Стынет.
 
 
И небо
В рубинах
Над нами;
 
 
И —
– В синий эфир
Улетая —
– Уже
Над орлами —
– Наш Арго,
Наш Арго, —
– Наш
Арго —
 
 
Забил —
– Золотыми
Крылами.
 

1903, 1929

Тело

 
В неизносный,
Косный
Ком —
– Бьется
Сердце, —
– Светоем.
 
 
Телo
Бренное
И пленное —
– Бьется —
– Солнечной
Вселенною.
 
 
Очи – прянут:
Станут
Свет —
– В золотые —
– Ливни лет, —
– В золотое —
– Бездорожие…
 
 
В уши —
Грянут
Трубы —
– Божие!..
 
 
Суши
Каменные
Жгла —
– Сила пламенного
Молота…
 
 
Души —
Божьи
Зеркала, —
– Отражающие —
Золото.
 

1903, 1929

Брюсов
сюита

1

 
Свисты ветряных потоков,
Рвущих черный плащ;
Тучи мороками рока
Вспучит горный хрящ.
 
 
В тьмой объятию стремнину
Маг, объятый тьмой,
Бросил белую лавину..
Шаг оборван мой.
 
 
Из-за скал, как клекот злого,
Горного орла,
Бьет магическое слово
В сердце, как стрела.
 
 
Взвивший молнийные муки
Мертвой головы,
Мертвый маг, сложивший руки.
Вставший в выси – вы.
 

1903, 1929

Москва

2

 
Грустен взор. Сюртук застегнут.
Сух, серьезен, строен, прям;
 
 
То, над книгою изогнут, —
Труд несешь грядущим дням
Вот бежишь: легка походка;
Вертишь трость готов напасть:
 
 
Пляшет черная бородка;
В острых взорах – власть и страсть…
 
 
Пламень уст, – багряных маков, —
Оттеняет бледность щек —
 
 
Неизменен, одинаков, —
Режешь времени поток.
 
 
Взор опустишь, руки сложишь;
В мыслях – молнийный излом:
 
 
Замолчишь в изнеможешь
Пред невеждой, пред глупцом.
 
 
Нет, не мысли, – иглы молний
Возжигаешь в мозг врага…
 
 
Стройной рифмой преисполни
Вихрей пьяные рога, —
 
 
Потрясая строгим тоном
Звезды строющий эфир: —
 
 
Где-то там – за небосклоном —
Засверкает новый мир;
 
 
Там, за гранью небосклона, —
Нет, не небо, – сфера душ:
 
 
Ты ее в земное лоно
Рифмой пламенной обрушь!
 
 
Неизвестную туманность
Нам откроет астроном: —
 
 
Мира каменная данность —
Мысль, отверженная числом.
 
 
В строфах – рифмы, в рифмах – мысли
Созидают бытие:
 
 
Смысли, сформулируй, счисли, —
Стань во царствие твое!
 
 
Числа, рифмы, сочетанья
Образов и слов, поэт, —
 
 
Становленья, восставанья
Всех вселенных, всех планет!
 
 
Все лишь символ… Кто ты? Где ты?
Мир, Москва и «Скорпион»!
 
 
Солнце, дальние планеты!..
Все течет, как дальний сон.
 
 
С быстротою метеора
Оборвавшийся к нам маг, —
 
 
Стал печатного набора
Корректурный черный знак.
 

1904–1929

Москва

3

 
Свет, – как жегло; и воздух – пылен;
День, – как пустой стеклянный страз;
В него ты выпучил, как филин,
Огонь непереносных глаз.
 
 
Твой голос – звуки афоризма;
Шаг – стуки похоронных дрог;
Мысль, – как отточенная призма;
Всклокоченная бровь – издрог.
 
 
Как пляшущие жабы, – речи;
Как черный бриллиант, – глаза.
Ты, как Атлант, взвалил на плечи
Свои пустые небеса.
 
 
Докучное, как бормашина,
Сплошное, мировое все, —
Шипит, как лопнувшая шина,
Жужжит, как злое колесо.
 
 
Изверженный тоской железной
Из этой звездной высоты, —
Как некий стержень бесполезный,
Как кукла вылитая, – ты!
 
 
Изогнутый дугой упорной
В наш бестолковый перепуг, —
Взвивай из мороков свой черный,
Всегда застегнутый сюртук.
 

1907, 1931

Москва

4

 
Разрывая занавески,
Ветер – винт перевертней —
Кружевные арабески
Завивает надо мной.
 
 
Плещут тюлевые шторы;
Тени ползают в окне,
Как невидимые воры
В душном, обморочном сне.
 
 
Ты ль, вытягиваясь в нише,
Пылью пепельною встав, —
Под железный желоб крыши
Взвил невидимый состав?
 
 
Ты ль, скривляясь тенью злого,
Губы к уху перевлек, —
Черной, мерочной полою
Перерезав потолок?
 
 
Словно вздох, зефира тише,
Словно дух небытия, —
Легколепетней, чем мыши,
Легколепетное: —
– «Я!»
 
 
Сгинь, – покоя нe нашедший,
Оболгавший свой позор. —
Бестолковый, сумасшедший,
Теневой гипнотизер!
 
 
В синем дыме папиросы
Bстали синие персты;
Прожужжали, словно осы:
«Сгинем, —
– Минем —
– Я —
– И ты!»
 

1931

Кучино

5

 
В Бездну
Безвременья
Падай, —
– Из бездны
Безвременья, —
– Непеременною сменой, —
 
 
Кольцо
Бытия!
 
 
Прядай,
Седая
Струя —
– Из безвременья —
На бытие мое!
 
 
Ты, – незнакомое
Время,
Обдай мне лицо
Своей
Пеною!
 
 
Мертвенный немень, —
Рыдая,
Я
Падаю!
Времени
Нет уже…
 
 
Падаю
В эту же —
– Бездну
Безвременья.
 

1929

Кучино

6

Я обменял свой жезл змеиный

На белый посох костяной.

В.Брюсов

 
Туманы, пропасти и гроты…
 
 
Как в воздух, поднимаюсь я:
Непобедимые высоты —
И надо мной, и вкруг меня…
У ледяного края бездны
Перебегает дым сквозной:
Мгла стелится передо мной.
 
 
Ударился о жезл железный
Мой посох бедный, костяной –
И кто-то темной, из провала
Выходит, пересекши путь;
И острое скользнуло жало,
Как живоблешущая ртуть;
И взрывом дьявольского смеха
В раскаты бури снеговой
Ответствует громами эхо;
И – катится над головой
Тяжеловесная лавина…
 
 
Но громовой, летящий ком
Оскаленным своим жерлом
Съедает мертвая стремнина.
И вот уж – в пасти пропастей
Упали стоны урагана;
Скользнули на груди моей,
Свиваясь, лопасти тумана, —
Над осветленной крутизной,
Затаяв ясными слезами…
 
 
И кто же?
…Брат передо мной
С ожесточенными очами
Склонялся; и железный свой
Он поднял жезл над головой…
 
 
Так это ты?..
…Не изумленный,
Знакомый протянулся так:
И жезл упал, не обагренный,
На звонкий, голубой ледник.
– «Зачем ты с ледяных окраин
Слетел, как кондор, месть тая, —
Исподтишка. Зачем, как Каин,
Ты руку поднял на меня?
Как трепетанье коромысла,
Как разгоранье серебра, —
Твои двусмысленные смыслы,
Твоя опасная игра!»
 
 
– «Мы горных искусов науку
И марева пустынных скал
Проходим вместе», – ты сказал…
Братоубийственную руку
Я радостно к груди прижал.
 
 
Твои исчисленные мысли
В туман раек точенный повисли,
Как грани горного ребра;
И ты, двуликий, – свет и мгла, —
На грани и добра, и злa.
 
 
Пусть шел ты от одной долины,
Я от другой (мой путь – иной):
Над этой вечной крутизной
На посох бедный, костяной
Ты обменяешь жезл змеиный.
 
 
Нам с высей не сойти, о маг;
Идем: наш одинаков шаг…
 
 
Стоят серебряные цепи,
Подняв в закат свои огни;
Там – лeдяныx великолепий
Оденем чистые брони.
Поэт и брат, – стезей порфирной —
В снега, в ветра, – скорей, – туда —
В зеркальные чертоги льда
И снегоблещущего фирна.
 

1909, 1929

Бобровка

7

 
Проклятый, одинокий
Бег, —
В косматый дым, в далекий
Снег…
 
 
Обвалы прядают,
Как молот:
И – скалы падают;
И – холод.
 
 
Переползает
Злая тень;
Как меч, перерезает
День;
 
 
И вниз,
Как зеркало стальное,
Ледник повис
Броней сквозною.
 
 
С тропы крутой —
Не оборвись!
Ясна обрывистая
Высь…
 
 
Седая, гривистая
Лопасть —
Слетает: стой!..
Чернеет – пропасть.
 
 
Бежишь, смеясь;
Сквозной ручей
Поет, сребрясь
Струной: «Ничей!»
 
 
Над мутью сирой
Лед зернистый
Слетел порфирой
Серебристой.
 
 
Луч солнечный
Пропел над тьмой…
Омолненный, —
Слепой; немой, —
 
 
Как кондор, над ужасным
Пиком,
Прозолотел прекрасным
Ликом.
 
 
Неизъяснима —
Синева;
Как сахарная
Голова, —
 
 
Сребрея светом,
Как из пепла, —
Гора из облака
Окрепла
……………
 
 
Истают быстрые
Года,
Как искры
Золотого льда, —
 
 
Под этой звездной
Пеленою, —
Над этой бездной
Ледяною
 

1907 1929

Москва

Землетрясение

 
Как – пыли —
– Вьет!
 
 
Как —
– Тени
Пали
В пропасти!..
 
 
Как —
– Ветер —
– Из ковыли —
– В дали —
– Рвет —
– Платана —
– Лопасти!
 
 
Как —
– Из тумана —
– Пены
Нижут —
– Взмои —
– Перегонных
– Вод!
 
 
Так —
– Смены
Поколений —
– Слижут
 
 
Мглой
Плененный
Род…
 
 
Круги —
– Миров —
– Нарушены…
 
 
Беги!
 
 
И – верть!
И – смерть!
 
 
Дома —
Разрушены…
 
 
Сама —
– Не держит —
– Твердь…
 
 
Дым —
На полях.
 
 
Сухие
Мяты,
Тьмы…
 
 
Бежим —
– Куда-то, —
– Тьмой —
– Объяты, —
– Мы!
 

1903, 1930

Леопардовая лапа

 
Пыль косматится дымом седым;
Мир пророчески очи огнит;
Он покровом, как дым, голубым
В непрозорные ночи слетит.
 
 
Смотрит белая в тухнущий мир
Из порфировых высей луна;
Солнце – выбитый светом потир, —
Точно выпитый кубок вина.
 
 
Тот же солнечный древний напев, —
Как настой, золотой перезвон —
Золотых, лучезарных дерев
В бирюзовый, как зовы, мой сон.
 
 
Тот же ветер столетий плеснул,
Отмелькал ожерельями дней, —
Золотистую лапу рванул
Леопардовой шкуры моей.
 

Июнь 1903, 1931

Сумасшедший

 
Я – убежавший царь;
Я – сумасшедший гений…
Я, в гаснущую гарь
Упавши на колени, —
 
 
Всё тем же дураком
Над срывом каменистым
Кидался колпаком
С заливистым присвистом;
 
 
Влез на трухлявый столп
В лугах, зарей взогненных;
И ждал народных толп
Коленопреклоненных.
 
 
Но вышли на луга,
В зубах сжимая розы,
Мне опустив рога,
Испуганные козы.
 
 
В хмуреющую синь
Под бредящим провидцем —
Проблеяли: «Аминь!»
Пристукнули копытцем.
 

Август 1903, 1931

Могилы их

Памяти М. С. и О. М. Соловьевых

 
– «Пора, пора!» —
Фарфоровые розы
В рой серебра
С могилы их зовут.
 
 
– «Пора, пора!»
Стоят, как дым, березы.
Ветра, как дым,
Седым порывом рвут.
 
 
Играет прах;
Бряцает взмах кадила…
Рой серебра,
Осолнечная брызнь…
 
 
Над нами – глаз —
Лазоревая сила!
Над нами, в нас —
Невидимая жизнь!
 

1903, 1931

Владимиру Соловьеву

 
Тебе гремел – и горный гром Синая;
Тебе явился бог…
Ты нас будил: твоя рука сквозная
Приподымала рог.
 
 
Как столб метельный, взвившийся воздушно
Из бури снеговой, —
Не раз взлетал над чернью равнодушной
Огромный голос твой.
 
 
Стою, осыпан белокрылой, свежей,
Серебряной пургой…
Мне сны твои, – здесь, над могилой, – те же,
Учитель дорогой!
 
 
Лазурные, невидимые силы
Над родиной – взойдут!
Пускай ветра венок с твоей могилы
С протяжным стоном рвут.
 
 
И тот же клич тысячелетней злобы,
Как бич, взметает мгла…
Ночь белые, атласные сугробы
На гробы намела.
 
 
Я слушаю слетающие звуки:
Вздыхая мне венком,
Бросая тень, мне простирая руки
Над красным фонарьком,
 
 
Твой бедный крест, – здесь, под седой березой, —
Из бледной бездны лет, —
О камень бьет фарфоровою розой:
«О Друг, – разлуки нет!»
 
 
И бледных лент муаровые складки.
Как крылья, разовьет:
Спокойно почивай: огонь твоей лампадки
Мне сумрак разорвет.
 

1903, 1931

Лето

1

 
Над одуванным бережком
Жарой струит: переливает:
Пушинки легкие летком
В летениик белый улетают.
 
 
Вскипит зеленый лепетай,
Ветвистым лапником присвистнет;
Звепеньем комариных стай
Густой ознойный воздух виснет, —
 
 
Над пересушенным листом
И над муругим мухомором…
В полях пройдет пустым винтом;
Дохнет: полуденным измором.
 

2

 
Высокий вихорь пылевой,
Народ ругая, но… не очень, —
Густой, косматый головой
Взвивает чернохохлый клочень;
 
 
Затеяв дутый пустопляс,
Заколобродит по дорогам,
Задует мутью в рот и в глаз;
И – разрывается над логом.
 

3

 
Тропой обрывистой меня
Из дня уводит в прелый тинник —
Глухая, хрусткая лазня
Сквозь сухорукий хворостинник;
 
 
Журчит железистый ржавец;
И – моховатое болото,
Где из гнезда шипит птенец, —
Слепой, бесперый, желторотый;
 
 
И там, где травы – ползунки,
Где в жар пересыхают броды,
Там – сероперые чирки;
И – пестроперые удоды.
 

4

 
Уже слезливые кусты —
Алмазноглазы, сыры, сыты;
Уже с небесной высоты
Слезятся в вечер лазулиты.^[20]
 
 
И молний миглая игра
Очнется к ночи; месяц – льдинка…
И – ночи первая пора…
И – неба первая звездинка.
 

1904, 1920

Петел

1

 
И ночи, и дни
Как в туманах…
 
 
Встал
Алый, коралловый
Рог!
 
 
Я – устал,
Изнемог;
Ноги – в ранах…
 
 
Лай психи…
Огни…
Город – гроб…
 
 
Иглы терний —
Рвут лоб.
Свете тихий,
Вечерний!
 

2

 
Гарь
Стелет волокна;
Фонарь
Поднимаю на окна
 
 
– «Откройте —
Мне двери!
Омойте —
Мне ноги!»
 
 
И жути,
И муть…
Точно звери
В берлоге
 
 
– «Я —
Светоч!..»
– «Я —
Двери!»
– «Я —
Путь!»
 

3

 
Крут – пребудет
 
 
Воздух волен,
Светел
 
 
Я —
Не болен.
 
 
Я —
Как пыл
Далеких колоколен
 
 
Будет
То, что было —
Столько
Раз:
 
 
– «Мыло,
Полотенце,
Таз!..»
…………
 
 
Только
Петел
Ответил
 

1904 1931

В окне тюрьмы

 
Бросило блекло
Время —
 
 
В стекла
Моей тюрьмы —
 
 
Гнет,
Тень,
Бремя —
 
 
Вой
Злой
Зимы.
 
 
Лес
Весь
В снеге…
Галка,
Дым деревень…
 
 
Ветер – в поспешном беге
Ткет
Ночи тень
 
 
Здесь —
Рушусь в ночь я, —
Рушусь
В провалы дня…
 
 
Клочья
Вьюжные – бросятся…
 
 
Сроки минут
Уносятся, —
– Не унесут
Меня.
 

1905, 1925

Разуверенье

 
Как нам уйти
От терпких этих болей?
Куда нести
Покой разуверенья?
Душе моей
Еще – доколь, доколе? —
Душе моей
Холодные волненья?
 
 
Душа – жива:
Но – плачет невозбранно;
Земля мертва…
Пройдут и не ответят
Но – там: смотри!..
В огни зари, – туманно.
В огни зари —
Иные земли светят.
 
 
Воздушный путь!
Яснеющие земли!
И зреет высь,
И зреет свет пустыни!
Но здесь – пребудь
До века ты отныне…
Ты покорись —
И долгий мрак приемли.
 
 
Пусть он растет!
И вновь склонись послушно
Душой немой…
И жди: и час настанет…
И водомет
Своей струёй воздушно,
Своей струёй,
Как некий призрак, встанет
 
 
Бесследны дни,
Несбыточны волненья.
Мы – искони
В краю чужом, далеком.
Безвременную
Боль разуверенья —
Безвременную
Боль – замоет током.
 

1907, 1921

Солнечный дождь

 
Подсолнечный дождик
В лазурь
Омолненным золотом
Сеет;
 
 
С востока – вечерняя
Хмурь;
И в лоб – поцелуями
Веет.
 
 
В полях – золотые
Снопы
Вечернего, летнего
Света.
 
 
И треплется тополь
С тропы,
Как влепленный в лепеты
Лета.
 
 
В объятиях облака
Спит —
Кусок голубого
Атласа;
 
 
И звездочка – ясно
Слезит,
Мерцая из мглы
Седовласой.
 
 
Я – милые щебеты
Пью,
И запах полыни
Не горек.
 
 
Тебя узнаю: —
Узнаю!
Из розовых, розовых
Зорек.
 
 
Ты? Нет – никого…
Только лен —
У ног провевает
Атласом;
 
 
Да жук, пролетая
Под клен,
Зажуркает бархатным
Басом, —
 
 
Да месяц, – белеющий
Друг, —
Опалом очерчен
Из сини;
 
 
Да тускло остынувший
Луг
Под ним серебреет,
Как иней.
 

1905, 1931

Помойная яма

 
Бросила красная Пресня
В ветер свои головни…
Кончено: старая песня —
Падает в дикие дни.
 
 
В тучи горючие, в крики —
Тучей взметаемый прах…
Те же – колючие пики,
Кучи мохнатых папах.
 
 
Спите во тьме поколений,
Никните в грязь головой,
Гните под плети колени, —
Дети семьи трудовой!
 
 
Будет, – направленный прямо
В нас орудийный огонь…
Та же помойная яма
Бросила тухлую вонь.
 
 
В то же слепое оконце,
В злеющий жужелжень мух
И в восходящее солнце —
Пухнет мохнатый паук.
 

1906, 1925

Японец возьми

 
Муха жужукает в ухо,
Пыльная площадь – пуста…
В пригород, тукнувший глухо,
Желтая ступит пята.
 
 
Крик погибающих братии
Встанет в пустой балалай,
Лай наступающих ратей
Слышишь ли, царь Николай?
 
 
В блеск восходящего солнца,
Став под окошко тюрьмы,
Желтая рожа японца
Выступит скоро из тьмы.
 
 
Тухни, – помойная яма!
Рухни, – российский народ!
Скоро уж маршал Ояма
С музыкой в город войдет.
 

1906, 1925

Вставай

 
В черни людского разроя
Встал параличный трамвай;
Многоголового роя
Гул: «Подымайся… Вставай…»
 
 
Стекла каменьями бьются:
Клочья кровавых знамен
С площади в улицы вьются, —
В ворохе блеклых времен.
 
 
Улица прахами прядет, —
Грохяет сердитым свинцом;
Ворон охрипнувший сядет
Над восковым мертвецом.
 

1907, 1925

Город

 
Выпали желтые пятна.
Охнуло, точно в бреду:
Загрохотало невнятно:
Пригород – город… Иду.
 
 
Лето… Бензинные всхлипы.
Где-то трамвай тарахтит.
Площади, пыльные липы, —
Пыли пылающих плит, —
 
 
Рыщут: не люди, но звери;
Дом, точно каменный ком, —
Смотрится трещиной двери
И чернодырым окном.
 

1907, 1925

Пустой простор

 
Рой серых сел
Маячит
В голый дол;
Порывы пыли;
Bырывы ковыли.
Сюда отдай бунтующий
Глагол —
В маячащие,
Дующие
Плачи…
 
 
Прокопы, торчины, —
Пески…
 
 
Маячат трёпы туч
На дико сизом небе…
И точно —
Скорбно скорчены —
Лески;
И точно —
Луч
На недожатом хлебе.
 
 
Шатнет листвою
Ерзнувшая
Жуть;
В пустой овраг
По сорным косогорам
Течет ручей, —
 
 
Замерзнувшая
Ртуть…
Мой шалый шаг —
В разлом
Пустых
Просторов.
 
 
Страх,
Как шарах мышей – в пустых
Парах,
Повиснувших, как сизый камень,
В небе…
Но грянет
Гром,
И станет
Пламень
В прах —
 
 
Ерошить: – мглой
Свой,
Яснокрасный
Гребень…
 

1908, 1925

Декабрь

 
Накрест патронные ленты…
За угол шаркает шаг…
Бледные интеллигенты…
– «Стой: под воротами – враг!»
 
 
Злою щетиной, как ежик,
Серый ощерен отряд…
– «Стой!..» Откарманенный ножик.
– «Строй арестованных в ряд!»
 
 
Вот, под воротами, – в стену
Вмятою шапкой вросли…
Рот, перекошенный в пену…
Глаз, дико брошенный… Пли!
 
 
Влеплены в пепельном снеге
Пятна расстрелянных тел…
Издали – снизились в беге:
Лицами – белы, как мел.
 
 
Улица… Бледные блесни…
Оторопь… Задержь… Замин…
Тресни и дребезень Пресни…
Гулы орудия… —
– Мин!
 

1908, 1925

Алмазный напиток

 
В серебряный
Расплёск
Как ослепленных
Глаз, —
– Сверкни,
Звездистый блеск!
Свой урони
Алмаз!
 
 
Дыши, —
В который раз, —
Души
Душистый стих! —
– Сверкни,
Звезды алмаз, —
Звездою глаз
Моих!
 
 
Раздольный
Плеск
Звучит
Покоем —
– Ветерков;
 
 
Настроем
Звезд – кипит
Невольный
Блеск —
– Стихов…
 
 
Душа,
Стихи струя,
Дыша,
Блеснет из глаз; —
 
 
За ней – и я, —
С себя —
– Слетающий
Алмаз.
 

1908, 1929

Старое вино

 
Зори, —
Вы
Угарно
Огневое —
– Старое
Янтарное
Вино!
 
 
Тот же круг
И ков
Столетий —
– Те же сети —
 
 
Ткет
Из года в год —
– Веков
Веретено!
Трав
Густой
Настой
На луге колосистом!
 
 
Полни, —
– Солнце, —
– Круг,
Кольцо
Из молний!
 
 
Ты —
Змея!
 
 
…Змея
Из трав
В лицо —
– Взвилась —
– Сердитым
Свистом…
_______
 
 
Жаль
Восторгом ядовитым, —
Жаль, —
Печаль
Моя!
Полудень, —
Стой!..
– «О, золотой,
О, —
Мой!»
Полудень —
Непробуден:
 
 
Я —
Отравлен тьмой —
От
Света!
 
 
О, конец!
Кольцо
Колец!
 
 
О, —
– Злое, злое,
Злое —
– Лето!
 

1909, 1931

Христос Воскрес
поэма

1

 
В глухих
Судьбинах,
В земных
Глубинах,
В веках,
В народах,
В сплошных
Синеродах
Небес
– Да пребудет
Весть:
– «Христос
Воскрес!» —
Есть.
Было.
Будет.
 

2

 
Перегорающее страдание
Сиянием
Омолнило
Лик,
Как алмаз, —
– Когда что-то,
Блеснувши неимоверно,
Преисполнило этого человека,
Простирающего длани
От века и до века –
За нас.
 
 
– Когда что-то
Зареяло
Из вне-времени,
Пронизывая Его от темени
До пяты…
 
 
И провеяло
В ухо
Вострубленной
Бурею Духа: —
– «Сын,
Возлюбленный —
Ты!»
 
 
Зарея
Огромными зорями,
В небе
Прорезалась Назарея…
Жребий —
Был брошен.
 

3

 
Толпы народа
На Иордане
Увидели явственно: два
Крыла.
 
 
Сиянием
Преисполнились
Длани
Этого человека…
 
 
И перегорающим страданием
Века
Омолнилась
Голова.
 
 
И по толпам
Народа
Желтым
Маревом,
Как заревом,
Запрядала разорванная мгла, —
 
 
Над, как дым,
Сквозною головою
Веющею
Верою
Кропя Его слова. —
 
 
Из лазоревой окрестности,
В зеленеющие
Местности
Опускалось что-то световою
Атмосферою…
 
 
Прорезывался луч
В Новозаветные лета…
И помавая кровавыми главами
Туч,
Назарея
Прорезывалась славами
Света.
 

4

 
После Он простер
Мертвеющие, посинелые от муки
Руки
И взор —
 
 
В пустые
Тверди…
 
 
Руки
Повисли,
Как жерди,
В густые
Мраки…
 
 
Измученное, перекрученное
Тело
Висело
Без мысли.
 
 
Кровавились
Знаки,
Как красные раны,
На изодранных ладонях
Полутрупа.
 
 
Глаз остеклелою впадиною
Уставился пусто
И тупо
В туманы
И мраки,
Нависшие густо.
 
 
А воины в бронях,
Поблескивая шлемами,
Проходили под перекладиною.
 

5

 
Голова
Окровавленного,
Лохматого
Разбойника,
Распятого —
– Как и Он —
Хохотом
Насмешливо приветствовала:
– «Господи,
Приемли
Новоявленного
Сына Твоего!»
 
 
И тяжелым грохотом
Ответствовали
Земли.
 

6

 
В опрокинутое мировое дно,
Где не было никакого солнца, которое
На Иордани
Слетело,
Низринутое
В это тело
Перстное и преисполненное бремени —
 
 
Какое-то ужасное Оно,
С мотающимися перепутанными волосами,
Угасая
И простирая рваные
Израненные
Длани, —
В девятый час
Хрипло крикнуло из темени
На нас:
– «Или… Сафахвани!»
 

7

 
Деревянное тело
С темными пятнами впадин
Провалившихся странно
Глаз
Деревенеющего Лика, —
 
 
Проволокли, —
Точно желтую палку,
Забинтованную
В шелестящие пелены —
 
 
Проволокли
В ей уготованные
Глубины.
Без слов
И без веры
В воскресение…
 
 
Проволокли
В пещеры —
В тусклом освещении
Красных факелов.
 

8

 
От огромной скорби
Господней
Упадали удары
Из преисподней —
 
 
В тяжелый,
Старый
Шар.
Обрушились суши
И горы,
Изгорбились
Бурей озера…
И изгорбились долы…
Разламывались холмы…
 
 
А души —
Душа за душою —
Валились в глухие тьмы.
 
 
Проступали в туманы
Неясные
Пасти
Чудовищной глубины…
 
 
Обнажались
Обманы
И ужасные
Страсти
Выбежавшего на белый свет
Сатаны.
 
 
В землетрясениях и пожарах
Разрывались
Старые шары
Планет.
 

9

 
По огромной,
По темной
Вселенной,
Шатаясь,
Таскался мир.
Облекаясь,
Как в саван тленный,
В разлагающийся эфир.
 
 
Было видно, как два вампира,
С гримасою красных губ,
Волокли по дорогам мира
Забинтованный труп.
 

10

 
Нам желтея,
В нас без мысли
Подымаясь, как вопрос, —
 
 
Эти проткнутые ребра,
Перекрученные руки,
Препоясанные чресла —
В девятнадцатом столетии провисли:
 
 
– «Господи,
И это
Был —
Христос?»
Но это —
Воскресло…
 

11

 
Снова там —
Терновые
Венцы.
 
 
Снова нам —
Провисли
Мертвецы
Под двумя столбами с перекладиною,
 
 
Хриплыми глухими голосами,
Перепутанными волосами,
Остеклелой впадиною
Глаз —
Угрожая, мертвенные
Мысли
Остро, грозно, мертвенно
Прорезываются в нас.
 

12

 
Разбойники
И насильники —
Мы.
 
 
Мы над телом Покойника
Посыпаем пеплом власы
И погашаем
Светильники.
В прежней бездне
Безверия
Мы. —
Не понимая,
Что именно в эти дни и часы —
 
 
Совершается
Мировая
Мистерия…
 

13

 
Мы забыли: —
 
 
Из темных
Расколов
В пещеру, где труп лежал,
С раскаленных,
Огромных
Престолов
Преисподний пламень
Бежал.
 
 
Отбросило старый камень;
Сорваны пелены:
Тело,
От почвы оторванное.
Слетело
Сквозь землю
В разъятые глубины.
 

14

 
Труп из вне-времени
Лазурей,
Пронизанный от темени
До пяты
Бурей
Вострубленной
Вытянулся от земли до эфира…
И грянуло в ухо
Мира:
– «Сын,
Возлюбленный —
Ты!»
 
 
Пресуществленные божественно
Пелены,
Как порфира,
Расширенная без меры,
Пронизывали мировое пространство,
Выструиваясь из земли.
 
 
Пресуществленное невещественно
Тело —
В пространство
Развеяло атмосферы,
Которые сияюще протекли.
 
 
Из пустыни
Вне-времени
Преисполнилось светами
Мировое дно, —
 
 
Как оно —
 
 
Тело
Солнечного Человека,
Сияющее Новозаветными летами
И ставшее отныне
И до века —
Телом земли.
 
 
Вспыхнула Вселенной
Голова,
И нетленно
Простертые длани
От Запада до Востока, —
 
 
Как два
Крыла.
Орла,
Сияющие издалека.