Анатолий Жариков
От бедра
Выслушай меня
Но я прошептал: «Улыбнись
из будки, балетная труппа!»
Пробился звонок «на бис»
и что говорят в трубку трупам?
«Вам лучше завтра приехать», –
сказал с того света анатом.
Мой палец вытягивал веко,
искал крючок автомата.
«Расслабься, как дохлый йогин, –
учили меня корректно, –
и трогай, как женщину трогал».
И божьего света нету.
21 февраля 2019
Страх господень
И первый страх был: скука.
Бродить по саду день и ночь,
ни шороха, ни звука.
И вот Господь решил в четверг:
–Да будет первый человек! –
Адам, хочу я друга.
Вдвоём бродили, но тоска
осталась, два мужика
без мата, женщины, вина –
как хочешь, а нужна она,
конечно, Ева.
Недалеко от древа,
устав от скуки, спит Адам,
ан бригада костоправов там:
–Шприц! Скальпель! Молоток! Зубило! –
И в женщину кость обратилась.
Потом Господь признал свой промах,
так, про себя, без при незнакомых.
Что Ева – сущая химера,
Господь вложил в уста Бодлера,
вполне прикольно.
«Я ж дал сознание – не знанье,
а эти мыслить стали сами,
она ему на плечи ноги
едва – они уже, представьте, боги.
А Богу головняк в итоге».
И Бог изгнал детей из сада:
рожайте и живите стадом,
трудитесь, если очень надо.
Но эти двое не дают покоя.
Призвал Бог Ноя…
23 февраля 2019
***
Я спросил у ясеня…
Из песни
Я спросил у доктора:
«Где моя любимая?»
Доктор не ответил мне,
пальцем погрозив:
«Была тебе любимая,
была с тобой любимая,
ушла твоя любимая
за хлебом в магазин».
24 февраля 2019
***
Свисало мокрое с небес,
я предложил под зонт ей зажигалку,
рука в руке другую задержала,
и женщина сказала: «Где Вы весь?»
28 февраля 2019
***
Принцы приходят на парусах,
вваливаются в окна кромешной ночью
или просыпаются на вашем диване
в Новогоднюю ночь.
Стучу ботинком в старую,
до боли ободранную дверь:
–Открывай, принцесса!
28 февраля 2019
***
Я ей читал на русском танка,
она смеялась, боже мой.
Мороз стоял как ствол у танка
и поднимался голос мой.
Под шубой было хорошо,
под очарованной берёзой.
Мороз крепчал, и пар пошёл
от нашей танки несерьёзной.
1 марта 2019
***
Спит женщина, мир спит,
в стакане сохнет спирт
на зелени стакана
и высока «осанна».
У камня у дороги
спроси свой шлях домой,
пусть говорит немой,
а женщину не трогай.
2 марта 2019
***
Вот и время: уже можно взять
в жёны женщину лет на сорок
поглупей и к себе считать
деньги, слёзы, дожди и сроки.
2 марта 2019
***
Холодный туман
Млечного Пути,
как постели Сапфо.
2 марта 2019
***
Нас разрывает в клочья кровь.
Что это, если не любовь? –
соображаем плоть и я.
И водит нас рука господняя.
3 марта 2019
***
Есть чудный мир, в нём волны и частички
сливаются в реакторный компот,
всё прочее – коленки и косички,
полуоткрытый рот…
4 марта 2019
***
Ночь опрокинута и космос прожит
и снова в безднах мир и нелюдим,
Дышала трепетно добыча на груди,
я только возвратил, что ты забрал, о боже.
4 марта 2019
Как?
Как жаркое варенье, снится
тетради первая страница,
попробуй из горсти вина
и загрызни его рябиной,
пей, как пила тебя Марина,
и как пила её вина,
как полстраны её винило,
как жизни кончились чернила…
4 марта 2019
***
И ты во мне текущей ранкой
и я в тебе текущим солнцем сна.
Пусть женщины, живущие на лавке,
расскажут правду нам.
4 марта 2019
***
Тонул овраг в снегу, теперь во влаге тонет,
желаньем растекаются глаза
у жителей посёлка Бирюза,
выпрыгивают бёдра из ладоней.
4 марта 2019
***
И опустится лист на землю,
и наденет очки жена,
и поседеет волос у виска,
оторвётся ручка от корзинки,
отсыреют дрова в сарае,
и скиснет вино в погребе,
и перестанет скрипеть калитка,
и птица найдет другое гнездо,
и чаще будут звонить дети,
и присядет твой ноутбук,
и надоест Коломбо,
смотри спокойно.
6 марта 2019
Позднее замечание
Когда б вы знали, как у Сологуба
беру стихи, не ведая стыда,
как повторяли этот мусор губы,
и Муза мне шептала: «Не беда,
у Фёдора таких полно в запасе,
на Фета штрассе…»
9 марта 2019
***
На этом празднике я не случайный гость,
едва улыбки, взгляды вскользь и всё же
твой плащ ещё закрыт на все застёжки,
любовь ещё презрение и злость.
14 марта 2019
***
Я придумал или это верно
будет: голубого сквера
жёлтый шар и вечер тих,
над – звезда огромного размера,
тёплый сад, корзина на скамейке,
женщина, читающая стих.
14 марта 2019
***
Так уж я живу, без счастья и без горя,
на востоке солнце, а на юге море.
Не зови, родная, в путь далёкий, длинный,
я увяз по горло в красной глине.
Ты сама пощёлкай каблучками в город,
у меня без пыли перхоть в горле.
У меня вселенная от окна до тына,
у тебя асфальты, лбы, затылки.
А меня в посёлке, пьяного и сонного,
каждый день прощает утреннее солнце.
20 марта 2019
***
Та женщина – мерцающая чаша,
а не стакан мой грязный, неумытый,
могла бы быть царицей Савской,
а не моей невольницей-женой,
растение вселенской ночи звёздной,
а не бездарный миг земного дня.
25 марта 2019
***
Их поила млечная река,
осы отдавали свой улов,
ястреб ягоды им приносил, пока,
любознательных, не наказал их бог.
И с тех пор нам разгоняет кровь
в мире новом голод и любовь.
25 марта 2019
Из Северянина
Эгофурор
Королева и столяр в кровати,
ох, не надо, ой, не затевайте…
Столяриха билась, как форель,
и кричала: «Где электродрель?!»
Рондола
Я хочу в неё по пояс, весь
запоэтиться и петь песнь.
И нырнул, но в лилии был лепет –
это пел уже о небе там лебедь.
Сентимент
Вечер второй и снова,
обещай мне, обещай!
жду напрасно полный час
на скамейке липовой, сосновой.
3-4 апреля 2019
***
Светлане Скорик
Меня назвавшей Босхом от поэзии
я посылаю два горшка гортензии.
Как строчки первые Евангелья от Иоанна,
мы не умрём и тоже словом станем,
а эти пусть у Вас цветут горстями
и смотрят в небо красными глазами.
4 апреля 2019
***
Безумея от дня,
жизнь, я хожу по лету,
плесни в меня
дождём, пчелою, ветром.
Подружка старая моя
плетётся сзади,
неся подарок бытия –
авокадо.
От Иоанна святый день,
от облака седая тень,
и ветерок от ветки клёна,
и от подружки вкус зелёный.
7 апреля 2019
***
Высокий день, стакан вина в крови,
а на губе две строчки триолета
для женщины – люби, живи,
не продолжается, да и объекта нету.
Так и несу с собой по лету
две чудных строчки триолета,
ещё для женщины «привет»,
пусть и не встретится объект.
8 апреля 2019
***
Ах, Дон Жуан, наш государственный горилл,
кто смел измерить низменное чувство?
Никто не слышал, как ты слёзы лил,
никто не видел, как ты водку пил
на задниках высокого искусства.
10 апреля 2019
***
Моя холодная рука
искала, плавала, хотела,
я был невежествен, пока
не находил созвездье Девы.
18 апреля 2019
***
Время от сгорающей звезды,
и теряет ось, прощай, планета.
От пространства стол, два табурета,
шторка, щёлка в шторке, я и ты –
и за этой щёлкой мира нету.
27 апреля 2019
***
Если мне отрежут руки,
я не обниму тебя.
Если мне отрежут ноги,
я не догоню тебя.
Если я закрою глаза
или сойду с ума,
я не узнаю тебя.
Ты мне приснилась?
Где твои горячие губы?
Где твои тихие ладони?
Где твоё желание?
Ты мне показалась?
Я разорву глаза,
я засну убитым сном
или сойду с ума.
Чтобы ты мне снилась.
Чтобы ты мне казалась.
Чтобы ты не ушла.
11 мая 2019
***
Птица-тройка
упрямо не выползала
из радужной весенней грязи.
И в кудрях радостный арап
нёс на руках свою добычу
в платье белом свадебном.
12 мая 2019
Твоё утро
Вышла утром из сорочки
белой, солнцем мытой,
на неделю хватит строчки
знаменитой?
Извиваясь тёплым телом,
снова лето,
наши в день прозрачны стены,
как улыбки светом.
Твои детские ключицы,
твои ивовые пальцы.
Выйдет солнце, день случится,
одевайся.
15 мая 2019
***
Весна, апрель, проснулся еле,
стихи и женщина в постели
живут в квартире три недели,
гуляют мысли в новом теле.
23 мая 2019
Так и живу
–Не я б, ублюдок,–
шипит женщина,–
ты бы ещё в 94-м сдох,
когда пропил свой желудок.
–Ещё б в пятнадцатом,
в саду наслаждений, –
пишет Хиероним Босх,
голубой гений.
–Ещё б до рождения, –
ухмыляется бог.
1 июня 2019
Последнее
–Ручку…
Нет, не целовать…
Дописать.
11 июня 2019
***
«Верю-не верю» –
вечная тема
вечного пальца
в любимом теле.
14 июня 2019
***
Я ещё не заснул,
а ты уже будишь меня,
дорогая.
16 июня 2019
***
И та, что упругой кошки
дикой, нежной
мягче, как прежде,
уже не тревожит.
Приятели куда-то делись,
пусто, грязно, ненужно.
Я выгляжу, как в понедельник
идти на службу.
20 июня 2019
***
Жизнь в юбчонке
по переулку,
плетусь за ней.
24 июня 2019
***
Для негра вокзал
уходил назад,
для девушки вперёд,
сидящей напротив.
Потому и не встретились
их глаза,
Моны Лизы и
смуглого Буонарроти.
24 июня 2019
Ноги
У юноши ноги расставлены:
–Мы бы обхватили…
У девушки сомкнуты:
–Страшненько…
24 июня 2019
***
Ты берёшь книгу –
у меня появляется зуд памяти.
Ты водишь пальцами по строчкам –
у меня холодеет в паху.
Ты шепчешь стих –
я открываю глаза.
Воскреси меня.
3 июля 2019
***
Голодный волк начинает бегать,
голодный человек начинает думать,
голодная женщина начинает любить.
5 июля 2019
***
Мысли под пледом
у деда.
Мат на губах
у бабы.
В дырах, латках, изнанках
воспоминания.
9 июля 2019
***
А не дашь женщину
из своего ребра,
господи, попробовать?
10 июля 2019
***
М.
Нам не танцевать Равеля,
дорожная пыль тебя унесла налево,
меня слизала направо,
ты потеряла там,
я не нашёл здесь,
небесные сторожа ходят
против часовой стрелки,
солнечная пыль руководит
нашими желаниями,
мы не замечаем, как земля
крадётся по туманной струне Млечного,
с высокой стены библейского города
опускается звёздное болеро.
11 июля 2019
***
Утро,
принимаю, как есть,
как тайну, –
и Батюшкова спесь
и лукавство Мандельштама.
И фонари,
на сумерках повешенные,
на асфальте
дождь,
женщину.
И слово первое
и Бояна Слово,
Ярославны
долгий плач словно.
И песню утра
и песню вора
про девчонку
за высоким забором.
14 июля 2019
Не ходи босиком!
Как левый глаз не заглядывает в правый,
так ты далеко, ходишь
то в кухню, то на балкон,
интересуешься своими тарелками,
булавками, книгами,
заштопываешь шторы,
зашёптываешь стихи,
я для тебя памятник,
в котором надо поддерживать
память и вытирать со лба пыль.
Хотя бы не ходила босиком.
16 июля 2019
***
Распустилась роза,
как твой капрон
на левой ноге.
24 июля 2019
***
Под старой звездой устанем в дороге,
достаточно вдоха, нам надо немного,
ни Господа Бога, ни пола не надо,
достаточно строчки, достаточно взгляда,
достаточно утра, чтоб зреть красноталом,
почти ничего, нас мало осталось,
нас много, чтоб выжить на воле.
Нас двое.
26 июля 2019
***
Секс должен быть кратким, как пулей мщение,
всё прочее – извращение.
23 августа 2019
Цветы Бодлера
И мать и женщина брезгливо пнут поэта,
когда он в луже спит убогий и нагой.
Но он во сне летает высоко,
и любят ангелы его за это.
Парижская луна, ночная кобылица,
краснее красного судьи присяжных лица,
дрожит, как пойманная птица, сон Эйфеля
в дупле борделя.
Там стиракс раненый пространство удивляет,
перекликаются свет, сумрак, форма, цвет,
там богу равен ты, прислушайся, поэт,
и запах говорит, и слышит вещь немая.
Но между скользких, мерзких, голых тел,
какими видеть женщин бог хотел,
есть красота тоски на бледных лицах.
И бог повелевает жизни длиться.
О Винчи, омутных архангелов глаза,
И Микеланджело, Христова плоть грозна,
о смерти сон и стон химеры голой,
бог Босха и бессмертный Гойя!
Строчишь, не веруя, евангелие псам,
задравши ноги, кажешь небесам,
твоим бы бёдрам тёплый уголок,
губам застылым хоть вина глоток.
Давай, мотыга, ковыряйся, чтоб
земля после войны дышала так,
когда её ещё не трогал враг,
и в каждой яме – гроб.
Змеится зарево из бездны или мрака,
скрипят повозки беглые цыган,
всё нищета, неволя и обман,
и вечер жмурится, долистывая Марка.
Жуан был счастлив или пьян,
но был один, хоть у причала
последнего – толпа кричала,
ему и речка – новый океан.
Кривой губой облаял он Христа,
но тишина была ему ответом,
так после смерти пуст престол поэта,
так после жизни смотришь: жизнь пуста.
Ты холодна, а я горяч, о блядь,
сперва ты похоть, а потом ты мать,
да стой, да нет, лежи уж лучше, стерва,
о бог! о сладкое в червях познанья дерево!
Ты пахнешь водкой и окурками майдана,
толпа прыщавых иисусов за тобой,
не бездна ты, а у дороги яма,
мой ослик не спешит к тебе на водопой.
Когда вас будут жрать, как падаль, черви,
вы вспомните, что вас любил поэт,
что сохранит волшебный ваш портрет
в стихах возвышенных Альбом вечерний.
Тебе я говорю из бездны сна:
душа моя угарна и бледна
и как хотел бы я, чтоб этот сон
прошёл меня среди иных времён.
Вдвоём с еврейкой, словно в питерском гробу,
змеились мы холодными телами,
но всей тобой, с гребёнкой и ногами, –
цыганом бредил лошадей табун.
Но знали в мире нашем ты и я
среди обычной и банальной рвоты
такие бездны и бездонные болота,
о чём тоскуют и в аду святые.
А вы, прелестная, когда-нибудь блевали?
Вы клали неповинную свою на плаху?
Вам надевали грубую рубаху?
И ваши ль груди старца согревали?
Кто вас любил и кто вас ненавидел?
Кто вас на площади размазал и разлил?
Вам всё равно – хоть с кем, хоть с инвалидом,
вы знаете хоть миллиметр любви?
Когда тебя, пузырь из-под духов,
засунут в шкаф или в чулане бросят
и выпьет запах роз гнилая осень…
Когда меня, пустой пузырь духов…
Два розовых огня меня зовут, слепя,
ты – яхта, паруса твои шумят,
так ты, склонясь над печкой, варишь суп,
восторженно к тебе себя несу.
Отчаянно визжат сучки под топором,
то тихой осени печальные мотивы,
зрачков твоих я пью зелёный ром,
под мягким снегом засыпают ивы.
Как острых семь ножей, все смертных семь грехов
изрежут плоть твою зубами дикаря,
любовный мой оскал, кровавая заря
твоя и ангелов небесный хор.
Ты вся – загадка, от начала тайна,
коснёшься – и покойник встанет,
и ты забьёшься на его груди,
желаю, жажду, умер, подходи!
Я даже по волнам ушёл бы за фрегатом
за синий горизонт, где свет, добро и рай,
ты знаешь этот дивный край,
подруга, незнакомка, девочка Агата?
Ты слышишь воздуха ночного тренье
о грудь твою, о руки, о колени?
Так я вхожу в тебя, как привидение,
мы вечность, мы одно мгновение.
Уже просты желания, как руки
твои, как скрип шарманки, прелесть скуки,
камин трескучий, огонёк в ночи,
молчи, не говори, не знай, молчи.
Я вижу сетью паутинных глаз
сквозь глубину осеннего пригорка
рыдающего надо мною волка,
воров, любовников и с белыми цветами вас.
На бледном призраке был бледный призрак там
и звери дикие из бледного тумана,
и пена с бледных губ ещё бледнее рта
стекала дивными словами Иоанна.
В глубокой яме за пределами отчизны
пусть кости отдохнут мои от жизни,
с подземным смрадом я затею рандеву
и грай ворон весёлых призову.
Напьётся грязный бомж по шею,
любовь сожрёт горбатую старуху,
но ненависть и головы Кащея
плодятся, как над трупом мухи.
Когда идёт последний, злобный дождь,
я слышу злобный плач в окрестностях Парижа,
и чавкает под башмаками жижа,
и колокол вопит, что всё на свете ложь.
Оглянешься – и скверна на душе,
я мусорный пейзаж, я Франсуа Буше,
я мёртвая в песках пустыни сила,
я кладбище, что у дороги мира.
Страшны леса, что готики соборы,
то педиков плаксивых хоры,
то заунывный хохот панихид,
мне ближе ночь, её слепой гранит.
То славишь рабский, красный пот,
то презираешь мышцу тела,
тринадцатое, понедельник,
день отвратительных хлопот.
Ты, право, подозрительно умна,
но слабых отличают слёзы,
и не меняй загадку на
пот, пиво, сопли на морозе.
И словом и крылом корил архангел мужа:
–Едино для тебя и небеса и лужа,
послушен будь господнему лучу.
–Я сплю, – смеялся тот, – я не хочу.
Понять нам бесконечность не дано,
пусть бездна смотрит в каждое окно, –
писал Паскаль, и где таится тайна?
Ан мы тростник, колеблемый сознаньем.
И так болит, как при разрыве матки,
так роет в голове и так горит,
как будто бога пальцев отпечатки
на глине черепа внутри.
Во всю эпоху глад господний,
тростник сухой жуёт голодный
и тощий пёс, ослабленные струны,
как Блез Паскаль, болезненный и умный.
Идём, забывши свет, на свет,
манящий хохотом и звоном,
притягивающий незнакомым,
и там страдаем. Или нет?
И капает секунда за секундой:
я твой животный страх
и завтра и вчера,
я время, бег твой никуда и ниоткуда.
Давай-ка поживём вверху, на чердаке,
откуда видно все окрестности Парижа,
Бастилия, квартал рабочий ближе,
пиши, как сволочь, думай налегке.
Без кружев, жемчуга и дорогих камней,
лохмотья сплошь, но как сидят на ней!
О нищенка, твой призрачный наряд –
нагая красота от головы до пят.
Друг за другом семь старцев проходят Парижем,
на обычных прохожих похожих едва ль,
я за ними бежал, но в туманную жижу
семерых всех унёс сумасшедший трамвай.
Мир вчерашний Лулу, Беатричи, Лауры,
я люблю вас, уродины, старые дуры,
шлюхи, ведьмы, святые на скамейках аллеи
в тихом парке, люблю и жалею.
И страха ни хрена, идут слепые так,
как через сотню лет Россия – на Рейхстаг,
и головы задрав, под ветром и под градом
идут, а что нам в пустоте высокой надо?
В какую ночь уйдёт внезапный ток,
твой тихий взгляд и мой сухой глоток,
когда с тобой мы встретились случайно,
прошли друг друга, не коснулись тайны?
Дрожат колени, вертятся зрачки,
плетут игру, как паутину паучки,
и вот за окнами уже торчит рассвет.
Я в том аду нашёл тебя, поэт.
Жизнь есть игра со смертью, пляска смерти,
кто может, жизнь прожив, не умереть?
Безумствуя, танцуя, будто дети,
мы забываем: с нами пляшет смерть.
О женщина, ты призрак, заблужденье
глубокого ума? Всё может быть.
Но только я пишу стихотворенье
и со второй строки уже хочу любить.
Когда уже не радовали листья
ни летней, ни осенней дивных пор,
я начал верить, каждый день молиться
отцу, служанке и Эдгару По.
Уйти ли в ночь, где свищут фраера,
где охают на крышах флюгера?
А может быть, в жару метелью
уснуть в холодной и чужой постели?
Из рук поэта выпало перо,
спит шлюха, гасит газ перрон,
подростка разъедает страсти яд,
дух на кровати, как пророк, распят,
и в полутьме мой воспалённый глаз
следит, как плачет рукомойник в таз.
Однако нищий разгорается очаг,
нужда и голод просыпаются в очах,
и, разрывая боль, уже кровавый, рот
родильницы о первенце орёт,
за ней от смеха скорчился петух,
но под ножом его вокал потух.
Но слышу: пробует столица камертон,
окно больницы исторгает стон,
и, крыши облетев, рыдает стриж,
и восстаёт уже от сна Париж.
И день с утра ни радостен, ни плох,
пью горькую по-блядскому, в постели,
пишу стихи парижскою пастелью,
читай меня, когда не видит бог.
Отрёкся Пётр от бога своего,
от места при Исусе на том свете,
когда на этом – безнадёжный вой.
А Иисуса просто не приметил.
Ты посадил деревья зла и знанья,
чтоб мы любили, ненавидели и знали,
чтоб вечно новое искали, Сатана,
о, научи смеяться сквозь стонать!
В последний раз мне постели – в гробу,
оструганном, как мужество сонета,
и до прихода ангела побудь
и розу кинь на грудь как лучшему поэту.
Жду смерть и повторяю неустанно:
а разве смерть не свет
для нищих, для поэтов, всех усталых
и есть для них и розы и обед?
Мы не услышим плач забавных духарей,
когда нас понесут, к примеру, в декабре,
на кладбище, поэту веришь ты:
не умирает он, пока растут цветы.
И я любил, и бредил, и работал,
и умер, поднят занавес, сейчас
увижу что-то, «браво!» мне кричат,
а я молчу, а я всё жду чего-то.
Земля – театр, комедия греха,
обжорство, блядство, шутовство религий,
где ваши плечи? Вот ваши вериги,
тащитесь к небу, в вечность, ха-ха-ха!
Пусть даже мы – охотники за тенью,
ночующий в канаве пешеход,
не знающий ни вечности, ни тленья,
и гроб влекущим говорим: вперёд!
17-26 сентября 2019
М
Ушёл чистый,
радостный свет.
Больно, непринимаемо.
9 октября 2019
***
А меня беспокоит, до пор
каких удержатся листья,
когда винограда кисти
срезать и чинить забор.
А меня беспокоят глаза той,
не знающей времени,
серая птица, ври мне
до следующей запятой,
до печки, жующей дрова,
что нам дождь Рембо,
налью чаю чёрного по
горло, где стоят слова.
9 октября 2019
***
Потоптался в оранжерее Бодлера,
вышел с вазами цветов
для жены.
20 октября 2019
***
Мы были чудом среди трав,
мы пили мёд и вишни ели,
нас знали, видели, хотели.
Не так уж пятый акт кровав.
21 октября 2019
Про принцессу
Осень, вечер, ливня месса,
в двери дома постучали,
вся промокшая отчаянно,
попросила чашку чая
настоящая принцесса.
И когда согрелась кроха,
гостье предложил я ложе,
пожелав ей сна хорошего,
под подушку осторожно
сунул зёрнышко гороха.
Рано утром, в понедельник,
к нам примчался участковый,
синий, вроде с перепоя,
зафиксировал побои
на прекрасном женском теле
(что за блядство, в самом деле?)
Никакого интереса
к откровенному рассказу,
говорит, мол, это сказки…
Под дождём на автотрассе
настоящая принцесса.
24 октября 2019
***
Взойдёт цветок, проговоришься жестом,
окрасит щёку ветреная кровь,
сорвёт висок округлое бедро –
и тянется рука потрогать совершенство.
1 ноября 2019
