Анатолий Жариков
Бродящему
благодаря кому он познаёт всё это?
Брихатараньяка Упанишада
1.
Новое утро.
Улыбнулись как будто
все 3306 богов.
И звёзды –
вселенной кости.
И мясо облака.
Сеет сеятель.
Так из семени
родится время.
Голодный сказал:
–Блин.
И это стало речью.
Дым от костра
поднимается вверх.
Бери, небо.
Тот, кто родил,
тот помер.
Не помирай дважды.
Он проснулся один.
Но когда восстал день,
их стало двое.
Сначала надо было
оглянуться вокруг.
Чтобы ничего не увидеть.
Один-два,
плюс-минус.
А если выключим свет?
След от воды.
След от огня.
След от слова.
У индийцев – Атман.
У тебя – атаман.
У меня – а там что?
Я тот, который
не ест землю,
не пьёт облака.
Кто знает соперника,
у того
не бывает соперника.
Читаю книгу мёртвых.
Пишу книгу живых.
Знаю книгу света.
По улыбке чувство.
По подобию имя.
По разуму слово.
В моём доме
стол, стул,
опрокинутая чаша.
Вот флейта,
вот дыхание.
Ещё нет звука.
Когда части едины,
это искусство.
Или нечто.
Вот пальцы,
вот клавиши.
Где мелодия?
Дым от костра – это
стол, масло, ветер,
упанишады.
У тебя будет
со-.
Знание исчезнет.
Там один
знает другого.
Ненавидит другого.
Как
я
увижу я?
Когда меня
не станет,
я стану.
–Не то, – говорю я.
–Не то, – говоришь ты.
Молчание.
Он один.
И его много,
как соли в океане.
Это пустота,
которая заполнила
всё и всех.
Чтобы насрать на всё,
надо быть
богом.
Оно без глаз,
без ушей,
безо рта.
Так дерево
уходит в землю
корнями.
Дышит человек.
Дышит растение.
Дышит бог.
Прячь сердце
от прожорливых псов
и голодных птиц.
Если не знаешь это,
у тебя отвалится голова.
Не это. Не это.
Второй раз
не рождаются. Кто
родит его снова?
Он стоит
на одной ноге.
Он слово.
И молитва
и знание
одинаково божественны.
Где пламя костра?
Где тепло костра?
Где свет от костра?
Я дважды
не вхожу
в одну и ту же реку.
Вверх – вниз,
вперёд – назад.
Поток потока.
Пусть внезапно меня не будет.
Я сейчас в том, что было,
я сейчас в том, что будет.
Познай всё
и будешь им.
Ом.
Когда я всё,
я ничего
не знаю.
Кто нашёл,
тот уже не ищет.
Тот – находка.
Кто знает,
тот уже не ищет.
Тот – знание.
Кто умер,
тот уже не ищет.
Тот – вечен.
Глаз глаза,
ухо уха,
разум разума.
Кто различает,
тот умирает,
тот несвободен.
Не утомляй речь,
достаточно одного слога
Ом.
Когда он родится,
он проявится,
он разрушится.
Дав знание,
ты забрал мой разум,
мой мир.
Это всё,
это не всё,
не то, не то.
Это звук без раковины,
это голос без флейты,
это песня без тебя.
Это обморок,
умерший
в твоём члене.
Кто прочитает
упанишаду,
тот станет упанишадой.
Его нет,
но это
не смерть.
Здесь двое любят,
здесь двое ненавидят,
здесь двое порождают.
Познай
самого себя.
Но как?
«Таково бессмертье», –
сказал Яджнявалкья
и ушёл в огонь.
Так глаз
не может видеть
глаз.
2.
«Но это лишь
мочевой пузырь бога», –
сказал мудрец.
Как в жару
потеет человек,
приходит новый день.
И было
два как одно,
сущее в несущем.
Человек, дорогой,
состоит из
дороги.
Это не виноград,
это не солнце в бокале,
это вино.
Помнит ли
гусеница
крылья?
Плоть умирает,
дорогой,
жизнь живёт.
Как из несущего
растёт дерево, –
растёт мир.
Я узнаю иное,
когда перестану
узнавать тебя.
То, что сгорает
и не горит, –
истина.
Есть нечто
большее, дорогой,
чем бог.
У тьмы тоже,
дорогой, есть
другой берег.
Тот,
кто ушёл сам,
не возвращается назад.
***
Стихи
не для стихов –
для истины стиха.
***
Весь мир
между отцом
и матерью.
***
Возвращаются века
приходят марты, апрели, маи.
И просыпаются твари,
которые кусают.
***
Вывихнуто.
Потому что не так,
как у тебя.
***
То, что бог
творит словом,
мы как умеем.
***
Входит весна
во все семь дыр
моей плоти.
***
Бессмертное:
бессмертные
не живут.
***
Мужчину и женщину
старик Дарвин
не придумал бы.
***
Вспоминаем волшебные строчки
с ямбами, хореями,
забываем о зависти, славе –
тот твам аси –
хрен с ней,
и становимся лауреатами
конкурсов имени своих друзей,
ушедших до времени.
***
Последняя жертва –
под солнцем высоким – снег
и весть разносит ручей
о тёплой весне,
просыпаюсь с ней,
от радости нем,
восхищаясь: не то, то – не.
***
Ты – роза,
дуб – я,
разойдись лоном,
войди кроной,
возвратятся образом,
возвратятся подобием
в ночь
сын,
дочь.
***
Правда в Соловки стекла,
на восток, где голубые льдины.
Он хотел прозрачного стекла,
продавали грязную резину.
30-е 20-го,
голод, хлад, хлам,
мыло, вата, резина.
Приходил Мандельштам
написать грузина.
***
Крылья сомкнёт вьюга,
смолкнут ветров семеро.
Солнце взойдёт на юге,
зайдёт на севере.
***
После с богом
диалога
всё – немного.
Свобода
И пахло манной
ничто Брахмана.
