Анастасия Муравьева
Умри – воскресни

– Нет, я не приеду, – ответил он со спокойной, даже какой-то участливой интонацией.

– Почему? – выдохнула я. Это был проигрышный вопрос, я знала, что загоняю себя в угол, но повторила упрямо: – Почему?

– Потому что я не хочу тебя больше видеть, – ответил он и замолчал.

Он молчал, молчала и я, мы молчали оба, тянулись бесценные минуты, каждая на вес золота, в те времена был чудовищно дорогой роуминг. Я водила пальцем по оконному стеклу, рисуя бесконечные косые линии.

Мы помолчали, потом он отключился, и на экране телефона высветилась надпись, которая еще долго будет стоять перед моими глазами, сейчас так не пишут в телефонах, но я выучила ее наизусть, вот эта надпись «Абонент закончил разговор».

Я ходила из угла в угол,мчалась все быстрее и быстрее, отодвигала стол, щелкала пультом телевизора, говоря сама с собой вслух и пожимая плечами: да, конечно, абонент закончил разговор, да, именно так, захотел и закончил разговор, конечно, закончил, разумеется, закончил, да, да, да.

Я приходила на работу, включала компьютер и сидела молча, уставившись на экран. Через неделю, выйдя из оцепенения, я написала заявление и положила его на стол директору, потом собрала сумку: кружку, ложку и обезьяну на присосках вешать на лампу.

Дома я лежала, свернувшись клубочком на диване, и считалась неблагодарной женой, потому что не искала работу, я даже в магазин не ходила, а целыми днями молчала, отвернувшись к стене. Прошло два или три месяца, а потом муж сказал мне:

– Слушай, давай родим ребенка.

– Угу, – согласилась я.

И у нас родился ребенок. Вы правильно поняли? Не у нас, а у меня и у моего мужа.

За два года нашего молчания я не получила от него ни единой весточки.

Я тоже вспомнила о нем лишь дважды.

Один раз, накрывая праздничный стол и расстилая скатерть, я провела по ней ладонью, и вдруг мелькнуло перед глазами – гостиничный номер, скомканная простынь, одеяло на полу.

Второй раз я вспомнила о нем, найдя его фотографии в интернете.

Недорогой курорт, Тунис или Египет, возможно, это была Турция. Он с женой и старшей дочерью.

У него получились на редкость глупые дочки, им не досталось отцовского ума и деловой сметки, а он был невероятно привязан к ним и носился с ними, как сумасшедший.

Старшую дочь он вознамерился любой ценой устроить в институт, хотя я с самого начала не верила в успех этой затеи и отговаривала его как могла. Он не прислушался к моим советам и пять лет оплачивал репетиторов и взятки, с трудом перетаскивая дочь с курса на курс, и вот результат – образование не добавило ей ума, зато помешало выйти замуж. В свои двадцать пять она превратилась в недалекую озлобленную тетку, а восточные женщины отцветают невероятно быстро – и на выгодном замужестве можно ставить крест.

С младшей не повторили родительских ошибок, со школьной скамьи отдав ее замуж за родовитого армянина, и к двадцати годам она благополучно осела у домашнего очага, родив двоих или троих детей.

На тех фотографиях я впервые, без ревности, рассмотрела его жену. Жена против ожидания выглядела прекрасно. Ухоженная дама в широкополой соломенной шляпе и парео – она мягко улыбалась в объектив.

Я с грустью пролистала фотоальбом – немудреный отдых немолодой пары на недорогом курорте, – и подумала, как прав был мой знакомый, заметивший однажды, что шкура блудного мужа в конечном счете достается его жене.

Время шло и моя жизнь была полна простых событий. Как-то вечером мы с ребенком, которому уже исполнилось полгода, вернулись с прогулки, загремели коляской, затопали в прихожей грязными сапогами.

Мама моя курила на кухне.

– Как погуляли? – спросила она.

– Нормально, – ответила я. – Лужи кругом, ступить негде. Походили по тротуарам.

– Бульон я сварила, но не заправляла.

– Угу, – ответила я, доставая тарелку.

– Ой, я совсем забыла, – воскликнула мама. – Кажется, тебе звонил… этот твой.

Тарелка упала на кухонный пол и раскололась.

– Что значит «кажется»? – зашипела я.

– Я не знаю, – пожала плечами мама, – мне показалось, что это был он…как его…

– И что? Что он сказал? – сдавленно спросила я.

– Ничего не сказал, – пожала плечами мама. – Тебя спросил.

– А ты что?