Анастасия Александровна Самсонова
Арт-журналистика. Речевые техники оценивания произведения искусства

Научное направление, изучающее ценности, функционирующие в медийном пространстве, называется аксиологией журналистики. Необходимость выделения в научной среде такого направления обусловлена тем, что «современные научные представления о средствах массовой коммуникации дают возможность рассматривать информационное послание как передачу некой ценности»^[24].

Ценностный подход приобретает все больший вес в исследованиях ученых, в частности, социологов, которые регулярно измеряют параметры ценностного восприятия мира российским обществом. По мнению В. А. Сидорова, «отныне ценностное измерение журналистики, как и в целом медиасферы, становится важным показателем ее соответствия коммуникативным запросам общества»^[25]. Аксиология журналистики, таким образом – это «научная дисциплина, изучающая журналистику как источник и ретранслятор ценностей общества во всем их предметно-смысловом многообразии, а также собственно журналистику как социальную ценность»^[26]. Аксиология журналистики рассматривает принципы и способы освоения журналистами социокультурных ценностей, а также способы их репрезентации в медиадискурсе. Это связано с тем, что журналистика традиционно является источником и ретранслятором ценностей: с одной стороны, выступая как носитель, она аккумулирует актуальные ценности общества и транслирует эти ценности в данном обществе и за его пределами; с другой стороны, являясь частью культуры, которая создает ценности, идеи, смыслы, журналистика сама оказывается включенной в этот процесс созидания.

Средства массовой коммуникации в массовом порядке, но на индивидуальном уровне доносят до сознания человека ценности, интерпретируют их, обновляют их содержание. По мнению ученых, явления реальности, события, факты аудитория СМИ осмысливает через призму системы ценностей, следовательно, информационное сообщение, смыслы, закладываемые журналистом, могут быть верно интерпретированы только в случае, если их воспроизведение учитывает систему ценностей той группы, для которой они предназначены^[27]. Это не значит, что журналист обязан угождать аудитории в том случае, если ее ценности антисоциальны, деструктивны. Журналист должен понимать, каковы ценностные установки его аудитории, согласен ли он с ними, и какими средствами их можно скорректировать при необходимости. Это связано с процессом актуализации ценностных смыслов. «Смысл представляет собой взаимосвязь актуализированных и неактуализированных возможностей, потенциализируя то, что не было в данный момент актуализировано»^[28]. Каналы массовой коммуникации способствуют актуализации смыслов, отображению изменений реальности, соотнося их с запросами аудитории, поскольку «смыслы в природе вычитывает человек»^[29]. Эта способность человека «вычитывать смыслы» определяется на протяжении всей истории межличностных, групповых и массовых коммуникаций. История журналистики доказывает, что журналистика способна поднимать вопросы, менять общественное мнение. Как указывалось выше, это связано, в первую очередь, с полемичностью публицистического дискурса, со стремлением журналиста сказать новое слово, отличное от ранее существовавшего мнения, что позволяет постоянно дополнять ценностные смыслы, подвергать их корректировке.

Помимо дискурсивной подчиненности изменениям, адаптивности, ценности обладают и другими свойствами. Как отмечает Г. П. Выжлецов, они «объединяют людей, ценностные отношения носят внутренний, ненасильственный характер. Ценностью нельзя завладеть силой. И самое главное: ценности логически и научно доказать невозможно»^[30]. В условиях огромного, постоянно обновляющегося объема информации, поступающей к аудитории, возникает опасность подмены ценностей псевдоценностями, псевдоидеалами. По мнению В. А. Сидорова, «еще опасней не внести в сознание общества должное понимание актуальных ценностей, среди которых умение реагировать на реальные, а не выдуманные обстоятельства жизни»^[31].

Отметим также, что культура – это один из информационных аспектов жизни общества. Культура презентует социально значимую информацию, регулирующую деятельность, общение и поведение людей. Эта информация одновременно осознается человеком и функционирует как социально подсознательное. Поэтому каждый функционирующий в дискурсе продуцент, журналист, должен восприниматься как творение культуры, становящееся личностью за счет усвоения социального опыта, порожденного культурой и адаптацией к нему собственного индивидуального опыта. Так журналист привносит в культуру новые факты, закрепляющие опыт и актуализирующие его на индивидуальном уровне, т. е. так, чтобы читатель смог этот опыт усвоить.

Особенно важным нам представляется аспект публичности (по каналам массовой коммуникации) интерпретации культурных событий, фактов и явлений. Эта интерпретация, как отмечают исследователи, сопряжена с активной ролью субъекта в познавательном процессе – он сам отбирает, формулирует знание и, что принципиально важно для нас, оценивает его^[32]. В журналистике, по замечанию В. А. Сидорова, публичность оценки следует рассматривать еще шире – не только оценка познанного, но и глубина понимания, обуславливающая необходимость социального вмешательства^[33]. А соответственно, без стремления журналиста изменить, улучшить мир журналистика не сможет выполнять одну из своих основных ролей – отвечать на социальный запрос. И для выполнения этой функции оценивание, как осознание фрагментов реальности, соотнесение их с идеалами и антиценностями, размещение на оценочной шкале, является важнейшим, формообразующим процессом.

Аксиология журналистики рассматривает журналистику в том числе как институт формирования ценностей. Именно поэтому оценочность оказывается ключевой, дискурсоформирующей категорией аксиологии журналистики, что является принципиально важным для нас, т. к. мы рассматриваем журналистские тексты, посвященные искусству, как дискурсивную целостность. Наше представление о дискурсе базируется на идеях М. Фуко, который определяет это явление как «совокупность анонимных, исторических, детерминированных всегда временем и пространством правил, которые в данной эпохе и для данного социального, экономического, географического или языкового окружения определили условия воздействия высказывания»^[34]. По Фуко, дискурс представляет собой социально-историческую информацию, соотносящую произносимое с действительностью. Ученый вводит понятие «дискурсивной формации» – это «общая система высказывания, которой подчиняется группа вербальных реализаций»^[35], иными словами, это своего рода информационная структура, служащая для «регистрации специфического знания»^[36]. Для нас принципиально важным оказывается тот факт, что именно дискурсивная формация определяет выбор тем, высказываний, коммуникативных тактик и стратегий, реализуемых в определенной коммуникативной ситуации. Как отмечает В. Е. Чернявская, «дискурсивная формация по Фуко – сеть когнитивных отношений между понятиями, теориями, высказываниями, дискурс – место возникновения понятий»^[37].

Современный медиадискурс в целом и арт-журналистика как один из дискурсных сегментов представляет собой процесс коммуникации, так как имеет явно выраженных агентов и клиентов (автора текста и аудиторию). Медийный дискурс всегда оперативен, актуален, может быть инициирован не только продуцентом (в тех случаях, когда аудитория сама создает запрос на журналистскую информацию). В текстах, существующих в рамках данного типа дискурса, позиция автора выражена непосредственно, в то время как, например, в художественных произведениях категория автора может выражаться не напрямую, а в научных работах автор намеренно обезличен.

Современный журналистский арт-медиадискурс (арт-журналистика, культурно-просветительская журналистика), по определению Н. С. Цветовой, – «гипертекст, феноменологическими характеристиками которого можно считать открытость, являющуюся результатом актуализации принципа диалогичности как принципа сцепления текстов-реплик в ответ на текст, презентующий инфоповод; политопичность (многотемность), т. к. искусство (художественная культура) – это любая деятельность, направленная на создание эстетически выразительных форм»^[38].

В арт-сегмент современного медиадискурса мы включаем тексты СМИ, посвященные произведениям искусства. Допускаем, что интернет-коммуникация и иные формы современной коммуникации (перфомансы, флешмобы и т. д.) могут быть включены в процесс обмена эстетически значимой информацией, но неинституциализированный статус перечисленных явлений затрудняет возможность установления типовых текстовых характеристик процесса оценивания произведения искусства, поэтому они оказались вне нашего внимания.

1.2. Оценка и оценочность в лингвистических исследованиях

В последние десятилетия категория оценки, отраженная в языке, становится объектом пристального внимания целого ряда ученых-лингвистов (Е. М. Вольф, Н. Д. Арутюновой, Е. С. Кубряковой, Л. А. Сергеевой и др.). В поле зрения исследователей попадают различные аспекты оценочности: семантический, формальный, функциональный, прагматический.

Разграничим сложившиеся в лингвистике представления об оценке и оценочности. По мнению специалистов, оценка – это действие субъекта: приписывание положительных или отрицательных свойств тому или иному объекту, выражение отношения к данному объекту. Оценочность – свойство речевой единицы, ее потенциал, способность эксплицировать положительные или отрицательные свойства объекта^[39].

Однако простота представленного выше обобщения не исключает разные подходы к оценке и оценочности, что обусловлено сложным понятийным смыслом данных лингвистических терминов. Прежде всего, обратимся к логике оценок – дисциплине, изучающей логическую структуру и логические связи оценочных высказываний. Многие положения А. А. Ивина, одного из ведущих специалистов в данной области, получили развитие в лингвистических исследованиях оценки.

Так, А. А. Ивин отмечает основное свойство, позволяющее ограничить объем понятия «оценка»: это противоположность дескриптивных (описательных) и оценочных рассуждений^[40]. Впервые противопоставление такого типа было замечено английским философом Д. Юмом, обнаружившим невозможность логического перехода от «есть» (лежащего в основе дескриптивных суждений) к «должен» (относящемуся к деонтологическим оценкам): «я, к своему удивлению, нахожу, что вместо обычной связки, употребляемой в предложениях, а именно: “есть” или “не есть”», не встречаю ни одного предложения, в котором не было бы в качестве связки «должно» или «не должно». <…> Раз это «должно» или «не должно» выражает некоторое новое отношение или утверждение, последнее необходимо следует принять во внимание и объяснить, и в то же время должно быть указано основание того, что кажется совсем непонятным, а именно того, каким образом это новое отношение может быть дедукцией из других, совершенно отличных от него…»^[41].

В логике оценок противопоставление такого типа базируется на том, что описательные высказывания интерсубъективны, не зависят от точки зрения говорящего, а оценочные формулируются с помощью основания, то есть соответствия некой идее, стандарту, образцу^[42]. Достижения логики оценок были экстраполированы в сферу лингвистики. Разграничение дескриптивных (описательных) и эстимативных (оценочных) высказываний, в логике основанное на противопоставлении описания реальности («Есть так.») и выражения отношения к реальности («Хорошо/плохо, что есть так.»), в лингвистических исследованиях оказывается сложнее. В семантической структуре слов, которые выражают оценку, могут сочетаться как дескриптивные, так и оценочные компоненты, например, лексема «умный» содержит как пропозитивный – «обладающий умом», так и положительно-оценочный компоненты. В связи с этим, как отмечают исследователи, «трудно провести демаркационную линию между описательными и аксиологическими высказываниями»^[43].

Для данного исследования вопрос отграничения оценочных высказываний от высказываний описательного характера оказывается принципиальным, поскольку одним из этапов отбора эмпирического материала является отделение оценочных суждений. На наш взгляд, обозначенная выше трудность разграничения описания и оценки разрешается с помощью обращения к понятию модальности – по А. В. Бондарко, это «комплекс актуализационных категорий, характеризующих с точки зрения говорящего отношение пропозитивной основы высказывания к действительности по доминирующим признакам реальности/ирреальности. <…> С модальностью частично связана семантикопрагматическая сфера качественной и эмоциональной оценки»^[44]. Е. М. Вольф уточняет, что оценка не просто связана с категорией модальности, она рассматривается как один из видов модальностей, которые накладываются на дескриптивное содержание языкового выражения^[45]. Таким образом, в высказывании допустимо сочетание дескриптивного и модального компонентов, причем оценочными называются высказывания, не только включающие собственно оценочные слова «хорошо/плохо», но, как отмечает Е. М. Вольф, и те, которые включают оценочную сему как один из элементов своего значения^[46].

Отметим, что в рамках данного исследования нас будет интересовать иллокутивная установка оценочных высказываний, замысел автора, поскольку мы изучаем сферу создания медиатекстов; перлокутивный эффект, связанный со сферой адресата, в данной работе не является предметом интереса. По замечанию Е. М. Вольф, «особенностью оценочных речевых актов является то, что их перлокутивный эффект часто неопределенный. Точно предсказать, каков будет результат похвалы или оскорбления (радость, недовольство, обида, страх и т. п.), весьма трудно, так как ситуация включает множество дополнительных моментов, влияющих на перлокутивный эффект»^[47].

Известный лингвист Анна Вежбицкая, проанализировав различные языки мира, пришла к выводу, что «языковые и культурные системы в огромной степени отличаются друг от друга, но существуют семантические и лексические универсалии, указывающие на общий понятийный базис, на котором основываются человеческий язык, мышление и культура»^[48]. В наборе таких семантических универсалий обязательно есть оценочные понятия «хороший», «плохой». Такие универсальные концепты «принадлежат алфавиту человеческой мысли»^[49]. Это показывает нам, что оценка – не присущий какому-то языку или группе языков феномен, он характерен для языка и мышления вообще, что позволяет говорить об универсальной природе оценивания.

Но, несмотря на универсальность оценивания, сама оценка как деятельность и как результат всегда субъективна. По Ивину, слово «оценка» употребляется обычно для обозначения (выраженного в языке) установления ценностного отношения между субъектом и предметом^[50]. Такое определение приводит к необходимости разъяснения двух вопросов: первый – о том, что понимается под ценностью в лингвистических исследованиях, второй – как выглядит структура оценки.

Обратимся ко второму вопросу, поскольку структура оценки не вызывает явных разногласий в среде ученых. В логике оценок выделяются четыре «компонента» оценок: субъект (тот, кто производит оценку), предмет (то, что оценивается), характер («хорошим», «плохим» или «безразличным» оказывается предмет) и основание (то, что является критерием оценки)^[51]. Это положение разделяется лингвистами: «главными элементами оценочной модальной рамки являются ее субъект и объект, связанные оценочным предикатом»^[52]. Субъективный компонент крайне важен для оценки, поскольку последняя отображает ценностное отношение субъекта к предмету. Именно субъект создает это отношение, хотя оно не является полностью продуктом порождения его воли – оценка, как отмечает Н. Д. Арутюнова, социально обусловлена, зависит от норм, принятых в обществе^[53]. Это положение заставляет рассматривать оценку через соотнесение с ценностью.

О связи оценки и ценностей пишет В. Н. Телия: «Когнитивное содержание рациональной оценки – это мнение субъекта оценки о положительной или отрицательной (негативной) ценности обозначаемого в целом или какого-либо его свойства, основанное на неписаных, но узуальных нормах ценностной картины мира, сложившейся в данном языковом коллективе и на его жизненной философии»^[54]1. Оценка оказывается процессом сравнения качеств предмета оценивания с ценностью. В связи с этим встает вопрос: что считать ценностью? Ряд ученых вслед за Р. Лотце полагают, что ценность – это эвалютивное значение объекта, соответственно, ценности могут быть позитивными и негативными (О. Г. Дробницкий, А. А. Ивин и др.). Мы придерживаемся точки зрения, что положительной, отрицательной и нейтральной может быть оценка, аксиологическое значение объекта, но ценность – это высшая степень проявления положительной оценки^[55]. Противоположностью ценностей являются антиценности («формальный объект, тождественный аксиологической функции реального объекта противоречить потребностям человека»^[56]) и неценности («функция объекта познания быть нейтральным по отношению к установкам субъекта»^[57]). Забегая вперед, оговорим, что характерная для сферы искусства эстетическая оценка, являясь разновидностью сублимированной оценки, практически никогда не бывает нейтральной, поскольку нейтральная оценка соотнесена с нормой, а в арт-дискурсе понятие нормы не имеет значительной силы: недоумение вызовут оценки «нормальный художник», «средняя опера». Исходя из этого, для данного исследования наибольший интерес представляют положительная и отрицательная оценки как результат соотнесения с ценностями и антиценностями, тогда как неценности и нейтральная оценка не играют важной роли.

Н. Д. Арутюнова считает, что оценка – это не только и не столько результат логической операции установления субъектом собственного отношения к окружающему миру, но и наиболее яркий «представитель» (выражение Н. Д. Арутюновой) прагматического значения, т. е. значения, которое актуализируется языковыми единицами в определенной речевой ситуации^[58]. Таким образом, авторитетные исследователи подчеркивают, что оценка является социально обусловленной и зависит от говорящего, т. е. субъекта оценки, адресата высказывания, времени, в котором совершается оценка и др. С этой идеей сопряжено предположение Е. М. Вольф о том, что оценка является выражением ценности, ценностного отношения между субъектом и объектом, даже если субъект не выражен эксплицитно. Субъективный компонент в структуре оценки связан с возможностью положительного или отрицательного ценностного отношения конкретного субъекта к объекту, в то время как объективный передает собственные свойства объекта, служащие основанием для вынесения оценки^[59].