Амелия Борн
Неслучайное зачатие
– Нет. Зачем? Мы с Катей не таких строгих взглядов – поженимся, когда будут места в загсе, не подкупать же регистраторов! А сэкономленные деньги потратим на новую кровать. – Он повернулся ко мне. – Милая, помнишь, мы сломали ее, когда траха… когда предавались плотским утехам?
Пришлось ткнуть Богуцкого локтем в бок. Вызывать неотложную помощь на двойной родительский инфаркт – последнее, чем я хотела заниматься этим вечером.
– Вы ложитесь спать, мы с Дани…ком устроимся в гостиной, – примирительно сказала я и утащила шефа в означенную комнату.
– Даником? – фыркнул он, когда дверь за нами закрылась.
– Да. Вам не нравится?
– Ну почему же? Очень мило.
Я отошла к окну, поворачиваясь к боссу спиной. У меня до сих пор ноги подкашивались от того, что Богуцкий сделал на виду у моих родителей, и даже если это было лишь частью спектакля, не признаться себе в том, что поцелуи шефа сводили меня с ума, я не могла. Когда же повернулась обратно, переход на «ты» произошел сам собой:
– Что ты делаешь?! – вскричала я в ужасе. Родители за стенкой принялись молиться.
Шеф стоял напротив в одних трусах, которые как раз собирался снять! Я быстро закрыла глаза и отвернулась снова.
– Я собираюсь идти в душ. Дашь мне полотенце? А хотя, нет, лучше не надо!
И он просто вышел из гостиной. Я мысленно досчитала до пяти и ринулась за ним. И – о, ужас! – по дороге в ванную он конечно же встретил родителей. Папа, пятясь назад, теснил маму обратно в спальню, пока Богуцкий во всей красе, уже без трусов, спрашивал у них, не найдется ли у будущих родственников лишней зубной щетки.
Все, что я смогла сделать – это впихнуть шефа в ванную и, заперевшись там с ним, в ужасе воззвать к его отсутствующей совести:
– Что вы творите? Это же… у них же сейчас приступ будет!
– На «ты» мне нравилось больше. И ничего у них не будет. Думаешь, ты тоже родилась от непорочного зачатия?
Босс зашел в душевую кабину и начал принимать душ, мне ничего не оставалось, как вернуться обратно. Дверь в комнату, где скрылись от шефовых колокольчиков родители, была заперта, но за ней происходило что-то шумное. Что именно – выяснилось через пару минут, когда мама и папа, полностью одетые и с сумками в руках, покинули оккупированную спальню. Я ожидала чего угодно – скандала, воззваний к моей совести, но родители были на удивление спокойны. Видимо, смирились с тем, что у них настолько падшая дочь.
– Екатерина, мы едем в гостиницу. Позвоним тебе… как-нибудь. Береги себя и внука.
Папа поцеловал меня в лоб, мама трижды перекрестила, и оба предка отбыли из моей квартиры. Сказать, что я была в шоке – значит не сказать ничего. Так и стояла в прихожей, смотрела на закрывшуюся за ними дверь и не знала, что и думать.
Шеф вышел из душа через пять минут. Замотал бедра полотенцем, и это не могло меня не обрадовать.
– Уехали?
– Да. Только что.
– Отлично. Тогда я минут через десять тоже домой.
– Вы уезжаете?
– А ты хочешь, чтобы я остался?
После того, что вы со мной сделали – да, – подумала я, но сказала другое:
– Нет. Я устала и хочу спать.
– Хорошо.
Он вернулся туда, где раздевался, протянул мне полотенце, снятое с бедер.
– Пойду сразу брошу в стиралку, – пробубнила я и ретировалась от голого шефа.
– Думаешь, можно забеременеть от полотенца дважды? – донесся мне с спину насмешливый голос Богуцкого. Я этот вопрос проигнорировала.
Бросив полотенце в стиральную машинку, я села на бортик ванны, прислушиваясь к тому, что делал шеф, и думая, в какой момент моя жизнь превратилась в бесконечную вереницу таких событий. Больше похоже на мыльную оперу, а не на то, в чем я привыкла существовать.
– Самойлова, закрой за мной, пока я не решил остаться, – добрался до меня голос шефа, и я вскочила с бортика и выбежала в прихожую.
– Спокойной ночи, босс, – попрощалась я с Богуцким, когда он открыл дверь. Вместо прощания Даниил Леонидович потянул меня к себе и впился в мои губы, оставляя на них свою метку. И вышел в ночь, оставляя меня в полной растерянности.
Даня
Еще не было и полуночи, когда я вышел из квартиры Самойловой в крайне приподнятом… кхм, настроении. Ехать домой не хотелось. Я понимал, что после всего произошедшего меня ждет не самая спокойная ночь.
Поэтому я решил, что страдать в одиночестве не буду. Сидя в машине, какое-то время думал – Генычу или Андрюхе испортить сон? Андрюха своим бестактным появлением заслуживал этого больше, но я принял Соломоново решение – не дать поспать обоим.
Спустя полчаса мы втроем сидели в баре и активно утешались напитками «за сорок». В смысле – градусов.
– Говоришь, принципы всему виной? – переспросил в который уже раз Геныч, не уставая удивляться тому факту, что я до сих пор не трахнул Самойлову. Даже хуже того – вот уже больше месяца как вообще никого не трахал.
Да уж, кто бы мне еще недавно сказал, что буду мучиться от бесконечного неудовлетворенного стояка в штанах, я бы и сам в такое не поверил.
– Принципы, – кивнул я.
– А может, она тебе просто не дала? – фыркнул Андрюха и я от такого вопроса весь оскорбился:
– Это мне-то и не дала?!
Но вообще-то да, так оно и было – не дала. Двинула же по физиономии, когда я ей предложил свои постельные услуги. Да и сейчас, после променада голышом по квартире, Самойлова не спешила падать на спину перед моим великолепием и раздвигать ноги.
– Ну тогда в чем же дело? – вопросил Андрюха, хлопнув меня по спине. – Ты же мужик! Иди и возьми свое!
– Вот именно! – поддакнул Геныч со знанием дела. – Какие к черту принципы? Здоровье важнее!
И правда, какие к черту принципы после всего случившегося? Самойлова вполне вероятно уже была беременна от моей спермы на полотенце, я наплел ее родителям, что мы поженимся по какому-то дурацкому контракту и разгуливал голышом по ее квартире, сблизившись с будущими родственниками дальше некуда. И после этого я еще думаю трахать ее или нет?
Однозначно трахать! И немедленно. Тем более, судя по тому, как она отвечала на поцелуи, Самойлова была не так уж и против того, чтобы я залез в ее постель. Чем я и собирался, собственно, срочно заняться.
– А вот и пойду и возьму! – заявил, поднимаясь на ноги – в моем представлении я при этом выглядел как минимум Суперменом, но если судить по хмыканью друзей, похож был скорее на подбитого в полете Бэтмена.
Какая-то мысль еще вертелась в голове. Я хотел о чем-то спросить этих двоих, но возбуждение от предстоящего похода за удовольствиями перекрыло остатки разума, и без того затуманенного алкоголем.
– Чего сидим-то? – поинтересовался я у Геныча и Андрюхи, которые, похоже, не восприняли всерьез эти грандиозные планы и продолжали угощаться за мой счет.
– Ты что, реально собрался к ней? – уточнил Геныч, вылакав из бокала последние капли. – Прям щас?
– Прям щас! – подтвердил я. – Пошли!
Андрюха очнулся первым. Подняв со стула тормозящего Геныча, провозгласил:
– Ну поехали, принц!
Такси притормозило у дома Самойловой и друзья любезно выпихнули меня из салона навстречу развратным планам. Я решительно и даже вполне твердо дотопал до подъезда, разбудив консьержку стуком в дверь, а затем поднялся на нужный этаж.
– Катя! – громогласно позвал я и для пущей уверенности замолотил кулаком в дверь, когда после первого звонка ничего не произошло. За соседней дверью от производимого мной шума залаяла собака и я не нашел ничего лучше, чем налаять на нее в ответ. Это дало результат – собака испуганно замолчала. Вот так, бл*! Пусть знает, кто тут хозяин!
После моего лая дверь Катиной квартиры наконец открылась и Самойлова, щурясь от яркого света в коридоре, непонимающе на меня уставилась.
– Даниил… Леонидович! Что случилось?
Оттеснив ее внутрь квартиры, я захлопнул за собой дверь и признался, как на духу:
– Случилось то, что я чертовски пьян. И хочу тебя безумно.
Самойлова открыла было рот, чтобы что-то возразить, но я ей такой возможности не дал. Время разговоров прошло!
Запечатав рот Самойловой поцелуем, я подхватил ее под попку, вынуждая обхватить ногами мои бедра, и понес в спальню.
Приземлившись на кровать, прижал Катю к себе крепче, чувствуя себя от ее близости куда более пьяным, чем то было от алкоголя.
– Даниииил… – выдохнула Самойлова, видимо, собираясь сказать в лучших традициях девочек-целочек, что нам не стоит этим заниматься. Но я уже прошел точку невозврата. И главное – знал, что могу сделать ей так хорошо, что она будет просить еще и еще, даже если сейчас так совсем не думает.
– Молчи, – попросил я, стягивая с нее пижамные шорты, желая скорее коснуться обнаженной кожи и того потаенного местечка, что станет жадно-влажным после всего, что я сделаю.
– Я сдохну, если не трахну тебя сейчас же, – хрипло признался и пообещал успокаивающе следом: – Тебе будет очень хорошо.
Упав на спину, я подтянул Самойлову за бедра к своему лицу. Тонкая полоска трусиков треснула под моими пальцами, открывая путь туда, куда я хотел попасть до затмения рассудка.
– Сладкая моя, – пробормотал, касаясь языком лона. Самойлова испуганно охнула и, положив ладони на мои плечи, попыталась меня оттолкнуть. Но я крепко сжимал ее бедра своими руками и не собирался никуда выпускать, пока она не станет стонать от удовольствия.
– Тебе нравится? – спросил, старательно вылизав ее лоно – от напрягшегося клитора до начавшей сочиться узкой дырочки, вход в которую подразнил языком, а затем – пальцем.
– Мы не должны, – простонала Катя и я был с ней в этом абсолютно согласен.
– Ты права. Мы никому ничего не должны. Кроме удовольствия – друг другу.
Проникнув пальцем глубже, я накрыл ртом затвердевший бугорок, лаская его то мягко, языком по кругу, то жестче, хлестая самым кончиком. Я посасывал, покусывал, облизывал и надавливал на чувствительную точку, пока не выбил из Самойловой еще один стон капитуляции.
Она текла под моими пальцами и была уже готова к тому, чего хотели мы оба. Но мне этого было мало.
– Скажи, что хочешь меня, – потребовал я, отстраняясь от ее лона.
– Хочу, – прошептала Самойлова и у меня окончательно сорвало тормоза.
– И я тебя хочу. Всегда хотел.
Признание вырвалось легко. Мне уже было плевать на все, чем я забивал себе голову прежде. Имело значение только одно – эта женщина в моих руках и то, что она хотела меня тоже.
Приподнявшись и избавившись от ненавистных брюк и белья, я посадил Самойлову на себя сверху и скомандовал:
– Давай, сделай это.
С прерывистым вздохом она стала осторожно опускаться на пульсирующий от нетерпения член и делала это так медленно, что я не выдержал.
Снова впившись пальцами в ее бедра, одним резким движением насадил на себя, и от того, что она действительно оказалась невинна, почувствовал крышесносное торжество. Никто не трогал ее до меня! И никто не тронет после!
Самойлова тихо всхлипнула и я понял, что ей больно. Привлек к себе, стирая поцелуем, несущим в себе вкус текилы и ее собственный, испытанную боль.
– Все хорошо… хорошо, – шепнул ей на ухо, касаясь губами шеи, затем, спустившись ниже, возбужденных сосков, затвердевших в ожидании ласки.
Хотелось взять свое, начать двигаться, растягивая под себя узкую дырочку, но хрен его знает как, я удерживался, балансируя на грани терпения. До тех пор, пока Самойлова не пошевелилась на мне сама, разом заставляя забыть о благородстве и прочих приличиях.
Уложив Катю на спину, я начал вбиваться в нее, как одержимый, вынуждая вскрикнуть. От боли или удовольствия, уже не знал. Но остановиться не смог бы ни за что на свете.
И когда кончил прямо в нее, понял, что никогда еще не испытывал подобного удовольствия. И что это стоило всего.
Притянув Катю к себе, я слушал, как постепенно выравнивается ее дыхание, становясь все спокойнее и не двигался, пока она не уснула.
И только после этого я подобрал свои вещи и второпях оделся. Алкогольный дурман почти выветрился, и последствия всего сотворенного представали передо мной во всей своей красе. Но так, как раньше, уже не пугали.
И все же я не был готов к объяснениям наутро. Между нами оставалось еще немало неясного и стоило подумать обо всем на трезвую голову.
Найдя в коридоре запасные ключи, я тихо вышел из квартиры Самойловой вот уже второй раз за одну ночь и, оказавшись на улице, вызвал такси.
Собственный дом показался чужим и неуютным. От накатившего одиночества хотелось только одного – уснуть. Оказавшись в спальне, я залпом осушил стоявший на прикроватной тумбочке бокал, даже не помня, чтобы оставлял его здесь, и упал на кровать прямо в одежде. Как отключился – не заметил и сам.
А когда проснулся, обнаружил, что абсолютно обнажен, а рядом со мной лежит… Миранда, спаси Господи, Крякина.
От заполонившего душу ужаса на языке вертелся лишь один вопрос, и я его, не стесняясь, озвучил:
– Какого х*я тут происходит?!
Катя
Я проснулась одна. Надеялась увидеть рядом шефа, но открыла глаза и поняла, что нахожусь в гордом одиночестве. Перелегла на бок и… между ног сладко и больно заныло. Мне приснилась эта ночь? Я в этом сомневалась. Ведь не могло же быть, чтобы я настолько ярко видела Богуцкого, который творил со мной такое!
Но почему он ушел?
Встав с кровати, я первым делом обошла квартиру. Ничьего присутствия рядом со мной не наблюдалось, зато в прихожей удалось обнаружить пропажу запасных ключей, и это очень красноречиво говорило о том, что босс действительно был у меня и, когда я уснула, сбежал.
Нет, не сбежал. Он просто поехал к себе, и уже на работе мы с ним встретимся и поговорим. Я взаправду понимала Богуцкого – когда вот так тебе на голову обрушивается известие о ребенке, полотенце, девственности и богомольных родителях предполагаемой матери твоего будущего дитя, не сразу можно прийти в себя.
Именно так я убеждала себя не паниковать, когда принимала душ и быстро завтракала. Я проспала, и теперь мне приходилось очень быстро собираться на работу. Но была и еще одна причина, по которой скорость сборов резко увеличилась – встреча с шефом.
Когда я приехала в офис, оказалось, что Богуцкий на рабочем месте еще не появлялся. Это вызвало досаду, хотя я уверяла себя, что причиной тому была наша ночь любви. После нее же он еще был вынужден добираться домой, бедненький.
– Петь… Петя! А ты чего такой грустный? – позвала я IT-шника, когда проходила мимо отдела Снежкова. Петр сидел, понурив голову и даже многочисленные символы на экране ноутбука совсем не привлекали его внимания.
– А! Это ты!
– Это я.
У меня, в отличие от Снежкова, настроение было довольно приподнятое.
– Я поругался с Лизой.
Вот же напасть! Я совсем успела позабыть и о Стариковой, павшей в объятия Пети от того, что была отвергнута шефом, и о невесте Богуцкого – причине этого самого отвергания.
– Почему поругался? – сочувственно поинтересовалась я, садясь напротив Снежкова, пока босса не было в офисе и он не мог поймать меня на месте «преступления».
– Она хочет замуж.
– За кого?!
У меня были объективные причины задать именно этот вопрос и именно этим тоном, но Снежков почему-то оскорбился.
– И ты туда же!
– Куда – туда?
– Я вот тоже не понял, что хочет замуж она не просто так, а за меня.
– Так это же замечательно! – вскричала я и добавила тише, когда на нас заозирались: – Это же замечательно! В чем проблема?
– Мы знакомы всего пару недель.
– Вы с Лизочкой? – невольно удивилась я.
– Ну да.
– Хммм. Вы работаете вместе года три.
– Это другое.
Ах, вот оно что! Ну и как понять этих мужчин? Сначала они в восторге от того, что у них завязываются отношения с той, кто бередит их душу, а потом начинают бояться. На память тут же пришел шеф, который поспешно ретировался из моей квартиры, пока я спала.
– Знаешь, что я тебе скажу Петя? – изрекла я с видом знатока.
– Что?
– Скажу вот что… если любишь Лизочку, то возьми и женись на ней! И дело с концом. Получится из этого что-то или нет – дело десятое.
– Да как же десятое?! Я же все просчитал!
Просчитал он. Программист хренов.
– Ничего даже слушать не хочу! – Я ударила ладонью по столу, поднялась на ноги и удалилась в свой отдел. Пусть свои расчеты и просчеты рассказывает кому-нибудь другому. С меня сегодня достаточно неуверенных мужчин.
Я сидела и грызла грушу, гадая о том, где же шеф, когда до меня добрались слухи. Оказывается, в нашем офисе все это время находилась его тетушка, которая ждала племянника в его кабинете, и я об этом была ни сном, ни духом! А ведь в этом крылся отличный шанс наладить с родственниками босса какие-никакие отношения. Тем более что тетя Даниила Леонидовича показалась мне весьма миролюбивой и дружественно настроенной. О том, что она уже подыскала боссу невесту, я в этот момент как-то не думала. Оказалось, зря.
Выкинув огрызок от груши в мусорное ведро, я решительно направилась в кабинет шефа. Дала знак его секретарю, чтобы она не беспокоилась, но стоило мне только войти в святая святых Богуцкого, как раздался громоподобный голос:
– Я же сказала, что не пью кофе с утра!
Тетя шефа явно была не в духе, и мне бы нужно было просто выйти и отправиться работать дальше, но я решила довести все до конца.
– А я здесь не за этим.
Я подошла к тете Варе, восседавшей в кресле Даниила Леонидовича и объявила:
– Я пришла познакомиться с вами поближе.
Брови тетушки взлетели вверх, но на лице появилось выражение удовлетворения. Видимо, такие наглые особы, одну из которых я сейчас изо всех сил из себя строила, были ей по душе.
– Ты пришла познакомиться со мной поближе, – напомнила она мне, кивая на стул, который я и заняла, сложив руки на коленях, как примерная ученица.
– Да, потому что для этого есть повод.
– Вот как? Тебе так понравились мои помидоры?
Я невольно улыбнулась, вспоминая, как тетя Варя назвала меня худой и заставила съесть свои разносолы.
– И это тоже, но причина не только в помидорах.
– В чем же еще?
– Дело в том, что…
Я замялась. Ну не признаешься же вот так сразу почти постороннему человеку в том, что меня с ее племянником объединяют полотенцевые приключения?
– Я слушаю, – кивнула тетя Варя.
– Дело в том, что нас с вашим… моим… то есть с шефом кое-что связывает.
– Я продолжаю слушать.
Набрав в рот побольше воздуха, я решилась и выдала скороговоркой все, что можно было озвучить, не опасаясь прослыть сумасшедшей. И о вечеринке в бане, и о том, что произошло с моим полотенцем. И о способе, которым я забеременела. Упустив ту деталь, что в полотенце кончил именно племянник тети Вари, я вернулась к этому моменту чуть позже.
– Когда мы провели расследование, оказалось, что я могу быть беременна от Даниила Леонидовича. И сейчас мы с ним ждем возможности выяснить это точнее. Ну а пока… пока я решила наладить с вами отношения, – неловко произнесла я. – Это будет на пользу всем, какой бы результат нас ни ждал.
Тетя Варя выглядела растерянной, но насмешки в ее глазах я не видела, и это придавало мне сил. Она потерла лоб и вдруг сказала то, от чего мне стало нехорошо:
– Я не очень понимаю… Данечка же ведь все это время встречается с Мирандой. И не только встречается, но у них отношения. Они собираются пожениться.
Я так и приросла к стулу. Чтоооо? Богуцкий спал со мной, а сам… нет, не так! Богуцкий знал, что я могу носить его ребенка, а сам в это время собирался сыграть свадьбу с другой?!
– Деточка, ты что-то побледнела!
Тетя Варя вскочила и побежала наливать мне стакан воды, пока я пыталась прийти в себя. Неужели шеф был настолько вероломным? Неужели то, каким он был со мной этой ночью – это лишь притворство?
– Так ты говоришь, что можешь носить ребенка Данечки? – переспросила тетя, подавая мне воду.
– Я… я уже не знаю, – пролепетала я, отпивая глоток. Хотела сказать что-нибудь еще, но тут дверь кабинета распахнулась и на пороге возник шеф собственной персоной. Злой, как три тысячи чертей.
Наша с ним ночь сейчас мне самой показалась лишь насмешкой судьбы. Как можно быть таким сердитым, если несколько часов назад ты был в постели с желанной женщиной?!
– Самойлова, выйди, пожалуйста, с тобой мы поговорим позже, – вместо приветствия проговорил босс.
Никакой Кати, ничего подобного. Просто Самойлова, как будто мне и взаправду приснилась наша ночь.
– Да, Катенька, выйди, пожалуйста, – присоединилась к просьбе тетя Варя, снова усевшаяся в шефово кресло. И у меня не осталось сил ни на что другое кроме как покинуть кабинет Богуцкого и пойти к Снежкову, чтобы рыдать друг у друга на плече.
Даня
– Ну, Данечка, не ожидала я от тебя такого!
Не удержавшись на месте, тетушка все же вскочила с кресла и приняла воинственную позу. Я ответил кривой горькой усмешкой – она все еще считала, будто меня, словно ребенка, можно наказать или припугнуть? Хуже того, видимо, она полагала, что я настолько не мужчина, что можно подложить мне в кровать крякающую девку и потом заставить на ней жениться?!
– Я от тебя такого тоже не ожидал, – ответил я холодно и тяжелым взглядом припечатал тетушку так, что она, беззвучно охнув, свалилась обратно в кресло.
Сцена пробуждения все еще стояла перед глазами, поджигая кровь и заставляя самообладание висеть на тонкой ниточке.
– Какого х*я?! – это было первое и единственное, что хотелось сказать при виде Крякиной в моей кровати.
В голове пронеслась страшная мысль – неужели все, что было между мной и Катей вчера, мне только приснилось? Но я ведь помнил, как приехал к ней, как налаял на соседскую собаку, как ввалился в квартиру. И особенно ярко помнил все последующее – Катю на мне, меня в ней и прочие приятные моменты, которые я просто не мог себе придумать! И был уверен – ни по какой пьяни я бы не перепутал Самойлову и эту кошмарную Крякину!
Кроме того, я помнил, как приехал домой и лег спать. И ничуть не сомневался, что никого во сне не трахал. Оставался только один вариант – Крякина легла ко мне позже. Со вполне определенной целью.
Стакан! Точно, вчера на тумбочке был стакан. Я повернул трещащую голову направо, затем налево – стакана нигде не было видно. Но во рту, тем не менее, был странный сладковатый привкус, совершенно не похожий на алкоголь. Снотворное?
Не без труда заняв сидячее положение, я повторил вопрос хлопавшей глазами как ни в чем не бывало Крякиной:
– Какого х*я ты тут делаешь?
– Большого! – откликнулась она и красноречиво уставилась на ту часть моего тела, что была скрыта под одеялом.
А мадам знает толк! Хотя с виду-то она до такой степени принцесса, что по жизни, кажется, передвигается летящей походкой под аккомпанемент ветра в голове. Но, однако, хватило же у нее ума чего-то мне подсыпать и забраться в мою постель! Вот значит уж замуж невтерпеж!
Но черта с два у нее это пройдет.
Не стесняясь своей наготы (чего уж скрывать от такой ценительницы, как Крякина) я подхватил девицу под мышки и выволок из кровати с одной короткой фразой, больше похожей на рык:
– Вон отсюда!
– После всего, что между нами было?! – взвизгнула она и следом (я даже не удивился) возмущенно прикрякнула.
– И после всего, что не было – особенно, – кивнул я. – Пошла нахер, живо!
Но она не двигалась с места. Ну что поделать, видать, к таким командам не приученная. Но мы это исправим.
– Нахер – это там, – любезно пояснил я и указал на дверь. Крякина вместо этого с вызывающим – преимущественно отвращение – видом уселась в кресло. Еще и ноги раздвинула – смотри, мол, чего умею.
На этом мое терпение кончилось.
– Не хочешь нахер, пойдешь еще дальше, – пожал плечами я и, предварительно распахнув окно, закинул голую Крякину на плечо и прямо в таком виде отправил на улицу. На ее счастье, с первого этажа.
После чего запер окно и, спешно одевшись, поехал на работу под аккомпанемент кряков голой Миранды, которая, чересчур поверив в себя, целых метров пятьдесят сопровождала уезжающую машину.
И пусть я был последним мудаком, но за то, во что эта дрянь пыталась меня вмешать, мне было ни черта не стыдно, что я оставил ее на улице голой.
Оставалось еще разобраться с тетушкой, потому что, как ни противно было об этом думать, но без ее участия в этом деле, Крякина бы просто не попала ко мне в дом. И это было настолько чудовищное предательство, что я чувствовал – надо остыть, прежде, чем я смогу с ней поговорить достаточно спокойно для того, чтобы обойтись без драматичных заявлений в духе дешевого сериала «нет у меня больше тети!».
Но главное, мне хотелось срочно увидеть Катю. Увидеть и понять, что все, что между нами было, мне действительно не приснилось. И если то, как она мне отдавалась, было правдивым и искренним, я не собирался больше тянуть кота за причиндалы. Утренняя история с Мирандой дала мне понять очень важную вещь: мне противно думать о любой другой женщине в моей постели, кроме Самойловой. И в жизни – тоже.
И все это я хотел ей немедленно сказать, но когда вошел в кабинет и обнаружил там тетю, испытал такой гнев, что обошелся с Катей, вероятно, довольно грубо. Но в этот момент ярость затмила рассудок и я уже не видел и не замечал ничего, кроме такого родного лица женщины, которая меня предала.
– Ты о чем это, Данечка? – пролепетала тетя, в моем массивном кресле сжавшись так, что казалась маленькой и при всех своих габаритах удивительно хрупкой. Внутри шевельнулось нечто, похожее на угрызения совести и жалость, но, как бы я ни был благодарен тете за то, что заменила мне мать, была граница, за которую переступать не позволялось никому. И особенно тем, кому я доверял.
– А ты не понимаешь? – уточнил я все тем же ледяным тоном и тетя молча помотала головой.
– О Крякиной твоей, – пояснил я. – Припоминаешь такую?
– Ах, о Миранде! Конечно я ее помню, вот только вчера встречались!
У тети на лице появилось облегчение, а у меня на душе – камень.
– Даже представляю, зачем вы встречались, – закинул я удочку, ожидая, когда же тетя во всем покается добровольно.
– Конечно представляешь! – оживилась тетя Варя. – Мирочка мне рассказала, как у вас все чудесно складывается! Только зачем ты при этом совратил эту бедную девочку, Катеньку? Это же надо – то ни одной невесты, то теперь целых две! – тетушка всплеснула руками, я тоже всплеснул – только ртом, в который по неосторожности набрал воды в этот самый момент.
– Чего, бл*дь?! – не выдержал я.
Что за херню несет тетя Варя?!
– Данечка, нехорошо так ругаться! – ужаснулась тетушка. – Я тебя такому не учила!
Отбросив бутылку с водой, я подошел к тете ближе и, склонившись к ней, отчеканил:
– Данечке может и нехорошо ругаться, а вот генеральному директору крупной логистической фирмы Даниилу можно все! Потому что он взрослый человек, ясно?!
– Данечка, за что ты на меня кричишь? – обиделась тетушка и при виде того, как в глазах у нее встали слезы, мне стало действительно стыдно.
– Тетя, прости, – выдавил я, и гнев разом куда-то отступил, оставляя внутри только усталость. А еще – непонимание. Непонимание того, как человек, который меня вырастил, латал мои рваные штаны и лечил вечно царапанные коленки, мог настолько мне навредить с этой Крякиной? И вдруг пришло ясное осознание: не могла тетя Варя этого сделать. Я в это не верил. И, по крайней мере, стоило для начала разобраться в том, как все было по версии тети Вари и только потом кого-либо казнить.
– Тетя, расскажи мне, зачем ты встречалась вчера с Крякиной, – попросил я уже мягче и тетя, расстроенно всхлипнув, ответила:
– Она меня позвала в кафе. Сказала, что хочет поблагодарить за то, что я вас познакомила. Рассказала, что у вас все прекрасно сложилось и ты сделал ей предложение.
П*здец, вот же лживая тварь! Но явно было что-то еще, Крякина не просто так взялась угощать тетю. Вопрос только в том, как она получила то, чего хотела.
– О чем вы говорили еще? – спросил я, понимая, что истина, как говорится, где-то рядом.
– Она расспрашивала, как часто я у тебя бываю, – ответила тетя. – Говорила, что мы, должно быть, очень близки, раз у меня есть ключи от твоего дома.
Вот оно!
– И она попросила у тебя ключи на правах моей невесты.
Я не спрашивал – утверждал. Все уже было ясно. Но, как оказалось, ошибся.
– Нет, что ты? – удивилась тетя. – Да я бы и не дала. Если у вас все действительно хорошо, ты бы и сам ей их дал, правда же?
– Тетя, ключи у тебя? – резко спросил я, хотя уже знал ответ и так.
– Конечно! Всегда с собой ношу, – ответила тетя. – А что такое?
– Дай мне ключи, – сказал я вместо ответа.
Тетя начала копаться в сумке, и я наблюдал, как ее лицо приобретает сначала выражение непонимания, потом – испуга, а затем – растерянности.
– Странно, ключей нет. Данечка, неужто я их потеряла?
– Тетя, ты оставляла вчера свою сумку наедине с Крякиной?
– Ну да, я пошла в туалет и… ой!
Тетя схватилась за голову, наконец поняв, что к чему, и я коротко кивнул, подтверждая ее мысли.
– Крякина стащила ключи, тетя. Чтобы лечь ко мне в постель.
– Но зачем? – ужаснулась тетушка.
– Чтобы выйти замуж, наверное, – пожал плечами я. – Потому что я никогда с ней не встречался. И не собирался на ней жениться. Я же ясно дал это понять в первую же встречу!
– Ох, – пробормотала тетя Варя. – Вот ведь кошелка крашеная! – возмутилась она и вдруг испуганно вопросила:
– А как же эта девочка, Катя?
– А что с ней? – нахмурился я, сразу почувствовав неладное.
– Я ей сказала, что ты женишься на Миранде, – призналась тетя покаянно. – Ой-ой-ой, – запричитала она снова. – Что ж я натворила-то, дура старая? Я все исправлю, Данечка! – заявила тетя, вскакивая на ноги. – Помидоров еще привезу…
– Тетя, ну каких, к черту, помидоров?! – я с досадой трахнул кулаком по столу. – Я сам разберусь, – добавил следом, прежде, чем тетушка наворотила бы еще дел, которые мне потом пришлось бы разгребать.
Да и желание сказать Самойловой все, что я осознал, никуда не делось. Главное, чтобы она теперь захотела меня слушать.
Впрочем, ей придется это сделать. В конце концов, я все еще ее босс.
И я – тот, кто хотел и собирался стать ей кем-то куда большим.
Катя
Я рыдала, но не плече у Снежкова, которому и без меня было плохо, а сидя рядом с ним. Сотрудники на меня внимания почти не обращали (видимо, привыкли к тому, что среди них есть беременная), а Петя смотрел удивленно.
– Самойлова, что с тобой случилось за это время? Снова гормоны? – сочувственно спросил он, выдавая мне новую порцию салфеток.
– Никаких гормоноооов, – взрыднула я громче. – Просто хочется поплакать.
– А я решил!
– Что решил?
– Женюсь на Лизавете, и будь, что будет.
У меня от этого даже поток слез начал иссякать. За Снежкова я была, конечно, рада, но даже на Стариковой собирались жениться по первому ее требованию. И плевать, что я сама утром говорила Петру, чтобы он взял и женился.
– Это наверно хорошо, – всхлипнула я. – На свадьбу пригласишь?
– Свидетельницей. Согласна?
– Что?
– Я спрашиваю, ты согласна на мое предложение? – переспросил Петя, но не успела я ответить, как услышала угрожающее:
