Амелия Борн
Неслучайное зачатие
– Кстати, мы приехали не просто так, – примирительно сказала мама и уселась за столом, указав напротив себя, чтобы я села тоже.
– Я слушаю.
У меня было нехорошее предчувствие. Что еще могли задумать родители? Записали меня в церковный хор? Это мы проходили несколько лет назад, когда мне было тринадцать.
– Мы нашли тебе мужа, и ты его очень хорошо знаешь, – начал папа, улыбаясь так довольно, что сомнений в «прекрасности» кандидатуры у меня не осталось.
– Даже не представляю, почему нам и раньше в голову не пришло намекнуть ему, что ты давно заневестилась.
– Теперь я спокоен за твое будущее, Екатерина.
– И я тоже спокойна. Степан Ипполитович будет тебе прекрасным мужем.
– Чтооооо?
Я выронила пачку макарон, которые как раз собиралась пристроить в одном из кухонных шкафчиков. Ладно родительское желание выдать меня замуж! Этим ведь так или иначе занимаются почти все матери и отцы. Но Степан Ипполитович! Да на него же без слез не взглянешь, хоть мужику всего тридцать восемь. И как вообще в голову пришло такое?
– Как вам вообще такое в голову могло прийти? – вскричала я, в ужасе глядя на родителей. – Вы что, считаете меня настолько… настолько неприглядной?
– Почему ты так говоришь?
Так. Так-так, спокойно! Ребенку от этого будет только хуже, а мне надо теперь думать в первую очередь о нем.
– Потому что выйти замуж за Степана, прости господи, Ипполитовича может только слепая старая дева, на которую уже никто никогда не позарится!
– Ты что, перестала быть старой девой?! – округлил папа глаза.
Какой ужас! Я ведь так и не перестала ей быть, он прав. Все такая же незамужняя и невинная, даром что уже ношу ребенка.
– А это что?! – взвизгнула мама, тыкая пальцем в салатового цвета распашонку, первую одежду моего будущего малыша, которую сегодня принесла в подарок Вика. А я ведь говорила, что купленные так рано вещи для ребенка – это плохая примета.
– Это распашонка. У меня будет ребенок, – выдавила я из себя то, что являлось абсолютной правдой. Мама упала обратно на стул, с которого вскочила в порыве удивления, закрыла глаза и зашевелила губами. Наверно просила для меня прощения грехов. Вот и пусть займется делом, это правильно.
Папа же смотрел на меня так, как будто собирался отречься от своей единственной дочери здесь и сейчас, и я бы совсем не удивилась подобному исходу, но вместо этого он спросил тихо, даже угрожающе:
– И кто его отец?
Я решила не скрывать правду и дальше. Вообще конечно правда эта была весьма условной, но не рассказывать же родителям, что я залетела непорочно, когда парилась в бане. А может, вообще не там. Хотя, может в этом случае папа бы от меня отстал до момента родов, пока не понял бы, что у него родился самый обычный внук.
– Его отец мой босс. Даниил Леонидович. Это имя вам о чем-то говорит?
Я произнесла свой вопрос с вызовом, готовая до победного отстаивать право рожать от кого я сама захочу, но растерялась, когда услышала голос отца. И звучал он непререкаемо.
– Теперь говорит. Говорит то, что прямо сейчас мы едем с ним знакомиться. Одевайся, Екатерина и вези нас к своему боссу!
Даня
Звонок в дверь, раздавшийся среди выходного дня, заставил меня неохотно подняться с постели, гадая о том, кто такой наглый пожаловал ко мне без приглашения.
Незваных гостей я не любил, да и кто их любит? Но что было куда важнее – все соседи тоже прекрасно знали, что беспокоить меня по пустякам не стоит. Даже свидетели Иеговы, рискнувшие как-то раз заглянуть на огонек, дабы обратить меня на путь истинный, после состоявшейся между нами познавательной беседы ушли, заикаясь и нервно дергая глазом, и больше, на свое счастье, не возвращались.
В общем, заранее посочувствовав гостям, зря проигнорировавшим табличку на двери «осторожно, злой хозяин!», я натянул джинсы, оставив торс обнаженным, и пошел открывать.
– Господи! – воскликнул при виде моей не слишком одетой фигуры незнакомый мужчина и испуганно округлив глаза, перекрестился три раза.
– Вы обознались, – откликнулся я, растянув губы в елейной улыбочке. Что ни говори, а приятно, когда тебя так приветствуют.
Растерянно моргнув, мужчина наконец пришел в себя и сурово нахмурился. Ясно, шутка до него не дошла.
– Екатерина! – воскликнул он строго, оборачиваясь куда-то назад. – Это он?
Из-за спины мужика, воображавшего себя грозным, высунулась – ну конечно же! – Самойлова. Я должен был сразу догадаться, что очередное странное происшествие в моей жизни никак не могло пройти без ее участия. Господи, как же скучно я жил до того, как имел дурость подрочить в ее полотенце!
Мужчина, взяв Самойлову за локоть, вытолкнул ее вперед и та, оказавшись напротив, посмотрела на меня как-то… виновато? Стало даже интересно, во что эта женщина вмешала меня еще?
– Ну? – потребовал ответа мужик и я, вопросительно приподняв бровь, воззрился выжидательно на Самойлову.
С той от моего взгляда приключилось что-то странное.
– У тебя глаз дергается, – заметил я любезно, глядя на то, как правый Катин глаз то открывается, то закрывается, как болезный.
Закатив глаза, что, очевидно, означало, что я безнадежен, она тяжело вздохнула и наконец сказала:
– Он.
И тут стало еще интереснее.
– Когда свадьба? – вопросил меня мужчина, нахмурившись еще более грозно, чем до того – так, что густые кустистые брови сползли чуть ли не до усов.
Какая еще, нахрен, свадьба? Впрочем, я догадывался, какая, но, послав Самойловой убийственный взгляд, наивно вопросил:
– Ты позвала на мою свадьбу новых гостей? Как это мило с твоей стороны.
– На нашу свадьбу, – с нажимом поправила Самойлова и для верности наступила мне на ногу. Каблуком, сучка! Доходчивый аргумент, ничего не скажешь.
Поморщившись от боли, я прошипел:
– Ахххх… да. Ты же выиграла конкурс на это звание.
Не будучи дураком, я прекрасно понимал, что именно тут происходит. Ко мне пожаловал тот самый религиозный папаша и – кинул я взгляд ему за спину – такая же мамаша.
И Самойлова, чтоб ее, поспешила свалить на меня свое счастливое положение. Прекрасно! Вина еще не доказана, а казнь уже назначена.
Можно было бы, конечно, послать ее лесами да полями с такими выкрутасами, но меня останавливала мысль, что этот экземпляр мог угрожать Кате расправой. Вдруг принесет несчастную в жертву, как Авраам – Исаака? А я даже не успел ее до сих пор трахнуть! Нет, так дело не пойдет.
– Какой еще конкурс? – поинтересовался, тем временем, с подозрением папаша, и я не упустил возможность слегка отомстить.
– Телевизионный, – охотно поведал ему я. – «Холостяк» называется, вы смотрели?
Тут уже не выдержала мамаша.
– Матерь Божья! – пискнула она испуганно и медленно осела прямо на лужайку перед моим домом.
Нехорошо как получилось. Там же шезлонг рядом стоял.
– Мама, ну что вы! – воскликнул я, бросившись поднимать женщину с травы. – Пойдемте в дом, что же вы как не родная тут сели?
– Мама?! – взвизгнула та возмущенно, вырываясь из моих рук. – Кеша, пойдем отсюда Христа ради!
– Пойдем! – подхватил папаша и, снова впившись в локоть Самойловой, заявил решительно:
– Ты не выйдешь за этого человека!
– Как же это не выйдет? – нахмурился в свою очередь я. – А как же контракт?
– Контракт! – простонала «мама» и упала на лужайку окончательно.
– Какой еще контракт? – более мужественно поинтересовался «Кеша».
– По условиям конкурса мы должны пожениться, – охотно пояснил я. – А если одна из сторон нарушает это условие, выплачивает пострадавшей стороне миллион долларов.
– Миллион д-долларов! – начала заикаться мама.
– Мама, встаньте, Бога ради! – попросил я снова. – У вас вон от холода икота началась. Простудитесь. Папа, скажите же ей!
– Я вам не папа! – проревел тот, но жену все-таки поднял. Эх, придется заново засаживать лужайку.
– Милая, что же ты не предупредила, что родители против наших отношений? – обратился я наконец к Самойловой, все это время с молчаливым ужасом смотревшей за разворачивающейся картиной.
– Пошли отсюда! – вмешался папаша раньше, чем Катя успела открыть рот и снова было потянул ее за собой.
Ну уж нет! Я с ней еще не разобрался.
– Никуда она не пойдет! – отрезал я, одним резким движением прижав Самойлову к себе. – Я ее честно выиграл. Вернее она – меня. В общем, неважно, Катя остается со мной. До встречи на свадьбе!
И, втащив Самойлову в дом, захлопнул дверь перед ошалелым лицом папаши.
– Ну спасибо, – процедила Катерина, сложив руки на груди. – Как я им теперь все объясню?!
– Скажешь правду, например? – предложил я, складывая руки в том же жесте.
– Да не могу я! Я же говорила, они глубоко верующие люди…
– Вот и чудесно, значит и в твою историю поверят.
– Ну я же вам подмигивала! – отчаянно заломила Самойлова руки. – Просила подыграть, неужели это так сложно?!
– Я и подыграл, – резонно возразил я.
– Ну не так же! – схватилась она за голову и стала ходить по прихожей из стороны в сторону. Похоже, дурдом из офиса перебрался уже ко мне домой.
Перехватив ее за запястье, я препроводил Самойлову в гостиную и указал на диван:
– Садись уж, раз пришла. Пить будешь?
– Мне нельзя, – отозвалась она и всхлипнула.
– Ах да, – спохватился я и огляделся в надежде найти то, что ей пить можно. – Воды? – предложил наконец и Самойлова кивнула.
Пройдя на кухню, я выудил из холодильника минералку и, вернувшись в гостиную, поставил перед Самойловой разом всю бутылку, предварительно сняв крышку. Что уж размениваться на любезности со стаканами тем, у кого было одно на двоих затраханное полотенце?
Выпив разом полбутылки, Самойлова тяжело вздохнула и спросила:
– Ну и что нам теперь делать?
– Нам? – уточнил я, издевательски взметнув бровь.
– Они же меня теперь на порог не пустят!
– Судя по всему, невелика потеря, – заметил я цинично.
– У меня больше почти никого нет, – всхлипнула Самойлова и я, инстинктивно положив руки ей на плечи успокаивающим жестом, возразил:
– Ну почему же? У тебя есть ребенок.
– Неизвестно от кого!
– От этого он не перестает быть твоим.
Офигеть какой я мудрый!
Всхлипнув еще раз, Самойлова спросила:
– Вы еще не начали обещанное расследование?
– По-твоему, мне заняться больше нечем в выходной день? – приподнял я брови.
– Ну да, разгуливать голым по дому более важное и интересное занятие, – хмыкнула Катя в ответ.
– Я, между прочим, одет, – оскорбился я. – Все, что ниже пояса, не для бесплатного просмотра.
– Не думала, что дела фирмы так плохи, – пустила Самойлова шпильку.
– А я беру не деньгами, – парировал я. – А что, претендуешь?
И тут Самойлова наконец покраснела. До чего же приятное зрелище все-таки. Лучше него только сосание тарталетки.
– Нет! – отрезала она и встала. – Мне пора.
– Ну вот, на самом интересном месте, – усмехнулся я, но препятствовать не стал. А вдруг эти блаженные все еще ждут за дверью? Нехорошо задерживать людей.
Их там, однако, не оказалось. Дождавшись, когда Самойлова вызовет такси и сядет в салон, я, глядя на удаляющуюся машину, испытал странное чувство.
Без Самойловой мне действительно стало… скучно.
И это было что-то новенькое.
Катя
Когда я вернулась домой после посещения «будущего отца моего ребенка», родители сидели на кухне и о чем-то переговаривались. Судя по папиному лицу, ничего хорошего меня не ожидало, но это не стало сюрпризом.
– Екатерина, присядь. Есть важный разговор, – прозвучал голос отца. Наверно, я была не слишком послушной дочерью, если мне в этот момент сразу захотелось противоречить.
Я прошла к родителям и села напротив папы. Мама так и продолжала шевелить губами, как это было всегда, когда ей нужно было отмолить грехи, в данный момент – мои.
– Я слушаю.
– Ты действительно выиграла собственного начальника в каком-то шоу? – с сомнением спросил отец. Губы мама зашевелились быстрее.
– Да. И теперь выйду за него замуж.
– А ребенок?
– А что с ним?
– Почему у вас он уже есть? Вы ведь не женаты!
Господи… неужели папа это серьезно? Не объяснять же ему, что дети рождаются совсем не от штампа в паспорте.
– Мы с ним не удержались, нас обуяла страсть.
– Но ведь тебя воспитывали мы!
– Да. Меня воспитывали вы. Или это равнозначно тому, что я могу забыть о страсти до конца своих дней?
– Нет! – папа рубанул рукой воздух перед собой. – Но страсти надо предаваться после брака!
– Вообще-то ваши взгляды давно устарели.
– Взгляды, угодные богу, не могут устареть!
Меня так и подмывало признаться в том, что это зачатие было непорочным, но я представляла, как папа мог на это отреагировать, и желание тут же исчезало.
– Папа, мама… случилось то, что случилось. Что вы хотите изменить своими возмущениями? Желаете отправить меня на аборт?
Папа закрестился, мама закрыла глаза и перестала молиться. Ни о каком аборте я, конечно, не думала, но и охладить родительский пыл не мешало.
– Ни о каком аборте не может быть и речи! – воскликнула мама, когда немного пришла в себя. – Если ты хочешь избавиться от нашего внука, то не убивай его. Роди и отдай нам! Мы воспитаем из него достойного человека.
Не такого, как ты, – мысленно прибавила я к сказанному.
– Нет. Я не хочу избавляться от вашего внука. Я просто хочу покоя.
Встав из-за стола, я закрыла глаза. Немного кружилась голова, что, учитывая поздний час и пережитый стресс, было не так уж и удивительно.
– Екатерина…
– Хватит, папа.
– Не хватит. Мы с твоей матерью приняли решение. Остаемся у тебя до тех пор, пока вы с начальником не поженитесь.
– Чтооооо?
У меня чуть глаза из орбит не выпали. Слушать нотации своих родителей до того дня, который может и не наступить? Ну уж нет!
– Да. И это решение неоспоримо.
– Тогда я переезжаю… к Вике!
Мне больше некуда было идти, только если к подруге. Это было не самой лучшей идеей – портить Вике жизнь своим присутствием мне совсем не хотелось, но выбора у меня не имелось. Не выгонять же собственных предков!
– Я так и знала, что без нее не обошлось, – простонала мама. – Она мне никогда не нравилась.
– Если ты о том, что Вика присутствовала, когда мы с боссом делали ребенка, то я тебя огорчу. Ее не было. Но теперь-то уже нечего волноваться. Все самое плохое, что могло со мной случиться, случилось.
Я отправилась в прихожую, где начала обуваться. Вещи пока придется оставить на местах, заберу потом, когда родительские возмущения немного поутихнут. А может мама и папа подумают немного и поедут обратно к себе.
– Екатерина! Знай, что ты можешь вернуться в любой момент. Мы тебя не выгоняли!
– Спасибо, папа, я знаю! И выгнать меня из моей же собственной квартиры невозможно. Помните об этом!
Мстительно хлопнув входной дверью, я покинула квартиру и поехала к Вике, которая понимала меня гораздо лучше, чем мои собственные родители.
– Тише только. Вася уже спит, – зашептала подруга, когда я появилась на пороге ее дома. – А я не ложилась. Как знала, что ты приедешь.
Вика подала мне тапочки, забрала сумку и бросила ее в угол.
– Мне так неудобно, Вик. Но это только на эту ночь.
– Да ну брось ты. Идем.
Она прошла на кухню, поставила чайник, указала на место за столом и скомандовала:
– Давай, рассказывай.
И я рассказала все. Как во всем призналась родителям, как мы поехали к шефу. Как он устроил концерт, которому бы позавидовал даже Петросян. Вика слушала внимательно, только иногда не сдерживалась и фыркала от смеха.
– Значит, Богуцкий не против на тебе жениться.
– Он сказал это в шутку.
– И что? У мужиков грань между правдой и поводом поржать очень тонка. Вспомни моего Васю.
Мы помолчали. Что там вытворял Вася, я не знала, но расспрашивать у Вики не стала.
– Он кстати, о ребенке заговорил.
– Кто?
– Ну, Вася, конечно. То ли твоя история на него так подействовала, то ли не знаю что. Сегодня дважды пытались завести.
– Кого?
– Самойлова! Ребенка, конечно.
– Значит, я совсем вам помешаю. Но я только на эту ночь, клянусь!
– Да перестань ты. Если что, в ванную пойдем и там потрахаемся. Тебе покой нужнее, чем нам.
Вика приготовила чай и поставила передо мной вазочку с печеньем. Как так получилось, что неродные люди относились ко мне лучше, чем мои собственные отец и мать? Впрочем, чего я хотела от тех, кто жил по далеким от реальности книгам?
– Я спать, Вася меня утомил. – Вика поднялась и потянулась, как сытая довольная кошка. – Ложись в гостиной, завтра решим, что нам дальше делать.
Она ушла, а я еще долго сидела, пила чай и думала о своей судьбе. И о боссе, который постоянно лез в мои мысли. Его шутка о шоу и о том, что я выиграла Богуцкого в качестве приза, бередила мою душу. Но сам шеф вряд ли был серьезен в этом направлении, поэтому самым правильным было просто перестать так реагировать на сказанные боссом слова и думать только о себе и о своем будущем ребенке.
– Мы с ней снова встречались! – жарко прошептал мне на ухо Снежков во время первого брейка. – Я уверен, она тоже в меня влюблена!
Понятно, о ком он. Лизочка, нашедшая утешение в объятиях Пети.
– Если ты уверен, что у Стариковой это серьезно, я очень рада за тебя, Снежков.
– Я уверен. Иначе она бы не стала делать такое…
Что подразумевалось под словом «такое», даже спрашивать у Пети было не нужно. Видимо, Лизочка расстаралась с ним в постели так, что он поверил в ее симпатию. Но чем бы программисты ни тешились…
– А как ты? Как ребенок?
– Хорошо, – соврала я и уткнулась в бумаги, давая понять, что продолжать разговор не намерена. Хотя вряд ли Снежков был заинтересован в моих рассказах о беременности. Так и получилось. Он ушел, а я осталась наедине с собой.
Рабочий день пролетел быстро. Шефа я почти не видела, он был занят делами, и это было к лучшему. Сотрудники разошлись, а я осталась в офисе подольше. Возвращаться домой к Вике и мешать их с Васей размножению мне не хотелось. Я уткнулась в ноутбук, но на экране почти ничего не видела. Уставшие глаза слезились, очень хотелось спать.
– Самойлова. Ты-то мне и нужна.
Вздрогнув, я повернулась на голос и увидела шефа собственной персоной. Тоже задержался на работе? А я и не заметила. Небось сейчас начнутся разговоры о том, что произошло вчера.
– Я слушаю вас, Даниил Леонидович.
– Ты все еще хочешь провести то самое расследование?
Конечно, я хотела! Хотела, чтобы этот болван, то есть босс, понял, чьего ребенка я ношу. Да и самой в этом удостовериться было бы неплохо.
– Разумеется. А вы?
– А я здесь за этим и есть. Мы едем в баню.
– В каком смысле, в баню?
– В ту, где был зачат на… твой ребенок. И если ты со мной, то собирайся. Поехали.
Даня
– Ну и что мы будем тут делать?
Самойлова задала вопрос и передернула плечами, будто возвращение в то место, где мы с ней так славно порезвились с одним на двоих полотенцем, было ей неприятно.
– Ну а ты как считаешь?
– Проводить следственный эксперимент?
– А что, ты захватила то самое полотенце? – приподнял я брови.
– Нет. И вообще…
– Да-да? – услужливо поторопил, открывая перед ней дверь в фойе.
– Я не собираюсь воспроизводить события того дня!
– Какая жалость, – усмехнулся я. – А придется.
– Чтооо?
Самойлова буквально встала перед лестницей, ведущей наверх, будто баран перед новыми воротами и я, схватив ее за запястье, потащил упрямую девицу за собой.
– Сейчас все поймешь.
Искомый кабинет находился на втором этаже. Секретарское место уже пустовало, но из-под нужной двери лился свет. Препроводив Самойлову к диванчику, я предварительно коротко постучал, после чего вошел внутрь.
– Явился, – констатировал очевидное владелец бани и по совместительству мой друг Андрей Зиновьев.
– Как видишь, – кивнул я, пожимая протянутую руку.
– И что же тебе так срочно от меня понадобилось? Только не говори, что потерял что-нибудь во время этого своего корпоратива.
– Ага, честь, – хмыкнул я и Андрей усмехнулся в ответ:
– Кажется, ты сильно недооценил срок пропажи. Ладно, – сменил он тему, переходя на деловой тон, – что тебе понадобилось реально?
Я не стал долго ходить вокруг да около.
– Скажи, где у тебя установлены камеры?
– На парковке и в фойе.
– И все? – выгнул я недоверчиво бровь.
– Остальное незаконно.
– А если отбросить этот факт и сказать, как оно на самом деле?
– Что тебе нужно-то? – не выдержал Зиновьев.
Я кратко ввел его в курс дела, рассказав о чудо-зачатии, но опустил детали насчет того, как самолично надругался над Катиным полотенцем.
– Ты пришел один? – поинтересовался Андрей, нахмурившись.
– Нет, будущая счастливая мамаша со мной.
– Ты в ней уверен? Я надеюсь, ты понимаешь, чем мне грозит утечка информации о скрытых камерах?
Уверен ли я в Самойловой? Ни хрена я ни в чем уверен не был. Кроме того, что найду способ заставить ее держать рот закрытым, хотя бы вот самым приятным способом.
– Уверен. Так что, ты промышляешь подобными шалостями?
– Дело не в шалостях. Это мера предосторожности на случай, если кому-то станет плохо, или случится драка, или ограбление, или…
– Я понял, – перебил я. – Так ты дашь мне записи?
– Сдается мне, ты волнуешься об этом деле не просто так, – усмехнулся Зиновьев и я не стал ничего отрицать. Приподняв руки в капитулирующем жесте, признался:
– Виновен.
– Ладно, но чисто из мужской солидарности.
Достав из ящика стола ключи, Андрей кинул их мне и сказал:
– Иди в соседний кабинет, я переброшу на стоящий там компьютер записи с камеры за тот вечер.
– Пошли, – скомандовал я Самойловой, беря ее для верности под локоть, ибо лицо у Катюши было такое, будто она собиралась того и гляди отсюда удрать.
– Куда? – спросила она, и я ограничился коротким ответом:
– Кино смотреть.
И тут же услышал, как Катя поперхнулась.
– Не хотите же вы сказать…
Очень хочу. И не только сказать.
– Ты этого не слышала, я этого не говорил, – отрезал предупреждающим тоном, открывая дверь в кабинет.
Андрюха не подвел – нужные файлы уже были на компьютере в папке «для Богуцкого». Каждый назывался согласно месту съемки – «фойе», «парковка», «банкетный зал», «парилка номер один»…
– Вспоминай, где была в тот вечер, – сказал я, отодвигая для Самойловой стул и сам садясь рядом.
– Мы будем смотреть записи из парилки?
Катя явно пыталась говорить спокойно, но голос ее дрогнул. Я усмехнулся:
– А ты хочешь? Я не против, мне до сих пор интересна техника зачатия от полотенца.
Она тут же возмущенно вскочила на ноги, но я, схватив ее за руку, заставил сесть обратно.
– Успокойся. Смотреть парилку необязательно, раз ты уже провела свое исследование и на полотенце только моя сперма. Или ты там вытворяла что-то интересное не только с полотенцем?
Она покраснела. Я сделал глубокий вдох, опасаясь за свои штаны.
– Ну так что? – напомнил я Самойловой о заданном вопросе.
Она задумчиво потерла лоб:
– Парковка, фойе, банкетный зал, гардеробная, бассейн и парилка.
Мы оба сошлись на том, что фойе и парковку смотреть нет смысла – голышом Самойлова там не бегала. А жаль, я бы не отказался посмотреть.
Начать решили с гардеробной, но там ничего особенного не происходило. Ну, если не считать чьих-то голых телес, но они меня не волновали, кроме разве что тела той, что сидела со мной рядом и краснела с каждой секундой все больше. Отсмотрев гардеробную на быстрой перемотке, дабы не смущать Катю и содержимое моих штанов, мы перешли к банкетному залу. Там тоже ничего интересного не обнаружилось, за исключением разве что зрелища того, как сотрудники, дойдя до нужного градуса, стали метать друг в друга еду, играя в подобие снежков. Тетушки моей на них нет! Она бы их научила любить каждую крошку! В приличном смысле этого слова.
Дальше по плану был бассейн, но Самойлова, пошевелившись, неожиданно задела мой локоть и рука у меня дернулась, кликнув на видео одной из парилок.
– Ох, – выдохнула испуганно Самойлова, глядя на экран.
– Пи*дец, – не удержался я.
С веником в руке Борис Леонтьевич всячески охаживал пятую точку Марьи Михайловны и это было куда больше, чем я хотел знать.
– Хочешь посмотреть? – поинтересовался со смешком у Самойловой, и та, закрыв глаза, буквально простонала:
– Нееет.
С*ка, никогда не слышал более сексуального отказа!
Надо было быстрее заканчивать со всем этим, пока штаны целы.
На запись из бассейна было меньше всего надежды. Кто и чем занимался в воде понять было трудно, хотя один интересный кадр нам все же попался.
– Как ты думаешь, что он там ищет? – спросил я насмешливо у Самойловой, останавливая перемотку на том, как Снежков что-то рассматривает у себя в плавках, факт чего был хорошо заметен с того ракурса, с которого снимала камера. – Собственного удавчика?
– Не знаю, – ответила Катя, зажав рот рукой, и сдавленно добавила: – И знать не хочу.
– И на этого искателя сокровищ ты меня променяла, – вздохнул нарочито я, снова запуская перемотку.
– Я не меняла.
– Вот как?
Она опять вскочила на ноги и отошла к окну, но на этот раз я не стал ее останавливать. Досмотрев запись, выключил компьютер и, признав мысленно свое поражение, тоже поднялся на ноги, готовясь уходить.
– Пошли отсюда, – сказал замершей у окна Кате. – Открыто в бассейне никто не спаривался, а больше ничего понять из записей невозможно. Если только твой Снежков все-таки не нашел то, что искал, и не произвел на радостях победный залп.
– Значит, все зря? – спросила Самойлова, поравнявшись со мной в дверях.
Она смотрела на меня выжидательно – так, словно говорила: «Когда ж ты, идиот, признаешь очевидное?», а я вдруг осознал, что не понимаю ни вопроса, ни того, где вообще нахожусь. Словно все вокруг перестало существовать, кроме этих зеленых глаз, в которых я стремительно и безнадежно потерялся.
– Не зря, – пробормотал я, перед тем, как припечатать Катю к открытой двери и впиться в ее губы поцелуем.
Бл*дь, как же это было хорошо! Я чувствовал себя диабетиком, сорвавшимся с диеты и добравшимся до запретных сладостей. Сминал ее губы своим ртом так, будто хотел поглотить и ничто на свете не могло бы меня заставить сейчас остановиться. Ни бог, ни черт!
Я толкнулся языком внутрь рта Самойловой, вжался бедрами в ее тело, и в этот момент мне было глубоко насрать на все принципы, которых я прежде придерживался. Казалось лишь, что если не трахну ее немедленно – просто умру от возбуждения.
Второе мне, похоже, и светило.
– Если тебе просто нужно было место для того, чтобы потрахаться, так бы и сказал, – раздался рядом веселый голос Зиновьева, и мы с Самойловой, как по команде, дернулись в разные стороны.
Внутри резко проснулась жажда убийства. С*ка, ну не мог он молча пройти мимо?! В бессильной злости я шарахнул кулаком по двери и Андрей благоразумно решил смотаться, пока цел:
– Понял-понял, ухожу.
Да вот беда – Самойлова устремилась за ним следом. Как испуганная лань, мать ее!
Не оставалось ничего иного, как идти за ней, хотя это и было несколько… неудобно.
– Я вызову такси, – сказала Катя, когда мы оказались на парковке.
– Черта с два, – отрезал я. – Садись в машину.
– Нет!
Ну нахер, буду я еще церемонии тут разводить, и так штаны жмут, будто на три размера меньше.
Открыв дверцу машины, я подхватил Самойлову на руки и молча запихнул в салон.
– Хочу быть, знаешь ли, спокоен насчет того, что ты не решишь снова навестить бабушку на ночь глядя, – язвительно заметил, выруливая с парковки.
Время езды до дома Самойловой грозило стать очередной пыткой.
Катя
Я сидела рядом с шефом и думала, как извернуться, если он отправится провожать меня до двери. Искоса смотрела на его профиль. Скулы сжаты, губы сошлись в прямую линию.
– Остановимся на светофоре и я к тебе повернусь, – пообещал он.
Я покраснела и стала смотреть перед собой. Из головы не шел наш поцелуй, но не спрашивать же у Богуцкого, что он для него значил! А вот для меня значил много. Так много, что я решилась признаться боссу:
– Я сейчас дома не живу.
Он резко ударил по тормозам, меня дернуло в кресле. Хорошо что на дорогах в этот час было немного машин.
– Опять?! Хочешь покататься со мной до Соловков? Или куда на этот раз?
И нечего так возбуждаться на этот счет! – хотелось мне сказать шефу, но я промолчала.
– Нет, кататься я с вами не хочу. Просто я живу не дома, а у подруги.
– Это почему?
Мне надо было сдержаться, тогда можно было бы избежать того, что последовало дальше, но я не смогла.
– Потому что с родителями мне после вашего признания находиться невозможно! Они сказали, что будут жить у меня до тех пор, пока мы с вами не поженимся. То есть, поселились в моей квартире навсегда!
Я ожидала, что шеф просто отвезет меня к Вике или скажет, что прямо завтра мы подкупим регистратора загса и родители выедут от меня уже к вечеру, но не дождалась ни того, ни другого.
– Я понял, – кивнул он и стал мрачнее тучи. Нам уже засигналили сзади, поэтому Богуцкий продолжил путь, и совсем скоро я поняла, что он привез меня… к моему дому.
– Я же сказалаааа, – простонала, закрыв глаза.
– Идем, Самойлова.
– Куда?
– К тебе домой.
– Но там родители!
– Вот именно. Идем.
Он вышел из машины и мне пришлось последовать за Богуцким.
– Что вы придумали? – побежала я следом за боссом, который решительно шагал к моему дому.
– Не хочешь перейти на «ты»? Мы вроде жених и невеста.
– Что? Я спросила у вас другое…
– Мы идем жить к тебе. С твоими родителями.
– Чтоооо?
Схватив Богуцкого за рукав, я попыталась остановить шефа, но он так и шел к дому, таща меня за собой как на аркане.
– Мы идем жить к тебе.
– Это… нет! Я против!
– А я не против!
Он уже втащил меня в холл и повел к лифту, я упиралась как могла, но силы были неравны. Даже представлять было страшно, что ждет меня в ближайшее время! Босс действительно думает, что мы все будем жить вчетвером… до нашей с ним свадьбы?
– Открывай дверь, – скомандовал Богуцкий, когда мы добрались до квартиры.
– Даниил Леонидович! Все, пошутили и хватит. Отвезите меня к Вике, пожалуйста. Или я сама доберусь на такси, – взмолилась я шепотом, чтобы наш приезд не стал достоянием всех жильцов этажа.
– Открывай дверь.
Я вздохнула и сделала то, что сказал шеф. Хочет поиграть в семью – я не против. Когда мы вошли в квартиру, родители уже спали. Я тихо разулась и уже собралась идти стелить нам во второй комнате, когда Богуцкий громко проговорил:
– Иди же ко мне, я так соскучился!
И я снова оказалась припечатанной к двери, а рот босса стал поглощать меня в поцелуе. И я растерялась! В голову ударила кровь, ноги подкосились, пришлось схватиться за плечи Даниила Леонидовича и ответить на его поцелуй. Я даже не заметила, как в прихожей зажегся свет и появились заспанные родители.
– Что здесь происходит? – в ужасе прошептала мама. Да что ж ты будешь делать! Сегодня явно не день поцелуев.
– Мама, папа, мы с Катенькой решили, что будем жить все вчетвером одной семьей.
Шеф отстранился от моих губ, но из своих объятий не выпустил. Стоял, прижимая меня к своему твердому телу, а я повторяла себе: «Дыши, Катя!».
– Одной семьей? – уточнил отец, брови которого снова встретились. – Вы что – уже поженились?
