Алина Альберт
Укрывшись мечтой

11

Мы пробыли в городе всего пару дней. Дорога до деревни всегда была для меня целым испытанием. Только представьте, я и мама, нагруженные рюкзаками и сумками в каждой руке, к которым в этот раз еще добавилась переноска. Пуся в ней сидела не охотно и при каждой возможности просилась на руки.

Путь до вокзала был не очень близким, а после этого нужно было еще четыре часа трястись в ПАЗике. Мягкий шерстяной комочек сидел у меня на коленях и любопытно выглядывал в пыльное окно. Меня же в дороге всегда укачивало, и я засыпала.

У нас с мамой был плеер «Panasonic» с большими накладными наушниками. Я надевала наушники и погружалась в свой собственный магический мир. Мир сна.

По приезду в рабочий поселок мы снова нагружали на себя все наши тюки и продолжали свой путь. Лямки рюкзака всегда ужасно больно давили на плечи и, если не получалось переключить с них свое внимание, дорога превращалась в каторгу. Солнце палило прямо в лицо, а мчащиеся мимо машины не давали расслабиться и получать удовольствие от прогулки.

Идти приходилось по трассе. Изредка могло повезти и, проезжая мимо Веселый Молочник, который развозит доярок, мог подхватить нас.

Веселым Молочником его прозвали потому, что он всегда был веселым, не смотря на все обстоятельства, которые происходили в его жизни. Он был простодушным мужичком с густыми усами и приличным животиком.

Усатый мужчина приоткрыл дверь своего грузовика: садитесь, подвезу вас.

– Здравствуйте, дядя Петя, – крикнула я в ответ.

Мама улыбнулась и начала снимать тяжелый бордового цвета рюкзак, чтобы закинуть в кузов машины, где весело сидело пятеро доярок в чисто настиранных и отглаженных платочках. Волос практически ни у кого видно не было, кроме одной молодой девчонки, из-под платка которой выбивались мелкие кудри. Красивое платье в крупный горох нежно подчеркивало ее фигурку, а улыбка выдавала ее доброту и доверчивость к людям. Я примостилась рядом.

– Поехали, – постучала мама по крыше кабины и машина тронулась.

– Давай, девчонки, запевай нашу, – сказала самая крупная из пятерых женщин.

 
«…На заре ты ходил по росе, утром ранним
Ветер странствий сбивал тебя с ног.
Был как Солнце – чужой, когда ранен,
И не знал всех значений дорог,
И не знал, что путь так далек…»^[2]
 

Ветер обдувал лицо, а волосы постоянно лезли в открытый рот. Пуся истошно орала из своей переноски, а мама подпевала дояркам. Мимо проносился лес и вот мы уже у поворота к деревне, высадив доярок у фермы, едем в кузове втроем. Веселый молочник останавливает нам у дома, а сам едет дальше.

– Спасибо, дядь Петь, – говорит мама и машет ему рукой.

– До свиданья, – кричу я.

– Пока-пока, Агния!

Если же удача нам не улыбалась, мы шли весь путь пешком. Иногда мимо проезжали товарные поезда, и я считала их вагоны. У нас с мамой был уговор, по очереди слушать музыку по дороге. В этот раз была моя очередь. В то время я была ярой фанаткой «Максим».

Путь можно было сократить через поля, но чаще всего мы этого не делали. После поворота к деревне, идти становилось легче, то ли потому, что оставалось совсем чуть-чуть, то ли потому, что дорога была под гору.

Стоило только спуститься с горы нам на встречу выбегали собаки, я боялась их, а Пуся боялась еще больше. Один раз она даже укусила меня за палец, потому что очень сильно была напугана. Пришлось ехать в больницу и чистить укус.

Сразу за собаками нас встречал маленький синий домик с резными узорами на крыше и окнах. Рядом с ним непременно находилась тетя Зоя. Ей уже много лет и голова ее покрыта сединой, но она все также весела, как в юности.

– Приехали, Свет? На выходные или на лето уже? – спросила она маму.

– На лето, Зоя Николаевна, на лето.

Напротив в доме жила пожилая пара с собакой. Мужчина очень любил своего пса, и частенько сидел на крыльце расчесывая его, а жена его вечно кричала, что столько шерсти, как от его пса нет нигде. Клочки мягкого белого подшестка разлетались вокруг лысой мужской головы и падали у его ног.

Наш дом был следующий, а практически напротив нашего жила очень старенькая бабушка. Она рано утром выгоняла коз пастись во двор, а вечером доила их прямо перед домом, сидя на маленьком деревянном табурете. Даже летом она ходила в теплом шерстяном пальто.

– Мам, а почему она так тепло одевается?

– Старенькая уже, мерзнет, – отвечала мама.

Мне было жалко ее, я видела, как она своими сухими старыми руками брала охапку палений и шла топить печь. Дергала сорняки и сажала картошку.

Изредка к ней приезжали родственники и помогали по хозяйству, но чаще она была совсем одна. Поэтому мы с мамой помогали ей чем могли.

Приезжая, я бросалась на кровать, а потом пила вкусный чай с ванильными сухарями с изюмом.

12

В целом, в деревне весело. В один из дней, по-моему, это случилось в субботу, я пошла в гости к Тарасу. Телевизора у нас с мамой не было, и мы решили посмотреть фильм. Я уселась на диван, а Тарас стал включать видеомагнитофон.

Для того, чтобы все заработало нужно было нажать большую круглую кнопку на самом приемнике, а затем долго, но аккуратно стучать по пульту, так как батарейки, находящиеся внутри работали через раз.

Из ящика с кассетами он достал одну и вытащил ее из коробки.

Запустив фильм, он сел рядом. У меня сперло дыхание, я старалась не дышать слишком громко и незаметно, как мне казалось, сглатывала слюну.

Фильм был достаточно интересный, но еще более интересным казалось происходящее в комнате.

Я уперлась рукой в диван и поджала ноги. Тарас положил свою руку рядом. По телу поползли мурашки.

Мне хотелось положить свою руку сверху, но сделать этого я не могла. Мы сидели молча. Я делала вид, что смотрю фильм и не понимала, правда ли он смотрит или тоже делает вид.

В какой-то момент его рука приблизилась к моей. Напряжение росло.

Мне казалось, что вот-вот он возьмет мою руку в свою, и я растаю. Этого не происходило.

В комнату вошла его мама: Тарас, может быть вы с Агнией перекусить хотите?

– Нет, тетя Лена, спасибо, я не голодна, – сказала я.

– Мам, ну, не мешай нам, мы фильм смотрим! – Тарас махнул рукой в ее сторону.

Наши руки отскочили друг от друга, но спустя какое-то время, я вновь пододвинула ее к его руке. Тарас слегка коснулся моей кисти мизинцем и в моей душе расцвели маки, сначала они заполнили область сердца, а потом стали распускаться по всему телу, пока не захватили меня полностью. Тело укутало приятное тепло.

Больше Тарас никак не проявлял чувства в этот день. После фильма мы с Тарасом и его семьей пили чай.

– Агния, подлить тебе еще кипятка? – спросила тетя Вера.

– Нет, достаточно, – смущаясь, ответила я.

– Вот Тарас у нас решил со спортом связать себя, а ты куда пойдешь учиться в следующем году? Или в школе останешься? – интересовалась мама Тараса, открывая очередную конфету, которую она достала из красивой хрустальной вазочки.

– Я еще не решила, – мы с ним переглянулись.

Лежа в кровати, я представляла наши прогулки и то, насколько классным будет это лето.

13

Частенько к ребятам приезжали гости из города, а бывало, что приезжал кто-нибудь из рабочего поселка. Мы дружили со всеми и от этого компании были большие и веселые. Когда такое случалось, мы расходились поздно. Этот раз был из таких. К нам приехал парень из города, он был сильно старше нас. Дом был пустой, он приехал один.

Мы всей компанией завалились к нему, к тому моменту там уже было около семи других ребят.

Толик поставил на стол одноразовые стаканчики и две бутылки самогона.

– «Клюковка!», – объявил он.

Большинство ребят весело поддержали ревом. Я стояла в сторонке, мне было не по себе.

Затем в ход пошло домино, сигареты и немного закуски.

В большой компании играть было весело. Рядом со мной села Даша, сказать честно, она была еще той оторвой, и с удовольствием пила «клюковку», я сторонилась.

С другой стороны сел Богдан. Тарас сидел практически напротив и все время поглядывал то на меня, то на Богдана. Взгляд был смурной, он много курил.

После домино Толик достал карты.

– Давайте на раздевание, – с ухмылкой сказал он.

Так как играть все сразу не могли, а многие просто не захотели, часть людей вышла на улицу и под музыку с чьего-то телефона стали танцевать. Я тоже вышла и оперлась на столб крыльца. Мои руки были скрещены на груди, мне хотелось всей закрыться от этой толпы. Не по себе.

Спустя какое-то время ко мне сзади подошел Тарас.

– Ты не играй, ладно? – шепнул он мне тихо на ухо.

– Почему? – спросила я.

– Просто не надо, договорились?

Я кивнула. Конечно, я была очень рада тому, что он стал отговаривать меня, хоть играть я и сама не собиралась. Значит, важна для него, пронеслось у меня в голове.

Весь вечер Тарас был где-то рядом, возможно не физически, но рядом. Я замечала его взгляд на себе, чувствовала его заботу. А еще чаще замечала, как он смотрит на Богдана. Никогда раньше он так озлобленно не смотрел на него.

Ночь близилась к утру, ребята стали расходиться, пошли и мы. Я подходила к калитке, когда меня догнал Богдан.

– Хочешь, я провожу тебя?

Мне стало неловко. Конечно, я надеялась, что меня проводит Тарас, тем более, что он живет напротив, а Богдан совсем в другом конце деревни.

Времени придумать ответ у меня не было, я просто стояла и мямлила что-то вроде: Да не нужно, я сама. Именно в этот момент подошел Тарас.

– Чего столпились, выходите.

Мы вышли и пошли каждый в свою сторону. Тарас быстро ушел вперед, домой мне пришлось идти одной. Странно, подумала я, неужели мне показалось.

14

В дни, когда температура воздуха доходила до тридцати градусов, мы ходили на реку. Река была красивая большая и имела три изгиба, каждый из которых разделен полосой в виде островка, на некоторых даже росли деревья. Течение в реке сильное, поэтому вода практически не прогревалась.

Мостков в деревне есть несколько, но особенно мы любили одни. Путь к ним был самым длинным, но вид открывался необыкновенный. Пройдя всю деревню до конца, нужно повернуть на самую дальнюю улицу и пробираясь через поросли кустарников, мы выходили на большой высокий откос. К самим мосткам вела полуразрушенная деревянная лестница. О них знало мало человек, поэтому пляж всегда был чистый и пустой.

Я не умела плавать и потому чаще всего сидела, опустив ноги в воду. В такие моменты, я ощущала всю ее мягкость и прохладу, которая будто бы опутывала ноги в своих пушистых нитях.

Иногда я брала с собой книгу или дисковый плеер.

Мальчишки плескались в воде, опускаясь на глубину и споря, кто дольше задержит дыхание. Даша любила плавать подальше от берега. Она была КМС по плаванию, потому не боялась уплывать далеко.

В этот день, я не взяла с собой ничего и сидела на мостках в коротеньких шортах, которые яро врезались в ноги, и футболке. Моя особенность в том, что у меня часто обгорает лицо, поэтому я надела шляпу и надвинула ее посильнее на лоб.

В какой-то момент меня сморило, и я легла на спину. Мелкие брызги покрыли мое тело сначала, один раз, а потом еще и еще. Я убрала шляпу с лица.

– Чего разлеглась то? Пошли с нами? – Тарас оперся рядом со мной.

– Я плавать не умею, – покраснев, сказала я.

– Жалко, – со вздохом сказал он.

Скоро ко мне прилегла Даша. Мы болтали о том и о сем, а мальчишки покрывали нас приятными, пробегающими затем мурашками по коже, брызгами. Солнце начало садиться и казалось, что река вот-вот его проглотит.

– Смотри как красиво, – сказала я, толкая в бок сонную Дашу.

Даша приподняла голову и лениво взглянула одним глазом. А затем опустилась обратно на раскаленные солнцем деревянные мостки: Классно.

Весь вечер мы просидели на берегу. Жгли спички и облизывали их.

– Соленая, – сказал Жора, попробовав спичку.

Рвали цветы кувшинок и вплетали их в волосы. Играли в карты. Мальчишки то и дело бегали курить в кусты, а мы с Дашей отпускали шуточки в их адрес, пока они не слышат.

Лето казалось таким необъятным, столько в нем улыбок и смеха.

В этот день мы разошлись рано. Гога, Даня и Даша пошли в одну сторону, а мы с Тарасом в другую.

– Как Пуся? Давно я не заходил к вам.

– Да ничего растет, уже сама кушает. Вчера мышь притащила с полей.

Я видела, что он хотел завязать разговор, но не мог ничего придумать, я решила ему помочь. О чем говорить я тоже не знала.

– Завтра выйдешь? – спросила я, как будто он когда-то отказывался.

Тарас кивнул. Оставшуюся дорогу мы шли молча, но вместе.

15

Я долго сидела на крыльце с чашкой чая. Небо было практически черным в мелкие светящиеся точки. В какой-то момент стало прохладно и, закутавшись в огромный вязаный плед, я продолжила читать книгу под ночным небом.

Тусклая уличная лампа, в которую то и дело со стуком врезались белоснежные мотыльки, освещала меня и книгу со спины. Где-то в траве громко пели сверчки, а тонкая тюлевая штора в проеме входной двери мягко покачивалась на ветру.

В этот день мне совсем не хотелось спать. Мои чувства разрывали меня. Я любила каждую частичку этого мира, даже те, которые до этого ненавидела. Даже ненавистные падающие в глаза кучерявые волоски, казались прекрасными.

Со мной это было впервые, и я не хотела, чтобы это кончалось.

Это был первый раз, когда я не спала всю ночь. Мама проснулась рано и, увидев меня читающую на крыльце, решила, что я только встала.

– Чай хочешь? – спросила она.

Я согласно кивнула.

– А чего не поставила тогда?

Я пожала плечами и еще больше укуталась в плед.

На улице под яблонями стоял стол. Мама вынесла чашки, от которых еще шел пар и вазочку клубничного варенья. На ее веснушчатом запястье весел холщовый мешочек с моими любимыми ванильными сухарями, которые соприкасаясь друг с другом издавали вкусный звук.

– Ну чего сидишь то, пошли.

Я села рядом и аккуратно взяла в руки горячую чашку, приложив к ней ладонь, я ощущала тепло, это было спасением для моих замерших рук. Она спрашивала меня о том, почему я такая задумчивая последнее время и что меня так сильно волнует. Пришлось рассказать.

Мама пожала плечами:

– Подумаешь. Когда мне было шестнадцать, я была влюблена в своего соседа. Он был классный парень. Гонял на мотоцикле, и половина наших девчонок по нему сохли, ну и я в том числе. Мы сначала с ним просто дружили, а потом он тоже стал проявлять ко мне симпатию. Но дедушка, твой дедушка, был против нашего общения, потому что мальчишка то сорвиголова. Ну и запретил мне с ним общаться. Я долго плакала. Он часто заходил за мной, но я не выходила, а как-то раз, дед сам прогнал его и велел больше не приходить. Через пару лет он попал в аварию и разбился. Насмерть, понимаешь? Поэтому никогда не молчи, если есть чувства нужно говорить, ты меня поняла?

Я громко сглотнула слюну и опустила голову к чашке.

Мать я услышала, но говорить о своих чувствах не собиралась, считала это не правильным. Мужчина должен первые шаги делать, а не я. Было решено молчать до последнего, а может еще и цену себе набить, сделав вид, что ничего не понимаю.

16

Тарас уезжал и предупреждал нас, что приедет не скоро.

– Операция на ухо будет, – сказал он, будто гордясь этим.

Парни начали шутить над ним, я напряглась. Страшно было, что с ним могло что-то случиться, страшно от того, что долго не увижу его широкую улыбку, что он может забыть меня, там в городе.

Я не выдержала и обняла его на прощанье. Все разъехались, и мы с Дашей снова остались вдвоем.

Мама любила шутить над ней. Помню забавную историю. Мама перекидывала поленья у калитки, я ей помогала. В это время пришла Даша и спрашивает:

– Теть Свет, а есть что закинуть?

Мама, видимо думая о чем-то своем: Кирпич вон закинь.

Даша опешила: Чего? – переспросила она.

– А ты чего спросила?

– Я говорю, есть чего в рот закинуть?

Мама расхохоталась, давно не видела, чтобы она так долго смеялась, на глазах выступили слезы и она, чуть дыша, сказала:

– Агния, накорми нашу гостью.

Я налила вкусный чай и достала любимые сухари. Даше было все равно, что есть, возможно, если бы мама не переспросила, она и кирпич была бы не против попробовать.

– Может в район сходим сегодня погулять? – спросила она.

– Пошли, а тебя бабушка отпустит?

– А зачем ей все говорить?

– Хорошо, тогда пошли. Пойдем через поля, договорились?

– Заметано!

Для того, чтобы идти в районный центр, нужно было выбрать наряд посолидней. Я разложила весь свой гардероб на огромной кровати. Пуся с важным видом исследователя отправилась изучать мои наряды, и улеглась на тот, который больше всех пришелся по ее кошачьей душе.

– Пуся, ну-ка слезь, я же вся в волосах буду, – стала прогонять я ее, но все было бесполезно. Милейший комочек шерсти с двумя большими глазами зеленого цвета убедил меня в том, что стоит одеть что-то другое.

На фоне играла песня Веры Брежневой «Любовь спасет мир», самая популярная песня того года.

Дачный гардероб выглядел скучновато, а местами даже смешно. Поэтому выбрав, что поудобней, я быстро нацепила на себя легкое платье, и мы вышли.

17

Районный центр сильно отличался от нашей деревни, но также разительно было его отличие от города. В Артемовске, так назывался наш районный центр, находилась библиотека, банк, больница, детский сад, школа, дом культуры, аптека и администрация. Магазинов было мало, а те, что были, выглядели не так как в городе.

У нас был любимый магазин на пути к центру, который носил название «Ива», почему именно «Ива» мы не знали, но знали, что именно там продавались жвачки по пятьдесят копеек с наклейкой внутри, «Юпи» и самый вкусный на всем свете батон.

Магазин был небольшой, белого цвета и при входе в него висели а-ля шторы из плотной пленки, разрезанные на несколько частей.

– Ооо, девчонки, давно не заходили вы к нам, – сказала продавщица тетя Люся.

Здесь мы одни из «своих», и нам всегда были рады.

– Теть Люсь, нам три пакетика «Юпи», семечки и батон.

– Держите, мои хорошие.

– А можно потом заплатить. Теть Люсь, в последний раз, честно.

– Ладно, бегите, – сказала она, долго протягивая букву «а».

Отличительная черта райповских магазинов – в них можно было покупать в долг. Деньги бывали у нас тогда, когда к Даше приезжали родители из Питера, а случалось это крайне редко.

Тетя Люся доставала свою толстую девяностошестилистовую тетрадь и начинала быстро листать, периодически смачивая палец слюной. Потом брала в пухлую сильную руку ручку и аккуратно выводила букву за буквой.

Волосы тети Люси были выжжены белой краской и химической завивкой, которую она регулярно делала. Чтобы пряди не лезли в лицо и не мешали работе, она заделывала их в тугой высокий хвост.

В центре располагалась детская площадка, на которую мы любили ходить. Нужно добавить, что в деревне площадок не было совсем. А эта еще и отличалась от других. Она находилась в тени и на ней стояли наши любимые двойные качели. На них можно качаться вместе, а поскольку сиденья располагались друг напротив друга, можно еще и разговаривать.

Солнце припекало, и нас стала мучить сухость во рту, та, что появляется в особо жаркий день. Мы набрали воды из колонки в пустую бутылку, которую предусмотрительно взяли из дома, и развели «Юпи».

– Вкусный он все-таки «Юпи» этот! – сказала Даша.

Я жадно глотала лимонад из горлышка бутылки.

– Ага! – ответила я, еле дыша.

Весь день мы мотались то там, то тут. Ходили на реку к церкви и смотрели, как на больших бетонных плитах старенькая бабушка полощет свежевыстиранное белье, и оно пахнет мягким ароматом свежести и прохлады. Подглядывали, как взрослые мальчишки играют в футбол на стадионе у школы и перелизали через забор, чтобы усесться на трибунах.

Мы сильно проголодались. В кармане я нащупала пять рублей.

– Что купим? – спросила я.

– Давай купим БПШКУ^[3]!? – радостно воскликнула Даша.

Если бы ее бабуля слышала, то она бы непременно сказала что-то вроде: Опять желудок портить будете, дурочки, – но ее здесь не было. На том и порешили.

Как следует размяв содержимое пачки, мы открыли ее и высыпали в пакетик специи. Ели по очереди, пока не закончилось.

– Жалко, что мало, – сказала Даша.

Я хихикнула.

На обратном пути мы набрали зеленых яблок, аккуратно свешиваясь с попадавшихся мимо невысоких заборчиков. Бывало, что по дороге встречались яблони, растущие перед забором, и тогда мы плотно набивали Дашкины кармы бежевых брезентовых штанов. Яблоки не помещались и сыпались оттуда на пыльную асфальтовую дорогу, но мы засовывали их снова и снова. Мы жевали их до того момента пока не вышли в поля. Маленькие зеленые «яблочные зародыши» ужасно сводили зубы и щекотали кончик языка, но нам нравилось. Эти яблоки были похожи на те, что мы собирали у больницы в городе пару лет назад.

– Классный день сегодня был, да, Агния? – Даша достала очередное яблоко из кармана и потерла о штанину.

Я шла, опустив голову, и думала о Тарасе. Он уехал только сегодня утром, но весь день не выходил у меня из головы. Я все также не была уверена в его чувствах, но перестала отрицать свои, хотя бы перед собой.

Мои размышления прервало громкое мычание.