Алексей Васильев
Король Фейсал. Личность, эпоха, вера

Фейсалу нужно было вести себя «солидно» на приемах, обедах, официальных визитах. Но иногда мальчишка брал верх. Филби организовал его поездку в Истборн, где в школе учился его сын Ким. Маленький Филби и его друзья оказались веселыми, заводными и общительными ребятами. Они забросали Фейсала вопросами о его сабле и кинжале, верблюдах, битвах его отца, песчаных бурях, об акулах в прибрежных водах. Вряд ли он справился бы с ответами, даже с помощью жестикуляции, без перевода Филби-старшего. Затем ребята отправились на лужайку и, к ужасу и воспитателя, и отца Кима, пошли с саблей и кинжалом в атаку на кусты боярышника. Объединенными усилиями британских и саудовских наставников боярышник удалось отстоять. Так состоялась случайная встреча будущего саудовского короля и будущего советского суперагента, генерала внешней разведки. Перед отъездом в Лондон все сфотографировались. Фейсал, отбросив наигранную чопорность, улыбался.

И еще: на станции лондонского метро «Пикадилли» Фейсал познакомился с эскалатором и несколько раз прокатился на нем сверху вниз и наоборот. (Сообщаю читателю, что автор этих строк, попав подростком из Ленинграда, где метро только строили, в Москву, делал то же самое на станции, которая сейчас называется «Охотный Ряд».)

«Во время посещения Англии эмир Фейсал был приглашен на церемонию открытия мечети, недавно построенной в Лондоне, что едва не стало для его высочества неприятным сюрпризом, – пишет Мунир аль-Аджляни. – В его окружении не было единства мнений относительно присутствия на открытии. Наконец пришла телеграмма от его отца короля Абдель Азиза: „Если это мечеть для всех мусульман, то прими участие, если нет – то воздержись! “ Поскольку мечеть принадлежала известной в Индии секте ахмадия, эмир предпочел не принимать участия в торжестве открытия мечети, чтобы его присутствие не расценивалось потом как поддержка этой общины в ее борьбе с конкурентами»⁵.

В тронном зале Букингемского дворца в 11 часов 45 минут 30 октября недждийцев принял король Георг V с королевой и принцессой Мэри. Утром он дал отдельную аудиенцию кувейтскому шейху Ахмеду, который вскоре уехал на родину.

Фейсал произнес «Во имя Аллаха милостивого и милосердного», зачитал приветствие от имени отца и вручил его королю, а затем преподнес в подарок две сабли. Георг V выразил соболезнование Абдель Азизу и его представителю в связи с эпидемией гриппа, повлекшей гибель многих подданных Ибн Сауда, в том числе трех его сыновей. Затем он передал две фотографии – свою и королевы – с дарственными надписями для правителя Неджда и заверил Фейсала, что министры обсудят с делегацией политические вопросы.

Английские архивы за тот период убеждают⁶ в том, что англичане серьезно подошли к переговорам с делегацией Неджда. Они изучили письмо Абдель Азиза, в котором он объяснял суть разногласий с шерифом Хусейном, причины столкновения ихванов с хиджазцами, доказывал, что Эль-Хурма, Тураба, Ранья, Биша, а также Таслис принадлежат Неджду.

В третьем пункте письма содержалась просьба помочь разрешить паломничество недждийцев в Мекку, в четвертом – продлить предоставление английской субсидии и увеличить ее, учитывая, насколько разорен Неджд. Наконец, содержалась просьба назначить политическим агентом Дж. Филби для помощи в демаркации границы между Хиджазом и Недждом. В британских ведомствах обнаружились серьезные разногласия, уходящие корнями в давнее соперничество между Министерством иностранных дел и Министерством по делам Индии. Из Джидды, связанной с Министерством иностранных дел, шли сообщения в поддержку Хусейна, несмотря на его вызывающее поведение по отношению к Абдель Азизу и все более раздражающие Лондон требования выполнить обещания, данные накануне арабского восстания. Министерство по делам Индии (Индия офис) высказывалось в поддержку правителя Неджда.

Говорит Турки аль-Фейсал: «Когда подросток Фейсал находился в Лондоне, переговоры вел Ахмед ибн Сунайян. Но он все обсуждал с маленьким Фейсалом; часто их мнения не совпадали. Но подростку нужно было знать все. Напутствуя его, отец сказал: вернешься – расскажи мне обо всем, что там происходило»⁷.

Переговоры недждийцев с англичанами оказались трудными и, казалось бы, непродуктивными. Англичане решительно отказались выполнить все просьбы, изложенные в письме Абдель Азиза. Особенно неприятный осадок оставила у Фейсала и Ибн Сунайяна встреча с лордом Керзоном.

«Встреча в Министерстве иностранных дел была наиболее неудачной, – писал майор Норман Брей. – Лорд Керзон обращался с ними как с детьми и вел себя настолько покровительственно, что они покинули Англию взбешенными и поклялись, что никогда больше не приедут в эту страну.

Меня послали в Париж, чтобы сопровождать их, пока Филби временно отсутствовал. Я нашел их во взбудораженном настроении.

„Если капитан Y из Министерства иностранных дел приедет в Неджд, мы перережем ему горло“, – сказал Ахмед.

„Нет-нет, – сказал я, – это противоречило бы вашей знаменитой традиции гостеприимства. Вы не сделаете этого“.

Ахмед рассмеялся.

„Конечно нет, – ответил он, – но ему лучше не приезжать“».

Может быть, гнев недждийцев был наигран, потому что после встречи с Керзоном Ибн Сунайян дал агентству Рейтер вполне взвешенное интервью.

Он заявил, что лорд Керзон довел до Фейсала взгляды британского правительства относительно предложения об определении границ между территорией Абдель Азиза и короля Хиджаза, и отметил, что британское правительство считает необходимым принять меры для организации встречи между королем Хиджаза и правителем Неджда, имея в виду решить вопрос о границах. Ибн Сунайян сказал, что лично он не склонен верить, что король Хиджаза даст согласие на такую встречу. Он подчеркнул, что Абдель Азиз проявил значительную сдержанность. Так, в минувшем августе перед ним была открыта дорога на Мекку, но Абдель Азиз сознательно отказался от продвижения в сторону святого города, хотя имел под рукой 5 тыс. воинов. Конечно, он умолчал о том, что наступление этого войска на Мекку остановил английский ультиматум. Но Ибн Сунайян добавил, что, если британское правительство не примет каких-либо конкретных военных мер или не возьмет на себя задачу делимитации границ, возобновления военных действий не избежать, а их последствия могут оказаться тяжелыми для обоих союзников Великобритании.

Своим показным «гневом» недждийцы демонстрировали англичанам глубину своих разногласий с шерифом Хусейном.

Н. Брей не раз беседовал с принцем Фейсалом и Ибн Сунайяном о будущем Аравии и советовал недждийцам проявлять сдержанность. Позиция Англии уже была ясна и для Фейсала, и для его политического советника. «Я даю вам слово от имени моего повелителя Ибн Сауда, что, какие бы ни совершались провокации шерифом Хусейном, в ближайшие три года войны не будет», – сказал Ахмед.

«Я готов свидетельствовать, что это было слово благородных людей, и это обещание точно выполнялось, – писал Брей. – Абдель Азиз сдержал слово, которое дал его представитель даже без консультации с ним».

Бросать вызов Англии – это было последнее, что мог себе позволить Абдель Азиз. Он должен был терпеливо ждать.

С вокзала Виктория недждийцы добрались до пролива Па-де-Кале и переправились на пароме во Францию, откуда начался их тур по местам сражений во Франции и Фландрии.

Прошел лишь год с тех пор, как закончилась самая кровавая на то время война в истории. Еще только происходила демобилизация войск. Еще крестьяне только-только возвращались на поля, изрытые траншеями, нашпигованные минами, заросшие бурьяном. Везде были видны воронки, траншеи, мертвые деревья, колючая проволока. С дороги нельзя было съезжать, потому что кое-где попадались мины и неразорвавшиеся снаряды. Руины или груды кирпича остались на месте прежних деревень или городов. Повсюду стояли кресты. Могилы, могилы, могилы… Это была чужая для недждийцев война. Но они прочувствовали и поняли масштаб произошедшей бойни. Им называли численность участников сражений и потерь. Все это было несравнимо с тем, что происходило в Аравии.

Размах сражений остался в памяти подростка. Много лет спустя, когда у Фейсала спрашивали о его личном участии в военных походах и битвах в Аравии, он был очень сдержан, может быть, потому, что видел, чем была большая война в Европе.

Калейдоскоп впечатлений утомлял и Фейсала, и его сопровождающих. Делегация переночевала в Страсбурге и посетила Кёльн, прежде чем прибыть в Париж, где они остановились в «Отель де дё монд».

В Париже Брей решил организовать встречу недждийцев с сыном шерифа Мекки Фейсалом ибн Хусейном, который в это время тоже находился там. Англичане не отказывались от идеи «примирить» двух своих аравийских союзников. Ибн Сунайян отказался взять на встречу эмира Фейсала, и поступил разумно.

Фейсал ибн Хусейн в тот момент считался уже королем Сирии. Молодой сын шерифа упивался славой и почетом, не зная, что французы собирались вышвырнуть его из Сирии. Что ему были какие-то представители «второстепенного» аравийского княжества, какие-то «полудикие ваххабиты».

Встреча произошла. Фейсал ибн Хусейн сел на диван вместе с Ибн Сунайяном, а на другом диване расположились Брей и Джафар аль-Аскари, начальник штаба Фейсала ибн Хусейна.

«А кто такие ихваны?» – спросил в ходе беседы Фейсал. Сам вопрос звучал оскорбительно, потому что все знали, кто такие ихваны, наголову разгромившие войско Абдаллы, сына шерифа и брата собеседника. Но риторический вопрос Фейсала ибн Хусейна означал: они так мало значат, что никто не знает об их существовании.

Фейсал продолжал: «Мне говорили, что им не позволено стричь бороды». Он как бы насмехался над их религиозными чувствами, еще больше подчеркивая свое презрение.

Глаза Ахмеда ибн Сунайяна засверкали, и его рука легла на эфес сабли. И Брей, и Джафар аль-Аскари вместе встали, чтобы прекратить встречу.

В автомобиле Ахмед кипел гневом.

«Зачем вы уговорили меня на эту встречу? – упрекал он Брея. – Я же сказал вам, что из этого ничего не выйдет».

Он рассказал об этой беседе юному главе делегации, и этот факт отложился в памяти будущего министра иностранных дел Саудовской Аравии, что отнюдь не помешает ему через 13 лет нанести дружественный визит в Багдад, где тот самый Фейсал ибн Хусейн стал королем. Политические реалии окажутся сильнее эмоций.

На помощь Брею временами приходил полковник Уильям Грей, хорошо известный Абдель Азизу, потому что он был политическим агентом в Кувейте. Он отлично знал классический арабский язык, но не слишком хорошо владел разговорным.

Из Франции Фейсал направил лорду Монтегю, министру по делам Индии, письмо с благодарностью за прием, которое подписал: Фейсал ибн Абдель Азиз ибн Сауд, сын короля земель Неджда и главного шейха его племен. Такую подпись сочинил Ахмед ибн Сунайян, и Фейсал расписался после некоторого раздумья. Это означало, что впервые в дипломатической практике Абдель Азиза назвали королем.

Фейсалу для передачи отцу было вручено послание от английского короля Георга V. Он писал, что был рад принять его сына Фейсала и Ахмеда ибн Сунайяна, и высказал пожелание, чтобы узы дружбы объединяли все арабские государства. Он высказал надежду, что после войны все арабские лидеры и народы смогут жить в обстановке свободы, мира и единства и английское правительство будет поддерживать усилия короля Абдель Азиза в этом направлении.

В Париже недждийцы узнали о содержании мирного договора, подписанного в Версале летом того же, 1919 г., о 14 пунктах президента США Вильсона, о его идее о самоопределении для всех народов и концепции Лиги Наций. Это были далекие от них проблемы, мало интересовавшие недждийцев, – Франция и Англия делили колониальную добычу на Ближнем Востоке, и лишь их договоренности оказывали и прямое, и косвенное влияние на судьбу Аравии.

Из пяти великих держав, о которых слышал Фейсал, три – Германия, Австро-Венгрия и Османская империя – перестали существовать. На авансцену выходила новая великая держава – Соединенные Штаты, но она была настолько далека от Аравии, настолько незнакома недждийцам, что ею мало интересовались. Далекая Россия была охвачена непонятной для них смутой, которую называли «революция».

Победительница Франция, понесшая огромные потери, и пела, и танцевала, и оплакивала погибший на войне цвет нации. Париж 1919 г. мог бы многое дать гостям из Аравии. Но официальных встреч с французами не было, а бесконечные туристские достопримечательности великого и прекрасного города уже производили мало впечатления на утомленных недждийцев.

Делегация пробыла в Париже лишние две недели, потому что не было подходящего транспорта для возвращения. Ими здесь занималась туристическая компания «Томас Кук», и, видимо, после официального помпезного приема в Англии они не были довольны обслуживанием. В конце декабря в сопровождении полковника Грея они отплыли из Марселя.

Домой недждийская делегация вернулась тем же путем – через Бомбей и Бахрейн – в феврале 1920 г.

Глава 4
Возмужание

У нас почти нет сведений о том, что делал Фейсал первые два-три года после возвращения из Англии. Можно с уверенностью сказать, что на маджлисах отца он занимал все более почетное место. Его учеба, приобщение к государственным делам продолжались.

Когда ему исполнилось шестнадцать, он стал отцом первого сына, Абдаллы, от своей второй жены Султаны бинт Ахмед Ааль Судейри – радостное, но рядовое событие.

Известно, что он участвовал в последнем походе отца на Ха-иль, завершившемся присоединением Джебель-Шаммара.

Когда Фейсал и Ибн Сунайян вернулись из Англии и доложили о результатах поездки, Абдель Азиз понял, что англичане пока что делают ставку на шерифа Хусейна, хотя не собираются поддерживать его возможные агрессивные действия против Неджда, но им было не до Ибн Рашидов. За пределами Аравии империя консолидировала свои позиции в Ираке, Палестине, Трансиордании, Египте. И он решил действовать.

Зимой 1920/21 г. ихваны успешно воевали против Кувейта, на помощь которому пришли шаммары. Англичане спасли своего протеже – кувейтского шейха Салима; он вскоре умер, а его наследник Ахмед ибн Джабир нашел компромисс с Абдель Азизом. Руки правителя Неджда были развязаны. В апреле – мае 1921 г. его воины нанесли поражение шаммарам, осадили Хаиль, но город взять не смогли.

Тем временем Уинстон Черчилль на совещании в Каире определил послевоенную структуру Ближнего Востока. Англичане решили сделать Фейсала, сына шерифа Хусейна, королем Ирака, и вскоре состоялась его коронация, а другого сына шерифа, Абдаллу, – эмиром Трансиордании. Абдель Азиз понял, что должен спешить, иначе Джебель-Шаммар ускользнет из его рук.

Перед началом новой кампании против Хаиля он собрал совет недждийской знати, вождей племен и улемов, лидеров ихванов, который решил для придания стране более высокого международного статуса впредь именовать своего эмира «султаном Неджда и присоединенных территорий». Британские власти в Ираке вскоре признали его новый титул.

Раскол в семье Ибн Рашидов, ее жестокое соперничество с кланом Ааль Субханов, общий упадок боевого духа шаммаров облегчили его задачу.

В августе 1921 г. Абдель Азиз вернулся под Хаиль с войском, насчитывающим, по некоторым данным, около 10 тыс. человек, включая ихванов во главе с Фейсалом Ааль Давишем. Через два месяца осады город был сдан. Последний эмир Мухаммед ибн Таляль ибн Рашид скрылся в крепости и послал отчаянный призыв о помощи к британским властям в Ираке и к иракскому королю Фейсалу, но помощь не пришла. Через некоторое время он сдался на условии сохранения жизни, стал жить в Эр-Рияде почетным пленником и выдал свою дочь замуж за Абдель Азиза.

Последний независимый эмир Хаиля был убит в Эр-Рияде одним из своих собственных рабов в 1954 г.

1 ноября 1921 г. самостоятельный эмират Джебель-Шаммар перестал существовать. 2 ноября жители Хаиля принесли присягу верности Абдель Азизу. Султан Неджда запретил грабежи в городе и даже передал голодающим кое-какое продовольствие. Больше всего за свою судьбу опасались шииты, но он издал специальный указ, гарантирующий им защиту. Характерно, что ихваны не были согласны с терпимостью своего правителя и открыто попрекали его за такое попустительство «неверным».

С падением Джебель-Шаммара вся Центральная Аравия оказалась в руках эр-риядского султана, и Неджд с присоединенными территориями стал главной силой на Аравийском полуострове. Джебель-Шаммар не смог устоять против натиска более сильного южного соседа, воинов которого вдохновляли лозунги возрожденного учения Ибн Абдель Ваххаба. Опираясь главным образом на одно крупное племя, эмират не стал ядром объединенного аравийского государства, а внутридинастическая борьба и отсутствие сильного лидера ослабили его перед лицом грозного и решительного соперника. Правители Джебель-Шаммара связали свою судьбу с Османской империей, в то время как национальное движение аравийских арабов носило ясно выраженный антитурецкий характер. Великобритания в тот момент считала, что присоединение северной части Центральной Аравии к Неджду не угрожает ее интересам в Ираке и Трансиордании, и предпочла умыть руки, хотя усиление Неджда доставило ей немало хлопот.

С самой могущественной империей нужно было договариваться.

1 ноября 1922 г. в Эль-Укайре состоялась встреча Абдель Азиза с верховным комиссаром Великобритании в Ираке Перси Коксом. Они были старыми друзьями и понимали друг друга. Это были два по-своему выдающихся деятеля. Оба были мудрыми и терпеливыми. Перси Кокс – представитель выдающейся школы английских чиновников-арабистов в период, когда империя достигла пика могущества, – твердо знал, что Лондон не хочет вмешиваться во внутриаравийские дела. Перед ним стояла задача определить границы между английскими подмандатными территориями и протекторатами и землями Султаната Неджд.

Проблема состояла в том, что Аравия никогда не знала твердых границ. Правитель обладал сюзеренитетом над людьми, над племенами, а не над территориями. Кочевники могли перемещаться на сотни километров в поисках лучших пастбищ, оставаясь подданными правителя, а значит, и на земли, где они кочевали, также распространялась его власть.

Однако Кокс смог убедить Абдель Азиза согласиться на постоянные границы. Султан Неджда в беседах с Коксом понял, что его может ждать гораздо более крупный приз, чем куски территории, отходившие к Ираку. Он понял, что, если он согласится уступить англичанам на севере и востоке, они, может быть, развяжут ему руки на западе в действиях против шерифа Хусейна, от которого англичане устали. Кокс не повторял никаких ультимативных требований в защиту Хусейна. Это был нюанс, который чутко уловил Абдель Азиз, но он понимал, что для успеха нужно было выждать. А пока что 2 декабря 1922 г. он подписал Укайрские протоколы.

Протокол № 1 определил границы между Ираком и Недждом и установил нейтральную зону, в которой иракцы и недждийцы имели равные права для выпаса скота. Протокол № 2 определял, что любое племя, которое захочет подчиниться другому правительству, будет иметь право сделать это.

Одновременно с установлением границы между Недждом и Ираком Абдель Азиз подписал с кувейтскими делегатами конвенцию о границе. Это соглашение также обеспечивало нейтральную зону для кочевников с двух сторон, которые могли ее использовать для выпаса скота.

Ихваны, особенно мутейры, были против осторожной, взвешенной политики Абдель Азиза. Они горели желанием проявить свой религиозный пыл, совершать набеги и грабежи. Опьяненные успехом в Джебель-Шаммаре, ихваны рвались дальше на север, заняв Вади Сирхан. Они проникли вплоть до Палестины и появились в Южной Сирии. Без позволения Абдель Азиза ихваны вновь стали совершать набеги на Ирак и Кувейт. Он попытался умерить их боевой пыл, но они выступили в сторону Трансиордании, вырезав по дороге всех мужчин, молодых и старых, в оазисе Тариф. Это было нарушением правил войны в пустыне. Но самое главное: англичане посчитали их прорыв угрозой для себя. Они подняли в воздух самолеты и направили бронемашины против воинов, вооруженных старыми винтовками и саблями. Произошла кровавая бойня ихванов. Из полутора тысяч вышедших в поход воинов уцелело несколько десятков. Ихваны впервые столкнулись с современными методами ведения войны и получили жестокий урок.

Абдель Азиз опять оказался прав. Ихваны были слепы, а он понимал реалии. Возможно, что он вспоминал свое посещение Басры, где Гертруда Белл показывала ему современную военную технику, а также рассказы своего юного сына Фейсала о посещении Англии и о реальной военной мощи англичан.

Куда успешнее оказалась военная экспедиция в Асир.

После падения Хаиля Абдель Азиз решил восстановить свою власть в Горном Асире и направил туда войско в составе примерно 5 тыс. человек, во главе которого он поставил своего сына Фейсала. Начальником штаба молодого Фейсала и его советником был направлен опытный военачальник Халид ибн Лювай. Именно он разгромил в Турабе войско шерифа. Это показывает, насколько тщательно Абдель Азиз подбирал воспитателей для своего третьего сына, чтобы сделать его и опытным политиком, и опытным военачальником.

Войско двинулось из Эр-Рияда в июне – июле 1922 г. По пути к нему присоединилось несколько тысяч бедуинов.

Асир лежал между Йеменом и землями, подвластными шерифу Хусейну. Точные его границы никогда не были определены.

Побережье, то есть Асир-Тихаму, и часть гор контролировала достаточно молодая династия Ааль Идриси.

Абдель Азиз считал, что Асир является частью его государства и не принадлежит ни Хиджазу, ни Йемену. Но сил для установления над ним контроля до Первой мировой войны не было. Мухаммед Ааль Идриси в 1912 г. восстал против турок, ив 1912 г. Хусейн, шериф Мекки, по требованию Стамбула вышел в поход на Асир, чтобы помочь турецкому гарнизону в городе Абха – горной столице, осажденной племенами, преданными Ааль Идриси. Хусейну удалось нанести им поражение, снять осаду, и турецкий гарнизон оставался в Абхе вплоть до 1919 г., когда турки эвакуировались из всей Аравии. Племенные вожди Ааль Аиды, остававшиеся в Абхе, были лояльны туркам. Поэтому, когда во время Первой мировой войны Мухаммед Ааль Идриси выступил против них, он получил поддержку англичан и был признан ими правителем всего Асира. Местные племена часто меняли своих сюзеренов. Ааль Аиды считали как шерифа Мекки, так и Мухаммеда Ааль Идриси своими врагами. Поэтому они обратились за поддержкой к правителю Неджда.

Когда война кончилась, Абдель Азиз действительно пришел к ним на помощь. Религиозное учение Идриси было неприемлемо для последователей Мухаммеда ибн Абдель Ваххаба, что было дополнительным стимулом для сотрудничества с Ааль Аидами. Двоюродный брат правителя Неджда Абдель Азиз ибн Мусаид во главе недждийских сил в 1920 г. разгромил войско Мухаммада Ааль Идриси и вытеснил его на прибрежную полосу.

Двоюродные братья Хасан и Мухаммед Ааль Аид стали вести себя слишком независимо от своих недждийских покровителей и союзников. Ибн Мусаид вывез их в Эр-Рияд, но после соответствующего внушения Абдель Азиз отпустил их обратно. Сил для прямого контроля Асира у него не хватало.

Недждийских войск в Асире не осталось, и через некоторое время Хасан Ааль Аид, укрепив всю власть в Горном Асире, стал игнорировать своего нового сюзерена.

Следовало продемонстрировать, кто был хозяином в Горном Асире.

Недждийское войско во главе с юным Фейсалом направилось к Слоновьей дороге через Бишу, где Фейсал остановился лагерем на несколько дней. Затем недждийцы двинулись на Хамис Мушаит, где к нему присоединились воины племени шахран. Их противники были разгромлены под селением Хиджля, а город Абха, столица Горного Асира, был взят без боя. Фейсал продвинулся до города Эль-Кунфида на побережье Красного моря, где мекканский шериф держал небольшой гарнизон. Во влажном и жарком климате побережья многие недждийцы заболели малярией и умерли. Это спасло гарнизон. Фейсал и Ибн Лювай вынуждены были отступить. Тем временем Хасан Ааль Аид, бежавший в горы, сдался и был отправлен в Эр-Рияд почетным пленником. В Абхе стал править губернатор, назначенный непосредственно из Эр-Рияда.

Фейсал выполнил свою миссию успешно и малой кровью.

Юноша оказался в стране, которая резко отличалась от его родины. Здесь были высокие горы и жаркая и влажная прибрежная полоса. Нравы местных жителей отличались от недждийских. Многие женщины ходили без чадры и могли прислуживать гостям, что не было принято в Неджде. Все носили широкие соломенные шляпы, защищавшие от солнца. Мужчины в селениях, особенно около побережья, носили лишь короткие юбки.

Обильные дожди обеспечивали террасное земледелие в горах, а море было богато рыбой.

Несколько месяцев Фейсал оставался в Асире. Он учился государственным делам, а тогда они включали в себя надзор за племенами, сбор закята, распространение учения ислама в том виде, который он знал и постиг в семье своего деда, раздачу подарков и субсидий вождям племен. Подросток быстро взрослел, превращаясь в юношу с государственным опытом. В Асире Фейсал женился еще раз на девушке из знатного рода из племени шахран.

В своей книге «Ибн Сауд Аравийский» Амин ар-Рейхани описывает сцену возвращения Фейсала в столицу в январе 1923 г.: «И вот приезжает сын султана, молодой герой Фейсал, который возвращается из опаленных солнцем равнин Тихамы и ледяных гор Асира, лежащих на расстоянии 700 миль – 30 дней пути. Он был направлен в Абху во главе войска в 5 тыс. человек для карательной экспедиции… А за кулисами восстания был заговор, нити которого вели прямо в Мекку к королю Хусейну»¹.

Фейсал с копьем в руках проскакал мимо «трибуны», где сидел его дед 83-летний Абдуррахман. Ар-Рейхани описывает нашего героя как привлекательного юношу. Он не казался уставшим. У него было выражение спокойного достоинства на лице. Он спешился, чтобы несколько раз обнять деда, а затем вновь вскочил на коня и присоединился к параду, в котором ихваны потрясали копьями и размахивали саблями, издавая боевые кличи.

Вслед за Фейсалом прибыл и сам Абдель Азиз. Накануне ночью он поехал встречать сына, не удержавшись от соблазна сопровождать свое победоносное войско при въезде в столицу. Вслед за кавалерией последовали воины верхом на верблюдах. Развевались знамена. Но большая часть воинов уже рассеялась по своим племенам и селениям, потому что для них не было достаточно места в Эр-Рияде.

В 1923 г. дело шло к войне с королем Хиджаза. Абдель Азиз готов был нанести удар. Но в этот момент он тяжело заболел. Это была рожа в опасной форме. Все его лицо было воспалено, поднялась температура. Вскоре он ослеп на левый глаз, видимо из-за катаракты. Вызванный из Египта врач сделал ему не совсем успешную операцию, но левый глаз все же снова стал немного видеть.

Поход на Хиджаз пришлось отложить, и этот вынужденный перерыв обернулся огромным преимуществом для султана Неджда.

Король Хусейн стал непопулярен и в Хиджазе, и во всем мусульманском мире. Он превратился во вздорного деспота, порвавшего с собственным народом, рассорившегося с хиджазской знатью и с купцами. Последние английские субсидии он уже не раздавал племенам, а хранил у себя в специальных сундуках. Он перестал платить жалованье чиновникам, зная, что они берут взятки, и развязал руки их лихоимству. Паломничество было главным источником дохода Хиджаза. Но паломников грабили и убивали. Из-за антисанитарии они умирали сотнями. Приток хаджи сократился. В 1924 г. англичане перестали платить субсидии своим союзникам в Аравии, в том числе Хусейну и Абдель Азизу. Чтобы компенсировать потери, Хусейн обложил новыми налогами и паломников, и жителей своей страны. Его возненавидели и в Хиджазе, и в мусульманских странах. Наконец, он поссорился с англичанами, отказавшись признать их договоренности с французами по Сирии и по Палестине.

В июле 1924 г. в Джидде было открыто советское генеральное консульство, что также вызвало раздражение англичан.

Лондону было не до Аравии. Раздувшаяся гигантская империя становилась все более дорогостоящей и все менее управляемой. Англичане с трудом подавили восстание в Ирландии, пойдя на ряд уступок, потерпели военное поражение в Афганистане. Не утихали волнения в Индии, Египте, Судане, Ираке. Как бы ни развивались события в Аравии, англичане решили умыть руки.

Наконец произошло событие, которое окончательно развязало руки Абдель Азизу. 3 марта 1924 г. президент Турции Мустафа Кемаль объявил об упразднении халифата. Через три дня Хусейн объявил себя халифом и сообщил об этом всему миру.

Никто не поддержал Хусейна. Арабское восстание и война против османского халифа-султана на стороне «неверных» держав Антанты не добавили ему престижа в мусульманском мире. Его неспособность обеспечить безопасность паломничества ставили под вопрос его компетентность в качестве хранителя мусульманских святынь. Неджд кипел ненавистью к новоявленному «халифу». Сам Абдель Азиз отвергал даже намек на то, чтобы его объявили махди или халифом.

Султан Неджда был глубоко религиозным человеком. Все его действия были пронизаны верой в Аллаха, который предопределял его миссию на земле. Аллах для него как будто всегда был рядом с ним, когда он выступал перед людьми или сидел, раздумывая, в своей палатке. Аллах был с ним и в битвах, и в мирное время, и при отправлении суда. Он часто молился перед принятием серьезного решения. Он говорил: «Я – прежде всего мусульманин, после этого я араб, и всегда я – раб Божий».

Аллах призвал его править Аравией и освободить святую землю Хиджаза от семьи шерифа, и он должен был это сделать во славу Аллаха. Он отнюдь не был лицемером. Это было его искреннее убеждение. Он был не менее религиозен, чем ихваны или улемы, но в то же время он был практиком-политиком, военачальником, дипломатом. Он знал, что доходы от паломничества и таможенные сборы Хиджаза существенно пополнят его казну.

«Что поразило меня, когда я воочию увидел Ибн Сауда и его ваххабитов, это зримая духовная сила, которая вдохновляла их, – писал голландский дипломат ван дер Мелен, сам глубоко религиозный человек. – Не жажда власти, а подчинение божественной воле, казалось, было их главной движущей силой. Откуда пришла такая духовность? Когда она возникла? Был ли Ибн Сауд мастером психологии, который нашел способ справиться с неуправляемыми бедуинами, соединив их религиозные убеждения с их естественным стремлением совершать набеги – газу? Был ли он ваххабитом просто потому, что понял, что вера была единственным путем превратить в военную силу своевольных бедуинов, которые объединялись, только когда был обеспечен быстрый успех? Был ли он, короче, ваххабитом в результате материальных расчетов, а не религиозных убеждений? Я не верю в это. Я думаю, что существовали оба побуждения, и оба сильные. Я имел возможность видеть, как боролись эти два чувства. Его сильная набожность произвела на меня большее впечатление, чем его способность светского вождя или властолюбца. Очень редко в таком человеке можно найти твердую, как скала, веру, ставшую сердцевиной всей его жизни… Вера ваххабитов тогда не была поверхностной. Она глубоко засела в их сердцах»².