Алексей Михайлович Величко
Национальный дух и единство Кафолической Церкви
V
Человек приходит в Церковь со своими грехами, чтобы, очистившись в таинствах Крещения, Евхаристии и покаяния, всей душой осознанно уверовать в Господа нашего Иисуса Христа и своими добрыми делами подтвердить свою веру. Церковь очищает его от греха, а не он освящает собой Тело Христово. Церковь – святая, потому что она от Христа, а не от человека. Так повсеместно было, есть и будет до скончания века. Поэтому, было бы наивно полагать, будто Римо-католическая церковь в отличие от ее восточных «сестер» не претерпевала множества бедствий, соблазнов и неурядиц. «Франкская революция», выразившаяся в политическом расколе единого до 25 декабря 800 г. христианского мира, «папская порнократия», «Великая схизма», Реформация – вот далеко не полный перечень того, что никак не может быть отнесено к достижения католиков.
С другой стороны, как Восточная церковь имеет свои заслуги в деле духовного окормления человека, так и Римо-католическая церковь заслуживает гораздо больше тех оценок, которые мы к ней обычно применяем. «Римское католичество для славянофилов было все только ложь и ложь. – Не слишком ли это смело? Ложь! – Легко сказать – великое историческое явление, учреждение до сих пор духовно столь живучее – все только ложь и ложь! Не поучиться ли кой-чему и нам «правдивым» у этих лжецов? Хотя бы церковной дисциплине? Хотя бы умению сосредоточить власть духовную; хотя бы бесстрашному проведению принципов наших до полной ясности и, так сказать, до пластичности»48.
«Невозможно установление института, который бы противоречил всем жизненным условиям исторически-органического развития Церкви. Поистине, непостижим бы был для науки, превышал бы всякое человеческое разумение этот институт – почти ровесник христианства, если бы в основе его не лежало ничего, кроме обмана», – объективно подытоживал Н.С. Суворов (1848-1909)49.
И совсем не неожиданно звучат следующие слова: «Мне лично папская непогрешимость ужасно нравится! «Старец старцев»! Я, будучи в Риме, не задумался бы у Льва XIII туфлю поцеловать, не только руку. Ибо руку у папы и порядочные протестанты целуют»50.
Над этими, в частности, оценками нельзя не задуматься, поскольку наше нарочито-изолированное существование лишь усугубляет беды, уничтожает Церковь изнутри, ломает христианское сознание, заставляя его искать вокруг себя не братьев во Христе, а определять, кто «свой», а кто – «чужой». Лишь единая Кафолическая Церковь способна спасать человека, не единицы – а миллионы. Именно в многообразии традиций, толкований, обрядов, богословских школ и духовного опыта проявляется все величие Христовой Церкви, все ее могущество и вне-мирность.
«Восточное православие и западное католичество по своим образующим началам не исключают, а восполняют друг друга, – справедливо утверждал В.С. Соловьев (1853-1900). – Их враждебное противоположение не вытекает из их истинной сущности, а есть лишь временный исторический факт. Западная церковь никогда не отказывалась от православия, и Восточная церковь никогда не отказывалась от кафоличности. Отличительные особенности этих Церквей, заостренные племенным антагонизмом, враждебно обращены друг против друга, но некогда они мирно совмещались и еще должны совместиться в полноте Вселенской Церкви»51.
Ему вторил и С.С. Аверинцев (1937-2004): «Христианский Запад остро нуждается сегодня в православном чувстве тайны, "страха Божия", онтологической дистанции между Творцом и тварью, в православной помощи против эрозии чувства греха; иначе те среди сыновей и дочерей Запада, которые не устанут искать религии, достойной этого имени, будут все чаще уходить в сторону Востока нехристианского – например, в сторону Ислама. Но и христианскому Востоку не обойтись без западного опыта более чем двухвековой жизни веры перед лицом вызова, брошенного Просвещением. Западное христианство так часто вправе напомнить нам: "Братия! не будьте дети умом" (1 Кор.14:20). Мы же иногда имеем основания напомнить нашим западным братьям: "Начало мудрости – страх Господень" (Притч. 1:7)»52.
Нам плохо друг без друга, поскольку, пребывая в расколе, мы утрачиваем способность любить своих братьев, недополучаем благодати, которая щедро изливается на нас Богом, поскольку не в состоянии ее принять по своей не-любви. «Вопрос о разделении нельзя исчерпать и решить в одних только моральных категориях. Это вовсе не есть только вопрос миролюбия и терпимости. Источник разделения – в недостатке любви. Но недостает прежде всего не любви к ближнему своему, но именно в любви к Богу, – и потому омрачается духовный взор человека и уже не узнает он Небесного Отца своего. А не зная Отца, не знает и не узнает братьев» 53. Или, кратко: «Без креста человек человеку – никто»54. Поэтому, «спаси мя, Господе, яко оскуде преподобный, яко умалишася истины от сынов человеческих» (Пс.11:2).
И как не согласиться с В.С. Соловьевым, который полагал: все обвинения в адрес Римской церкви могут иметь лишь тот смысл, что «историческая действительность Западной церкви не соответствовала полноте христианской истины, не могла вполне переродить жизнь католических народов в христианском духе и таким образом дала возможность обнаружиться в этой жизни антихристианскому началу»?! Однако, добавлял он, было бы ложью утверждение, будто бы «внешняя деятельность церковных людей на Востоке совершенно соответствовала полноте христианской истины, что эта истина вполне воплощена в жизни православных народов»55. В самом деле, выискивая вокруг еретиков, так ли святы мы сами?!
Теперь самое время кратко перейти к главному вопросу – о догматических основаниях раскола Кафолической Церкви, поскольку при всех добрых пожеланиях факт иноверия становится непреодолимым препятствием на пути воссоединения Восточной и Римо-католической церквей. Как справедливо утверждает известный католический богослов, единство разделенных великих Церквей мыслимо лишь в том случае, если ни одна из них не будет декларировать, что тот или иной догмат веры, являющийся абсолютно обязательным для другой Церкви, совершенно несовместим с ее собственным пониманием веры56.
По счастью, давно уже отошли в прошлое богословские мифы, будто раскол обусловлен догматическими нововведениями латинян, или что анафемы, произнесенные 16 июля 1054 г. в Храме Святой Софии, были адресованы ко всей Западной или Восточной церквам. Как известно, анафеме были подвергнуты лишь папские легаты, с одной стороны, и патриарх Михаил Кируларий с единомышленниками, с другой. Среди первостепенных упреков и претензий в адрес католиков в тот день звучало все что угодно: брение бород, целибат, опресноки, субботний пост. Зато filioque, сегодня выдаваемый за первооснову раскола, тогда занял «почетное» 13 место! О таких учениях, как чистилище, непогрешимость папы или непорочное зачатие Пресвятой Богородицы вообще не произнесено ни слова. Не отнесено к числу ересей (ни в XI столетии, ни позднее) и учение о главенстве Римского папы в Кафолической Церкви57.
И в последующие века ни один из указанных догматов католиков никогда не был осужден Вселенским Собором, а потому ересью в буквальном смысле слова признан быть никак не может. Очевидно, эти нововведения относятся, как минимум, к дискуссионным вопросам, ответ на которые «от обывателя» дать едва ли возможно. Дискуссионность вопроса о filioque, как минимум, подчеркивается хотя бы тем обстоятельством, что, по авторитетному мнению, сам акцент на то, что Дух исходит только от Отца, родился лишь при святителе Фотии и слабо обоснован святоотеческой традицией. «Это альтернативная формула, специально изобретенная для целей антилатинской полемики. И потому «фотианство» едва ли может считаться обязательным для православных христиан и иметь статус догмата. По крайне мере, до времени рассмотрения этого вопроса Вселенским Собором»58.
Примат Римского епископа и его безошибочность по вопросам вероисповедания вовсе не является «открытием» XIX столетия, их признавали Вселенские Соборы, все прошедшие под знаком величайшего уважения к кафедре Святого Петра. Попытка же сбросить понтифика с этого исторического пьедестала приводит в конце концов к тому, что утрачивает смысл и вся иерархия престолов, вследствие чего статус Константинопольского патриарха, а вслед за ним и предстоятеля Русской православной церкви, «обнуляется» 59.
Догмат о непорочном зачатии Пресвятой Богородицы также не является исключительно католическим учением. В пользу него высказывался вполне определенно, например, святитель Дмитрий Ростовский (память 21 сентября), святитель Григорий Схоларий (память 12 августа) – Константинопольский патриарх в 1454-1465 гг., такие богословы, как Симеон Полоцкий, Антоний (Радивиловский), Иоаникий (Галятовский), Лазарь (Баранович)60. И епископ Каллист Уэр подтверждал, что хотя его мнение к этому учению скорее отрицательное, тем не менее, «если кто-то из православных почувствует побуждение уверовать в непорочное зачатие, его за это не сочтут еретиком»61.
К.Н. Леонтьев не без оснований утверждал, что разница между православием и католицизмом велика со стороны догмата, канонических отношений, обрядности и со стороны истории их развития. Но со стороны церковно-нравственного духа различий ее очень мало: «Различие здесь главное в том, что там все ясно, закончено, выработано до сухости, а у нас недосказано, недоделано, уклончиво. Но это относится не к сущности нравственного учения, а к истории и темпераменту тех наций, которые являются носительницами того или иного учения» 62.
Некогда, раздумывая над тем, есть ли пути воссоединения Кафолической Церкви, преподобный Софроний (Сахаров) рекомендовал начать с «бесстрашного контакта». Не входя в общение с православными Церквами, католики не смогут принять всей полноты нашего учения, а мы не сможем понять, готовы ли они жить полнотой наших догматов. Лишь после этого можно ставить вопрос о неудаче опыта общения, «но для этого нужно сделать шаг к общению»63. «Баламандское соглашение» 1993 г., незаслуженно проигнорированное в России, сделало многое в этом направлении, равно как и взаимный отзыв анафематизмов в декабре 1965 г.
«Братия! Если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, исправляйте такого в духе кротости, наблюдая каждый за собой, чтобы не быть искушенным. Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов», – говорит Апостол Павел (Гал.6:1, 2). И старый канонический принцип гласит: «Всякий преступный грех есть нарушение церковного закона, но из этого не следует, что всякое нарушение церковного закона есть преступный грех»64. Нужно ли сегодня, когда мир становится антихристианским, когда Христос не просто забыт, но уже и вновь гоним, продолжать тысячелетнюю порочную традицию на путях поиска своей правды – особенно там, где ее нет?!
