Алексей Геннадьевич Скворцов
СОГ! На выезд!
Только наше руководство к этому было готово. Показали проверяющим и наши запросы по полицейской форме в вещевой отдел, и их ответы, что новой формы нет. Личный состав и руководство отдела наказать не получилось, а начальника вещевой службы наказывать генерал не давал указания. Куда проверяющие потом свою служебную проверку засунули, сие мне неизвестно. Но потом личный состав по пять человек стали вызывать в главк получать полицейскую форму, хоть и частями, но все ж таки выдали.
Я иногда смотрю телевизор и вижу еще милиционеров, особенно участковых, и думаю: «Все же репортер козлина был! Если бы не его едкие комментарии до сих пор бы милиционером был. Мент – это звучит гордо! А так теперь все окружающие «полицаем» обзывают!»
Глупая шутка.
Летом это было. Казалось бы, ну, летом и летом. Мало ли что летом случается. Да это лето вообще-то само каждый год случается. И что теперь с этого начинать рассказ?
А почему бы и нет.
Дело было летом. Дело было вечером. Делать было нечего. Всю основную работу я уже сделал: дорожное с пятью пострадавшими зарегистрировал. Казалось бы, велика работа – дорожное зарегистрировать? Да, только регистрировать дорожное с пострадавшими – это как серпом … ну, вы поняли, короче. Причину ДТП опиши, кто какие травмы получил опиши, кого куда госпитализировали опиши, куда машины дели опиши, и масса других нюансов. А ведь когда пишешь сам, как в том «мультике» про «Кинжал», все представляешь… Бр-р-р.
Вышел покурить. Тут как раз машины во двор грузят. Погрузкой старший ДПС командует. Одну машину уже во двор погрузили, старший ДПС с крановщиком советуется, как лучше вторую загрузить. Крановщик крюк крана свесил, и висит он (крюк) неприкаянный, никому не нужный. А тут мужичок на велике домой едет, купил полторашку пива в магазине, положил в авоську, авоську повесил на руль, и со спокойной душой счастливый едет домой. А тут, блин, такое зрелище, не каждый же день такое даже в криминальных новостях показывают. А я стою, курю, окрестности обозреваю, а тут… мужик. Ору ему: «Мужик!» Лучше бы этого не делал. Мужичок поворачивается на мой крик, а тут опа… крюк. Ага, с одной стороны крик, с другой стороны крюк. Куда ни кинь – всюду клин. Короче попал мужик,… прямо в крюк, со всей дури, лицом.
Велосипед поехал вперед, а вот мужик поехать с ним уже не смог, поскольку препятствие в виде крюка преодолеть не получилось. Крюк гудит аки набат какой. Мужик упал, лежит, кровью исходит. А то как же, оно завсегда так происходит, ежели в железяку мордой ткнуться, железяка же явно крепче мужикового носа, где же носу с крюком в прочности тягаться. Вот и исходит кровью.
Жалко мужика. Да я, блин, удержаться не могу, ржу аки конь.
Проржался малость, подхожу к мужику выяснять его данные. А то как же, еще одно ДТП с пострадавшим, надо в журнал занести. Старший ДПС на меня смотрит так подозрительно и спрашивает:
– Слушай! А на фига тебе его установочные данные?
– Как же, – говорю, – еще одно ДТП с пострадавшим!
– Ты ему еще «скорую» вызови! – чей-то темнее тучи стал старший ДПС.
– Это я непременно сделаю, как только данные выясню. Пострадавший же, а мне регистрировать надо.
В оружейке я укрылся. Хорошо старший ДПС без пистолета был, да и код на двери оружейки не знал, да и толстый был. Не догнал, короче.
Казалось бы, вроде смешная история. А почитаешь, глупая шутка какая-то. Да, только вот жизнь наша вся из таких вот глупых шуток-то и состоит.
Зарисовка 1. Мстя.
2010 год. Август-сентябрь. Европейская часть России объята огнем. Горит везде, по крайней мере, так кажется из новостей центрального ТВ. Мимо нас тоже не прошло.
2 сентября. Загорелось сразу с нескольких сторон около поселка. Я побежал домой разматывать шланг, один из очагов возгорания в двуустах метрах от дома, тут не особо будешь выбирать, либо служба, либо остался без жилья. Я побежал дом спасать. Ну, выгонят, а вот без жилья остаться – это уже Беда. Потушили очаг возле моего дома быстро, не я один работу бросил.
Вернулся в отдел. Отправили в другую часть поселка. Там совсем худо. Лес близко к домам подходит. Пару домов еле отстояли.
На месте силами милиции командовал заместитель по оперативной работе – мелкий гнус, человек не очень хороший, но я его не осуждаю, профессиональная деформация наступила очень быстро – он ко всем, даже к сотрудникам, относится как к преступникам. Одет заместитель был в «гражданку», на голове бандана, на лице платок, смоченный водой. Дышать действительно трудно, дыма очень много. Из леса искры летят, и дома вспыхивают с завидной периодичностью. Заместитель. машет нам рукой и поворачивается бежать к очередному дому – тушить. Хватаем инвентарь и за ним бегом. Сначала даже и не понял, что меня удивило.
Все, вроде дом отбили. Иду за заместителем по оперативной работе и понимаю, что меня удивило в первый момент, когда он повернулся ко мне спиной. Ровно по середине филейной части его брюк стоял довольно смачный отпечаток ступни, большой такой отпечаток. Сам имею 46 размер обуви, чисто так, на инстинктах, пытаюсь понять каким размером обуви оставлен отпечаток, интересно же кто пнул целого заместителя начальника отдела, сам бы сделал с удовольствием, но … субординация, протягиваю правую ногу, чтобы сравнить отпечатки по размеру. В это время он поворачивается ко мне
– Ты что делаешь?
– Пытаюсь понять, Владимирович, кто тебе пинка для скорости выписал, начальник отдела, а может кто из руководства главка? А то как премии за раскрытые преступления получать – ты первый, а как на место происшествия съездить – так твое руководство в отделе нужней. Кто же тебя из отдела пнул?
Хотел мне зам. по опер. ответить, но тут заржал кто-то справа. Поворачиваемся одновременно посмотреть, что это за кони в разговор старших лезут, а, блин, начальник с представителем главка.
Испытал я в тот момент два чувства, практически одновременно, дуалистичность человеческой природы, никуда без этого. Сначала чувство глубоко удовлетворения, как же, отомстил, долго хотел, случай подвернулся и сразу отомстил. Потом чувство мерзости к себе, перешедшее в досаду за сказанные слова, как же, опустился до уровня зам. по опер. – мелкого пакостника. Почувствуй себя резиново-техническим изделием № 2 набитым кашей.
Леха Чугунякин.
Сначала расскажу про Леху Чугунякина, а уже потом, что с ним курьезного приключилось.
Пришёл Леха Чугунякин к нам в отдел из армии в звании капитана. Там он не дослужил года три до пенсии – сам ушел, а может ушли. Вообще-то фамилия у Лехи была не Чугунякин, а Железнов. Чугунякин – это его псевдоним, кличка, погремуха, как хотите… Псевдоним пришёл вместе с Лехой из армии, там так его назвали, Леха сам нам по пьяни про это рассказал, с какой-то даже гордостью. Сначала я не понимал, почему Чугунякин. Чугун у меня ассоциировался с чем-то большим и тяжелым, а Леха он был маленький и тщедушный, волосы светлые, усики, так… мелкота, ну «Железный», но никак не «Чугунякин». Первый раз, когда я услышал «Леха Чугунякин», мне было даже как-то неприятно, что-ли, такое ощущение, как будто подглядываешь за кем-то в замочную скважину. Потом вроде как привык, а потом как поработали немного вместе, я понял почему «Чугунякин», и этот псевдоним уже не вызывал у меня таких ассоциаций, как в первый раз. К Лехе приклеился этот псевдоним, и кроме как «Чугунякин» его никто не называл, однажды дежурный в запарке написал «Чугунякин» в постовой ведомости, за что и получил от начальника люлей.
«Чугунякин» – это не потому, что большой, тяжелый и надежный, это потому что тупой и не нужный, как в выражении «Чугунный мост». За все свои слова отвечаю, не хочу обидеть никого, но привык говорить правду, поэтому вот так. Случай небольшой расскажу, чтобы было понятнее. Я тогда исполнял обязанности начальника штаба, а Леха был подменный дежурный, начальник хотел его поставить оперативным дежурным и попросил меня обучить азам Леху. Леха дежурил в первый раз, а такая закономерность прослеживается всегда, если ты дежуришь в первый раз, то сообщения, особенно под вечер, сыплются как из рога изобилия – закон «падающего вниз бутерброда с маслом», в простонародном звучании – «закон подлости». Я сидел в дежурке, обучал Леху, ну, как обучал, делал он все сам, мы с помощником только ему подсказывали. В 19.00 поступает звонок о мелком хулиганстве, в 19.02 о ДТП, Леха начинает суетиться, то ли группу послать, то ли в журнал зарегистрировать, в 19.05 поступает звонок из больницы – поступил пациент с проникающим ножевым в область живота. И тут я слышу как у Лехи что-то щелкает в голове, он падает в кресло, Лехин взгляд потухает, как у отключившегося терминатора. Все! Леха не с нами, мы его теряем. Леха уходит в себя, на внешние раздражители не реагирует и не отвечает. Приходится «засучивать рукава» и садиться дежурить вместо Лехи. Оперативная обстановка накаляется – поступает еще три сообщения, все делаю сам: сам группу собираю, сам в журнал регистрирую, сам информацию от групп получаю, сам в главк докладываю. Когда ситуация стабилизируется, то есть все отправленные группы возвращаются и докладывают о проделанной работе, группа с ножевого привозит злодея и закрывает его в ИВС (а это продолжалось до трех часов ночи), Леха вдруг включается, смотрит на часы и идет спать, как же его законное время отдыха. Получилось так, что я отдежурил вместо него. Утром у начальника, на смене дежурств, я, не скрываю своих чувств, говорю, что нам такой оперативный дежурный не нужен, конечно, решать начальнику, но я дежурить вместе с ним (читай вместо него) не подписывался, уж лучше самому пойти подменным дежурным, хоть ночные получу. После того случая я понял почему «Чугунякин» – из чугуна острого предмета не сделаешь.
Жизнь сама нам преподает уроки, и если ты смог справиться с задачами, которые перед тобой ставит судьба, то, возможно, ты поднимешься на другую ступень, хотя бы по карьерной лестнице, а если нет – работай там, где можешь. Не больше и не меньше.
Еще Леха очень любил ее «родимую», правда, только водку, других спиртных напитков Леха не признавал и не пил. Да, пил Леха, и не то чтобы выпивал, а забухивал, причем мог бухать со всеми, кто с ним соглашался пить. Пьянел Леха быстро, но мог выпить очень много, я столько не смогу при всем желании. Я как-то попал с ним в компанию…, заводной малый, уже упал лицом на стол, уже силы, вроде бы, покинули его, но как только звучал новый тост, Леха протягивал руку с пластиковым «губастым» стаканом и выпивал вместе со всеми, и опять падал. Выпивать в отделе с Лехой не любили – собеседник он плохой, после трех рюмок уже лежит на столе, и не о чем с ним поговорить. Поэтому и пил Леха со всеми кто с ним пить соглашался: милиционер, подучетный элемент, мимо проходящий гражданин; лишь бы было кому наливать, Леха, сами понимаете, после трех рюмок наливать самостоятельно уже не мог.
А случай с Лехой произошёл месяца через два после того, как его пытались сделать оперативным дежурным. Стоял август, такой знаете, хороший последний месяц лета, не жарко и не холодно, а тепло: и днем, и ночью. Погода просто супер.
Мы собрались как раз на вечернюю планерку. Начальник спросил: «Кого нет?» И услышав доклад оперативного дежурного, что Чугунякина нет – он пошёл проверять подучетный элемент, продолжил планерку. На улице во время планера никого из милиционеров не было. Пепсы (ППС) и гайцы (ГАИ) сменялись в 18.00, а следующие смены наружных нарядов заступали только в 20.00, все были на планере. Планер шел своим чередом, вот дежурный довел оперативную обстановку, приступили к заслушиванию начальников подразделений и старших служб – кто что сделал. В это время в класс служебной подготовки без стука, без разрешения влетает помощник дежурного (неслыханная наглость), глаза у помощника шальные. Он прямиком бежит к начальнику отдела и что-то ему шепчет. У начальника глаза становятся как у помощника, но при этом волосы встают дыбом и руки начинают мелко трястись.
– Начальник МОБ (милиция общественной безопасности), начальник участковых со мной на АДЧ (автомобиль дежурной части)! – командует начальник – Дежурный! Начальник штаба! Срочно в оружейку! И немедленно доложить получал ли Железнов табельное оружие!
Нас с дежурным сдуло в две секунды, еще через 15 секунд мы открыли оружейку. Пистолет Лехин спокойно пылился в стойке. «Нет Железнов табельное оружие не получал», – докладываю уже в спину убегающему начальнику отдела, и слышу реплику начальника МОБ: «Слава Богу! Хоть не из табельного!».
Интересно, что случилось, куда так все помчались, и при чем здесь Чугунякин и его пистоль? Мы с дежурным берем помощника в оборот, и получаем следующую информацию: «Леха Чугунякин застрелился. Бабушка видела, как он шёл вдоль забора, тут прозвучал выстрел, и Леха упал. Признаков жизни Леха не подает».
– Может «скорую» вызвать? – предлагаю я.
– Давай подождем, что доложит руководство с места происшествия.
А что, тоже резонно.
У меня в голове рождается мысль: «Ну, вот довели Леху, мало того, что все прямо в глаза его Чугунякиным называют, сводный брат отжал половину дома, на которую не имел права, в дежурку не взяли, так еще жена ушла, оставив ему двух детей, причем старший не Лехин. Довели пацана». И так мне стало стыдно за тот случай с дежуркой.
Однако, совесть грызла меня не долго, минут десять, пятнадцать. Тут к отделу подруливает АДЧ и из машины выходит Леха, живой! Ну, или почти живой. Его сразу повели к начальнику в кабинет. А что на самом деле произошло, нам рассказал уже дежурный водитель:
– Пошел Леха проверять подучетный элемент, зашел на хату к Ван Даму, а там гудеж. Лехе предложили, а он парень больной – отказаться не может. Сел вместе со всеми, выпивают. После третьей Леха как обычно выпадает в осадок, остальные гуляют дальше. Тут время к шести вечера, О блин! У Лехи же планерка скоро! Поднимают Леху, отправляют в отдел пешком, машину, мол, по пути сам поймаешь, наливают на «посошок». Леха выходит и крадется вдоль Ван Дамовского забора. А пацаны, лет по десять, как раз на этой улице, пугач сделали, зарядили, взвели и кинули, в то время когда Леха вдоль забора крался. Выстрел… и Леха падает, пораженный в голову зеленым змием. Бабка-соседка в крик: «Милиционер застрелился» и бегом нам звонить. Приехали на место, а Леха спит себе спокойно, планшетку под голову положил, чтобы удобней было. Минут пять его будили, да так в машину и погрузили. Это он уже в АДЧ в себя более или менее пришел.
Мы ржали долго.
С тех пор, если кто-то напивался, то говорили: «Смотри, Леха (Мишка, Витька, Колька и т.д.) наступил на пробку и застрелился». Шутка такая была, и все сразу понимали, что указанный сотрудник вчера позволил себе лишнего.
После того случая Леха проработал не долго, «ушли» его на пенсию, даже, что один двоих детей воспитывает, не посмотрели.
Правдивый рассказ Митрича.
С Митричем пить пиво, да и крепкие алкогольные напитки, всегда было интересно, он подходил для любой компании, балагур и весельчак, а историй знал, у-у-ух! Придумывал, конечно, половину, но так рассказывал, что просто дух захватывало! Сидишь, бывало, уши развесишь, а Митрич и рад стараться, вешает тебе лапшу на уши. Потому и брали его всегда с собой, чтобы выпивать веселее было. А тут сам Бог велел, как никак святой праздник всего прогрессивного человечества – 10 ноября, опять же Митрич из нас, из милиционеров, теперь правда бывший мент, но бывших-то не бывает, а тут праздник такой, что и приглашать не надо, сами и действующие, и бывшие в отдел придут.
В этот раз как-то так получилось, что руководство решило скопом праздник отмечать, потому собрали с нас некоторую сумму денег, и после официальной части мы все: и действующие, и бывшие милиционеры пошли в кафе.
Когда собираются менты из разных подразделений вместе выпивать, то это не есть гуд, поскольку по-пьяни вспоминаются старые обиды и предъявляются на всеобщее обозрение. А что менты меж собой могут делить? Да «палки», что же еще, когда ввели эту статистику – какая служба сколько раскрыла преступлений, тогда началась грызня между заместителями начальника, начальниками подразделений и личным составом. Вот тут и незаменим становился Митрич, расскажет байку какую, развеселит, снимет напряжение.
И вот, когда парочку таких конфликтов было погашено, молодой оперёнок пристал к Митричу
– Митрич, а ты смерть видел?
– Послужишь с мое, увидишь её во всех ракурсах: и висельников, и расчлененку, и пулей убиенных, особо тяжко на жмуриков после ДТП смотреть и годок в лесу провисевших. Бр-р-р. Давай я тебе лучше расскажу, как мы, вон с Николаевичем, Диму Белого брали, – Митрич пытался превратить все в шутку, а хохму ту весь отдел знал.
– Не, ты меня, Митрич, не понял, не чужую смерть, а свою, когда вот так, боком она мимо тебя прошла, или за тобой приходила, да другому досталась? – никак не хотел настырный оперёнок от Митрича отступать, а может знал что.
Потемнел лицом Митрич, задумался, а потом даже рукой махнул:
– Ну, слушай. Поехали мы как-то с Шуриком Липкиным и Васькой Крупчатым утихомиривать бывшего нашего участкового Володю Наталина, жена позвонила, что гоняет он ее, да за ствол уже схватился. Володя тридцать три отслужил, и года не было, как на пенсию ушел. Не было никогда за ним такого, отличный был участковый. Мы даже как-то не поверили в такую информацию, потому броники с собой не брали.
Приехали в адрес, Ваську Крупчатого с задов дома послали, а мы с Шуриком пошли через дверь. Заходим в дом к Володе Наталину, а он уже ждет нас, стоит в зале, в руках ИЖ-27, мы с Шуриком в коридоре и застыли. Шурик слева, а я справа.
Я говорю Наталину: «Володя ты ружье нам хочешь отдать? Ну, так не сдерживай порывы, давай сюда ружье».
А он, стоит и так страшно улыбается, но ружье не отдает и не говорит ничего.
Я опять говорю: «Володенька, что же ты застеснялся? Отдай ружьишко. Сядем, спокойно поговорим».
«Не, – отвечает мне Володя, – я с бесами не разговариваю!» Вскидывает ружье, и целится в меня.
Со зрением моим что-то случилось, лучше что ли стало, только вижу я, как Володя на курок нажимает, да медленно так, как в замедленной съемке, а Шурика в это время качнуло хорошо так в мою сторону, пьяный он на вызов поехал, да он почти всегда пьяный на службу ходил. Я вижу как из дула ружья вырывается огонь и пуля летит в меня, а увернуться я никак не могу, тело не слушается, успеваю только глаза закрыть. От удара в грудь падаю, изворачиваюсь из-под Шурика Липкина и, как есть – на карачках, выскакиваю на улицу и прячусь за гараж. Грянувший второй выстрел выбил выщерблину в углу гаража рядом с моей головой.
О том, что у меня есть пистолет, я даже и не вспомнил, переполз подальше от угла. Потом стал себя ощупывать, куда пуля-то попала, и тут понимаю, что пуля попала в Шурика Липкина, не зря я из под него вылезал. Вспоминаю, что у меня есть пистолет, достаю его из кобуры, а вот заставить себя пойти Шурика из дома вытащить никак не могу. Сижу уговариваю: «Своих не бросают! Иди, сука, вытащи человека! Он ведь тебе жизнь спас!», а даже встать не могу, тело не слушается. Сижу, дрожу, ненавижу себя, а заставить двинуться – ну никак. Я ведь в Абхазию ездил и в первую командировку в Чечню, и никто меня трусом назвать не мог, боялся, конечно, но чтобы вот так! А тут как перемкнуло что: разум требует действий, а тело подчиняться отказывается. Так, до приезда спецназа, и просидел.
Ты думаешь от известия, что Шурик сразу погиб, на месте, мне легче стало. Да хрена с два! До сих пор себя ненавижу! Трус! Какой же я трус! Я ведь после этого потихоньку на пенсию и ушел! Не мог больше с парнями на задержанию ездить.
Давай, наливай! Помянем душу раба Божьего Александра Викторовича Липкина, и всех наших, кто не дожил до сегодняшнего дня!
На расстрел.
Зимой дело было. После долгих Новогодних праздников. 20 век близился к концу, 11 месяцев оставалось прожить в этом страшном веке.
Я, как обычно, заступил на дежурство. Сначала посчитал пистолеты, потом пошел в ИВС спецконтингет принимать. Посмотрел личные дела будущих ЗК. Потом постовой вывел суточников (административно-арестованные). Смотрю один какой-то странный, что-то озирается по сторонам, дергается весь, спрашиваю у постового:
– Чего это с ним? – указывая на суточника
– Суточник Сидоров (пусть будет так). Месяц пил. Жена его по заяве позавчера сдала. Вчера «скорую» вызывали – давление 160 на 120 было. Фельдшер сказал: «Синдром отмены. Смотрите, вдруг «три белых коня» прискачут». Уколола его, дрых вчера весь день. Сегодня сам при смене обратил внимание, что странный какой-то, давай старлей (старший лейтенант) психа (врача-психиатра) вызовем, по-моему прискакали за ним. В ОПБ (областная психиатрическая больница) его надо везти. Хорошо, что пока не буянит.
– Сейчас, Славик, смену приму, а ты пока начальнику ИВС скажи, пусть конвоира готовит.
Принял смену. Пошли к начальнику меняться. Сменились, спускаюсь, слышу какой-то шум из ИВС доносится, залетаю в дежурку, хватаю ключи от ИВС и туда.
– Что случилось? – спрашиваю у начальника ИВС.
– «Белочка» к Сидорову пришла. Буянит в камере. Мы остальных суточников в прогулочный двор выгнали. Вызывай психа.
Из камеры слышалось: «Сатрапы, хрен я вам живой дамся, все одно на расстрел!»
Звоню врачу-психиатру:
– Лев Николаевич! Приезжайте пожалуйста, тут у нас суточника «три белых коня» посетили, надо бы его в ОПБ отправить.
– Как фамилия?
– Сидоров.
– Да это он прикидывается, чтобы его отпустили домой, дальше пить.
– Ну вы хоть придите, посмотрите. Может успокаивающим его уколите, а то он мне камеру разнесет.
– Хорошо.
Лев Николаевич – наш районный врач-психиатр, довольно молодой человек, крепкого телосложения, любил над милицией поиздеваться, пунктик у него такой был. Нет, никто из милиционеров ему ничего плохого не делал. Ага, попробуй только, и все, на службе можно ставить крест, потому как следующий медосмотр не пройдешь, доказывай потом, что у тебя с психикой все нормально. Даже если докажешь, никто на службе восстанавливать не будет. Не сказать, что Лев Николаевич не любил милицию, просто … пунктик такой.
В этот раз он пришел через полчаса – это быстро. Наверное некогда было, а может над нами каким-то другим образом приколоться хотел.
– Пошли старлей, показывай.
Я открыл ИВС.
– Подожди, – говорит Лев Николаевич, – послушаем, что больной говорит.
Из камеры доносилось то же самое, что и три четверти часа назад, что-то Сидоров там орал про расстрел, НКВД, ОГПУ и 37 год.
– Говорю же косит – говорит Лев Николаевич, и уже громче, чтобы Сидоров слышал – сейчас мы вас, Сидоров, лечить будем.
Сидоров в камере примолк.
Лев Николаевич подходит к двери камеры, показывает: открывай. Я открываю дверь камеры. Лев Николаевич делает шаг в камеру… и тут же получает от Сидорова валенком в лицо, и падает на пятую точку. Когда я успел дверь камеры закрыть – не помню, все так быстро получилось.
