София Устинова
Сердце Аспида: Жена поневоле

Глава 1

Вольха

– Я пришёл за долгом, – громыхнуло на княжий зал, где сегодня было людно и шумно. И повод был для меня весьма волнительный и сердечный… Женихи из разных княжеств приехали за мою руку и сердце бороться. И если до сего по залу летело шуршание, смех, шорохи, стук каблуков, бряцанье посуды, шелест нарядов, то после этого заявления в трапезной настало гробовое молчание. Такое, в коем можно писк комара различить на раз.

И все взгляды устремились… на нового гостя. Нежданного, незванного и меня пугающего – Аспида собственной персоной.

Дамира ЯровскОго!

– Мне нужна ваша дочь, – спокойный голос Аспида вновь прорезал залу. Волнение гостей обрушило повисшую тишину:

– Как же так?!.. Что же будет?.. Только не княжну! Она единственная наследница… Убьёт… Аспид же…

Но змий безлико обводил всех взглядом – гости застывали в безмолвии и в благоговейном страхе. Меня это напугало пуще прежнего, обречённость накатила, бессилие:

– Батюшка, –  сглотнула сухим горлом, с мольбой на князя уставляясь, – не отдавайте! – От ужаса, что это чудовище с хищным ликом опасного воина осмелилось явиться на смотрины и нагло меня затребовать себе, дышать забывала.

– Вольха, знай место! – грозно рыкнул князь, заставляя меня умолкнуть.

Поплохело тотчас, хотя не была мягкотела и слаба. Но Аспид повергал в шок тем, что таранил меня прямым взглядом невероятно зелёных глаз, а ещё бесцеремонностью поступка, полуголым видом, словно мужчина наспех накинул рубаху да штаны, опаздывая испортить мне важный день.

А меня не предупреждали, что этот змий крылатый мог заявиться! Аспид! Чудовище! Уж сколько веков его род страх нагонял на людей во всех ближних краях и княжествах. И мы его страшились. Дамира ЯровскОго. А я и имя-то его произнести боялась. Всего страшились, хоть Аспид никогда до сего дня в нашем княжестве не показывался. Вот на кой сегодня?..

Батюшка поднялся с резного кресла-трона, вперив тяжёлый взгляд в Аспида:

– Ты же понимаешь, что она наша…

– Ты клятву давал. Я пришёл за твоим долгом! – спокойно обронил змий.

– Она всё, что у нас есть…

– Я не люблю повторять, – отрезал ровно Дамир, хищно глаза сузив да губы поджав.

Князь кивнул молчаливо:

– Прошу разговора наедине, – учтиво молвил, широким жестом приглашая Аспида пройти в княжью комнату, где батюшка важные переговоры вёл без лишних ушей.

Только они покинули главную залу, как её заполонило гудение гостей. Недовольство, возмущение, негодование. Посуда вновь забренчала…

Я так и замерла, не в силах осознать, что судьба моя вот-вот решится. И не так, как её планировала. Глазами шарила по лицам гостей, понимая, что их взглядов не вынести мне и особливо… взгляда Светозара.

Пилил меня недобро, почти укоряюще. И только наткнулась на него, не выдержала обвинения:

– Варварушка, мне бы уйти, – шепнула любимой няньке, которая денно и нощно подле была. Стерегла, берегла, воспитывала и баловала.

Пошатнулась я, чуть сознание не теряя, да Микула за спиной моей карауливший, тотчас помог из-за стола выбраться.

Но пока шли на свежий воздух, я, себе отчёта не отдавая, свернула в крыло, куда батюшка Аспида увёл.

– Одумайся, Воль, – за рукав поймала нянюшка, требуя остановиться. И головой кивнула, настаивая прислушаться к совету верному.

– Варварушка, как же не понимаешь, что у меня жизнь ломается. Услышать я должна, о чём они шепчутся! – решительно отмахнулась, избавляясь от руки няньки.

Варварушка любила меня и часто потакала моим прихотям. Вот и сейчас тяжко выдохнула и за мной по коридору двинулась. Микула тенью – следом.

У дверей тайной комнаты замерла, лихой бой сердца усмиряя да со стражами в гляделки играя. Верные люди князя Ждан и Герод по обе стороны от входа стояли, опустив руки на рукояти мечей, только я показалась из-за угла тёмного коридора.

Знала, что негоже подслушивать, но ступила ближе:

– Надобно мне, – тихо-тихо молвила, дабы Ждан и Герод поняли, что не отступлю.

Войти бы не дали, но от двери не отталкивали, уж поняли, что скорее скандал закачу, чем уйду. Да и не угроза я батюшке, тем паче, судьба моя решалась. Руки убрали с рукоятей и чуть потеснились, позволяя вплотную к двери приблизиться.

***

– Заберу её на год… – фразу выхватила из уже тянувшегося разговора.

– Что ж это, – озадачился батюшка, – вернёшь? – уточнил.

И я тоже не понимала, о чём речь. Как это «вернуть»?

– Она мне нужна только, чтобы наследника родить.

Возмущение в горле застряло с очередным вдохом.

– И как Вольха справится с этим делом, я её верну, – размеренно звучал голос Аспида.

Я вновь едва сдержала негодующий “ах”. Даже рот ладошкой прикрыла, дабы не проронить ни звука, и так вжалась ухом в дверь, что больно стало.

– Но как же это, – не то пискнула, не то простонала матушка. Как наяву видела, что она на грани обморока: бледна, напугана, судорожно цепляется за князя. – Разве же это по-людски жену ворочать?

– А кто о браке говорил? – убивал ровностью голоса змий проклятущий.

– Что ж ты её чести лишишь и выставишь за ненужностью? – совсем опешила матушка.

– Ежели б вы все за свою честь держались, – как-то обвиняюще пробормотал Дамир. – Глядишь, и ссор бы между мужиками меньше случалось.

Матушка что-то нечленораздельное запричитала, а батюшка устало брякнул:

– Так кто ж спорит? В жизни-то оно всякое случается. Но мы за дочь говорим, а она у нас на чести воспитана. Единственная…

– Ничего. На деле толка в невинности нет, ежели только для успокоения души, а так… – пояснил Аспид и значимо помолчал. – Ничего с Вольхой не станется. Родит мне, отпущу. Поэтому год! Ежели раньше не справится…

– Раньше? – опять волной вторили князь и княгиня, а мне всё студёней было, я едва в сознании оставалась, смаргивая паутину небытия и пробки, что так и норовили слуха лишить.

– Ежели быстро сына родит…

– А ежели дочь?..

– Верну обеих…

– Ох, святая Лада, – пуще прежнего запричитала матушка. – Кто ж так делает? А ей что потом делать?

– Княжна не невинностью краше других, а тем, что приданным богаче, – заумно отрезал Аспид, убивая своей бессердечной жестокостью. – Как погляжу, дом у вас полон желающих её руки. И ежели подо мной окажется, её наследства это не испортит. Чего уж там, угодит мне, сам добавлю…

С губ сорвался сдавленный стон. Пошатнуло меня от бессилия и расстройства, было ухватилась за ручку двери, дабы на ногах устоять, да померкло всё перед очами, и меня утянуло в тёмные объятия небытия.

***

Очнулась уже в своей комнатке. На постели…

Несколько секунд с мыслями собиралась: что случилось и почему я здесь. Ещё неспешно смаргивала липкие оковы небытия, а как увидала отца, склонившегося надо мной, тотчас вспомнила всё и замотала рьяно головой:

– Не выйду за него, – заявила  истерично, на грани крика, даже к изголовью попятилась, будто страшилась, что батюшка немедля меня схватит и на растерзание Аспиду бросит.

– Боюсь, – князь совсем помрачнел, – никто о браке и не говорил, – сидя на постели устремил взгляд в никуда и задумчиво пробормотал: – Не нужна ему жена!

Это ударом стало. Думала, может, пока в небытие провалялась, так они хоть это обговорили, а выходило… меня просто попользуют…

– Лучше кануть в болоте, в лесах… нежели Аспиду достаться на поругание, – соскочила с постели и, как птичка в силках, заметалась по комнатке. – Я ж не девка сенная, – губу до боли закусила. – Я же дочь княжеская!

– А чем ты для него отлична от других? – хмуро следил за мной батюшка.

– Как так? – ахнула, но за ясную мысль ухватиться не получалось. Не знала, как объяснить, что на языке вертелось, словами никак  не ложилось…

– И это дело не только тебя коснулось, – пробурчал князь, так и не дождавшись от меня вразумительного ответа. – Кого запросит Аспид, ту и отдают, – шапку княжью снял, волосы густые взъерошил. – Младшую дочь Усольцева, Южанку, ещё прошлым летом забрал. Среднюю – Ладыжского весной. Старшую Морозовского –  пару лет назад. Боярских десятками забирал. Чего уж там… смерды сами своих считают за радость отдать…

– Нечестно  это батюшка! – взвыла в расстройстве девичьем. – Я же так этого дня ждала. Женихов, игры, испытания, а потом свадьба с избранным…

– Да-да, расскажи, навешай лапши на уши, – устало отмахнулся батюшка, вновь шапку на голову нахлобучив, – ведомо мне, что ты уже сговорилась со Светозаром.

Замерла я возле двери в смятении и смущении праведном. Как князь прознал о том? Мы же не светились с княжичем. Я не позволяла вольностей, да и он скромен был. Виделись только при нянечке и Микуле, но в них я была уверена, как в себе.

Кто ж такой подлый, что батюшке всё рассказать успел?

– И он, как по мне, – княже с постели встал, полы опашень одёрнул, – не самый достойный из…

– Но батюшка, – слёзно застонала, – так ведь сердечку не прикажешь. Бьётся оно по Свету, что поделать? Сердцу не прикажешь!

– Глупости это, – отмахнулся князь. – Сердцу, может, и не прикажешь, зато заткнуть можно, – рассудил холодно. – Ибо есть ещё слово Аспида, и как раз его никак не обойти!

Глава 2

Вольха

– Но ведь не наша очередь! – напомнила я. – Княжество Муромское должно было невесту давать.

– Тут дело не в очередности, а в обязательствах, – остановился напротив меня батюшка.

– А причём тут я и обязательства? – озадачилась.

– Мы не нарушаем уговоров. Они мир в земли несут. И уговор ещё с отцом Дамира – самый дорогой и ценный. И, ежели по чести, берут они за это малую цену: несколько дев да провизии по требованию. Разве ж это много в сравнение с тем, сколько мы теряли, когда были войны и распри? Когда нас Аспиды нещадно палили? А теперь у нас мир, процветание…

– Отдать единственную дочь на поругание чудовищу – малая цена?! – ахнула я, меня повело от суждений батюшки. Хотя до сего сговор отца Дамира и моего прадеда не осуждала во всеуслышание да и вообще не особо о нём думала. Принимала как должное. Требовали Аспиды провизии – княжества сбор общий делали, кто что может. А надобна невеста –  говори, кого отдать!

И как-то раньше меня не волновало, куда пропадали прошлые девицы, хотя люд уверен был, что Аспид их попросту сжирал.

– Бабы, – в сердцах махнул князь. – Всё перевернёте, что бы ни сказали вам. Есть у нас долг огромный перед Дамиром ЯровскИм! И мы обязаны его вернуть. Так что, как бы ни было то больно, тебе придётся быть с ним!

– Вот так? – выдохнула опустошённо, до конца не веря, что судьба моя решена. – Отдашь?

Князь ступил ближе, я было шарахнулась, но батюшка успел моё лицо в ладонях своих крупных и грубоватых придержать:

– Вольха, доченька, молю, не глупи, – во взгляде скользнуло горькое сожаление. – Смирись, нести тебе это бремя, кабы я ни любил тебя, кабы ты заненавидела меня, а понять должна. У нас люда много, земель… и нам нельзя в ссоры вступать да обижать неуважением Аспида. Нынче от тебя зависим: не только ты, я и матушка твоя, всё княжество…

Поджала упрямо губы, в черты родные всматриваясь и слов не находя, а батюшка продолжил:

– Но я всё сделаю, чтобы ты не осрамилась. Уговорю его взять тебя в жёны…

– А что потом? Ежели не убьёт, ежели не умру в родах, и он меня вернёт, как дальше жить? – в сердцах вскричала, уж слезами давясь. – Как честному люду в глаза смотреть? Да кому я потом нужна буду?!

– Сложно, Воль, но жить можно будет! И ежели Дамир великодушно даст тебе свободу, уверен, найдётся желающий…

– Кто?..

– Не лукавь, – к себе махом прижал батюшка, – княжич Венцкой не отвернётся, – горячо заверил. – Он уж полгода как к терему нашему прилип. Как увидал тебя, так с утра до вечера подле и околачивается. Я с ним уже имел разговор. Ждать он тебя будет…

– Так и сказал? – сердечко заполошно билось. Надежда забрезжила.

– Так и сказал, – кивнул князь и поцеловал меня в лоб с отцовским чувством: – Хорошо всё будет, Воленька. Ты только Аспида не дразни.

– Ух, сбегу я, бать, – пригрозила, лбом утыкаясь в плечо родителя. – Аль убью его. И всем хорошо станет… не буде он больше девиц неволить!

– Угомонись, девка неразумная, – беззлобно проворчал батюшка, продолжая в объятиях топить. – В тебе норов буйный говорит, а не разум… Больно много тебе было дано свободы, вот и не думаешь, что мелешь.

Насупилась я, уже ненавидя весь белый свет за то, что проклятие Аспида меня не миновало.

– Княже! – в дверь суматошно постучали. – Княже!!! – в комнату прислужница матери заглянула: – Княже, худо супружнице вашей! Кабы сердечко выдержало.

– Беда, беда, не приходит одна, – чертыхнулся батюшка, меня отстраняя и широким шагом из комнаты спеша: – Не топчись здесь, – рыкнул на прислужницу, – Белогорью зови скорее!

– Уже, княже, уже, – тараторила Тамила, за князем едва поспевая. Ну и я за ними следом, слёзы утирая и носом шмыгая. У матушки ведь приступ опять, и чего не хотелось вовсе, чтобы слегла она из-за случившегося. Надо бы заверить, что не страшусь я более судьбы…

– Радима, душа моя, – подле княжьего ложа остановился батюшка. Осел на край да ладошку матушки в своих зажал. И так тепло, мягко на жену поглядел, что я опять слезу глотнула. Любовь у них сильная, крепкая, вон уж сколько лет, а они по-прежнему друг другом дышали.

– Ингвар, не переживу я того, – слабым голосом отозвалась матушка. А я рядом топталась, места не находя и не зная, чем подсобить, лишь бы матери легче стало.

– Что ты такое молвишь, – ворчливо возмутился князь. – Глупость какая, – жевал слова, сам волнуясь и время растягивая до прихода знахарки.

– То и говорю, – выдохнула шумно матушка, – ежели не изменить уж ничего, поведай ей правду, того глядишь… – сглотнула натужно и умолкла, явно из сил выбившись.

– Что рассказать? – подступила я ближе, готовая на что угодно, лишь бы боль матушки облегчить.

– Воль, – строго протянул князь да покосился мрачно. Так грозно голубые глаза сверкнули холодом, что до печёнки пробрало. – Шла бы ты, у нас с твоей матерью разговор важный, – припечатал властно. – Семейный…

– Я что ж, не семья вам? – сморгнула непонимающе.

– А ну дайте пройти, – в комнату шаркающим, но быстрым шагом вошла знахарка. Прислужников, что подле двери стояли, протаранила, словно хозяйка в этом доме да прямёхонько к постели двинулась: – Прочь все! – Она и впрямь здесь была частым гостем. И на особом счету. Никого так не уважали из простых, как эту бабку лесную. Поговаривали, что ведьма сильная, ведунья мудрая, потому даже вояки матёрые Белогорьи сторонились.

– Свежего воздуха надобно, а вы… как всегда… – бубнила, князя от больной отодвигая. Батюшка в свою очередь нас всех из комнаты:

– Потом договорим, – мягко за плечи меня подтолкнул к выходу да дверь перед носом затворил. Не успела я отойти, как голос матери услыхала:

– Белогорья, почему ты не предупредила, что Аспид нашу девочку себе на растерзание затребует? – упрёком бросила.

– Не ведомо мне то было, – отрезала бабка. – Да и спасти дочь хотели, я вас не неволила, совет дала.

– Но как же так?!.. Получается, он спас, дабы потом забрать? Где справедливость? – рыдала матушка.

– Не трави душу, Радима, – кипел от чувств и князь.

– Вам бы о себе сейчас подумать, – резонно подметила знахарка.

– Воль, – меня за рукав потянула Варварушка.

– Чшш, – шикнула я, жестом красноречивым требуя умолкнуть, и вновь жадно прислушалась к разговору в опочивальне батюшки.

– Как же о себе, когда доченьку забирают? – негодовала княгиня. – Ох, Ингвар, боги нас за то невзлюбили…

– Что ты говоришь, женщина?! Буде тебе! – не то вскричал в сердцах князь, не то прорычал с болью душевной. – Живи! А Боги смилостивятся… Лишь бы живой, здоровой…

– Ты о чём, Ингвар?! Разве ж кого-то ворочал до Вольхи? Нелюдь. Порвёт он её, – причитала тихим шуршанием матушка. – Деспот. Тиран. Аспид! Не умеет он по-людски. Как же мы потом её по кусочкам собирать будем?

– Лишь бы воротил, а там разберёмся, – с горечью обронил князь.

– Вольха, – протянула недовольно нянька, упрямо прочь утягивая. – Негоже воспитанной девице уши греть на чужих разговорах!

– То не чужие, – упрямилась я. – Они обо мне молвят… И почему-то о спасении меня Аспидом. Ничего не понимаю, – губу закусила.

– Вам бы няньку послушать, – отрезал вкрадчиво Ждан, и стража батюшки меня против воли потеснила, разумно дверь от чужих собой отгораживая. Пришлось поддаться уговорам Варварушки.

Матушке лучше стало к вечеру, так часто случалось, но к гостям она более не вышла, а вот нам с отцом пришлось выстоять неловкие минуты, пока князь объявлял, что судьба моя решена, но все желающие могут задержаться. Пир не отменяется, как и игрища по случаю моего взросления.

Несколько представителей княжьих семей покинули наш дом, а многие остались догулять, что позволено… И пока веселье бушевало, князь с ближней дружиной под покровом ночи отбыл.

О том не сразу стало известно, и то от Светозара, меня в потёмках коридора заловившего, когда в опочивальню в сопровождении няньки шла.

– Воль, – за руку дёрнул и крутанул к стене, собой подпирая. – Что ж мы так и не обмолвимся более словом? – зашептал горячо, глазами своими светлыми обласкивая моё лицо.

– Ты чего творишь, ирод?! – негодовала Варварушка, пытаясь от меня Светозара оттолкнуть. – Вот позору-то будет, ежели кто застанет вас, – за шиворот рубахи тянула и в грудь толкала, и за волосы, и кулаками по плечам стучала.

– Нянюшка, сердечная, – нежно взывал к состраданию Варварушки княжич Венцкой, – всего пару слов и дам свободу ей.

Варварушка покосилась на меня с укоризной, а я взглядом молила дать нам секундочку. Недовольно всхрапнула нянька, но чуть отступила.

– Воль, – тотчас зашуршал с придыханием Светозар, – ты ж обнадёжь, и я как пёс преданный ждать буду, – заверил с жаром, бережно лицо моё в ладошках своих придержав да жарким дыханием кожу щекоча: – Только скажи, что я по-прежнему люб тебе, с войной пойду на Аспида.

– Дурной совсем? – ахнула, вздохнуть лишний раз страшась. Сердечко, как очумелое, в груди грохотало.

Какая война с Аспидом?!

Нехорошо, что Светозар так скор на язык.

– Не смей о том даже грезить, – пригрозила взволнованно.

Неспроста боялась, княжич Венцкой из дальнего княжества, о котором только слыхала. Разорившиеся земли, голодный люд, разбойники и частые войны. Их территории не под Аспидом нашим, вот их и разоряли все, кому не лень. И до того они ослабели, что уж и себя прокормить не могли.

Вот Светозар и подался в странствия в поисках лучшей доли. Тем более средний сын.

Нашёл… меня. И до того на нём сошёлся мой свет, что и не думала я ни о ком более… Пока Дамир ЯровскОй не пожаловал.

– Разве батюшка не имел с тобой разговор насчёт меня?.. – голос мой надломился.

– Так то князь, а я от тебя хочу услышать. Ну же, Воль, уважь… мужскую гордость, скажи, что люб… – а губы его к моим уже тянулись.

Точно завороженная следила за приближением. Мгновения отсчитывала, и голова уже кругом от вольности его шла.

Ох, пропаду я с ним. Ох, пропаду…

– Люб, Свет, так люб, – уже рот в рот шептала, едва сознание не теряя, – что сама себе не принадлежу. Дурная стала и сама думаю, что убить Аспида мало. Но то дело невозможное. Он хоть и не бессмертный, да знать надобно слабое место. А у каждого своё… Так просто не угадать.

– Так что ж делать? – с мукой простонал Светозар, и у меня слёзы вызывая.

– Женой ему стану, – сглотнула сухим горлом.

– Женой? – повторил Светозар, настороженно прищурившись.

– Батюшка обещал о том с ним сговориться, дабы меня не позорить, а по закону забрать.

– Так вот куда князь уехал.

– Как уехал? – сердечко испуганно ухнуло.

– Видал я, как они малым отрядом дом покинули. Видать, на встречу к Аспиду отправились.

– Надеюсь, что получится, – закивала рьяно, – и тогда я на правах его жены буду. А там, ежели удастся вызнать его слабое место, так я тебе весточку передам.

– Как? – за плечи придержал Светозар и, слегонца об стенку затылком приложив, встряхнул в нетерпении.

– Найду способ, – нервно оглянулась на голоса, что в коридоре, приближаясь, раздались. – А теперь всё, ступай, – толкнула прочь княжича, но он успел меня по щеке ладонью огладить:

– Я не прощаюсь, люба моя, – и был таков. Как призрак во тьме коридора растворился.

Глава 3

Вольха

Ночью крутилась, извелась вся, няньку толкала вызнать, как там матушка и батюшка, но ворочаясь, Варварушка бубнила:

– Княгиня спит, князя нет ещё…

Ох, и тошно мне было. Вслушивалась в песни и крики гуляющих, и только под утро меня сон сморил.

– Воль, подымайся, – няня мягко позвала, плеча коснувшись, да толкнула слегонца, когда я не отреагировала расторопно: – Вставай, говорю, княже к себе тебя требует.

Это меня бодрее проняло.

– Батюшка? – сонно на постели потянулась. Зевнула сладко, а как мысль осенила, что тема не из приятных ожидала, но очень важная, я аж подскочила: – Воротился? – чуть не рухнула, путаясь в одеяле и подоле ночной рубахи.

– Воротился, – кивнула Варварушка. – Бегом к нему, – хмуро повторила. Тон, коим повеление батюшки озвучила, не сулил ничего хорошего.

Сон смаргивала, глаза тёрла, пока водой студёной ни умылась. А только освежилась, торопливо в платье оделась, волосы в косу заплела да к отцу бегом.

– Звал, батюшка? – с упавшим сердцем подала голос, в тайную комнату князя ступая.

***

– Звал, – батюшка задумчиво  кивнул. Выглядел уставшим, да лицо как-то быстро морщинами затянулось. Кожа посерела, взгляд потускнел. Прежде не казался он таким старым.

– Как матушка?

– Миновала опасность, хорошо всё, – натянуто улыбнулся князь.

– А ты… как съездил?

– Потому и позвал тебя. Ступай ко мне, – махнул на стул напротив княжьего резного кресла.

Шалые мысли голову таранили, но я на негнущихся ногах к батюшке подошла. Села, куда велел. Руки сцепила замком на коленках, страшась глаза поднять и свой приговор в отцовских прочитать.

– Ну что, Вольха, – протянул тяжко князь, – выслушал меня Аспид. Говорили долго, и он согласился тебя в жёны взять.

– Ежели, не деться мне от повинности змию крылатому достаться, тогда, – мигом погодя рассудила здраво, – женой лучше, – сглотнула сухим горлом. – Не так позорно под ним оказаться… Муж и жена всё же перед богами, – пробурчала, – за такую мысль отцу благодарная.

– Так-то оно так, – пожевал слова князь, – но, как ты верно подметила, перед богами вам и ответ держать придётся, коль скреплён будет брак по всем обычаям, а на том настаивал Дамир ЯровскОй.

– Сам?

– Будет у вас не только наша церемония, но и ритуал по обычаю Аспидов.

– Что за ритуал такой? – повело меня от страха, руками за стул зацепилась, чтобы не упасть, ежели меня сознание подведёт.

– Жертвоприношение, – пробурчал батюшка. – Как издревле принято Аспидам невест отдавать, так и тебя ему отдадим.

Воздух в горле застрял, на шее словно удавка стянулась, сердечко удар пропустило.

– Что ж это, вы меня к столбу привяжете, ему на съедение оставляя? – сморгнула, опешив от новости.

– Таков ритуал, – удручённо кивнул князь.

– А ежели он забудется, что жена я, а не просто жертва? – резонно подметила.

– Тю на тебя, – махнул князь торопливо, – ежели нечего сказать путного, лучше молчи, – устало головой покачал. – Это раньше Аспиды были ярыми, жестокими, бесчеловечными, несмотря на лик второй, людской, богами данный, но ещё отец Дамира ближе к человеку стал, нежели прадед его, и Дамир не таков, как ходят о крылатых Змиях легенды. Он умеет слушать. Ежели что, подсобить может. Он справедлив…

– Потому каждый год девок портит и не возвращает? – выпалила едва дыша. – Убил их? Съел?.. Почему с нас требует поборы съестные. Ежели б умным и справедливым был, он бы своё княжество построил и в нём бы правил, порядки наводил.

– О том не нам судить, ведь неведомо нам, чем живёт и дышит Аспид на самом деле. Гадать и сплетни перебирать можно бесконечно, но истинно ли так… То тебе вызнать шанс будет, и, ежели умная девица, знания используешь по разумению, а не глупости. А умная не предаст мужчину, коему в верности клялась. Тому, кому и родители когда-то приносили клятву и обязаны самым важным, что у них есть…

– Княжением? – робко предположила я.

– Твоей жизнью, Воль…  – так же тихо обронил батюшка.

– Что это значит?.. – надломился мой голос.

– Вот за этим я тебя и позвал, доченька. Чтобы поведать тайну старую. Тайну, кою никто знать не должен. Лишь я, матушка твоя, Микула, прислужник, нянька Варварушка…

– А Микула что рассказать может?! – не поняла. – Языка-то у него нет.

– Потому и нет… – многозначительно кивнул князь.

– Отрезали?

– Сам, дабы клятву не нарушить.

Опешила я от услышанного.

– А Варварушка потому одинокая, – продолжил откровение князь, – её клятва обетом безбрачия подкреплена с тех пор.

– Ох, не нравится мне это, батюшка, – призналась как на духу и руку к сердечку приложила.

Князь мрачно оценил моё волнение, смерил взглядом тяжёлым и заговорил вновь:

– Пять вёсен минуло, когда хворь страшная тебя одолела. Уж кого мы только ни звали, скольких знахарей, ведунов и врачевателей ни привозили… Что только ни делали, но ты плохела и чахла с каждым днём. Отчаялись мы тогда с матушкой твоей и решили ведьму лесную сыскать…

– Белогорью? – уточнила чуть слышно. О том, что к злым духам взывала, когда дела свои чёрные творила, давно молва ходила. И Белогорью люд не любил, стороной обходил, но как бы то ни было, ежели случалось нечто, за что простые лекари не брались, втайне друг от друга до бабки бегали.

– Её, – задумчиво кивнул князь. – Но и она сказала, что помочь не в силах. Нет таких лекарств в природе. Совсем отчаялись мы с твоей матушкой было, но ведьма смилостивилась над нами и поведала о том, что есть тот, кто сильнее всех на свете. И духом, и телом, и знаниями… Посоветовала к нему обратиться. Мол, он – наша последняя надежда…

– Аспид?.. – выдохнула так резко, словно выбили из меня дух.

Моё сердце и без того громко стучало, а как осмелилась догадку брякнуть, удар попустив, ускорило бой.

– Он самый, – опять подтвердил мою мысль батюшка. – И мы под покровом ночи малым отрядом тех, кому доверяли, отправились к ритуальной пещере, что находится в горах, к югу от нас,  в одном дне пути. Ритуал вызова Аспида совершили и несколько дней прождали змия. А когда он прибыл, рассказали, зачем его вызвали и тебя показали. Не хотел он браться за это дело. Но мы с матушкой были готовы на что угодно… Клялись, божились… согласны были отдать всё, что он пожелает, лишь бы тебя спас. Он взял с нас обещание, что когда время придёт, мы не откажем ему в праве забрать этот долг. Мы согласились, будучи уверенными, что он злата затребует, может земель… И тогда Дамир велел вас с ним оставить наедине. Уж неведомо мне, что он делал с тобой в пещере и как хворь снял, но забрали тебя через несколько дней уже здоровой, а на груди  шрам был…

Вновь приложила ладонь к груди… к сердцу, где, сколько себя помнила, рассекал мою грудь шрам. Побелел со временем, но всё одно, хоть и аккуратный был, но, как по мне, уродливый.

Его стыдилась сильно. И всё думала, как мой муж к этому уродству отнесётся, не станет ли меня чураться? И сколько бы раньше ни спрашивала, откуда он, мне никто о том, не говорил.

Так вот значит, откуда он.

Вот, стало быть, кто его оставил…

– Сердце? – предположила несмело.

– Лишь догадываться о том можно, – пожевал губы князь. – Но издревле ходили легенды, что у Аспидов два сердца. Потому и живут они дольше. Потому и сильны многократно.

– И я, – запнулась на мысли, – думаешь, я его силу имею?.. – глупой показалась сама себе, но не спросить не могла. Отец на меня мрачно смотрел, брови хмурил, так губы плотно поджимал, что скулы вверх-вниз ходили. – Пустое это, батюшка, – не выдержала молчания, – я не умею перекидываться змеем. Огнём не палю… и зла на людей не держу. Мне любо наше княжество. Я бы и жизни другой не хотела…

– Так-то оно так, но ты всё равно другая, Воль. С тех пор, как вернул нам тебя Аспид, ты стала крепче. Никогда более не хворала, даже царапины заживали быстрее, чем у кого бы то ни было… В ловкости ни одна девица тебе не ровня. Глаз зоркий, лучник любой обзавидуется. Уж не знаю, что тогда Дамир сделал с тобой, но ты жива и здорова!..

– Так значит, не вы, а я ему жизнь должна, – покивала мыслям неутешительным, всё больше загоняя себя в пучину неотвратимости.

– Это тайна, Вольха, никто не должен о том знать, и ежели мы все кровью клялись и обеты давали, твоё слово у алтаря будет дано. Но я пообещал Дамиру, что ежели расскажу тебе всё до свадьбы, ты не сболтнёшь никому. Ибо тайна не только твоя, но и его… И ежели прознают, что тебя спас Аспид, некоторые отвернутся, проклятие повесив. А другие охоту на вас откроют, дабы завладеть той силой, что есть в нём и сокрыта в тебе его стараниями. От твоего молчания зависят наши жизни! Дамир знает, что мне верить можно, того и от тебя ждёт.

– Никому, – заверила тихо.

– А теперь ступай, Воль. Подумай в тишине обо всём. Через два дня свадьба ваша состоится, следом ритуал Аспида, а потом в путь-дорогу с обозом до земель Дамира. Приданое уже собирать начали…

В комнату шла в глубоких раздумьях. Значит, не изменить того, что приготовила мне судьбинушка. Стало быть, не увильнуть мне от Аспида окаянного.

Весь день сама не своя хаживала, ночь себя настраивала, что от повинности не уйти. Это простолюдинка могла в бега податься, а я княжна, и ежели слабости поддамся, родителей и княжество под удар подставлю.

Потому обречённо собирала вещи, богам молясь и своего любимого избегая.