Александр Тимофеевич Филичкин
На подступах к Сталинграду. Издание второе, исправленное
Заметив такой поворот, лейтенант дал команду. Солдаты дружно переместились с места на место и вновь разместились лицом к левому берегу. Двое из них устроились сзади, а четверо по обоим бокам. Так дело пошло намного живее.
Минут через сорок, плот пересёк неширокий поток, плавно уткнулся в ровное песчаное дно и оказался на другом берегу. За это долгое время, вода снесла их вниз по течению не меньше, чем на два километра, но с этим было бесполезно бороться.
Главное, что, пока они болтались в реке, в воздухе не появился проклятый «лаптёжник». Заметив столь лакомую, но тихоходную цель, фашист обязательно напал на неё. Он стал бы строчить из двух пулемётов и бросать свои бомбы.
Мощные взрывы, наверняка, опрокинули или разрушили плот, связанный на скорую руку. В любом случае, ударные волны утопили орудие, да и пушкари вряд ли добрались до суши. Они бы погибли от пуль, от контузии или осколков снарядов.
К счастью бойцов, левый берег оказался на редкость пологим. Поэтому «дивизионка» не доставила им много хлопот. Её легко сняли с плавсредства и, увязая по щиколотку в мелком песке, оттащили в сторонку от узкого пляжа. Солдаты увидели землю, заросшую увядшей травой, и выволокли тяжёлую ношу на твёрдую почву.
Недалеко от реки стоял стог свежего сена. Лейтенант глянул вокруг и отдал команду:
– Быстро шагаем к скирде! Сначала укроем в ней пушку, потом всё остальное.
Измученные солдаты докатили орудие до душистого вороха. Они вырыли в нём небольшую пещерку и закатили «дивизионку» в образовавшийся грот. Затем, опустили задранный ствол, насколько это было возможно, и забросали его сухою травой.
Закончив с работой, они посмотрели на небо и поняли, что день подходит к концу. Солнце нырнуло за горизонт. Небо стало быстро темнеть. В вышине появились крупные звёзды. Послышалось пенье тысяч цикад.
Пока бойцы возились в скирде, их мокрые от пота тела покрылись пылью, колючей трухой и семенами растений. Солдаты сбегали к берегу и снова помылись. Как только кожа обсохла на ночном ветерке, они влезли в грязную, пропылённую форму.
Красноармейцы устало опустились на землю и перекусили варёной кониной с овощами и хлебом. Лейтенант тут же назначил трёх человек для охраны. Они должны были меняться каждую пару часов. Все остальные зарылись в копну и мгновенно уснули.
Каких либо хронометров ни у кого не имелось, как отмерять прошедшее время, неясно. Заметив вопрос на глазах у людей, офицер предложил постовым: – Считайте про себя до семи тысяч двухсот. Причём, делайте это, никуда не спеша, и не пропускайте какие-то цифры.
Нести первую вахту выпало Павлу. Минут пять парень усердно крепился. Он добросовестно пялил глаза в звёздное небо, на котором сияла большая луна, и медленно считал про себя.
Ещё, он с завистью слушал дыхание спящих рядом товарищей. Потом, на секунду прикрыл тяжёлые веки, хотел их сразу поднять, но уже провалился в беспросветную тьму.
Выход к своим
21 августа. Привычка крестьянина – вставать на заре, снова дала себя знать. Павел проснулся так же, как и всегда, очень рано. Он высунулся из тёплого стога и испуганно повертел головой. На его счастье, поблизости не оказалось ни единой души. Вокруг стояла такая глубокая тишь, какая бывает лишь на рассвете.
Над огромным скошенным лугом и неширокой рекой стелился редкий белесый туман. Солнце должно было скоро подняться, выглянуть из-за края земли и разбросать золотые лучи над планетой.
Парень подполз к лейтенанту. Не зная, как объяснить командиру свой ужасный проступок, боец ненадолго замешкался. Потом он решил, раз всё в полном порядке, то и не нужно, никому ничего говорить. А если спросят, сказать, мол, всю ночь ни секунды не спал, а не сменился с поста потому, что не смог никого разбудить. Пойди, теперь докажи, что это не так.
Разобравшись с этой проблемой, он тронул плечо офицера. Тот мгновенно проснулся, и в грудь часового уткнулся тупорылый ствол пистолета. Спустя один миг, командир узнал своего подчинённого и облегчённо вздохнул.
Всё это долгое время, Павел с ужасом ждал смертельного выстрела. Лишь после того, как парень услышал слова лейтенанта: «Буди всех остальных». Он с облегчением понял, что остался в живых.
Бойцы поднимались один за другим, громко зевали и, протирая глаза на ходу, торопливо спешили к ближайшим кустам. Все оправлялись, умывались в реке, после чего, бегом возвращались назад.
Через десять минут, красноармейцы собрались у небольшого стожка. На скорую руку, бойцы проглотили остатки еды и снова впряглись в нелёгкую ношу. По команде начальника, они повернули к востоку и пошли к небольшому лесочку, растущему далеко впереди.
Тряпки, которые взяли в деревне для маскировки орудия, они бросили в сене. Всё равно под ними не спрячешь такую большую бандуру. Да и падают они время от времени, а поднимать их и вешать назад, сил больше нет.
Можно было, снять верёвки с плота, но это означало задержку, а оставаться на открытом пространстве смертельно опасно. Вдруг прилетит чужой самолёт и откроет стрельбу, а здесь чистое поле, негде даже укрыться.
Минут через сорок, они оказались в сотне метров от зарослей. Лейтенант приказал подчинённым: – Остановиться и укрыться за бронещитком.
После чего, послал одного из солдат на разведку. Тот сбегал к кустам, стоящим плотной стеной, вернулся обратно и доложил: «Всё в полном порядке».
Пушкари двинулись дальше. Они подошли вплотную к опушке и услышали тихий, но внушительный голос:
– Стой! Кто идёт?
Бойцы упали в траву, мокрую от обильной росы. Они скинули «мосинки» с натруженных плеч и взялись за крючки спускового устройства.
– Лейтенант РККА Бессонов Егор Николаевич, командир батареи артиллерийского полка стрелковой дивизии, – глухо сказал офицер. Секунду спустя, он взял себя в руки и, в свою очередь, задал вопрос: – Кто спрашивает?
– Сержант конного разведывательного отделения Крепов, – донеслось из кустов.
– Отведите нас в вашу часть, – приказал лейтенант. Он поднялся с земли, поставил «ТТ» на предохранитель и сунул пистолет в кобуру. Держать оружие в руках в такой ситуации смысла уже не имелось.
«Мы стоим в чистом поле, – размышлял офицер. – Те, кто со мной говорит, спрятались в плотных кустах, где их не заметил наш усталый разведчик. Если бы нас хотели убить, то сделали бы это давно, ещё на подходе к опушке.
Один залп, и всё было кончено. Да и сейчас, когда мы лежим на земле, достаточно бросить пару гранат. Значит, те, кто укрылся в засаде, видели советскую форму и пушку и не считают нас своими врагами. Иначе бы нам приказали бросить оружие».
Всё вышло так, как предполагал офицер. Пушкари наткнулись на конный разъезд из трёх человек. Те видели усталых людей, тащивших орудие. Они сразу поняли, что так могли поступить только советские люди, и не стали стрелять. Но на всякий случай, спросили, кто и откуда.
Получив внятный ответ на родном языке, они подпустили пришельцев поближе, рассмотрели их измождённые лица и убедились, что это точно свои. Проклятые фрицы выглядели совершенно иначе. Все захватчики были удивительно гладкие и даже холёные.
Разведчики помогли артиллеристам втащить пушку в заросли. Потом, быстро вывели их на лесную дорогу, проводили в расположение части, где и сдали начальству.
Спустя полчаса, лейтенант оказался в штабной палатке батальона стрелков. Он встал по стойке «смирно» и рассказал командиру о злосчастной судьбе строевого полка, что прибыл из Самары двое суток назад.
Ещё через двадцать минут, «дивизионка» и сборный расчёт уже находились в расположение роты артиллеристов. Батарея состояла из четырёх короткоствольных 76-ти миллиметровых орудий, которые размещались недалеко от опушки редкого леса. Это были всё те же, прекрасно знакомые Павлу, лёгкие «полковушки» образца 1927 года.
Услышав об этом, прибывшие пушкари дружно вздохнули: «Слава Богу, что не сорокопятки! Такой же калибр, как у нашей тяжёлой бандуры. Значит, теперь постреляем по фрицам».
Кто-то облегчённо добавил:
– Хорошо, что, наконец, мы оказались на месте, и не пришлось нам тащить её без снарядов куда-то ещё.
Седой старшина встретил сильно уставших коллег. Он дал каждому по краюхе чёрствого чёрного хлеба и накормил холодной перловкой, что осталась от раннего завтрака.
Хоть каша была сварена лишь на воде и почти что без соли, в этот раз она показалась солдатам замечательно вкусной. После еды, пушкарям объяснили, где стоят лошади с упряжью, где находятся боеприпасы, и указали им место, где можно расположиться на отдых.
Командир «дивизионки» осмотрел позиции четырёх «полковушек» и увидел, что все орудия стоят в окопах глубиною полметра. Перед ними устроены брустверы из рыхлой земли.
Небольшие валы поднимались до нижней кромки стволов, установленных горизонтально. Это не мешало стрелять по врагу и, в то же время, защищало обслугу от пуль и осколков.
Ящики со снарядами стояли в нескольких метрах от пушек и находились в таких же небольших углублениях. К боеприпасам вели траншеи с невысокими насыпями по обоим бокам. Имелись здесь и узкие щели индивидуальных укрытий, каждое на одного человека.
Офицер выслушал предложение лейтенанта, который командовал батальонными артиллеристами, но решил всё по-своему.
– Поработали ребята на совесть, – сказал он своим подчинённым и приказал обустроить «дивизионку» так же, как у местных солдат.
Пушкари достали лопатки из плотных чехлов, пристёгнутых к поясу. Они привычно вздохнули перед тяжёлой работой, и ефрейтор спросил своего командира:
– Где будем копать?
Не успел офицер выбрать место для установки орудия, как прибежал вестовой и сказал:
– Товарищ лейтенант. Вас вызывает командир батальона.
– Ставьте пушку, немного левей батареи, – приказал офицер. – Там ближе таскать снаряды со склада. – он повернулся к посыльному и со вздохом добавил: – Ведите меня рядовой.
Минут через десять, лейтенант оказался в той же палатке, где был всего час назад. Майор подозвал к себе пушкаря, указал на мелкомасштабную карту, расстеленную на нескольких ящиках из-под патронов, и сообщил:
– Как мне сообщили из штаба полка, сегодня, 21 августа, началось наступление 6-й армии немцев. Группа фашистских десантников переплыла реку на резиновых лодках в районе станицы Лучинская. Фрицы сбили заслон стрелковой дивизии, и принялась наводить переправу.
Немцы собрали мост на понтонах, заняли на левом берегу оборону и перевозят туда мобильные части. То же самое, происходит на большом протяжении Дона. Как выше, так и ниже города Калач-на-Дону. Наши войска стягивают силы сюда и пытаются, отбросить фашистов за реку.
Наш батальон держит этот участок. – Майор указал на полосу берега, лежащую вдоль неширокого русла, и сухо продолжил. – Пока здесь спокойно, но в любой момент, может начаться атака врага, и они постараются форсировать водный рубеж. Как всегда, сначала ударят «лаптёжники» и артиллерия. Затем пойдут пехотинцы на лодках.
Час назад, вернулся дозор и сказал, что наткнулся на узкий просёлок, ведущий в обход наших позиций. – Майор положил перед лейтенантом мятый листок, на котором было что-то начерчено карандашом, и печально добавил: – Карты той местности у нас, к сожалению, нет. Придётся использовать то, что изобразили разведчики.
Смотрите сюда, – командир батальона показал пальцем на грубую схему и стал давать пояснения. – Дорога идёт к нам с юга-запада. Она пересекает мелкую реку с неизвестным нам всем названием, проходит через небольшую станицу и оказывается у нас за спиной.
Насколько я знаю, сейчас до самого Сталинграда нет крупных военных частей. Так что, если фашисты переправятся ниже по течению Дона, то они обойдут наш батальон и вырвутся на оперативный простор. Чтобы этого не случилось, нужно оседлать эту дорогу и перекрыть путь врагам.
Я знаю, что вы прибыли к нам пешим ходом и очень устали в дороге, но, кроме вас, мне некого больше послать на это задание. Знаю и то, что ваша пушка очень тяжёлая и её нужно тащить упряжкой из шести лошадей. К сожалению, тягловой силы у нас очень мало, почти всех животных побило во время фашистских налётов.
Поэтому могу выделить только четвёрку коней для орудия и две телеги снарядов, каждая из которых запряжена парой кобыл. В одной из них, будет шрапнель, в другой – бронебойные.
Разведчики вас проводят до нужного места. – Майор ткнул пальцем в не очень понятный лейтенанту рисунок. – Вместе с ними, пойдёт отделение пехоты. Солдаты помогут вам с обустройством позиции на этом холме и будут держать мост под прицелом.
Ваша задача: не пропустить мотопехоту фашистов к нашим тылам. Как только появится здесь подкрепление, я сразу отправлю к вам новых людей. А если возникнет такая возможность, то пришлю ещё пару орудий.
Молодой офицер взглянул на измятый листок. Он постарался запомнить небрежные кроки, вычерченные на чьей-то острой коленке, и глухо спросил:
– Когда выдвигаться на новый рубеж?
– Прямо сейчас, – ответил майор. – Я только что отдал команду, и минут через тридцать всё будет готово: повозки, снаряды, провиант и патроны. Дам ёще один станковый пулемёт. Всё это добро привезут к вашей пушке.
Теперь всё стало понятно. Разговор подошёл к логической точке, и лейтенант тихо спросил:
– Разрешите выполнять приказание?
– Идите, – ответил майор. Он отвернулся от пушкаря и занялся изучением карты. Людей для охраны большого участка у него очень мало. Так что, нужно решить наперёд, как и куда перебрасывать силы при атаке фашистов.
В том, что она состоится с часу на час, командир был абсолютно уверен. Немцы рвутся к берегу Волги и не станут здесь ждать, пока Красная армия соберётся в ударный кулак для отпора.
Лейтенант козырнул, вышел из палатки начальства и двинулся к переднему краю расположения батальона стрелков. Он пришёл на позицию артиллеристов, увидел расчёт, копавший твёрдую землю, и крикнул солдатам:
– Отставить! Все подойдите ко мне!
Офицер подождал, когда все встанут поближе, и коротко объяснил ситуацию. Заодно, он сообщил, что им пригонят упряжку, в которой только четвёрка коней, а не шестёрка, как нужно. На что Сидорчук вдруг заявил:
– Всё лучше, чем, вообще, ничего. А если, где-то застрянут, то мы им сразу поможем. Чай, не впервой.
Минут через двадцать, подкатили телеги с боевым снаряжением, провиантом и пулемётом «максим». С ними прибыл артиллерийский возок, предназначенный для буксировки простой «полковушки».
Пушкари шагнули к телегам и познакомились с коноводами, сидевшими на облучках. Их прибыло трое, и все заявили, что по приказу комбата они остаются при лошадях.
Лейтенант был очень рад нежданному пополнению группы и приказал своим людям, чтобы они готовились в путь. Пока собирали мешки и шинели, лежавшие в соседних кустах, пока готовили к перевозке орудие, пока крепили к возку, подошло отделенье пехоты под управлением молодого сержанта. Последним явился боец сидящий верхом на гнедом жеребце. У него за спиной висел кавалерский карабин знаменитого оружейника Мосина.
Наконец, все собрались. Прибывший всадник ловко спрыгнул на землю, набросил поводья на ветку ближайшей березы и вместе с командиром стрелков шагнул к офицеру. Они по-уставному козырнули и доложили о том, что прибыли в сводный отряд.
– Олег Комаров, – сказал командир отделения.
– Степан Бондарчук, – сообщил рядовой.
Лейтенант выслушал оба доклада и сказал всем бойцам:
– Вольно! – После чего, он добавил: – Конный разведчик пойдёт впереди и покажет нам путь. Стрелки охранения двинутся следом. За ними отправятся артиллеристы. Прибудем на место, будем решать, что там и как. Всем всё понятно? – Офицер дождался ответа своих подчинённых и приказал: – Пехоте построиться в колонну по двое и приготовиться к выходу.
Верховой проводник козырнул. Он ловко прыгнул в седло и повернул коня к юго-западу.
Сержант дал пехотинцам команду: «Налево! Шагом марш!» – и направился вслед за разведчиком.
Лейтенант устроился на узком сидении рядом с солдатом, управлявшим артиллерийским возком. Пушкари прыгнули на простые телеги, везущие длинные ящики со снарядами. Скромный обоз тут же тронулся в путь.
Павел и ещё два бойца ехали вместе с бронебойными «чушками». Здесь же лежал подготовленный к бою «Максим» и патронные ленты к нему. Они находились в маленьких металлических ящиках с ручками, очень удобными для переноски одним человеком.
Сзади катила повозка с осколочными боеприпасами типа шрапнель и мешками с какой-то едой для двадцати человек. На них уместились два оставшихся члена расчёта.
Крепкие кони тянули орудие, не так чтобы ходко, но намного быстрее, чем шесть человек накануне. Сводный отряд отошёл от опушки, где стояли полковые орудия, миновал узкую рощу, затем большую поляну и вновь углубился в зелёный массив. Он попетлял по просёлку около часа и выбрался на окраину редкого леса. Потом пересёк луговину и уткнулся в глубокий овраг.
Дорога резко свернула на запад. Она приблизилась к кромке обрыва и потянулась вдоль огромной промоины. Отряд миновал несколько небольших перелесков, и опять оказался на огромном лугу.
Слева тянулась широкая балка с крутыми откосами. К ним примыкали частые рощицы. Поэтому, видимость была не очень хорошей. Самое многое, полтора-два километра. Дул лёгкий ветер. Подсохшие к осени листья громко шумели и надёжно скрывали все прочие звуки.
Красноармейцы постоянно вертели головами туда и сюда и напряжённо смотрели в разные стороны. Как говорил товарищ майор, фашисты могли переплыть через Дон и уже находиться в нашем тылу. Встретиться с мотопехотой врага никто не хотел. Ведь вряд ли два отделения бойцов сумеют отбиться от фрицев, сидящих на бронетранспортёрах и танках.
Так и прошло какое-то время. Вокруг было тихо и пусто. Напряжение, охватившее Павла в начале пути, стало понемногу спадать. Он начал дремать, а затем, до ушей миномётчика, долетел рокот моторов. Парень мгновенно очнулся от сна и посмотрел, сначала на небо. Он не увидел там проклятых «лаптёжников» и слегка успокоился.
– «Значит, бомбардировки пока что не будет» – сказал себе Павел и перевёл настороженный взгляд немного вперёд, по ходу движения.
На другом берегу большого оврага послышался громкий отчётливый треск. Несколько толстых деревьев упало, словно их снесло ураганом. Плотные ветви быстро раздвинулись, и из зарослей выехал танк с чёрным крестом на броне.
Увидев машину фашистов, всадник резко свернул к перелеску, стоящему справа. Разведчик стегнул коня плёткой. Животное рванулось вперёд, стараясь, как можно скорее, укрыться в кустах.
Послышалась пулёметная очередь. Строчка пуль ударила по узкой дороге. У ног пехотинцев поднялись фонтанчики пыли. Коротенький строй сразу рассыпался. Бойцы низко пригнулись и ринулись вслед за проводником.
Возле танка тотчас появилось с десяток фашистов. Послышалась трескотня карабинов и автомата. Кто-то из бегущих упал, кто-то начал петлять, словно заяц, но Павел уже не смотрел, что там случилось.
Он схватил свой мешок и винтовку. Спрыгнул на землю и, укрываясь от пуль, присел за телегой. Рядом с ним оказались два других пушкаря. Сбоку донёсся крик лейтенанта: «Укрыть повозки в лесу!»
Услышав пальбу, возница рванул вожжи к себе и натянул их, словно струну. Удила врезались в губы испуганных донельзя лошадей. Резкая боль заставила их остановиться и, повинуясь рукам человека, рвануться к ближайшим деревьям. Солдат поднял кнут, ударил по крупам и заорал во весь голос: «Но!»
Животные резко подали вправо. Телега угрожающе накренилась на левую сторону. Солдаты навалились на борт, не давая ей кувыркнуться. То же самое случилось с последней повозкой.
Павел не видел, каким образом устояло орудие на высоких колёсах. Скорее всего, четвёрка не могла развернуться так круто, как остальные обозники. Кони пошли по пологой дуге. Это не позволило опрокинуться пушке.
Бойцы и весь транспорт помчались к кустам, что росли на окраине леса. Вслед им гремели частые выстрелы из десятка стволов. Оглушительно бухнул вражеский танк. Снаряд пролетел сотню метров и вошёл в зад телеги, что двигалась третьей в колонне. Стальная болванка пробила тонкие доски, оказалась позади облучка и взорвалась.
Возницу накрыло ударной волной и разметало в кровавые клочья. Раскалённые осколки металла разлетелись в разные стороны. Они прошили борта и врезались в содержимое ящиков. Боезапас детонировал от многих ударов. Раздался оглушительный грохот, и облако дыма взвилось к облакам.
Пара кобыл мгновенно погибла. Их мёртвые туши подняло в воздух, перевернуло, словно пушинки и бросило на много метров вперёд. Ломая шеи, ноги и прочие кости, они покатились огромным клубком. Мелькали копыта и головы с гривами, обрывки вожжей и обломки оглобель. Рядом катились колёса телеги.
Бегущего рядом, бойца смело, как ударом кувалды. Фронт уплотнённого воздуха сорвал с него всю одежду вплоть до кирзовых сапог, а голое мёртвое тело швырнул в густую траву. Там он и остался лежать неподвижный, как манекен.
Второму пушкарю повезло. За мгновение до взрыва, он обо что-то споткнулся, рухнул на землю плашмя, и взрывная волна его почти не задела. Слегка оглушённый солдат тотчас поднялся на ноги. Он обогнул большую воронку, возникшую на месте повозки. Помотал на ходу головой и ринулся к близкому лесу.
Испуганные дымом и грохотом, кони летели вперёд, не разбирая дороги. Они вломились в кусты, растущие с краю, и только там бледный возница попробовал их, наконец, удержать.
Пришлось мужику пойти на крайние меры. Красноармеец откинулся резко назад, почти лёг на спину и натянул вожжи так, что удила стали рвать рты лошадям. Иначе сами разбились бы о большие деревья, убили своего седока и сломали телегу.
Оказавшись поблизости, Павел забыл о свистящих в воздухе пулях. Он бросился к обезумевшим животным, вставшим, считай, на дыбы. Парень схватил их под уздцы и повис, как на турнике.
Увидев перед собой человека, лошади слегка успокоились. Хоть они и хрипели от страха, но перестали шарахаться в разные стороны. Они остановились на месте и лишь очень нервно перебирали ногами.
Тут и возница успел спрыгнуть с телеги и подбежать к миномётчику. Он перехватил у Павла уздечки и, бормоча что-то ласковым голосом, повёл дрожащих кобыл в поводу, подальше от опасной опушки.
Лавируя между редких деревьев, телега проехала сто с чем-то метров вперёд и оказалась на узком просёлке. Он вёл к западу так же, как тот старый шлях, с которого они недавно ушли, но редкий лесочек закрывал его с обеих сторон.
Стрельба сзади немедленно стихла. Не свистели пули в ветвях, не раздавалось грохота танковой пушки, выстрелов из карабинов и очередей из пулемёта и «шмайссера».
Слева послышались чьи-то шаги. Павел и коновод скинули с плеч «трёхлинейки», откатились к обочинам и взяли оружие наизготовку.
Из-за куста кто-то негромко сказал:
– Не стреляйте ребята, я свой.
– Кто это свой? – спросил напряжённый солдат.
Никто из бойцов не повышал тихий голос. Ведь, кто его знает, чьи люди находятся рядом? Вдруг фрицы уже перебрались через глубокий овраг и начали прочёсывать лес? Зачем выдавать себя криком фашистам?
– Я из тех артиллеристов, что с утра притащили орудие. Солдат Сидорчук. Мы ехали на последней телеге. Она взорвалась, я увидал знакомый возок, что проломился сквозь заросли, и пошёл вслед за вами.
Павел узнал коновода, с которым вчера целый день тащил тяжеленную пушку. Он опустил «трёхлинейку» и прошипел молодому вознице:
– Это действительно свой, – и так же тихо добавил тому, кто находился в кустах: – Иди сюда Алексей.
Спереди тоже послышался шорох, а затем и приглушенный голос:
– Павел, мы тоже свои. Мы с тобой ехали в этой повозке. Спрыгнули во время обстрела и бросились к лесу.
С двух сторон подошли три человека. Они присели на корточки возле телеги и стали решать, что делать дальше? Пока размышляли над трудным вопросом, из кустов появился ещё один пехотинец. Он сообщил, что впереди их ждёт лейтенант вместе с орудием.
Все облегчённо вздохнули. Хорошо, что не растерялись в дороге. Возница сел на свой облучок. Остальные взяли винтовки наперевес. Встали по бокам от него и устремились вперёд по лесному просёлку. Они прошли метров двести и натолкнулись на двух уставших коней, впряжённых цугом в артиллерийский возок.
Сзади виднелась длинноствольная пушка. Чуть дальше стоял конь разведчика. Он нервно топтался на месте и всхрапывал время от времени. Рядом построились в цепь семь пехотинцев. У двоих виднелись повязки на голове, у третьего на левом плече. Несмотря на ранения, все держали винтовки наизготовку и были готовы стрелять, при появлении фрицев.
Лейтенант сидел на лафете орудия. Офицер рассматривал какую-то схему и пожидал отставших обозников. Встретив солдат, он спросил:
– Где вторая телега с людьми?
– Разбита снарядом танковой пушки, – ответил Алексей Сидорчук, что ехал на последней повозке. – Боеприпасы взорвались. Возница и Зотов Сергей погибли на месте. Лошади тоже.
Лейтенант всё внимательно выслушал и, в свою очередь, сообщил подчинённым:
– У нас убило трёх пехотинцев осколками и ранило пару коней, что шли слева в упряжке. Хорошо, что не насмерть. Кое-как они добрались досюда, а здесь их пришлось пристрелить. Слишком большая кровопотеря. – Он кивнул куда-то в кусты, помолчал, и устало добавил: – Сейчас вернётся дозор и сообщит обстановку.
Павел глянул туда, куда указал офицер, и заметил двух пехотинцев. Они держали в руках большие складные ножи и сноровисто резали мясо с остывающих туш несчастных животных.
«Не пропадать же добру», – вяло подумал пушкарь и отвернулся. Пусть занимаются этой работой те люди, кому это не очень противно. А он, хоть и вырос в далёкой деревне, а когда забивали коров и коней, всегда держался в сторонке.
Курица, гусь или утка – это совершенно другое. Тюкнул топориком птицу по шее, быстренько её ощипал и в кастрюлю. Как это ни странно, но кончина овец и свиней тоже не очень его волновала.
В кустах послышался шорох. Появился солдат и разведчик, который доложил офицеру:
– Немцы не стали переходить через балку. Слишком она оказалась глубокой и стенки очень крутые для танка и «Ганомага». Судя по численности стрелков, это обычный мобильный разъезд.
Скорее всего, фрицы слегка заблудились и пытались найти ту дорогу, что ведёт прямо в тыл нашей части. Здесь очень много оврагов и разных промоин. Фашисты проломились сквозь лес, а с опушки увидели нас. Они постреляли по нам для острастки, убедились, что здесь не пройти и пошли на восток другою дорогой.
Выслушав короткий доклад, лейтенант приказал:
– Разведчик поедет вперёд. Людям, способным идти, разделиться на две равные группы. Этим командам, встать по сторонам от обоза, держать наготове оружие и быть начеку. – Офицер поднялся со станины орудия и со вздохом закончил: – Раненые садятся в телегу с боеприпасами. Продолжаем движение к назначенной точке.
Два крупных коня, впряжённых в тяжёлую пушку, очень быстро устали. Они сильно замедлили шаг и неспешно тащились вперёд. Пришлось солдатам им помогать: толкать вверх на подъёмах и тормозить на коротеньких спусках, ведущих в небольшие низинки.
За три с половиной часа, отряд прошёл около десяти километров и выбрался из редкого леса. В таком медленном темпе он продвигался по степи ещё минут двадцать и оказался перед какой-то станицей. До неё оставалось ещё две с чем-то вёрсты. На таком расстояния было трудно понять, что же там происходит сейчас?
– Ну, вот и пришли, – сказал лейтенанту разведчик. – Укройтесь в той маленькой рощице. – Он указал на скромную купу деревьев, растущих недалеко от просёлка. – А я сгоняю в деревню. Гляну, нет ли там фрицев?
Пять пушкарей и десяток солдат встали под редким навесом ветвей. Они замаскировали орудие стеблями высокой травы, что тут же нарезали складными ножами. Потом, легли с оружием на светлой опушке и приготовились ждать новостей.
Лейтенант устроился рядом с бойцами. Он поднёс бинокль к глазам и стал изучать окрестности при помощи оптики. Офицер осмотрел синее небо и глянул по всем сторонам. На счастье небольшого отряда, врага нигде не было видно. Даже вездесущая «рама» и то куда-то исчезла.
Разведчик вскочил на коня, которого всё последнее время вёл в поводу, легонько хлопнул нагайкой по крупу и послал скакуна мелкой рысью. Солдат неспешно достиг задов огорода крайнего дома, остановился и спрыгнул на землю.
Он низко пригнулся и привязал жеребца к столбу кривого забора, что находился в тени огромного старого вяза. Крадучись, боец шагнул к улице небольшого селения и тут же пропал.
Скоро он вновь показался возле околицы. Свободной от карабина рукой, он снял пилотку с макушки, и помахал справа налево, туда и обратно. Мол, всё в полном порядке, можно спокойно идти.
Заметив условленный знак, лейтенант дал команду:
– Вперёд!
Отряд выбрался из маленькой рощицы и с максимальной скоростью помчался к станице. Усталые кони хрипели от сильной натуги, но люди никого не жалели, ни их, ни себя. Они топали рядом и задыхались от быстрого бега.
Все хорошо понимали: нужно добраться до ближайших домов, как можно скорее. И так они долго маячат на местности, открытой постороннему взгляду. Ещё чего, доброго появится «рама» и заметит орудие. Тогда их затея вряд ли достигнет того результата, на который надеялся командир батальона. Они не смогут скрытно устроить засаду и закрыть фрицам дорогу, ведущую в тыл советских частей.
Бегущий на запад просёлок свернул резко к северу, немного расширился и превратился в немощеную пыльную улицу. Артиллерийский обоз ворвался в станицу, разделился на части и рассыпался по ближайшим дворам.
Напуганные приближением захватчиков, все жители очень давно ушли из района. Сараи стояли пустыми, и в каждом из них можно было укрыть небольшие повозки.
Так солдаты и сделали. Они завели упряжки под низкие крыши, устроенные из стеблей камыша. Потом побегали по соседним дворам, и нашли небольшую копёшку свежего сена, приготовленного к долгой зиме.
Коноводы набрали пару душистых охапок и принесли всё к сараям. Они обтёрли животных жгутами, скрученными из сухой пахучей травы, но поить и кормить разгорячённых коней пока не рискнули.
Пусть животные сначала остынут и слегка отдохнут после бешеной скачки. Хорошо бы их ещё поводить по двору, но командир не дал им команды выпрягать бедняг из оглобель. Пусть пока так постоят, а там будет видно.
Разведчик шагнул к лейтенанту и доложил:
– Когда я дошёл до околицы, то услышал шум двух моторов. Я выглянул из-за забора и увидел, как отъезжают два мотоцикла с колясками и пулемётами. На каждом сидели по три человека. Все в пятнистой форме, в касках и с автоматами.
Видимо, это был фашистский мобильный дозор. Они примчались сюда, осмотрели деревню, никого не нашли и повернули назад. Я проследил за ними до самой реки и видел, как они укатили на запад.
