Александр Тамоников
Офицеры. Лучшие романы о российских офицерах

Егоров отдал распоряжение, и раненый отряд вопреки логике стал подниматься наверх, чуть левее пути, по которому совсем недавно спускался. Подниматься, напрягая все силы, чтобы достичь спасительных зарослей кустарника, до которого было метров триста.

* * *

Доронин обходил караул, когда его вызвали на КНП.

– Товарищ старший лейтенант, – обратился посыльный, – вас Беркут вызывает.

Александр быстро вернулся на командный пункт, взял рацию.

– Слушаю, Беркут, Первый на связи.

– Первый! Слышим отдаленную стрельбу, довольно плотную. Где-то бой идет, Первый!

– Вас понял, Беркут. Оставайтесь на связи.

Беркут – позывной, который получил расчет, занявший огневую точку, контролирующую часть ущелья.

– Сержанта Голикова ко мне, – приказал посыльному Доронин.

На душе стало тревожно. Противное чувство отдалось тупой болью в области желудка, заныло сердце. Что происходит в горах? И где Егоров?

– Разрешите, товарищ старший лейтенант?

– Входи, Голиков. Беркут передал, что слышит отдаленный бой в горах, что скажешь?

– Неужели командир нарвался на духов? Или им устроили засаду? – размышлял вслух сержант. – Егоров на связь не выходил?

– Пока нет.

– А сами вызывать его не пробовали?

– Нет. Мы договорились об односторонней связи.

– Тогда остается ждать. Мы же не знаем, где они.

– Товарищ старший лейтенант, вас опять Беркут. – Связист протянул аппарат.

– Первый на связи.

– Первый! Докладываю – стрельба прекратилась, по крайней мере мы ее не слышим.

– Понял, Беркут. – Доронин отключился и сказал Голикову: – Огонь прекратился. Или отодвинулся, стал не слышен.

Сержант понимающе кивнул.

– Командир? Считаю, надо поднять людей по «боевой». Занять позиции. Стрельба в горах – это не случайно.

– Согласен. Передай приказ Панкратову, но проконтролируй сам. Иди. Если что, свяжусь с тобой по проводу.

Между высотами, на небольшой глубине был протянут телефонный кабель, соединивший две высоты через древние «ТАИ-43» – аппараты, сохранившиеся на вооружении еще со времен Великой Отечественной войны.

Доронин вызвал Лузгина и Боброва.

– Личный состав вывести на позиции согласно боевому расчету.

– Что-то случилось? – спросил Лузгин.

– Выполняйте приказ!

– Есть! – Командиры взводов вышли с командно-наблюдательного пункта.

Вскоре по траншеям засуетился личный состав, занимая индивидуальные позиции. И тут сработала связь с Егоровым. Аппараты, обеспечивающие эту импульсную, закодированную, недоступную для противника связь, напоминали трубки радиотелефонов.

– Первый! Я Егерь, как слышишь?

– Слышу, Егерь, слышу. Что у тебя?

– Карта при себе?

– Минуту… передо мной.

– Отмечай, мы в квадрате Д-4, отклонение шесть, поправка четыре, уяснил?

– Да.

– Со мной груз. Пойду маршрутом, – капитан обозначил свой обратный путь, – выйду в нашем ущелье, в двух-трех километрах от Косых Ворот. Будет нужна помощь. Высылай встречу.

Тут же сработала связь с Беркутом.

– Минуту, Егерь, вызывает гора.

– Жду.

– Что у тебя, Беркут?

– Вновь стрельба, правее и менее интенсивная, но ближе к нам.

– Понял, – и обращаясь к Егорову: – Что за канонада в горах, Егерь?

– Наш друг уводит «гостей», которых полным-полно в горах. Приготовь позиции.

– Уже приготовил.

– Тогда часам к четырем отправляй людей навстречу, человек десять.

– Понял!

– До связи!

Доронин тут же по «ТАИ» вызвал Голикова. Десантник не заставил себя долго ждать, видимо поняв, что поступила серьезная информация.

– Что случилось, командир?

– Егоров вышел на связь. Произошло столкновение, у него потери. Три человека. Шах уводит за собой преследование. В горах полно боевиков. К четырем утра просил встретить его вот здесь. – Доронин показал на карте интервал, где может выйти отряд Егорова.

– Понял! В 1.30 надо выдвигаться.

– Возьми своих пятерых и моих столько же, пусть почувствуют обстановку.

– Я все понял, командир. Ваших у Панкратова взять?

– Я сам пришлю людей.

– Значит, в 1.30?

– Значит, так.

– Разрешите идти?

– Иди. И Панкратова ко мне пришли.

Закончив связь, Егоров выглянул из кустов. Стрельба, начавшаяся практически сразу, как они скрылись в зарослях, то затихала, то начиналась вновь, но неуклонно удалялась. Шах грамотно уводил за собой преследование. Валера видел из своего укрытия, как внизу показались боевики. Сначала их было немного, затем они заполнили почти всю балку. Устроили что-то вроде привала. Но на склоны не лезли. Приближались сумерки, и надо было готовиться начать марш. А пройти им предстояло путь немалый. И как можно быстрей, пока бандиты не заполонили всю округу. Откуда их столько взялось? Куда смотрит разведка? Вопросов было много, ответа – ни одного. Успокаивало одно – боевики не зачищали местность и, судя по их действиям, не собирались делать этого. Почему? А черт их знает! Может, попались на простую уловку Шаха? А может, еще что-то? Какой смысл гадать? До начала движения примерно час. Не изменится ли обстановка за этот час? Кириенко становилось хуже, идти сам он уже не мог. Придется и ему подключаться и тащить раненого на себе. Лишь бы в ущелье выйти, там встретят. Если бросить труп Хабиба, то станет полегче, но делать этого нельзя. В случае западни можно будет использовать и его труп. Боевикам же неизвестно, жив он или мертв? Но почему все же они не прочесывают местность? Или не знают, что отряд Хабиба уничтожен, и считают, что дозор встретился с обычной войсковой разведгруппой? Но истина откроется им скоро, и что будет тогда? Наверняка трудно придется его отряду. Когда же наступит темнота? Никогда еще в жизни Валера Егоров так не желал, чтобы кромешная тьма накрыла землю. До этого дня он опасался темноты, сейчас нестерпимо желал ее наступления. Бойцы, отдохнув, тоже были на взводе и готовы в любую минуту рвануть вперед. Они ждали сигнала, и наконец Егоров скомандовал: «Вперед!»

Группа Голикова в 3.30 достигла намеченного пункта. Сержант рассредоточил людей через каждые сто метров. Началось ожидание. 4.00 – отряда Егорова нет. 4.15 – то же самое. Голиков нервничал – почему командир приказал им встретить отряд в ущелье, а не идти навстречу? Сам точно не знал, каким маршрутом пойдет? Скорее всего. Но где же они? Выйдут ли в такой темноте, да еще с телами погибших ребят? Наконец, в 4.30 отряд вышел от Голикова в пятистах метрах левее. Сержант подал условный сигнал сбора и почти бегом, насколько позволяла местность и видимость, поспешил к месту выхода. Бойцы отряда еле держались на ногах. Еще бы – такой марш, да с телами погибших. Егоров в изнеможении сидел, прильнув к скале. Сил идти дальше не было. Все! Организм исчерпал свои возможности. Остальные тоже, уложив тела, свалились, в прямом смысле, тут же, рядом с ними. Подбежал Голиков, присел перед капитаном.

– С возвращением, командир?

– Угу!

– Сейчас мы вам спиртику – приободритесь.

Он достал флягу, раздвижной стаканчик – налил граммов пятьдесят. Егоров выпил в два глотка, никак внешне не реагируя на крепость напитка.

– Сергей Ванин, Коля Мефодьев убиты. Кириенко срочно отправь на позиции, пусть вызывают медиков.

– А кто третий, товарищ капитан? Там три тела.

– Третий – Хабиб, слышал о таком?

– В самом деле? Достали, значит?

– А разве могло быть иначе? Слушай, что за гадость ты мне дал? Приободритесь! Какого черта? Спать тянет – сил нет.

– Так спите, мы вас и на руках отнесем, командир!

– С тобой сколько человек?

– Десять.

– Все наши?

– Нет. Пятьдесят на пятьдесят. Так Доронин решил. Говорил – пусть прочувствуют обстановку.

– Правильно решил. Ладно, хватит валяться, подъем! Всем вперед.

Егоров с большим трудом поднялся. Отряд с группой прикрытия спустя два часа поднялся на Большую высоту, где их с нетерпением ждали Доронин и весь личный состав опорного пункта.

Солдаты роты Доронина смотрели на безмерно уставшие лица тех, кто только что вернулся с войны. Особенно на них подействовало, когда мимо пронесли самодельные носилки с останками павших бойцов. Казалось, сама смерть прошла рядом, легким дуновением касаясь каждого.

Егоров был не в состоянии немедленно доложить о результатах рейда, поэтому совещание перенесли на более поздний срок. Он только посоветовал Доронину связаться с комбатом, доложить о захвате Хабиба и наличии больших сил противника в районе, вплотную примыкающем к ротному опорному пункту.

Комбат выслушал Доронина.

– Это точно, что у вас труп именно Хабиба?

– Точно. Так Егоров доложил.

– Примерное количество сил противника известно?

– Предположительно не менее пяти сотен.

– Хорошо. Я доложу наверх. Вы там смотрите в оба. Ситуация может кардинально измениться в любой момент. Дивизион я предупредил, он сориентирован на вас. Буду просить помощи. Связь теперь дважды в день – в 8.00 и 18.00.

– А что делать с Хабибом, да и ребята наши под открытым небом?

– За ними, скорее всего, прибудет спецкоманда. Все! До связи.

– До связи, Восторженный.

Восторженный – позывной командира сводного батальона.

После связи с комбатом доложил Беркут. Доложил, что в горах тишина.

Наступивший день, солнечный, безветренный, теплый, резко контрастировал с тревожной ночью, и казалось, что в такой великолепной гармонии природы не может произойти ничего, что разрушило бы ее. Но для войны законы не писаны. Никакие. И смерть медленно сжимала свои холодные объятия вокруг двух небольших высот, на которых держала оборону всего лишь одна рота, сотня с небольшим молодых ребят, средний возраст которых не превышал двадцати одного года.

Около полудня Егоров проснулся и тут же поспешил на КНП, куда Доронин вызвал командиров взводов и сержантов спецназа.

Егоров подробно обрисовал свой рейд.

Сообщение о наличии крупных сил противника в непосредственной близости встревожило командный состав. Особенно поразило оно Панкратова. Он выглядел испуганным.

– Я не понимаю, – говорил командир первого взвода, – почему мы должны оставаться здесь, наверняка зная, что нас может атаковать противник, имеющий пятикратное, если не большее, преимущество в живой силе? Все же мы знаем, что оборону можно удержать, только если враг имеет преимущество до трехкратного предела. А против нас, в лучшем для нас случае, – полнокровный батальон.

– И что ты предлагаешь? – спросил Егоров, с неприязнью смотря на потерявшего внешний лоск старшего лейтенанта.

– Немедленно вызывать подкрепление, как минимум пару рот, требовать авиационного налета, а если это невозможно, уходить отсюда. Зачем обрекать людей на бессмысленную смерть?

В это время на связь вышел комбат. Доронин взял передатчик:

– Высота на связи.

– Слушай меня, Высота. Чуть позже авиация проведет воздушную разведку прилегающих к вам территорий. По ее результатам будет принято решение о вашем усилении. За телами вышел взвод на «БМП», обеспечьте встречу и разгрузку. С ними прибудет корректировщик огня дивизиона, санчасть, дополнительные средства связи, продовольствие и боеприпасы. Загрузи их своим грузом. У тебя есть какие изменения?

– Нет!

– Дай мне Егорова. – Доронин передал связь Валере. Командир начал разговор без предисловий: – Ты действительно считаешь, что обстановка серьезна?

– Да, очень. Сами посудите, для чего противнику скапливать такие силы? Не для прогулки же? Они будут пробиваться на плоскогорье, а проход у них один – Косые Ворота. Если, конечно, не предпочтут прыгать через перевалы и уйти на восток, сделав крюк километров в двести.

– Понятно. Шах остался в горах?

– Скорее всего. Он прикрыл мой отход.

– Жаль, если погиб. Ну ладно, ждем результат разведки, потом примем решение. Все! До связи!

– До связи!

Офицеры и сержанты смотрели на Егорова. Прекратив контакт, тот обвел взглядом всех присутствующих.

– Сегодня проведут разведку с воздуха и решат, что с нами делать. Это все!

– Почему ты, капитан, не сказал, что в горах больше тысячи штыков боевиков, почему вы с Дорониным оба не доложили об этом? – чуть не сорвавшись на крик, спросил Панкратов.

– А где доказательства тому, что их там тысяча? Со слов Шаха, отряд Костолома насчитывает до тысячи голов. Я сам видел около трехсот. Где точные данные?

– Так добудь их! И какая разница, сколько их там? Нам нужна помощь, неужели не ясно? Кому тут воевать-то, по большому счету?

– Кому, спрашиваешь? Мне, Доронину, тебе, всем, кто находится здесь. И вообще, Сань, прошу, огороди меня от нытья твоих подчиненных. – И резко в сторону Панкратова: – А ты утри сопли и сделай так, чтобы я тебя не слышал. Сказано же тебе – разведка будет проводиться, ну чего еще не ясно? Не при сержантах будь сказано.

– Разведка, рекогносцировка. Ну ждите, мать вашу, дождетесь, когда всем головы поотрезают. – Панкратов явно потерял контроль над собой: – За что класть голову тут? За сраный аул? За что?

– Панкратов! – Доронин поднялся. – Пошел вон отсюда, командование высотой передаю сержанту Голикову из взвода спецназа, а ты проваливай куда хочешь.

– Вот ты как? Ты, значит, герой, а я дерьмо. Только не герой ты, Доронин. Дурак ты. Времена Матросовых прошли. Неужели ты этого не понимаешь, ты, которого по возвращении выкинут из армии, как ссаный матрац? За что воюешь, Доронин?

– Ах ты, сучонок! – Егоров вскочил с места, и если бы не Голиков, то Панкратов едва бы увернулся от увесистого кулака капитана.

– Пошел вон, скотина! – не сдержался и Доронин.

– Это вы пошли, герои гребаные! – Панкратов, распахнув завесу, резко вышел из КНП.

– Ну, в натуре, заноза, – ругнулся Егоров, – ты его, Доронин, с колонной в тыл отправь. А то он здесь такого наворочает. И идут же такие в офицеры? За каким чертом? Аксельбанты носить? Так трись тогда возле папочки, не лезь в войска. – Валера знал, что отец Панкратова – генерал. – А знаешь, почему он сюда прибыл? Сказать? Думал, гад, пересидит где-нибудь три месяца, орденочек ему нарисуют и в личном деле отметку – воевал. Как же? Боевой офицер! Тьфу, как же осточертела эта порнография.

– Успокойся, Валер! Черт с ним. Как придет колонна – отправлю в штаб.

Послышались испуганные крики, шедшие откуда-то из глубины траншеи.

– Что за черт? – Доронин встал с места и направился на выход, командиры последовали следом.

Навстречу, чуть не сбив с ног, бросился молодой боец.

– Ты куда летишь как угорелый?

– Там… там, товарищ старший лейтенант, двоих наповал, в голову.

– Кого наповал?

– Там, в третьем взводе.

Испуганный солдат ничего больше объяснить не смог. Доронин приказал всем следовать на свои позиции, сам же с Егоровым и Бобровым быстро направился в расположение третьего взвода.

На стыке двух траншей на земле лежали два бойца. Под головами – кровавое месиво. У одного вместо глаза зияла черная дыра. У второго – аккуратное отверстие над правой бровью, ближе к переносице. Затылки разворочены, откуда вместе с мозгом вытекала черная кровь.

– Снайпер, – сделал вывод Егоров, – значит, объявились. Это очень плохо. Так! Кто видел, как стояли эти бойцы, куда лицом?

– В сторону леска, товарищ капитан.

– Разрешите доложить, – попросил слова бледный как мел сержант.

– Давай!

– У них задача была контролировать лесной массив.

– «Зеленку», значит? Понятно. Ладно, тела унесите к тем, что лежат за КНП. И не высовываться из траншеи, ясно? Всем передать!

Егоров обернулся к Доронину.

– Почему не сработали мины?

– Ты у меня спрашиваешь?

– У себя. Плохи дела, Сань, раз снайпер прошел минное поле и устроил себе позицию. Вычислить его отсюда будет нелегко. Так что отдавай приказ увеличить насыпь со стороны «зеленки». Без дела по высотам не шастать, головы не высовывать и вообще довести до всех, что рядом – смерть. А я пару своих наблюдателей посажу, пусть присмотрятся, авось и будет толк.

– Это все сделаю. Но может, следует что-то предпринять более эффективное, чем наблюдение?

Егоров задумался и принялся размышлять вслух:

– Примерный сектор нам известен, стреляли прямо напротив, скорее всего, с дерева.

– Может, из зенитки кроны посшибать?

– Тебе всего боезапаса не хватит, чтобы и половину-то деревьев оголить. Это не подходит. Я знаешь что думаю? А не рвануть ли нам дистанционки, все сразу? Судя по схеме, они понатыканы везде, может, и заденет какой?

– Может, и заденет, если снайпер не устроил себе берлогу. Думаю, здесь он надолго.

– Или шугануть? Чтобы заметался по «зеленке»? Но опять-таки как? А терпеть рядом с собой стрелка никак нельзя. Будем думать. Ты своих предупреди, а я своим задачу поставлю.

На этом они разошлись. Доронин, отдав распоряжение по роте о соблюдении дополнительных мер безопасности, прибыл на КНП.

Костя нес службу в своей ячейке. Совсем рядом с теми, кого поразил снайпер. Только его сектор находился в противоположном направлении. Буквально считаные минуты назад один из них – Культя, рядовой Культяев, одногодок Горшкова, – подходил стрельнуть сигарету. А сейчас он и его напарник, с развороченными затылками, лежали, накрытые брезентом, где-то за командным пунктом. И никто из них больше не встанет в строй, не подойдет поговорить, не попросит закурить. А дома? Дома теперь получат похоронки, каково матерям-то? Константину не хотелось верить в случившееся, разум отвергал реальность, словно ничего не произошло и ребята просто отошли на минуту по делам. Но кровавые сгустки, смешанные с землей, упрямо напоминали об убийстве и возвращали в действительность. Костя, тяжело вздохнув, взял автомат, прижал приклад к щеке и серьезно, сосредоточенно стал обводить взглядом отведенный ему сектор.

Колян, находящийся рядом, в соседнем окопе, посмотрел на друга. Он испытывал огромное желание с кем-нибудь поговорить, но, поняв состояние товарища, не стал делать этого, также сильно в душе переживая смерть своих ровесников.

Доронин сидел за столом КНП и думал. Сгущающаяся вокруг роты смертельно опасная атмосфера ощущалась почти физически. Неминуемо и неотвратимо приближалось что-то страшное, и он это чувствовал, хотя и пытался разогнать тягостное настроение. Он думал о состоянии тех, кто принял первые кровавые уроки войны и находился сейчас в окопах в тоскливо подавленном ожидании надвигающейся опасности. Он думал о Егорове и его бойцах. Обо всем, что окружало его, и об ответственности, которую он как командир, офицер нес за всех на этих чужих высотах. Включая и тех, кого уже не вернешь. Виновен ли он в их смерти? Формально нет, никаких инструкций нарушено не было. Оборона организована согласно боевому Уставу, а потери на войне, к сожалению, неизбежны. Но как ответить матерям этих погибших ребят на простой, казалось бы, вопрос: «Почему вы, тот, кому мы доверили своих сыновей, не уберегли их?» Есть ли ответ на этот вопрос? На него ответа нет, и что бы ни говорить, как бы ни оправдывать себя, а виновен он, виновен в смерти своих подчиненных. Пытаясь отогнать тяжелые мысли, Доронин закурил и принялся изучать по карте «зеленку», определяя, где может находиться проклятый снайпер и каким образом ему удалось пройти сложное, плотное минное поле.

Сработала связь с Беркутом.

Доронин включился.

– Первый на связи!

– Первый! Я Беркут. Внизу под нами Шах.

– Шах? – удивился Александр.

– Он самый, и не один. С ним два связанных духа.

– Что еще?

– Ничего. Шах подает сигнал – связаться с вами.

– Понятно. Просигнализируйте, чтобы оставался на месте. Пока все. Оставайтесь на связи!

Доронин встал, вышел из блиндажа. На приступке сидел посыльный.

– А ну капитана Егорова ко мне, мухой!

Посыльный сорвался с места, уходя в сложный лабиринт ходов сообщения. Через несколько минут Егоров вышел к КНП.

– Что за срочность, командир?

– Зайдем.

Они спустились в блиндаж. Доронин повернулся к Егорову.

– Беркут только что доложил, что из ущелья вышел Шах.

– Шах? – так же, как ранее Доронин, невольно удивился Валера.

– Да. С ним два боевика. По докладу Беркута, связанные.

– Даже так? А ну дай-ка мне Беркута.

– Беркут? На связи Первый, узнаешь меня? Быстренько доложи, что видишь?

– Вижу Шаха, двух черных с ним. Стоят под нами.

– Ущелье осмотрели? «Хвоста» за ними нет?

– Осмотрели. Насколько возможно. Никого не видно.

– Так. Просигналь Шаху – пусть ждет. Конец связи. – Отключив рацию, Егоров сказал: – А сейчас, Сань, мы должны убить, как говорится, сразу двух зайцев.

– В смысле?

– Из «зеленки» проход просматривается?

– Наверно.

– Не наверно, а точно. Теперь прикинь: выходит Шах с пленными. Снайпер его засекает, если, конечно, не закопался в землю. Что будет делать стрелок?

– Скорее всего, попытается завалить Шаха, чтобы дать уйти своим.

– Или будет валить троих. Но в любом случае он должен как-то себя обнаружить. Подожди, я вызову своих стрелков.

Егоров по «ТАИ» связался с Малой высотой и вызвал нужных людей.

– Сейчас, сейчас, Сань, дай все обмозговать.

Валера ходил по блиндажу. В глазах горел огонь, как у охотника, который обнаружил зверя, но еще не решил, как его достать. Прибыли двое десантников. Егоров усадил их за стол.

– Поступим так. Вы, – он обратился к подчиненным, – занимаете позиции там, где были подстрелены люди Доронина. Следите за «зеленкой», внимательно смотрите. Из ущелья выйдет Шах с двумя духами. Снайпер в лесу должен обязательно встрепенуться. Люди на открытом месте, что может быть заманчивее? Значит, как-нибудь, но проявит себя. Вы должны засечь его и уничтожить. Вам ясна задача?

– Так точно!

– Выполняйте! – Егоров обратился к Доронину: – Ты, Сань, будь в готовности взорвать мины дистанционного управления и отдай команду расчету зенитной установки сразу же после подрыва ударить по кронам деревьев. Это на тот случай, если мои люди не сумеют вычислить стрелка, а тот откроет огонь. Теперь дай мне связь с Беркутом.

– Беркут! Я – Первый, как слышите?

– Слышим, Первый.

– Сигнальте Шаху – в «зеленке» снайпер, пусть выходит через десять минут из ущелья, прикрываясь своими пленными. Если по ним откроют огонь, залечь, пока навстречу не выйдет «БМД». Передал?

– Минуту, Первый!.. Передал.

– Добро. Контролируйте ущелье особенно внимательно.

– Понято, Первый, до связи.

– Ну что, Сань? Начнем охоту?

– Я буду ждать твоего сигнала.

– Жди.

Егоров выскользнул из КНП и скорым шагом пошел по траншее. Он встал рядом со своими снайперами. Те, выставив наружу зеркала, из-за укрытия смотрели на «зеленку».

– Так, внимательнее, – руководил Егоров, – через две минуты из ущелья выйдут люди.

Две минуты истекли. Стрелки напряглись и словно окаменели. Время тянулось медленно.

– Есть! – вскрикнул один из бойцов. – Есть, сука!

– Обнаружил?

– Вижу его ствол, сам за деревом. Нам из винтовок не достать.

– Пространство под деревом просматривается?

– Более-менее.

– Сань, – вызвал Доронина капитан, – засекли гада, мои не достанут, он стволом дерева прикрыт. Смотри внимательно, сейчас мы выстрелим трассерами в дерево. Обозначим место. Туда и открывай огонь из зенитки, понял?

– Понял.

– Готовы?

– Давай!

Прозвучали два выстрела, и огненные молнии, мелькнув на доли секунды, вонзились в ствол развесистой чинары. Тут же с двух стволов ударила зенитная установка, разрывая на щепы ствол, укрывший снайпера. Егоров, наблюдавший из трубы за позицией вражеского снайпера, увидел, как разлетелась крона дерева и сверху мешком упало что-то очень похожее на человеческое тело. Оно упало и не двигалось, оставаясь открытым как для взгляда, так и для выстрела. Казалось, все было кончено, и капитан решил было идти осмотреть сбитого снайпера, как внутри «зеленки» прогремели два взрыва один за другим. И тишину, наступившую после грохота зенитной установки и взрывов мин, прервал душераздирающий крик. Егоров посмотрел на стрелков, те на него.

– А снайпер-то не один был.

Бойцы согласно промолчали.

– Не ожидали, видно, что мы так ударим, заметались или начали поспешный отход, вот и налетели либо на мины, либо на растяжки. Но как они прошли лес? Втроем? Да и втроем ли? Ну ладно, один, это можно допустить, списать на случай, но группой?

– А если след в след?

– Как бы то ни было, но придется нам, ребята, зачистить эту проклятую «зеленку». Идите в расположение и пришлите ко мне Голикова.

На небольшой высоте прошло звено штурмовиков, через некоторое время донесся характерный рокот вертолетных двигателей, но самих машин видно не было. Командование проводило воздушную разведку.

Вернулась «БМД» с Шахом и пленными на борту. Егоров пошел навстречу. Туда же спешил и Доронин.

– Шах? Дружище, ты ли это? – Егоров искренне радовался возвращению чеченца, которому, по сути, обязан был жизнью.

Егоров, подойдя, чуть присел, схватил того за пояс и оторвал от земли.

– Ну ладно, ладно, хватит дурить.

Валера поставил Шаха на ноги.

– Сказать честно, Шах? Я знал, что ты вернешься. Гадом буду! Такого орла, как ты, завалить, это еще уметь надо. Но одного понять не могу.

– Чего именно?

– Ну ладно, отстрелялся ты, запутал погоню, оторвался, ушел. Это все понятно. Но как при этом сумел еще и пленных взять?

– Ты, Валера, наверное, думаешь, что это люди Теймураза?

– Не понял. Ты кого от нас уводил?

– Уводил бойцов Костолома, но эти люди не Теймураза.

– Кто же они тогда?

– Это афганцы, талибы.

– Откуда эти-то здесь взялись?

– Вот это я и сам хочу узнать. Встретил их в ущелье, когда возвращался. Пятерых. Привал они устроили. Трех положил на месте, а этих с собой прихватил.

– А с чего ты взял, что это афганцы?

– По разговору их. Я же, Валера, в Афгане четыре года провел. Насмотрелся. Да и язык их – пушту – немного знаю. Афганцы они.

Подошел Доронин. Они с Шахом поздоровались за руку, как друзья.

– Прикинь, Сань. Шах нам талибов приволок.

– Талибов? Афганцев?

– Вот и я удивился.

– Ну что, командиры, пошли в ваш штаб, поговорим с «гостями»?

– Пошли.

Два бойца Доронина подняли лежащих наемников и повели следом за командиром. Допрос начали сразу. Егоров спрашивал Шаха, тот – афганцев как мог. В итоге были получены следующие сведения.

В ущелье собрался малыми группами приличный отряд, человек под триста. Начальником у них некий Рашидхан. Их пятерых послали пройти ущелье и осмотреть выход. Закрывают ли его русские. Они пошли и вот… попали в плен. В отряде интернациональный сброд, включая и русских, и украинцев. Есть и женщины-снайперы. Какие цели ставит перед собой командир отряда, они не знают. Больше ничего ценного они не сообщили. На вопрос, откуда родом, ответили – из Кандагара.

– Дожили, – возмутился Шах с горечью, – под Кандагаром я два года из четырех афганских провел. Имели духов как хотели. А теперь на, получай. Эти недобитки на моей земле. С оружием, как хозяева. Весь мир перевернулся. – Он встал, посмотрел на Доронина. – Что с ними думаешь делать?

– Доложу наверх, а пока под стражу.

– Смотри, начнется бой, ЭТИХ живыми оставлять нельзя.

– Учту. – Доронин приказал увести афганцев. Шах вышел. Александр обратился к Егорову: – Валер! Ты послал людей посмотреть «зеленку»?

– Послал. Вернутся – доложат.

– Добро… Ну что скажешь, десантник?

– Надо сообщить комбату результаты рейда Шаха. Получается, Сань, около нас собирается приличная стая. И вожаки у них как на подбор. Теймураз Костолом, теперь Рашидхан, тоже тварь кровавая, да еще если основные силы покойного Хабиба подойдут. А они будут здесь, зуб даю, не зря араб в ауле отирался. Видимо, вся эта нечисть решила здесь собраться в ударный кулак. Пробить наш заслон и рвануть по плоскогорью. И тогда остановить их будет непросто. Начнут занимать селения – попробуй выбей. Разве что вместе с мирными жителями. На это никто не пойдет, так что все вернется на круги своя. С чего начали, к тому же и придем. Вновь возникнет территория, контролируемая боевиками.

– Не пойму я, Валер, наше командование. Неужели они реальной картины не видят? В общем масштабе?

– Черт их знает, Сань. Здесь, в Чечне, вообще все идет через задницу, впрочем, как и везде. Нам что толку обсуждать происходящее? Наше дело – выполнять боевой приказ. Свяжись лучше с Восторженным.

Доронин вызвал по связи командира батальона и доложил о проведенной акции против снайпера, о потерях, о пленении Шахом боевиков-афганцев и об информации, полученной в результате допроса.

– Я понял тебя, Высота. Как личный состав? В моральном плане, после потерь?

– Удручены, но внешне эмоции не проявляют, держатся.

– Это хорошо. Авиаразведка пошла к вам.

– Я слышал.

– Как будут результаты, сообщу. До связи.

– До связи.

Вернулась группа Голикова.

– В «зеленке» три трупа. Один еще жил, когда обнаружили. Кишки у него наружу выпали. Добили.

– Осмотрели весь массив?

– Практически да. Пока там никого.

– Хорошо. Идите отдыхайте.

Доронин почувствовал себя уставшим. Напряжение сегодняшнего такого долгого и насыщенного событиями дня дало знать о себе. Он прилег на топчан немного отдохнуть, но почти сразу провалился в тревожный сон.

Разбудил его связист:

– Товарищ старший лейтенант! Восторженный на связи.

Доронин встал.

– Я – Высота, слушаю вас, Восторженный.

– Воздушная разведка доложила, что крупных сил в районе ущелья не обнаружено. Замечены отдельные незначительные группы, но такого количества, о котором докладывали вы, не обнаружено. Вот так, Высота.

– Следовательно, ждать нам нечего и неоткуда. Я имею в виду подмогу.

– Пока да. Сам я ничего сделать не могу.

– Я понимаю.

– Вы духом-то не падайте, если что, одни не останетесь.

– Хотелось бы верить.

– А ты верь! Заставь верить и себя, и подчиненных. Колонна «БМП» будет у вас завтра, ближе к полудню.

– Ясно.

– Тогда до связи.

– До связи.

Зашел Егоров.

– Как дела?

– Да никак. Разведка прошла впустую, засекли там несколько разрозненных малочисленных групп. Больших сил не обнаружили.

– Да? Ну что ж. Не обнаружили, значит, не обнаружили. Сань! Давай выпьем? Ну их всех к чертовой бабушке! И боевиков, и Восторженного, и тех, кто выше. Ребят помянем.

– Сегодня, думаешь, ничего больше не произойдет?

– Ничего я не думаю. Будь что будет. По мнению вышестоящего командования, мы паникуем. Пригнать бы сюда весь Главный штаб, посмотрел бы я тогда, как они себя повели бы. Да черт с ними – наливай.

Доронин разлил по сто граммов спирта, молча выпили. Закурили. Говорить ни о чем не хотелось.

– В общем, я у себя. Будет нужда – зови. – Егоров встал и вышел из блиндажа.

За остаток дня на самом деле ничего не произошло. Распределив людей на несение службы, Доронин уединился в своем командно-наблюдательном пункте.

* * *

Раннее утро разбудил грохот многочисленных дальних взрывов и внезапно открывшейся стрельбы. Доронин вскочил со своей лежанки и выбежал из блиндажа. Определился он быстро, шквальный огонь велся в ущелье. Доронин бросился к связисту, который уже вызывал Беркута:

– Беркут, я – Первый, Беркут, ответь.

Связь молчала.

– Беркут, Беркут, – продолжал вызывать Александр.

Наконец бойцы горной огневой точки ответили. Сквозь грохот длинных пулеметных очередей Доронин услышал:

– Первый! Я – Беркут. В нашем секторе противник, силы большие. Вступили в бой. По нам также ведется огонь. Как поняли, Первый?