Александр Строев
Принц Шарль-Жозеф де Линь. Переписка с русскими корреспондентами

Принц де Линь. Послание (черновой вариант) ¹⁸⁸

 
В отчизне вашей никому не внове,
Княгиня, что ваш род известен сотни лет.
Его исток любитель родословий,
Вольтер, в глуби веков нашел с потерей малой:
Законнорожденных в начале рода нет.
Овидий, говорят, смазливый малый,
Красавицами был обласканный поэт.
Вздыхатель Юлии, достойный без сомненья,
Ту, что звалась, как вы, он вмиг очаровал.
От них тянулась нить до вашего рожденья.
Наследникам свои он лютню передал,
Познанья, вежество и дар стихосложенья.
Но географию изъял из обученья.
Ведь Кация¹⁸⁹ гора не там, где Геликон.
Та Зинаида знала только склон,
Откуда видела теченье Борисфена,
Далекий чей исток зовется Иппокрена.
Так величавой мы любуемся Невой,
Что в чудной Ладоге берет источник свой.
И никогда нотариус болтливый,
Княгиня, ни о чем
Не стал бы всем болтать.
 

Принц де Линь. Послание (окончательный вариант)

 
В отчизне вашей никому не внове,
Княгиня, что ваш род известен сотни лет.
Вольтер, Фернейский принц, любитель родословий,
В глубокой древности его открывши след,
Вам предков отыскал. Теряете вы мало:
Законнорожденных в начале рода нет.
Конечно, дабы избежать скандала
И соблюсти божественный завет,
Платон архиепископ это дело
Уладил бы, покрыл влюбленных грех,
Свершив обряд, как церковь повелела.
Овидий молодой пленял стихами всех,
На меланхолию тогда явилась мода.
Близ Понта ярого, средь чуждого народа
Той, что звалась, как вы, он был обворожен.
Она стихи его певала. Ублажен,
Он Юлию забыл другой любви в угоду
И тезку вашу без труда прельстил.
Гораций и Марон ожили в том, кто был
Познаний кладезь, гармоничный гений.
И вот настал черед и вашего рожденья.
Наследникам своим он лютню передал,
Любезность, грацию и сладость песнопений.
Но географию изъял из обученья.
Ведь Кация гора не там, где Геликон.
А Зинаида та, что вам без завещанья
Оставила талант, и вкус, и обаянье,
Потом по-прежнему возделывала склон,
Откуда видела теченье Борисфена,
Далекий чей исток зовется Иппокрена.
Так мы спокойною любуемся Невой,
Что в чудной Ладоге берет источник свой.
Вольтер был болтуном. Того нет и в помине,
Чтоб я осведомил, любезная княгиня,
Толпу, которая других судить не прочь,
О том, что не блюла себя Эрика¹⁹⁰ дочь.
 

Князь Григорий Семенович Волконский (1742–1824)

Генерал-поручик (1780), генерал-аншеф (1794), генерал от кавалерии (1805), оренбургский военный губернатор (1803–1817), член Государственного совета (1817). Женился на княжне А. Н. Репниной. Участвовал в двух войнах против Турции. Командовал дивизией в армии Румянцева, затем состоял под началом Потемкина, потом командовал корпусом в армии своего тестя Н. В. Репнина. За победу при Мачине (1791) был награжден орденом Св. Георгия IІ степени.

В письме, составленном по приказу фельдмаршала Румянцева, преувеличенная вежливость и лесть подчеркивают решительный отказ.

Г. С. Волконский принцу де Линю, Цецора ¹⁹¹ , 14(25) ноября 1788 г. ¹⁹²

В лагере в Цецоре, 14 ноября

Вы хотите, любезный принц, чтобы я выдал секрет господина маршала; не зная его, пришлось выдать Ваш: пришлось вручить очаровательное письмо, кое я имел честь получить от Вашего Высочества. Вот собственные слова Его Превосходительства:

Если бы все соответствовало моим желаниям, я бы ускорил отъезд в Яссы, дабы скорее и лучше насладиться удовольствием, всегда для меня новым, видеть принца; однако только что полученные донесения отдаляют вожделенный миг; и поелику я не могу точно назвать конечный срок пребывания моего в лагере, я был бы бесконечно рад лично засвидетельствовать мои сожаления Его Высочеству, если бы не боялся подвергнуть опасности его драгоценное здоровье.

Я совершил бы великий грех, любезный принц, если бы не думал постоянно про себя о продлении дней жизни нашего героя, покровителя и благодетеля – из уважения, почитания, личной преданности, благодарности. Однако я бы упал в глазах его, признавшись ему в том.

Вы знаете, любезный принц, и все знают, что самолюбие – жертва, которую ценят менее всего; что даже осмелиться нельзя напомнить ему обо всем, что он делает всякий день для родины, на благо армии и всех нас, гордых тем, что служим под его началом.

Если я дурно справился с поручением, которое имел честь получить от Вас, простите меня, любезный принц, извините меня. Но я искренне ценю доверие Ваше и память обо мне. Я исполнен искренним восхищением достоинствами Вашими, ставящими Вас превыше всех, глубокой привязанностью, что Вы так легко пробуждаете, и совершеннейшим почтением, с которым я имею честь пребывать, и прочая.

Светлейший князь Дмитрий Владимирович Голицын (1771–1844)

Сын В. Б. Голицына и Н. П. Голицыной, урожденной Чернышевой (прототип пушкинской Пиковой дамы). В 1782–1790 гг. учился в Страсбурге вместе с братом Борисом, с родителями путешествовал по Европе и жил в Париже. Участвовал в войнах против Франции и Швеции. Генерал от кавалерии (1814), московский генерал-губернатор (1820–1844), член Государственного совета (1821). Женился в 1800 г. на Татьяне Васильевне Васильчиковой (1783–1841). Масон. Печатал труды на французском.

С принцем де Линем Д. В. Голицын виделся в Вене, видимо между 1809 и 1812 гг., когда, уйдя со службы, путешествовал по Германии и слушал лекции в университетах.

Принц де Линь Д. В. Голицыну, б. г. [Каленберг, > 1809 г.] ¹⁹³

Не правда ли, любезный князь, что Вы сможете приехать завтра с милейшей княгиней, любимой здесь так же, как Вы, отобедать у меня на горе¹⁹⁴, дабы взглянуть на мир сверху вниз.

Вам понадобятся только коляска с двумя лошадьми и час с четвертью на дорогу. Вы доставите мне огромное удовольствие. Вас любят, уважают, грустят в разлуке и хотят видеть вновь. Я во главе, любезный князь, всех, кто нежно привязан к Вам.

В пятницу утром.

Принц де Линь Д. В. Голицыну, б. г. [Каленберг, > 1809 г.] ¹⁹⁵

Любя князя и княгиню, я не хочу им досаждать и из‐за погоды и дорог с глубоким сожалением освобождаю от данного ими обещания, тешившего меня. Надеюсь по крайней мере увидеть их сегодня вечером и прошу их принять уверения в моей нежной, почтительной и вечной приязни.

В субботу.

Принц де Линь Д. В. Голицыну, б. г. [Каленберг, > 1809 г.] ¹⁹⁶

Я слишком рано испугался, любезный князь. Вот что значит быть скверным генералом, за неимением практики.

Распогодилось, небо ко мне благосклонно. Будьте и вы благосклонны, любезный князь и княгиня. Приезжайте ко мне на гору. Через Дёблинг и Гейлигенштадт.

Граф Федор Гаврилович Головкин (1766–1823)

Дипломат и литератор, Ф. Г. Головкин был внуком А. Г. Головкина, полномочного посланника в Голландии (1731). А. Г. Головкин не вернулся в Россию, так как его брат, вице-канцлер М. Г. Головкин, был сослан в Сибирь после воцарения императрицы Елизаветы Петровны. А. Г. Головкин был женат на Катрин-Генриетте Дона де Феррасьер, из семьи французских протестантов. Все их дети и внуки были крещены по протестантскому обряду. Отец графа Федора Головкина Гавриил Александрович, носивший имя Габриэль-Мария-Эрнст (1731–1800), стал генерал-лейтенантом на службе в Голландии и женился в 1765 г. на представительнице знатного голландского рода. Ф. Г. Головкин, обучавшийся в Берлине, приезжает в Россию в 1783 г., где он с 1775 г. числился на военной службе, и становится камер-юнкером и сержантом Семеновского гвардейского полка. Участвовал в войне со Швецией как адъютант генерала И. П. Салтыкова. В 1794–1795 гг. – посланник России в Неаполе. Из-за его сатирических стихов, компрометирующих королеву Марию-Каролину, был отозван со своего поста Екатериной II и сослан в Лифляндию. После воцарения Павла I вернулся в Петербург и был назначен придворным церемониймейстером. В царствование Александра I жил в основном за границей: в Германии, Австрии, Франции, Италии и Швейцарии, где он окончательно поселился. Издал на французском языке роман «Принцесса Амальфи» (1820), публицистический текст «Иностранец к французам» (1814), трактат «Воспитание в его отношении к правительству» (1818), а также «Разные письма, собранные в Швейцарии» (1821), где были опубликованы в том числе неизвестные письма Вольтера и Ж. Неккера. Мемуары Ф. Г. Головкина вышли в 1905 г. под названием «Двор и царствование Павла I: Портреты, воспоминания и анекдоты». Его жена, Н. П. Головкина (урожд. Измайлова; 1765–1849), написала два романа на французском языке. Принц де Линь сочинил куплеты в ее честь.

Граф Головкин в воспоминаниях оставил язвительный портрет принца, в стиле самого Линя:

Шарль, принц де Линь и князь Священной Римской империи, был испанским грандом первого класса, кавалером Ордена Золотого руна, командиром немецких гвардейцев Императора, фельдмаршалом и т. д., что в сочетании с высоким происхождением, значительным состоянием, пущенным по ветру, большой гибкостью и веселостью, нравственностью в зависимости от обстоятельств и многочисленными путешествиями сделало из него то, что обычно называют большим вельможей и одной из тех знаменитостей, коим недостает только таланта и признания. Он провел молодость между Венским двором, который из политических соображений отличал бельгийцев, и двором Версаля, где король и принцы называли его не иначе как Шарло. Иосиф II, предпочитавший услуги людей посредственных, полагая их более покладистыми, и любезных, как более способных вкрасться в доверие, использовал его в особенности для ведения различных переговоров с Россией, считая, что от его мнения всегда можно откреститься, и в армии, где тот проявлял доблесть и предприимчивость, поскольку видел в нем генерала, которого можно окружить равными по званию и даже теми, у кого он окажется в подчинении, при том, что его это нисколько не заденет. Господин де Линь был высокого роста и хорошо сложен, лицо его, видно, было красивым, хотя и несколько женственным. В двадцать лет он, наверное, походил на того, кого принято называть фатом. При первой встрече его манеры были прекрасными и величавыми, но на следующий день поражали своей развязностью. Он говорил и делал вещи, которые никак не соответствовали его имени и еще более – его званиям. Его неряшливость притязала на оригинальность. На его горе¹⁹⁷ близ Вены, любимом его местопребывании после потери Белёя и поместий в Нидерландах, царили крайний беспорядок и убожество, и если его не призывали дела, он покидал постель только к обеду, туда забредали осел или коза, а он, взлохмаченный, поручал заботу о своей прическе проворным перстам камердинера или мулата-наперсника. Опрокинутая чернильница, неразборчивые и покрытые помарками рукописи уведомляли вас о том, что он предавался сочинительству, но его писания, будь то в прозе или в стихах, отличались совершенной посредственностью. Его любимая дочь Кристина, принцесса де Клари, «единственная», как он говорил, «кто была действительно от него», сидя в уголке за расшифровкой и переписыванием его рукописей или возле него, лакомясь фруктами и не переставая попрекать его за то, что он говорил, дополняла картину. Его произведениям не было числа, и госпожа де Сталь с невероятным трудом составила из них два тома, ибо даже анекдоты, которые могли добавить им занимательности, были плохо рассказаны.

Когда было решено, что Фридрих II направит в Петербург своего наследника, Венский двор послал туда принца де Линя, приказав ему расстроить планы именитого участника переговоров, который, будучи от природы застенчивым, выехал к тому же из Берлина с весьма мучительным недомоганием, в каковом он не решился признаться королю, своему дяде. Спустя несколько дней после прибытия наследный принц посетил Академию и от обилия речей, от вида минералов, воинских доспехов и эмбрионов в банках упал в обморок. Принц де Линь тут же садится в карету и летит во дворец. Екатерина, узнав, что он находится в ее апартаментах, велит ему войти и спрашивает, отчего он так скоро явился. «Увы, Государыня! Я сопровождал принца Прусского в Академию и, когда увидал, что он от обилия знаний потерял сознание, поспешил уведомить об этом Ваше Величество». Эта шутка и множество других словечек того, кто в остальном не вызывал приязни, позволили Венскому двору полностью достичь своей цели.

Иосиф не так быстро схватывал смысл шутки, как его славная сестра в России. Вернувшись весьма недовольным из Нидерландов, он пожаловался принцу де Линю на недружелюбие фламандцев. «В конце концов я желаю только их добра». «Ах, Государь! Поверьте: они в этом совершенно убеждены». Император не понял игру слов, которые спустя три недели облетели всю Европу¹⁹⁸.

Стихи

Ф. Г. Головкин принцу де Линю ¹⁹⁹

 
При Александровом дворе не стану
Выпрашивать оков иль фимиам курить.
К иным благам стремитесь неустанно!
На них я смог глаза открыть.
Хочу сравняться с мудрецами
И жить лишь в обществе природы и друзей.
Тщеславье позабыв, не знаясь с гордецами,
Быть может, обрету я радость давних дней.
В вас вижу образец, которого нет краше:
Вы счастливы, хоть рок порой вас не щадил.
И было б храмом сердце ваше,
Когда бы в нем амур лукавый не царил.
Сего чуждаясь заблужденья,
Зачем бы я его потщился осудить?
Кто юности и наслажденья
Нашел источник, тем мы можем все простить.
Карлсбад, сего 13 июля 1806 года
 

Ответ принца де Линя ²⁰⁰

 
С твоим возвратом небо просветлело.
И ты, из Теплице негодный дезертир,
В моих объятиях обрящешь снова мир.
Тебе Швейцария, надеюсь, надоела.
А родиной своей, прошу, пожертвуй смело.
Постарше, чем Гефестион²⁰¹,
Моложе, чем Парменион²⁰²,
Ты Александров двор предай, мой друг, забвенью.
Моих же четырех сортов
Детей и мой укрась гостеприимный кров.
Тебе давно пора обосноваться в Вене.
 

Ф. Г. Головкин принцу де Линю

Прощание с Теплице ²⁰³

 
Долины мирные, пора покинуть вас,
Здесь Эпидавра бог, Церера и Помона
Обильной жатвою мне радовали глаз.
Здесь Линь²⁰⁴ из года в год поет неугомонно
На ложе лавровом и славу, и любовь.
Увы, не стану я идти вслед за Титиной²⁰⁵,
По тропам, средь цветов блуждая вновь и вновь,
Обласканным не быть мне милою Кристиной²⁰⁶.
Советом, дружбою меня не ободрят
Клари, отец и сын²⁰⁷; на радость неизменно
Всем жителям они здесь с кротостью царят.
Прощаюсь я с тобой, предел благословенный,
Где в неге, посреди бесхитростных забав
В однообразии нам все как будто внове,
Где чудом я обрел желанное здоровье,
К истоку радостей живительных припав.
Одно мгновение – и милый сон умчится.
В то время, как пишу, мой приговор вершится.
 
 
Порой с трудом взойдя на гребни ближних гор,
В восторге я смотрел, как дивная природа
Бескрайний, красочный являла мне простор.
И, на гранитный трон воссев близ небосвода,
Я тучные стада и подданных считал,
Потоки направлял в безводные долины,
Изгибы ручейков и пашни рисовал,
Повелевал разбить цветущие куртины,
Да служат яркими границами садов,
И, оплетя стволы, как стройные колонны,
Простым венком чело украсив пастухов,
Сияют их цветы в беседке затененной.
И ум, и сердце я всегда звал на совет,
Я правил как отец и, жизнью умудренный,
Знал, что достаток, вкус, без коих счастья нет,
Всегда украсят мой приют уединенный.
 
 
Порой минувшего найти желая след,
Я с трепетом вступал в священные дубравы,
Где словно времени остановился ход
И в сумерках донжон, свидетель ратной славы,
Нам достопамятный урок преподает.
Я в ужасе бродил под сводами меж терний,
Где видятся вожди, поверженные в прах;
Я слышал стоны их, я вопрошал их тени
И словно с ними жил в промчавшихся веках.
Развалины сих стен со мною говорили,
От эха гулкого я, вздрогнув, замирал
И, воздохнув о тех героях, что почили
Во мраке гробовом, скорее прочь бежал.
 
 
Порой хотелось мне вернуться в наши годы.
Как не восславить нам героев наших лет!
Я легендарные воспоминал походы
Того, кто множество здесь одержал побед²⁰⁸.
В полях Богемии его влекомый славой,
Я шел за Фридрихом, что путь мой направлял.
Он, на поверженных взирая величаво,
Увенчан лаврами, победы воспевал.
 
 
Порой во власти дум и вдохновенной лени
В мой тихий уголок укрывшись ото всех,
Свободный от страстей, иллюзий, заблуждений,
Не внемля голосу соблазнов и утех,
Богине мудрости я посвящал занятья,
В воспоминаниях отраду находил,
Старался разумом прошедшее объять я
И мысль свою в слова облечь по мере сил.
Но чаще, признаюсь, я с лирой на поляне,
Увенчан лозами, утехи воспевал,
Всей нашей жизни цель, единое желанье,
И гармоничный звук округу чаровал.
Порхали стаи птиц и волновались воды,
Расцветшие цветы овеивал зефир,
И, славя радость, я был братом всей природы,
Для наслаждения тогда жил целый мир.
 
 
Промчалось все, уж нет Цереры и Помоны;
Светило дня от нас уходит на ночлег,
Из сумрачной дали подули аквилоны
И скоро гребни гор покроет белый снег.
Земля обнажена. Природа, коченея,
Теряет прежний вид в печальном полусне.
Свои целебные источники Гигея²⁰⁹
Скрывает медленно в скалистой глубине.
Пора прощаться мне с утехами, венками,
Час увядания, бесславья настает.
Быть может, буду я, увы, забыт друзьями.
Что ж мне останется? Унынья тяжкий гнет.
 

Принц де Линь. Ответ на прощальные стихи господина графа Головкина ²¹⁰

 
Пора с прелестными проститься вечерами,
Венчавшими все дни, подаренными вами.
Искусства – в трауре, умелый карандаш
Не набросает нам окрестностей пейзаж.
Изящный клавесин, чье стройное звучанье
Сопровождало столь привычно голос ваш,
Отныне предпочтет унылое молчанье.
Готовы наши все источники застыть
И нас горячих ванн и радостей лишить.
То кресло, в коем вы всегда по окончаньи
Игр Талии о них судили, пустовать
Останется. Перо, что гения призванью
Служа, все грани чувств могло передавать,
Конечно, выскользнет из слабых рук другого.
Да кто бы вашего пера коснуться смел?
Вы в неге, в праздности вершите столько дел!
И тем катаниям не повториться снова,
Которыми развлечь был вас любой готов.
Одни усталые возницы будут рады
Распрячь блистательных, горячих скакунов
И ваш отъезд почтут нежданною наградой,
А нам всего на миг без вас остаться жаль.
Итак, блеснет заря и унесет вас вдаль.
Нас обрекаете на мрачные стенанья,
Нам оставляя скорбь и наши души раня!
Напрасно силюсь я унять мою печаль.
Порою обходя окрестные долины,
Встречая груды скал, пастушек и руины,
Умели вы смягчить их хладные сердца.
Чарует нас ваш дар писателя, чтеца!
Ваш вкус, любезный граф, для нас – законодатель.
Вы – мой учитель, друг, а я – ваш обожатель!
Взгляните на Кристин, внемлите их слезам
И, умоляю вас, скорей вернитесь к нам.
 

Графу Головкину; прикреплено к его собранию стихов

 
Немило слово мне германское штамбух,
Альбом латынью режет слух.
А в книге сей писать не всяк решится.
Ужель мне о тебе суждения лишиться?
Нет, нет, упрочу память чувств и дум,
Приязни прочной здесь навечно.
Головкин в сердце у меня. А вкус и ум —
В согласии с сей склонностью сердечной.
 

Принц де Линь графу Федору Головкину

В ответ на весьма прелестные стихи²¹¹

 
Нет, нет, не думайте, что жалкий фимиам
Уму и глупости курю я в равной доле;
Мне б дым разъел глаза. Скажу я слово вам,
Что слога чистоту мне не поддержит боле,
Но все ж пришло на ум. Вот: якаю я вволю.
Любовь к себе искать повелевает нам
Одни любезные предметы и созданья.
Вольтер для русского хвалы нашел в преданье.
«Овидий в Скифии, в изгнанье, – он сказал, —
Отцом стал отпрыска, что род продолжил славный.
Я знаю: вы – его наследник полноправный.
В объятьях северных вас праотец зачал»²¹².
Я б рассказал о вас намного лучше, право,
У вас не счесть даров, чтоб увенчаться славой,
На службе, на войне вы можете стать всем,
Но Эпикуру вслед хотите быть никем.
Екатерины друг и верный подопечный,
Воспоминанье вы о ней храните вечно.
Посредственность мила, с ней ладить всяк готов.
А вам среди глупцов легко найти врагов.
Претит соседство мне с такими господами,
Я на Парнас стремлюсь, где буду рядом с вами.
 

Фрагмент послания графу Федору Головкину в стихах и прозе ²¹³

 
Как мне сия приятна мина,
Где благодушие царит,
Лукавство легкое – невинно
И доброты не утаит.
Улыбка, ваш залог успеха,
Всегда достоинство хранит.
Когда ж вы шутите – потеха
Нам ваш невозмутимый вид.
Вам уготовано судьбою
Смешенье разных стран являть.
Вы ангел ликом и душою,
И вам даров не занимать.
Вам легкость подарили галлы,
В вас есть сметливый ум славян,
Батавов здравый смысл немалый,
Глубокомыслье англичан.
 
 
Камзол ваш, что расшит в Валере²¹⁴,
Ворчанье ваше, милый смех,
Ленивца утро в интерьере
Особняка, прелестней всех²¹⁵,
Приходят мне на ум всечасно,
В тиши покоя не дают.
Как подошел бы, вижу ясно,
Вам на моей горе²¹⁶ приют.
Когда б отъезд вам предписала
Полиция де Ровиго²¹⁷,
Здесь с нами, не грустя нимало,
Вы зажили бы ого-го!
 
 
Не надо вам напоминать
Героев прошлого свершенья.
Здесь некогда поляков рать
Смогла в неудержимом рвенье
Турецкое кольцо прорвать
И даровать свободу Вене.
На праздность вознегодовав,
Потом мы, камальдулов²¹⁸ кельи
У сих бездельников забрав
И их жилища приубрав,
Отпраздновали новоселье.