полная версия

Александр Назаров
Сошедшая

Мир погружается во тьму. Но надежда все еще жива…

Занавес.

Ночное поле, освещенное полной луной. С земли поднимается Сара.

Сара

 
Кто бы мог вообразить,
Мы лишь листья на ветру,
И так просто нас разбить
И отправить в пустоту.
Наша жизнь – всего лишь миг,
Но как много боли.
Вспыхнул луч наш и поник
Во глухой неволе.

Я спустилась с книжных строк,
Я лишь бред безумца,
Но за кратный жизни срок
Все перевернется.
В жизни есть своя печаль,
Но ведь есть и радость!
То любви земной причал,
Это жизни сладость.

Но я буду ждать, когда пробьет последний час.
Век безумия минёт, и заря сведет вновь нас.
Пусть идут века, и ночь становится темней
Кровью сердце орошу, и я буду ждать сильней!

И по прежнему во мне,
Алчный до крови,
Сидит монстр в темноте,
Он не на засове.
Но его я покорю
И клянусь я в этом,
Зверя ночи усмирю,
Назло всем заветам,

Что оставил Аризаль
В своей книге вечной,
Ибо космоса скрижаль
Может человечной
Воле покорится вдруг,
И раскол на ней
Черной трещиной пройдет.
Буду я сильней.

Но я буду ждать, когда пробьет последний час.
Век безумия минёт, и заря сведет вновь нас.
Пусть идут века, и ночь становится темней
Кровью сердце орошу, и я буду ждать сильней!

И когда мой путь к тебе снова, друг, придет,
Чувства вспыхнут новой силой, и любовь в нас не умрет.
Пусть отвергла я, в страхе сильном, друг, тебя,
Знаю, только взгляд мой встретишь, ты простишь тот час меня.

И я буду ждать, когда пробьет последний час.
Век безумия минёт, и заря сведет вновь нас.
Пусть идут века, и ночь становится темней
Кровью сердце орошу, и я буду ждать сильней!
 

Занавес.

Конец.

Стихи

Автор

 
Я выпиваю жизнь и пожираю грезы,
Я тот, кто гасит свет и умертвляет розы.
Могу я свергнуть бога, возвысить сатану,
Легко разрушить город иль целую страну.
Под дудку мою пляшут вожди и короли.
Скажу, и вдруг погаснут небесные огни.
 

 
Пера движеньем легким я изменяю суть.
Я тот, кто подарил тебе заветный путь.
Тот ветер, что шептал ужасные слова.
Послушай шум деревьев и льется как вода
Меня ты не покинешь, со мной ты навсегда.
Всегда ты ощущал дух злого божества.
 

 
Быть может, вспомнишь детство и ветхий отчий дом,
Где все в забвении скучном, катилось чередом.
Ты вопрошал все тени, у леса ты просил,
Чтоб все вдруг изменилось под гнетом внешних сил.
Теперь ты видишь, ныне уж сгнил былой очаг,
Подумай друг, кто дернул божественный рычаг?
 

 
Ты помнишь чащу леса и серый бурелом?
И встречу с чувством жутким, ты не был с ним знаком.
И ноги часу от час немели от ходьбы.
Но нет вокруг приюта – одна трава, грибы.
Вдруг старая землянка открылась из кустов,
Легко прошел ты внутрь: слетел с дверей засов.
 

 
Ночами вой ужасный ты слышал за дверьми,
Молил ночного зверя, прошу, лишь уходи.
И крики козодоев, и волчий вой ночной
Забрали навсегда твой юношский покой.
Ты выбрался из леса – что жизнь позади.
Казалось, не страшат нас более дожди.
 

 
Страшнее испытание вдруг стало впереди:
Внезапно ощутил пыл к женщине любви.
Но пыл твой безупречный о скалы бился льда,
Вновь ты не знал покоя, убить готов себя.
Но лед охолодил твой клапан, что в груди,
Ты понял: ничего, их много впереди.
 

 
Тряпичной куклой рваной твой век тебя бросал,
Любил, жевал и гладил, не редко унижал.
То сила воли высшей, то автора рука ,
Ох, что бы ни писала, она всегда тверда.
Ведь нет страшней злодея, чем автор книжных строк.
Его мораль – страданья, твой жизненный урок.
 

Голова звенит от мыслей

 
Голова звенит от мыслей,
Время сыплется из рук.
Не успеть свершить мне действий,
Мой последний, милый друг.
Я как будто проклят бегом
Стрелок золотых часов.
Бытие закрылось дымом,
И на разуме засов.
Я хватаюсь с перепугу
За надежду – голос твой.
Что же нужно самодуру:
Шанс любви или покой?
Я душою понимаю,
Взяться за дела пора,
Ибо времени так мало,
Но в душе моей весна.
Я дышу теплом рассвета,
Нежусь в краске я зари,
О погода, ты поэта,
Умоляю, пощади.
Ну а ты, мой друг прелестный,
Ты улыбкой поделись,
А твой голос, нежный, нежный,
По бульварам разлетись.
Может быть тогда смогу я
В руки свою жизнь взять.
Быстрый словно бег косули
Век минувший наверстать.
Где найти секунду жизни
В круговерти бытия?
Ведь она возьмет, да прыснет
И заглохнет навсегда.
Так почто мусолить вечность?
Философию мутить?
Взять свою всю человечность,
Да начать с размаху жить!
И, не думая о боли,
Нежно друга обнимать.
Позабыв о сне, покое,
Свои грезы воплощать.
 

Не дай убить в себе персону

 
Не дай убить в себе персону
И задушить свою мечту.
Пускай все мыслят по-другому
И верят в постную судьбу.
Ты сохрани в себе все грезы,
Страданья, счастье береги.
Спасай их как от ветра розы,
Ведь начинания – цветы.
Они, порой, не распустившись,
Похожи с виду на сорняк.
В их красоте не убедившись,
Их люди топчут так и сяк!
А ты иди к мечте заветной
И не на миг не унывай,
Тоску и горечь безответной
Любви всего лишь забывай.
Прими как есть судьбы удары,
Страданье счастьем окупай,
Пожни души своей нектары
И прелесть снов не забывай.
 

В топях просящих

 
Не подавай руки в топях просящих:
Тебя утянут на седьмое дно.
Здесь жизни нет, а лишь изящных
Фантомов под водой веретено.
 

 
В янтарных рощах ты однажды
Найдешь того, кто сгинул так давно.
И к тонкой кромки той воды припавши,
Увидишь столь знакомое лицо.
И снова вспыхнут радостные годы,
Что прожил с человеком на земле,
Все счастье то и все невзгоды
Вновь пробудятся в мути сей реки.
Он здесь, кого так долго ждал,
Прислушиваясь к ветра завываньям,
Кого во тьме безмолвной звал,
Поверив возвращенья предсказаньям.
 

 
Но берегись, обманчиво хитры
И хладны воды меж корней умерших.
Падки на тех, кто жалости полны,
И зазывают всех, сюда пришедших.
Из глади бурой сотни рук торчат
И просят: «помоги, любимый».
Немы они, но так они кричат,
Что дрогнет непоколебимый.
И лишь бедняге руку ты подашь,
Тоской иль жалостью влекомый,
Последний стон ты даже не издашь,
Рукой коварною на дно ведомый.
Заменишь мертвеца в пучине жуткой,
И меж корней и ила коротать
Ты вечность будешь в тьме мазутной,
И сам же будешь руку зазывать.
 

 
Не подавай руки тому, кто проклят.
Ты жив, они уже на дне.
Пускай манит тебя знакомый облик,
Подумай-ка сначала о себе!
 

Колыбельная

 
Спи, мой ангел, и пусть тебе снится
Сад в пастельных и мягких тонах,
Где споют тебе песню соловей и синица,
И улыбка проснется на сонных устах.
Запах трав там не терпкий, а нежный как ветер,
И тропинка дремотой и мхом поросла.
Коль идешь по тропинке, не кончится вечер,
Далеки и бесшумны два ночи крыла.
За тропинкой ждет мост над темнеющей речкой,
От воды поднимаются кудри тумана,
И клубы этой влаги предстанут овечкой,
Что траву молодую неспешно жевала.
Ты не встретишь тревоги в садах сомнамбулы,
Ведь гроза уж прошла, она позади.
Не заденут тебя повседневные думы,
Здесь мир и свобода, мой ангел, гляди:
В небесах зажигаются первые звезды,
Ты стоишь, улыбаясь под сводом луны.
Небеса на востоке подернули грезы,
И ты спишь, и так сладки, наверное, сны.
Колыбельную спела ночная синица,
Все былое, все горе забылось во снах.
Спи же, мой ангел, и пусть тебе снится
Сад в пастельных и мягких тонах.
 

Гарри Дюбуа

 
Меж изолами, Серости мглою
Вновь увижу Долорес черты.
И предам свою душу запою,
Чтобы вновь не являлись мечты,
Что мы встретимся снова однажды
И полюбим друг друга опять.
Мне не вынести этой жажды:
Пришлось в сердце Альгуль заливать.
Ты ушла так давно, может вечность,
Может только шесть лет назад.
Я не знаю, что есть скоротечность,
Моя жизнь превратилась в Ад.
Не хочу я быть тварью этой,
Не хочу каждый день вспоминать,
Как душистым и жаркий летом
Мне пришлось вдруг тебя потерять.
Я готов для тебя быть героем,
Я готов для тебя быть другим,
Но ты знала, не будет покоя
Двум сердцам таким молодым.
И цветочный венок, что корона
Украшает великий светоч,
Ты красива как луч и так кротка,
Я не знаю как мне превозмочь
Этот сумрак и трепет душевный.
За депрессией, будто утесом
Снова чувствую облик милый,
Ту, что пахнет абрикосом.
И танцую я вновь без оглядки,
И рептильный кричит мой мозг,
Что пора нам играть в прятки.
Где же пиво, где мой наркоз?

Потому я себя убиваю,
Потому я так падаю низко,
Так как слишком я много страдаю,
Я себя доверяю Диско!
 

Закат детства

 
Один листок, упавши с серебряной луны,
Спешит упасть на землю, где так горят огни,
Где шумны, бурны ночи, и радости полны
Людей столь юных лица, румянцем зажжены.

Упал лист на пороге июльских гроз ночных,
Там, где стоим с тобою среди дворов цветных.
А за спиною космос, и вечность впереди,
Пусть страшно делать шаг нам, но хочется идти.

Тут нас с листом упавшим вдруг ветер подхватил
И вместе с ним нас в вальсе событий закружил.
И дух наш замирает, он сердцем лишь ведом,
Настало наше время покинуть отчий дом.

Морозная Суоми, туманный Альбион,
Куда же унесет нас прекрасный, дивный сон?
Тот сон о взрослой жизни, что ожидает нас:
Один остался шаг нам, остался только час.

Годичный цикл пройден одиннадцатый раз,
Иной главы не будет, окончен сей рассказ.
По окончании школы на новый встанем путь,
Пора с дороги ровной нам наконец свернуть.

Мы не уходим в вечность, флуктуация людей
Сквозь годы пронесет нас и вновь сведет друзей.
Взрослей тогда мы станем, мудрее и добрей
И будем вспоминать нас, забавнейших детей.

Быть может, ждут страданье, ответственность, забота,
Но нас пьянит и манит грядущая свобода.
И при закате детства не гоже слезы лить,
Ведь этой ночью только мы начинаем жить.
 

Быдло

 
Бульвар заполняет быдло,
Воюют они ни за что,
И им не бывает стыдно
За то, что приносят зло.

Не справляясь с внутренней скукой,
Только фаллос могли малевать.
Жаба с партнером гадюкой
Свою похоть пошли утолять.

Собираясь пьяной ордою,
В ожидании скидки на хмель,
Повинуясь их богу – запою,
Они вправду казались сильней.

Их забава – захапать чужое,
А их кредо – великих хулить.
Они, грязью заляпав святое,
Лишь по-зверски умеют любить.

Быдло памятник сносит науке,
Серой краской малюет шедевр,
Толь из завести, толи от скуки
Развращает дриад и Минерв.