Александр Лонс
Эффект

Минутки ещё не прошло, как в мой номер ввалились две такие громилы. Пришли гостиничные девушки-вышибалы, специально подготовленные для обычных драк. Обычные охранницы, без видимых наворотов и заметных аугментаций. По виду – из «Ящериц», но совсем молодые. Стажёрки, что ли?

В руках у каждой имелось по бейсбольной бите.

– Слышь, приятель, по-моему, тебе пора, – без особых церемоний заявила одна из девиц.

Вторая молча замахнулась на меня битой, но в этот момент я врезал ей ногой чуть ниже груди. Нанесение упреждающего удара было для меня единственным выходом. Девушка выронила дубинку, отлетела и упала навзничь. Бита откатилась в сторону. Ещё пара ударов досталась первой вышибале, и она тоже рухнула на пол. Слабенькие. Я не стал дожидаться, пока очухаются, и бросился вниз. Администраторша за стойкой уже всё видела через систему слежения. Она что-то кричала, но разобрать слова не представлялось возможным.

Я проскочил мимо, опустив руку в карман куртки, и направился прямиком к выходу. В ту же секунду двери распахнулись, и на пороге возникла здоровенная вооружённая до зубов бабища.

– Ну здравствуй, мальчик. Чего шумишь?

Мы внимательно уставились друг на друга. На вид ей было лет двадцать пять – тридцать. Когда-то, видимо, была красоткой. Одета в дорогой бойцовский костюм, а в руках – пистолет. Какая-то незнакомая модель оружия, нечто новенькое. Данная красавица и без пистолета могла сделать со мной всё что угодно. Девушка оказалась намного круче тех, из номера, они на её фоне казались балеринами. Её лицо выглядело типично для воительницы банды «Ящерицы». Такие не участвуют в поединках на Арене Смерти Свободной территории «Лаун Дан». На таких не делают ставок, таких не допускают к соревнованиям. На них зарабатывают владельцы разных заведений. Из её лица и рук торчали многочисленные импланты, а на лысой голове симметрично блестели участки металла. Титановые вставки, скорее всего. Наверняка всё её тело плотно набито разным электронным дерьмом. Само же лицо не выражало никаких эмоций. А ещё глаза. Вернее, глазные импланты, которые смотрели на меня так, что делалось жутко. Вообще не существует нелегальных имплантов для глаз – те, что есть в продаже, уже давно разрешены официально. Но это не значит, что у банд отсутствовали возможности модифицировать зрительные системы своих членов, снабдив чем-то необычным. Всё у них было. Кроме того, в начале каждого следующего года планировался выпуск новых устройств, а у банд были средства на внесерийные прототипы с новыми возможностями, такими как ультрафиолетовое зрение, встроенный дальномер и баллистический калькулятор для стрельбы.

Я не вынимал рук из карманов. Там у меня имелась парочка небольших и абсолютно нелегальных одноразовых приборчиков, импульс которых вырубал всю электронику в радиусе десяти метров. Никаких невосполнимых потерь и повреждений, просто временные помехи, которые отключали начисто любые имплантированные устройства.

Одно нажатие – и бабища рухнула как подкошенная. Импланты у неё частью отказали, частью заглючили, а частью заработали хаотично. Её ноги и руки беспорядочно задёргались, пальцы сжались в судорогах, защёлкали выстрелы. Сама того не желая, она палила почти бесшумными очередями вверх, при этом дико вращая глазами и изрыгая какие-то бессвязные ругательства. Забавная у неё пушка. Стараясь не попасть под выстрелы, я обошёл её по дуге и выскочил вон.

У меня оставалось чуть больше минуты. Я, стараясь не привлекать лишнего внимания, проскочил в свою машину и сказал:

– В офис, максимально быстро, но рандомным путём. За нами погоня.

– Понятно, – невозмутимо подтвердил искин. – Правила соблюдать?

– Нет, но без аварий, без травм и без повреждений чужой собственности. На требования дорожной полиции не останавливаться и не реагировать. Поставить полную изоляцию. Все каналы связи отрубить, оставь только свои служебные.

– Понятно, – подтвердила машина, и мы рванули вглубь Города.

Вот тут и началась гонка без правил. Меня преследовала пара одинаковых каплевидных автомобилей. Причём если моя машина всё-таки старалась никого не задевать, то преследователи не реагировали ни на что, кроме объекта преследования. Сзади уже слышались крики и звуки полицейских сирен. Я попытался оторваться, но не тут-то было. Преследователи шли как привязанные. Сверху нависали полицейские флаеры, вокруг мельтешили дроны, и их количество увеличивалось. Машины были значительно лучше моей, и скорость у них должна была быть выше. В конце концов я не выдержал и решил сделать вид, что сдался. Велел машине резко сбавить скорость. Преследователи сделали то же самое. Посчитав, что они просто издеваются надо мной, я снова приказал разогнаться. Но и они не отставали. При этом от меня явно чего-то ждали, только чего? Это насторожило.

Наконец мы приблизились к слепому участку, где не имелось работающих камер, а сама дорога делала зигзаг, что давало пару секунд.

– После поворота тормозни – выскочу, – попросил я машину.

– Больше сотки. Разобьёшься.

– Там дорожные работы. Рискну.

Я рассчитывал на свежую кучу песка, которую заприметил накануне. Влетел на неё, как кукла-манекен во время краш-теста. Мягко впечатался, переполз на другую сторону и вжался так, чтобы с дороги никто не заметил.

Кажется, получилось.

Мимо просвистели две тени, похожие на преследователей.

Неужели удалось?

Я отряхнулся от песка, перелез через ограждение, добрался до аварийной лестницы и спустился на нижний уровень.

– Явился – не запылился, – иронично проскрипел грубый женский голос.

Это была другая здоровенная женщина. Не та, что тормозила меня в дверях борделя, а из тех, что и байк на ходу остановят, и в горячее пламя войдут, да ещё и по морде кому-нибудь потом врежут. Та крутая девушка у выхода из «Лизед-Отеля» смотрелась бы на её фоне как Белоснежка рядом с каким-нибудь Чудовищем, оставившим свою Красавицу. Она явно переборщила с импами и от живого тела оставила совсем ничего. Сколько в ней там исходного организма? Похоже, моя новая знакомая состояла из имплантов почти вся.

Что есть сил я рванул в сторону. Но далеко не ушёл.

– Куда? – заорала она, уставившись на меня искусственными глазами. – А ну стоять!

Бабища в два прыжка настигла меня и ухватила за плечо. Больно! Я как-то вырвался и бросился к проходу на пешеходную часть улицы. Она, по-видимому, была так шокирована моим поведением, что даже не пыталась задержать. Я находился не в том настроении, чтобы церемониться. Выскочив на тротуар, я быстро зашагал по направлению к центру. У меня оставалось смутное ощущение, что я не всё сделал как надо, но времени на сомнения уже не оставалось. За спиной послышались крики и топот ног. Впереди, метрах в пятидесяти, на углу улицы стояла незнакомая машина. Я бросился туда, вскочил на подножку и тут же ощутил, как меня кто-то ударил по затылку. Потом меня подняли и стали заталкивать внутрь автомобиля. В салоне уже сидели трое. Они с интересом рассматривали новую жертву.

– Гони! – скомандовал тот, кто меня ударил. Машина, взревев мотором, рванулась с места. – Эй, ты, шавка! – крикнул водитель, обернувшись. – Молись своему богу, чтоб я тебя не убил! Понял?

– Понял, – ответил я. Он захохотал и поддал газу. Возникло такое чувство, будто меня избили специально, чтобы я запомнил их лица. Но у меня не хватало времени, чтобы их запоминать. Через несколько минут мы остановились. Водитель вышел из машины, а я остался сидеть на заднем сиденье.

– Вылезай, – приказал водитель. – Я не хочу, чтобы ты снова вляпался во что-нибудь.

Мы стояли перед входом в тот самый небоскрёб, в котором я жил и где находился офис моего шефа.

– А ты кто? – спросил я водилу.

– Кто надо. Вылезай давай.

Кряхтя, я выбрался из машины. Болела голова, болели бока и болело колено. Всё у меня болело. Кроме того, я был грязен как чёрт. Удивительно, но, оказавшись у дверей того самого небоскрёба, где я жил и работал, я ничему уже не удивлялся. Ко мне подошёл всё тот же водитель и сказал:

– Ты что, не хочешь идти к своему шефу?

– В таком виде? Не хочу, конечно.

– А придётся. И передай ему, что хреновый из него начальник. Вот прямо в таких словах и предай.

Глава 6
Новая секретарша

Новая секретарша шефа, как только увидела меня, сразу же замахала руками, показывая, чтобы не ждал, а немедленно проходил в кабинет начальника. Вместо этого я подошёл к ней и подарил конфетку-леденец на палочке. Только вот не надо обвинять меня в пошлости и непристойных намеках. Белл, Изабелла Лауне, очень ценила такие мелкие знаки внимания. Эти конфетки были её любимыми. Она совсем недавно стала работать у Скиннера референтом, но уже прекрасно вписалась в коллектив и всем шефа устраивала. Она была отличным профессионалом. Во-первых – молода и очень симпатична, во-вторых – умна, в-третьих – покладиста. В общем, идеальный секретарь-референт. Сообразительная, исполнительная, неболтливая, никогда не проявляла излишней инициативы. Зато там, где надо, могла скромно высказать дельный совет и ненавязчиво подать полезную мысль. Только вот те, кто даёт лучшие жизненные советы, обычно имеют больше всего проблем в жизни.

За время, что я работал у Майка Скиннера, он сменил уже четырёх личных секретарей.

– Мне нужно сказать вам одну вещь, – тихо прошептала Белл, поблагодарив за конфетку. – После работы задержитесь, пожалуйста.

– Хорошо, – так же тихо прошептал я. Сегодня предстояло много отчётной писанины, и я всё равно засиделся бы допоздна. – Берегите себя.

Это присловье – «берегите себя» – сделалось в нашей среде обязательным. Все и так себя берегли, а если кто не хотел – тут уж никакие пожелания не помогли бы. Мы берегли себя, чтобы не работать на износ, не переутомляться, не тратить нервов и не перенапрягаться. В общем, берегли мы себя для того, чтобы спокойно уйти с работы и отправиться в бар или ресторан, где можно спокойно посидеть и поговорить. А если с кем-нибудь из нас что-то случалось, мы старались не распространяться об этом, дабы не усугублять ситуации. Берегли себя и берегли друг друга. Мы не искали приключений на свои головы и имели возможность наблюдать за происходящим вокруг.

Приключения находили нас сами. После давешнего возвращения из переделки на улицах Города к шефу я сразу не пошёл, а чуть ли не на четвереньках приполз в нашу амбулаторию и сдался доктору Молли Золгрек – темнокожей красавице, травматологу. «Вам как – по страховке или оптимально?» – спросила она тогда. «Лучше оптимально», – прохрипел я. Дышать и говорить удавалось с трудом. Сломанные рёбра отдавали болью при каждом слове, вдохе и движении. Тогда Молли уложила меня на процедурный стол, взяла острые ножницы и аккуратно срезала всю одежду, тем самым раздев догола. Врач убедилась в отсутствии серьёзных переломов, предательских трещин и внутренних повреждений, после чего сделала несколько уколов и запихнула меня в ванну с каким-то медицинским раствором для ускоренной регенерации. Там я и провалялся до начала следующего дня, став временно недоступным для внешнего мира. Зато утром почувствовал себя как заново родившимся, посвежевшим. Процедура заметно облегчила мой счёт, но она того стоила. Пакет со свежей одеждой довершил превращение в практически здорового гражданина.

С этими мыслями я вошёл в кабинет шефа.

Шло какое-то совещание. Я тихо сел в сторонке и стал ждать, когда обратятся к моей скромной персоне. Майк Скиннер делал вид, что не замечает моего присутствия, только по окончании совещания театрально повелел задержаться. Когда всё закончилось и народ стал уходить, я так и остался на выбранном стуле.

– Ты что творишь?! – взбеленился Скиннер, стоило только моей роже остаться наедине с ним. – Где пребываешь со вчерашнего дня? Что творишь? Я спрашиваю. Почему не отвечаешь на сообщения? Вот, посмотрим… Отправлено сегодня, в семь сорок.

– Я ещё спал.

– Спал. А потом? Не поверю, что ты сегодня мои сообщения не читал.

Я действительно ещё не читал этих сообщений. Руки не дошли, но не признаваться же шефу. Решил промолчать.

– Если работа у нас тебе в тягость, – продолжал шеф, – так и скажи. Выбирай что-то одно. Или работа, или эти твои увлечения. Мы можем расстаться, я не стану задерживать. Вон русский композитор девятнадцатого века Бородин так и не дописал своей симфонии^[7], но государственную службу исполнял чётко и качественно.

Такой острой реакции со стороны Майка я никак не ожидал. Не знаю, при чём тут композитор Бородин, я же в качестве развлечения писал и публиковал записки о жизни там, в другом мире. Тексты пользовались некоторой популярностью, приносили мне кое-какой доход, и шефу кто-то что-то донёс. Типа того, что я вместо работы всякой ерундой занимаюсь.

– Мне писать рапорт об отставке? – с некоторым вызовом спросил я.

– Знаешь, что делает начальник, получив от подчинённого рапорт об отставке? – встречным вопросом ответил Скиннер, разглядывая что-то мелкое у себя на столе.

– Подписывает.

– Правильно, подписывает, – согласился шеф и замолк на несколько секунд. – Так что, ты готов к увольнению?

– Если честно, то пока нет, – вынужден был признаться я.

– Так что? – Скиннер поднял глаза и выжидательно посмотрел на меня.

– Тогда объяви мне выговор.

– Выговор, – задумчиво повторил шеф и опять устроил паузу. – Знаешь, что после выговора на три месяца снимают премию со всеми надбавками? Оставляют голый оклад.

– Для меня голый оклад – это двадцать процентов зарплаты.

– Правильно. Вот я не понимаю, мы же давно знакомы. Ты – профессионал. Почему же так себя ведёшь?

На это я не нашёлся что ответить. А как я себя веду? Такой выволочки, честно говоря, никак не предвидел. Выглядело это настолько неестественно и нелепо, что я чуть не рассмеялся. Едва подавил мучительное желание нахамить шефу. Явно на меня регулярно стучали, и Скиннеру надоело выслушивать жалобы в мой адрес. От кого, интересно? Шеф сам затянул это дело. Обратился ко мне в самый последний момент, когда случилось то, что случилось. Эти его сообщения надо было посылать месяц назад, а не сегодня утром. Из-за такой его неторопливости и беспечности мы теперь можем провалить дело, а виновным опять назначат меня.

– Я просто немного подлечился в нашей амбулатории, – решил оправдаться я, изображая раскаявшегося грешника. – Честно говоря, ещё не окончательно восстановился. У меня сломаны два ребра, множественные ушибы и…

– Вот зачем мне сейчас знать особенности твоей внутренней жизни? – возмущённо перебил Майк.

– Но я же должен как-то защищаться.

– Здесь на тебя никто не нападает, – резко оборвал Скиннер.

– А что не так? По твоему заданию я только начал работать, но уже получил ключевые данные.

– Только начал? Мне уже два раза из полиции звонили. А вот только сейчас – из Администрации Города ещё. Несколько видео прислали с твоими похождениями и своими комментариями. Ты там совсем сдурел, с этой своей подругой? Она – ладно, но ты-то? Перестрелка в кафе, нападение на охрану отеля, до полусмерти перепугал администратора. Избил девушек. Грубо превысил скорость, нарушил чуть ли не все мыслимые правила движения. Стал виновником нескольких критических аварийных ситуаций, не подчинился законным требованиям дорожной полиции. Сильный стресс у случайных свидетелей устроил.

– Шеф, я тебя умоляю. Никто же не пострадал.

– Как это – никто? Ну а бармен?

– А что бармен? Мы тут ни при чём, и ты это знаешь. Его застрелил тот отморозок. Случайность. Зато по нашей вине никто даже не поцарапался. А в том отеле, который бордель, на каждой из девиц имелся защитный бронекомплект. Защита от таких вот ударов. Женский облегчённый вариант, правда, но всё-таки. Я специально бил в самые защищённые места, и мои пинки никак не могли им повредить. Материальных потерь тоже ни у кого нет.

– Как нет материальных потерь? – повторил Скиннер. – А погром в кафе? А повреждения на улицах Города?

– Да какие там повреждения?! Это такие пустяки, что даже не смешно. Каждую пятницу в этом милом заведении бывает какая-нибудь потасовка, так что всё это в порядке вещей. А про испуг свидетелей – вообще полная фигня. У нас каждый вечер, если погулять выйти, такой испуг обеспечен, что потом хоть к психиатру иди, хоть нейроимпланты ставь. Про Город я вообще молчу.

– Ты понял, о чём я, – сердито прошипел шеф.

– Понял, конечно. Но мы сейчас работаем с такими бандами, что сантименты неуместны. Там нужно всё грубое. Грубое поведение, грубые приёмы, грубые шутки.

– Бармена ухлопали в твоём присутствии. Прямо на глазах. Шутки, по-твоему?

– Вот этого не надо! Мне самому его жаль. Он, конечно, был редкостной сволочью и отъявленным мерзавцем, но мне два кредита остался должен.

– Слушай, у тебя вообще есть хоть какие-то принципы? Уже до убийств дошло, – пробормотал шеф, но казалось очевидным, что он уже отошёл и больше скандалить не собирается. – Что-нибудь реальное отыскал?

– Отыскал, конечно, – честно признался я. – У тебя в офисе. Здесь, совсем рядом с тобой, сквозит со свистом, и бандам сливается свеженькая инфа.

– Твоя подруга ещё вчера сообщала.

– Справились?

– Разумеется. Что там справляться-то? Жучок установили прямо в стол, – Майк хлопнул рукой по столешнице, отчего виртуальные окна дёрнулись и на мгновение исказились рябью. – Сейчас тут чисто, но надолго ли. И ещё вопрос – кто поставил. А наши орлы прохлопали. Вот веришь, лично позабочусь, чтобы мало им не показалось.

– Верю. Я думаю, настало время мне внедряться в банду. Надеюсь, ты не против?

– Что, совсем дурак? Тебя же каждая собака знает.

– Вот это и хорошо. Скажу, что достало всё. Работы много, платят мало, ежедневный риск. Шеф наезжает. Недавно вообще чуть не убили. Решил всё бросить и заняться свободным бизнесом.

– Бред. Ты спятил.

– Нет. Мы так никогда ничего не узнаем, а ты потеряешь всех людей в бандах. Тех, кто уже работает на тебя. Кто-то нас переигрывает, надо узнать, кто. Сам же мне это поручил. А этот шум, по-моему, очень удобно использовать для внедрения.

– Ладно, работай. Отмажу тебя. Но это – в последний раз, запомни! И в банду не лезь! Запрещаю! Выкинь из головы и забудь. Свободен.

Я слегка поклонился, соблюдая корпоративную этику, и вышел назад, в приёмную. Шеф всегда грозился, что отмазывает меня в последний раз. Это стало уже вроде ритуальных слов, типа приветствия или прощания. В общем, пока не возникало сомнений, что я могу на него рассчитывать.

Он казался моим ровесником и, как почти все мои ровесники, имел свои слабости. Одна из них – страсть к молоденьким девушкам. При этом он не был извращенцем, как может показаться на первый взгляд, просто любил молодых женщин. Любил до такой степени, что иногда даже забывал, что он – мужчина. Все остальные его слабости были не столь сильно выражены и особого значения не имели. Например, он страдал повышенной аккуратностью, не применял никаких стимуляторов, не признавал даже алкоголя. Я поддерживал с ним хорошие служебные отношения, но не более того.

Ещё тогда, когда меня только приняли на работу, я не имел тут ничего своего. Шеф проникся. Подогнал мне в полное распоряжение небольшую, но вполне продвинутую служебную машину. Когда я впервые в неё влез, сразу понял, что она для меня. Приятная обтекаемая форма, красивый неброский цвет, прекрасный ход, удобный салон и хороший искин. Я постепенно натаскал его и обучил так, что машина сделалась настоящей помощницей. Много знала, многое умела. Ездить на ней было одно удовольствие. У неё имелось всё, что нужно для нормальных перемещений по городу, а уж если при этом не быть одному, то можно было позволять себе разные вольности. Я стал часто ездить не один. С вольностями, правда, получалось далеко не всегда, и мой любимый байк Streetfighter-3500 пришлось срочно продавать: понадобились деньги.

Чуть позже Майк Скиннер обеспечил меня служебной жилплощадью и познакомил со всеми коллегами. Почти со всеми.

Вот зачем было меня сейчас вызывать? О чём вообще думал шеф? Оторвал от дел, наорал, ничего полезного не сказал, разве что про жучок, что его больше нет. Но что-то мне подсказывало: не последний это жучок. Ой не последний! Ещё будут, если пока нет.

Белл заглянула ко мне, когда офис практически опустел. Даже робот-уборщик закончил вахту в коридоре и встал на подзарядку.

Она вошла в мой кабинетик, плотно закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Похоже, девушка не знала, с чего начать.

– Белл, что случилось? – спросил я. – На вас лица нет.

– Лицо есть, только оно умученное. Я же обещала зайти. Просто… – Она замолчала, но явно едва сдерживала себя.

Потом выдержка её подвела, и девушку будто прорвало. Белл уже не могла остановиться. Всё, что ранее накопилось у неё внутри, выплеснулось наружу. Как и многие на подобных должностях, она давно и безответно оказалась влюблена в своего шефа. Сам же шеф делал вид, что ничего не замечает, и продолжал пробавляться девицами из службы секс-услуг.

– Я так не могу, – наконец девушка закончила сумбурную речь. – Не могу же я всё рассказать ему. Только вам. Это нечестно. Вы можете не поверить мне, но я знаю, что вам можно доверять. Просто должна была сказать, что чувствую. Хочу, чтобы вы знали.

Девушка даже всхлипнула.

– Успокойтесь, пожалуйста, – попросил я, перепугавшись, что она сейчас разрыдается. Потом достал бутылочку питьевой воды, наполнил стакан и плеснул туда виски. – Вот, выпейте, вам станет легче.

– Он до того дошёл, – обиженно продолжила Белл, – что заказывает шлюх из фирмы Матушки Медоуз!^[8] Это же полный треш! Только, умоляю, не говорите никому. Кроме меня, об этом никто не знает.

– Буду молчать, я же себе не враг. Не переживайте так… – я неуклюже попытался успокоить девушку, но она перебила:

– Слушайте дальше. Как-то раз закончил он дела с очередной потаскухой, она ушла, а дверь кабинета осталась чуть-чуть приоткрытой. Вы же знаете все эти наши охранные системы, шеф чуть ли не помешан на защите офиса. А тут – такое. Видимо, защёлка не сработала. Так вот, он, наверное, сидел спиной к двери и не знал, что осталась щель. А мне-то всё слышно. Шеф с кем-то связался и стал излагать идею новой операции. Речь шла о вас. Я сначала не поняла, но потом дошло: шефу доложили, что вы побывали на объекте. И он, похоже, решил вас прощупать. Он сказал, что ему нужно время, чтобы обдумать ваш визит. Попросил дать ему три дня. После этого он собирался с вами встретиться, поговорить и, возможно, отстранить от работы за непрофессионализм. Это его слова! Потом он сказал: «Если что-нибудь срочное – звоните». И положил трубку.

– Прямо так и сказал? – не поверил я.

– Слово в слово, уверяю вас! Я была поражена. Не мог же шеф так сразу усомниться в ваших профессиональных возможностях? Или это другой план? А может быть, шеф просто решил перестраховаться и сделать ставку на вас? Потом он вызвал Лин Чжуан и долго говорил с ней. Вышел в приёмную, дал мне парочку указаний, вернулся и опять говорил с Лин. Так или иначе, но шеф попросил вас зайти к нему завтра. То есть уже сегодня. Он вчера так и сказал, что это будет разговор без лишних свидетелей. Просто просил обеспечить. Он, естественно, даже не намекнул, о чём именно будет с вами говорить. Мне такое знать не положено. Когда вы пришли сегодня, он просто велел: «Проводи». А потом закрыл дверь, и больше ничего слышно не было.

– Думаете, он оставил щель специально? Хотел, чтобы вы услышали что-нибудь из того разговора? – спросил я.

Она кивнула с серьёзным лицом. Я посмотрел на неё, ожидая, что она скажет что-нибудь, но она молчала. Наконец я спросил:

– Что ещё сказал шеф, уже потом, после моего ухода?

– Ничего, – она покачала головой. – Как всегда, попросил вызвать сотрудницу из службы сервиса Матушки Медоуз. Он каждый раз так поступает в конце дня.

Когда я снова посмотрел на неё, она выглядела очень серьёзной, как будто собиралась поведать нечто важное. Но это оказалось не так. Просто она была очень-очень расстроенной. Как будто что-то искала в памяти. Это продолжалось несколько секунд. Потом девушка сказала:

– Надо идти. Поздно уже.

На этом пришлось покинуть мой кабинет. Позади нас дверь автоматически закрылась и заперлась. До завтра.