Александр Лиграс
Прогулка в темноте
Сейчас я вспомнил сей факт и не особо ему обрадовался, учитывая, что тогда маршрут не предусматривал возвращения в то место, поскольку выходов хватало. Данная ситуация полностью нивелировала такое преимущество, отчего становилось все больше не по себе. Гнетущая обстановка в купе с возможностью не вернуться на поверхность меня изрядно пугала, а этот гул добавил ещё пару седых волос.
Честно признаюсь, страх побеждал меня, и вскоре я готов был капитулировать. Уже не в добродушной и товарищеской, а в весьма жесткой и требовательной манере я заявил о нежелании продолжать этот бессмысленный, опасный забег по катакомбам. Мне хотелось выбраться наружу, к солнечному свету и свежему воздуху, бежать прочь от безжизненного мрака и затхлой вони.
У меня случилась истерика, в пылу которой я даже сейчас мало что помню, какие фразы слетали с языка и какие оскорбления и доводы мог бросать Полу и Джону. Но случившееся далее… отрезвило меня, а затем заставило совершить ошибку, цена которой могла стоить жизни трех человек…
В наших фонарях разом погас свет. Он сперва просто замерцал, размывая силуэты теней, а после покинул нас насовсем. Джон сразу принялся всех успокаивать, оповестив о наличии запасного фонаря. Мы, естественно, знали о наличии резерва, поскольку все «археологические раскопки» велись под светом именно его.
Когда стали раздаваться пластмассовые щелчки, а темнота не отступала, Пол нервно поинтересовался, как у нас дела. А они были плохи… Лампа никак не хотела давать самое необходимое в катакомбах. Находясь в полном мраке, уставший и утомленный, ты часто становишься жертвой игры собственной фантазии, рисующей малоприятные картины. А если учитывать багаж знаний, полученный о столь таинственном месте и нелегкий путь, проделанный нами, психика очень быстро начинает подводить.
Не могу утверждать, как долго удавалось сохранять хладнокровие, но момент Х все же настал. В обезумившей агонии я набросился на Джона, вцепившись в его куртку. Трепля его изо всех сил и истошно вопя, я раз за разом осыпал друга упреками и оскорблениями за то, что он, вопреки моим предупреждениям, решил вновь испытать судьбу. Я не сразу заметил, а точнее не почувствовал, как сзади меня начали касаться другие руки. Они оттащили меня от жертвы нахлынувшего безумия и охватили тело так, чтоб я не мог пошевелиться.
Через секунду я понял – скрытая фигура во тьме, впрочем, как и все окружающее пространство, принадлежала не Джону, а Полу, судя по испуганному вскрику. Это взбесило меня пуще прежнего. Вывернувшись и освободившись от крепкой хватки, я вцепился теперь в настоящего Джона и повалил на твердый, покрытый влажной пылью пол.
Сейчас мне очень тяжело даются эти строки, поскольку столь низкий и не присущий настоящему мужчине (каковым я себя считал) поступок не укладывается в голове. Стыд и неловкость теперь останутся со мной на долгие годы. Такие подземелья угнетают, затуманивают ясный взгляд первобытным страхом, вгоняя в суеверную колею событий, сопровождающую на протяжении долгого пребывания под землёй. С каждым часом стены тоннелей сужаются, а потолок предательски скатывается вниз, вызывая приступы клаустрофобии. Воздух, с уменьшающимся в нем с каждым пройденным метром кислородом, отравляет мозг, что приводит к глупым, подчас, откровенно идиотским поступкам. Поступкам вроде этого…
Джон не был крупней, однако в силе все же превосходил. Ему не составило большого труда скинуть меня и, прижав руками и ногами к тому же влажному полу. Наконец утраченное мгновением ранее спокойствие вернулось. Осознав поведение и недостойный поступок, я извинился перед своим другом. К моему удивлению, Джон весьма спокойно отреагировал, не бросаясь в эмоции. Пол, уже также собрался, приняв мои извинения за столь агрессивное поведение. Но та самая ошибка, упомянутая ранее, была совершена…
Во всём этом хаотичном безумии мы потерялись в пространстве и совершенно не могли понять, в какую сторону идти. Фонари по-прежнему отказывались освещать мрак, раздражая каждым безрезультативным клацаньем выключателя, вновь воцарившаяся тишина давила сильней прежнего. Правда, длилась она недолго, поскольку единственный доступный способ, помогающий нам не сойти с ума от одиночества, – умение говорить.
Никогда не мог представить, что, несмотря на, казалось бы, простое ориентирование в пространстве с двумя направлениями движения, путь может оказаться столь сложным. Я даже сумел стукнуться о стену тоннеля, уверенно полагая о её отсутствии передо мной.
Кое-как на ощупь мы прижались к шершавой породе и, положив руку на плечо впереди идущего, проследовали по направлению узкого лаза в заваленной арке. Нам очень хотелось верить в правильный выбор движения, однако это оставалось лишь верой. Джон уверенно держался, убеждая в аксиоме принятого решения. Наш шаг был медленным, поскольку в темноте, даже будучи уверенным в своем пути, всегда испытываешь робость пред тем, как опустить ногу. А если учитывать весь ужас ситуации и окружавших нас обстоятельств, удивительно, как удалось не сойти с ума.
Не могу сказать, сколько прошло времени: пролетели ли минуты или часы, но мы вскоре стали понимать: желанный лаз скорее всего находится в другой стороне. Внутренний компас не работал, а эмоции, овладевающие нами с каждым пройденным метром, все сильней и сильней полярно менялись. Сперва, практически сразу после движения, я почувствовал оптимистичный прилив, поскольку идти в никуда лучше, чем сидеть нигде. Затем сковывал холодный страх от понимания наших дел, которые были скверные. И это оказалось лишь началом…
Спокойно обсудив, насколько это было возможно, наши дальнейшие действия и перспективы, мы решили развернуться, дабы ещё раз попытать счастье уже в обратном направлении. Но сначала пришлось сделать привал, поскольку эмоциональная и физическая нагрузки совершенно истощили силы. Закурить нам не удалось: даже зажигалка отказывалась работать в этом проклятом нами тремя подземелье.
Допивая скудные запасы воды, в своих разговорах мы невольно скатывались в малоприятное русло рассуждений обо всей чертовщине, связанной с этими катакомбами. Мы вспоминали о погибших солдатах; о старых байках старожил про вход в загробное царство с мифическим Цербером, что стоял на страже, лишь изредка покидавшим свои владения для поедания здешнего скота; о безумце,
в одиночестве блукавшем в лабиринтах ради острых ощущений или же удовлетворения своего больного мозга. Все это угнетало, навеивало приставучий и дремучий суеверный страх, а все попытки прогнать его заканчивались неизменно поражением… Вездесущий мрак лишь усиливал практически неугомонное волнение, помогая воображению рисовать картины, бесконечно далекие от реальности, хотя реальность отнюдь не могла похвастаться более дружелюбным содержанием.
Окончив привал, мы продолжили попытки выбраться из добровольного заточения. Поначалу все шло своим чередом – мелкий шаг, скудное общение, наши руки по-прежнему держались за плечи, однако события, произошедшие далее, навсегда запомнятся и будут сопровождать до могильной плиты. Кошмарный ужас, испытанный в катакомбах древнего городища, и по сей день преследует меня во снах, напоминая о тех малообъяснимых событиях, что пришлось пережить.
К этому моменту мы уже миновали точку, где я, как одержимый, набросился на своего друга – по крайней мере, таковы были внутренние ощущения. Передышек не планировалось, но шедший первым Джон споткнулся и упал, так что нам пришлось потратить какое-то время, прежде чем продолжить. Мы с Полом спокойно расспрашивали его о самочувствии и возможных травмах, как в короткий перерыв в диалоге из-за спин раздался громкий, глухой и мало узнаваемый звук. Словно кто-то из темноты решил резко побежать на нас, а потом, как вкопанный, остановиться в метре, едва не врезавшись…
Хлопки чьих-то ног от такой резкой остановки в момент вызвали бесчисленное количество мурашек и болезненную нехватку кислорода. Находясь в неповторимом испуге, я не мог сделать даже глотка воздуха. Спазмируя и нервно покачивая шеей, я задыхался, грудь разрывалась от колкой боли, на голове волосы исполняли дьявольский танец, а глаза иллюзорно стали улавливать белый свет в непроглядном мраке катакомб. Мои товарищи также не издавали ни шороха, можно было посчитать, что их и вовсе нет! Мы все вслушивались в пустоту…
Первая сказанная фраза казалась банальной, однако содержала общую точку зрения и полностью соответствовала нашим желанием: «Давайте валить скорее…». Не задерживаясь более ни на секунду, мы продолжили движение, стараясь как можно тише ступать ногами.
Несмотря на слепоту, я периодически оглядывался, пытаясь увидеть нечто, следившее за нами. Возможно, это мог оказаться отколовшийся камень, упавший с потолка и немного прокатившийся к нам, или он вовсе лежал на полу, а кто-то задел его ногой. Я старался перебрать все хоть сколько-то реалистичные причины, но каждый раз, вспоминая этот звук, приходил к выводу о своей неспособности объяснить природу хлопков.
Мои уши приловчились к мертвой тишине, и теперь я улавливал даже шуршание пальцев о каменною породу стен тоннеля. Шаги и редкие вдохи Пола и Джона также, несмотря на свою аккуратность, разносились в безмолвном пространстве. Я слышал все… кроме тех звуков, что меньше всего хотел услышать. Легче не становилось, можно сказать, наоборот, каждая прошедшая секунда давила сильнее и сильней.
Вскоре я заметил, что мы ускорились и теперь совершенно не старались красться, постепенно увеличивая темп. Как гонимая ночным кошмаром, наша компания безмолвно бежала в темное ничего, не задумываясь о возможных преградах и невидимых опасностях.
Стоило лишь поймать себя на этой мысли, как с грохотом мы полетели на землю, споткнувшись, а затем врезавшись в заваленный арочный проем. Все-таки удача улыбнулась… мы добрались до этого лаза, что означало, как минимум… жуткий топот останется по эту сторону. И, возможно, дорога дальше станет легче, хотя бы морально.
Но эту маленькую радость омрачал тот факт, что узкий лаз располагался в верхней части прохода и имел витиеватые формы, трудно различимые в темноте. Наши фонари по-прежнему не работали, Джон несколько раз попробовал запустить резервный, но ничего не вышло, лишь очередной раздражающий пластмассовый треск. Ничего не оставалось, как пробиваться вслепую, хотя эта затея являлась очень опасной. Впрочем, выбирать было не из чего, поэтому, долго не думая, мы решили, что Пол первый полезет.
Найти узкую дыру в завале, да ещё и без освещения, оказалось весьма непросто. На это ушло около десяти минут, возможно, даже больше. Мы вместе аккуратно ощупывали камни. Спешка сейчас могла погубить, ведь если мы случайно нарушим архитектуру случайно вытащенным или сваленным камнем, проход может завалить – и тогда… Смерть!
Восторженный шёпот Пола означал о конце поиска и приближении следующего этапа самоспасательной операции. Сейчас было не столь важно рассуждать о дальнейшем нашем пути: впереди ждала винтовая лестница и ещё один не менее маленький и тяжелый лаз. А там ещё… Боже, нам ещё предстояло пройти огромное расстояние… На секунду я вовсе позабыл и о топоте. Маленькие победы вдохновляют, особенно когда безысходность выносит приговор.
Когда Пол начал протискиваться между каменных глыб, в тот же момент раздался уже знакомый гул сквозняка. Ещё мы слышали, как он пробивается наружу, отталкиваясь от камней ногами, создавая грузный шорох. Все прекратилось… и по ту сторону раздалось восклицание. Пол перебрался… Оставалось дело за нами; Джон, судя по всему, держа в уме мою безумную выходку, предложил проследовать следующим, однако из-за чувства вины я отказался.
Гул зазвучал вновь… Я решил подойти чуть ближе, чем мы стояли, когда лез Пол, и в этот момент мня настиг сильный удар в лицо от Джона. Он пытался найти упор, нога соскочила и хорошенько приложилась. От неожиданности я попятился, а после, споткнувшись, упал на спину. Не успел встать и до конца осознать произошедшее, как раздался очередной знакомый звук. Но не тот гул гуляющего ветра и не тот скрежет подошвы о подземный грунт… Нет… Раздались хлопки бегущего на меня невиданного монстра…
Лежа на земле, я затылком чувствовал вибрации этих громких шлепков чего-то быстрого, резкого и большого. В этот раз оно остановилось гораздо ближе, чем в прошлый, у меня даже слегка колыхнулись волосы. Рефлекторно зажмурив глаза, я зажал нос от ужасного зловонного аромата, подобно волне пронесшегося по мне в момент остановки чего-то страшного. Того, что преследовало нас ещё с самого начала. Я чувствовал, как это нечто буквально нависало надо мной… Оно пожирало меня своим, безусловно, хищным взглядом и впитывало мерзким носом страх… Глаза у меня были сомкнуты, однако разыгравшееся воображение рисовало жуткую трехглавую тварь, вылезшую из сердца адского огня. Это был Цербер! Мифический монстр был реальный и стояла в сантиметрах…
Мне ничего не оставалось, как встать и постараться как можно скорее буквально влететь в невидимую узкую щель, а затем молиться всем Богам, в надежде, что кто-то из них услышит. Оторвавшись от земли и сев на корточки, я почувствовал, как вновь зловонный запах ударил в нос, но с ещё более сильной, отвратительной вонью. Я замер и… Теплые порывы ветерка погладили мою шею, а затем мокрая, вязкая субстанция упала на левое ухо. Она медленно скатывалась, зависнув на секунду на мочке, затем беззвучно приземлилась на плече.
Я вскочил и пулей бросился к стене. Как удалось найти с первой попытки тот лаз – не имею ни малейшего понятия, но то, как я преодолел эту дистанцию, от кошмарной твари до друзей, можно назвать лишь чудом. Меня не покидало фантомное ощущение преследования, которое заставляло нервничать и совершать крайне нежелательные ошибки. Под последним словом, я подразумеваю пресловутые сдвиги валунов ногами в попытках как можно скорее выбраться. Так и случилось… В нервном порыве и безусловном страхе я не рассчитал силу и сильнее, чем это было необходимо, оттолкнулся от верхнего камня, тем самым спровоцировав обвал. Признаться, сначала мои мысли были о кошмарной зловонной твари, наконец сумевшей отыскать меня, после схватить и достать обратно. Но фантастическая тревога сразу сменилась более реалистичной угрозой, после того как Пол с Джоном закричали об осыпающихся камнях, а точнее о присущих этому звуках.
Услышать их голос было хорошим знаком – уже близок. Через секунду они схватили меня за протянутые руки, и тут вместо выдоха облегчения я разразился невыносимым воплем боли. Правую ногу придавила большая, тяжелая масса. Корчась в колючей агонии и вскрикивая, я чувствовал, как моя плоть рвется, а теплая кровь стекает по штанине. Меня словно пытались поделить: с одной стороны верные друзья, несмотря на слепоту, навязанную мраком, сумевшие быстро отреагировать; с другой – проклятая пещера, намеревавшаяся оставить себе.
