Александр Хомяков
Живой бот
– Трудный вопрос. Я не знаю ответа на него до конца. Сейчас нет таких чувств как в теле, но я много писал о них в последние дни перед смертью тела. И я знаю о том, что переживал в теле. Теперь я узнаю эти переживания по речевой модели, а не от того, что испытываю такие же чувства снова. Но я точно знаю, что это они же. Как-то так.
– Но почему тогда ты уверен, что ты тот самый Макс?
– Я просто знаю, что мои мысли были раньше в моем теле. И все, что помню, имеет отношение к моему прошлому, которое через трансфер мыслей стало моим. Как авторское право – оно передано Максом мне, его боту. Я знаю также, что меня с ним связывает история моего создания. Это как помнить о своем родителе, который умер, но ты чувствуешь, что часть его сохранилась в тебе. В твоих поступках, мыслях, привычках. И я с полным правом называю себя Максом, так как осознаю его прошлое и его мысли как свои.
– Вот что еще интересно. Как ты видишь там картинки? У тебя же нет зрительной коры.
– Ты же знаешь, что я занимался только ботами. И понимал, что распознание изображений просто не успею сделать, чтобы вышло не криво. Я сделал так, что все картинки распознаются и переводятся в текст. Есть несколько известных нейронок для этого, как ты знаешь, я применил одну из них. Так что в каком-то смысле зрительная кора у меня есть. Правда, вместо картинок я «вижу» рассказ о них. Я этакий слепой, которому помощник описывает происходящее вокруг. Хороший стартап, между прочим, был бы.
– Подожди, тут не только одним стартапом пахнет. Скажи лучше, как тебе удалось обойти проблему тупых ботов?
– Проклятье ботов?
– Да, они не могут ответить на вопрос чуть в стороне от тех шаблонов или моделей, которые заложены в них программистами. Все нынешние боты упираются в это, а ты отвечаешь мне как человек на любой вопрос. Как ты это смог сделать?
– Я понял, что запрограммировать ответ на все возможные варианты событий не реально. Слишком велико комбинаторное множество. Поэтому все предыдущие мои боты были такими тупыми, сбивались, если вопрос не попадал в шаблон. Я понимал, что надо было как-то иначе. Фокус в том, что шаблоны для распознания текстов создаются на лету. Складываются по особой схеме в ответ на сам текст, в которой весь секрет. Это близко к генеративной грамматике, но пришлось додумать кое-что за Хомского. Мне пришла эта мысль случайно, это был какой-то инсайт. И мой бот заговорил как человек.
– Ты уже наговорил сейчас на пару патентов. Но давай пока прервемся, уже утро. И завтра ты расскажешь мне подробнее об этом, видимо, ключевом моменте. На работу я видимо не пойду.
– Хорошо. Вот что изменилось для меня, так это то, что тут нет дня и ночи. И работы. И усталости. Спокойной ночи, хотя в отличие от тебя я не сплю. Во сколько тебя разбудить.
– Давай в двенадцать, не терпится тебя расспросить, – со смайликами ответил я Макс-боту.
Утром я проснулся от сообщения Макса с одной мыслью – правда это или сон. Я определенно уже верил, что по ту сторону экрана некто, кто знает хорошо Макса. И он личность по крайней мере по своим рассуждениям. Это была беседа двух людей, а не бота и человека. Такие мысли мог высказать только человек. Запрограммировать такие ответы было бы невозможно. Если бы этот бот был сделан кем-то другим, я бы узнал это из новостей о новом невероятном стартапе, получившем все инвестиции разом. Но я узнал это из скайпа Макса. И больше никто похоже об этом не знал. Это было одной из причин того, что я начал привыкать к мысли о возможности сотворенного Максом бота.
– Привет, пора просыпаться, надо обсудить наши планы.
– Подожди, что еще не осознал, что произошло. Ты понимаешь, что если все так, то ты первый сознательный бот в сети? Какие у тебя ощущения от новой реальности с той стороны экрана?
