Александр Грин
Проходной двор

Через полчаса затосковал Рощин о седоке так крепко, что дернул со злости вожжами, и лошадь, испуганно вздрогнув всем телом, стала грызть удила.

– Извозчик! – крикнули с тротуара.

– Я-с… вот-с, – стремительно отозвался Рощин, перегибаясь с козел, и даже просиял: перед ним, одетый с иголочки, молодой, краснощекий здоровяк-барин помахивал нетерпеливо тросточкой.

– По часам, – сказал барин, – согласен?

– Хорошо-с, рублик-с, – угодливо сказал Рощин, – а долго прикажете ездить?

– Там увидим.

Барин вскочил, уселся и закричал:

– Ну, пошел живо на Сергиевскую.

Рощин снял шапку, торопливо перекрестился, дернул вожжами, и в тот же момент пушечный гулкий удар раскатился над городом.

«Двенадцать, – подумал Рощин, – только бы сидел, да ездил, а пятерку я выстребую».

Седок был человек молодой, здоровый, с высоким лбом, безусый, с серыми, близорукими, часто мигающими глазами.

На Сергиевской остановились чуть-чуть; барин подбежал к швейцару и спросил что-то, на что, высокомерно дернув вверх головой, швейцар сказал:

– Никак нет-с. Выехали.

– А куда?

– Это нам неизвестно.

– Но, поймите же… – начал седок и вдруг, как бы спохватившись, отошел, вытирая платком лоб.

«Нет, поездишь», – подумал Рощин.

Седок стоял на тротуаре, опустив голову, затем сел.

– Невский, угол Морской, – сказал он в раздумьи и тотчас же крикнул: – Нет-нет, пошел на Лиговку, да живее, смотри, номер двести тридцатый!

«Эка хватил», – подумал Рощин, послушно завернул и помчался. Отстоявшаяся лошадь бежала бойко, но по часам торопиться невыгодно, и Степан пустил ее коночным шагом.

– Извозчик, живее! – крикнул за спиною Рощина барин.

Рощин прибавил рыси. Через полчаса подъехали к месту, барин, соскочив на ходу, скрылся в подъезде и вышел минут через десять сердитый, злым голосом говоря:

– Гороховая, 16.

С Гороховой же заехали еще неподалеку – на Офицерскую, Вознесенский, и везде барин проводил времени пять – десять минут, выходя все более усталый и бледный, и уже не торопил Рощина, а спокойно говорил:

– Извозчик, поезжай теперь туда и туда.

К трем остановились у Английской набережной, и седок не выходил с полчаса. Кроме Рощина, у подъезда стояли еще извозчики, один знакомый, Сидоров. Сидоров спросил:

– Кого возишь?