Александр Гергель
Возвращение на Арвиндж

– Слышь, Гордеев. Вы чего творите? Почему этот придурок каланчой торчит? Его ж, наверно, из Пакистана видать! Где мои ребята? Вы бы хоть, товарищ лейтенант, посмотрели, чего у нас на фланге делается.

– А что там такого может делаться? Что ж так ты разволновался, сержант? Гордеев все уже проверил, – спокойно ответил лейтеха, подмигнув Антону. Оба захихикали.

– Андрюх, не бди. Бойцы твои на левом фланге окопчики себе мастерят. Я за ними приглядываю. Павленок у нас наблюдатель. Осматривает окрестности на случай внезапного появления противника. Остальной личный состав подразделения отдыхает, товарищ главнокомандующий. – Тоха лихо козырнул, не вставая.

– Садись, Андрей, докладывай, – уже серьезно сказал лейтенант. – Что такое ты там обнаружил?

– Да лощинка там, вся в валунах, можно прямо сюда подойти совершенно незаметно. Надо ее как-то прикрыть. Думаю двоих – троих бы туда посадить. А я к своим пойду. Где вы их бросили?

– Да где ж я тебе троих-то найду? – отозвался лейтенант. – Народу у нас немного. Ты вот что… Бери-ка этого наблюдателя, как его, Павленка, и как-нибудь с ним закрой эту лощину.

– Так у меня ж своя тройка. С ними я должен быть. Я их сюда вел, мне с ними и сидеть.

– Это приказ, сержант. Нечего разговаривать, привел и привел. Дальше я командовать буду. – Лейтенант стал суровым.

– Да не волнуйся ты, Андрей, добавил он. – Вот сержант, заместитель командира взвода, твой же друг. Присмотрит за ними. Бери этого и иди. Потом, часа через два, сменим вас, тогда поспишь в своем одеяле, отдохнешь.

Не сказав ни слова, Андрей повернулся, подхватил свой вещмешок с прицепленной к нему каской и пошел по северному скату к лощине. Он услышал, как Тоха окликнул Павленка и приказал тому следовать за сержантом. «Плохо все, – думал Андрей. – Не так, как задумывалось. Павленок этот прицепился, счастье и богатство, век бы не видеть такого бойца».

Он припомнил, как полгода назад прибыли в батальон молодые солдаты, специалисты из учебок. Среди них был и Павленок. Ничем он особо не выделялся, может, только вид был поглупее или просто научился «дурака включать» раньше других. Но особых претензий к нему не было. Но вот в середине лета пришла разнарядка направить в полк водителей-автомобилистов. Поговаривали, что потом и дальше, в Кундуз. Поговаривали, что поведут очередную колонну, а «рулей» не хватает. Выяснилось, что подходящим специалистом был именно Павленок. Он и поехал. Про него скоро забыли и не ждали увидеть снова. Но через месяц он неожиданно вернулся в батальон. Только вернулся каким-то уж совсем странным, видимо, дурак включился в нем окончательно. Службу он тащить перестал, соображать тоже. Его били – не помогло. Слегка почморили – то же самое. На «губу» сажали – без результата. На кухню приставили – все из рук валится. Совершенно стал отвязанный боец, просто шут гороховый. И тогда на него махнули рукой, перестали замечать командиры и солдаты. На посты иногда ставили, но на войну больше не записывали, и даже на разводы он не ходил. Андрей не раз видел, как во время построений и разводов, когда взводы выстраивались на плацу, где-нибудь поблизости, над дувалом или из-за дерева, показывался Павленок, пялился на них и гыкал, выкатывая глаза. Офицеры делали вид, что не замечают его, солдаты ржали и незаметно грозили кулаками, но наказывать или бить его никому не хотелось. Одно слово – отморозок! Таких не трогают. Интересно, думал иногда Андрей, что такого с ним случилось в той колонне? И чего он такого насмотрелся, что так ударило по башке? Или он решил, что такое поведение – самый лучший способ избегнуть гибели в этих горах. Что ж, возможно, он и прав. Только тогда выходит, что никакой он не дурак, а поумнее всех нас будет… И все же Андрей немного жалел этого неказистого дурня. Даже помнил, что зовут его Мишей и родом он из-под Винницы. Как-то раз, оказавшись с ним в паре на ночном посту, попытался выяснить, что же произошло с человеком, разговорил понемногу и был удивлен разумностью его суждений. Но в самый разгар общения Мишаня как будто вдруг испугался чего-то, снова включил дурака, и Андрей махнул рукой. В самом деле, какое ему дело, как решил выживать здесь человек?

Добравшись до начала лощины, Андрей подождал Павленка и повел его между камнями. Подобрались ближе к краю. Андрей показал ему камень, велел надеть каску, занять позицию и наблюдать. Павленок послушно опустился на землю, положил ствол автомата на камень, снял панаму, нахлобучил на свою дурную башку каску и принял вид наблюдателя. «Зеленая, – глядя на бликующую краску стального шлема, отметил для себя Андрей. – Даже не обшил, чмошник, тканью от старого хэбэ!» Что-то в его позе и движениях настораживало Андрея. Какое-то подчеркнутое усердие.

– Мишаня, смотри в оба, – проговорил он негромко. – Я тут рядышком покемарю, а ты пока посмотри. Потом я тебя сменю, ты поспишь, отдохнешь. А то ты, скотина, последние два часа только и делал, что отдыхал, теперь пахать будешь!

– Зрозумив я, товариш сержант. Спите, будь ласка, я постежу.

– Ты мне не стежи, а наблюдай, понял! Если что – сразу буди.

Андрей огляделся в поисках места на солнышке, оно нашлось в нескольких метрах от Мишани. Садясь на землю, Андрей почувствовал, как сладко заныло все тело в предвкушении настоящего отдыха. Глаза заволакивало дремой, и он вдруг понял, что с самого момента выхода на вершину глаза его просто слипались и только чудом еще не закрылись. Теперь, когда тело растянулось на земле, они сомкнутся окончательно и разлепить их в ближайшее время будет невозможно. «А как там Мишаня?..» – было последней мыслью, с которой он провалился в темноту. Но мысль все же всколыхнула что-то в голове, какой-то участок мозга зацепился за нее и успел подать команду: «Тревога!!!»

Андрей открыл глаза, сделал над собой усилие и сел. Павленок уже не лежал за камнем, а сидел, придурок, привалившись к нему спиной и боком. Голова его еще двигалась вперед, свешиваясь на грудь. Боец спал.

– Сука! – зашипел Андрей. – А я-то совсем, что ли, двинулся, дед Советской Армии? Он же не черпак, не годок. Так только, по сроку службы, а на самом деле – колпак колпаком. А я с ним, как с нормальным… Сдурел!!!

Андрей пошарил рукой по земле, подобрал небольшой камешек, прицелился и несильно кинул в голову Павленку. Камень звякнул по каске, голова вскинулась и повернулась почти на сто восемьдесят градусов, заворачивая Мишанину шею в узел. Андрей увидел отвисшую челюсть и выкатившиеся из орбит, полные ужаса глаза.

– Ты не спишь, Павленок? – с холодным безразличием спросил Андрей.

– Никак нет, товарыщ сержант, не сплю. Я дывлюся. Чэргую. Наблюдаю, – поправился он.

– А… Ну, наблюдай, наблюдай, – согласился Андрей со злорадством.

Он снова лег и сделал вид, что собирается заснуть. Через пять секунд, открыв глаза, он увидел то, что ожидал. Павленок, свесив голову, спал. Нужно было бы встать и ударить его, но Андрей понимал, что это бессмысленно. Никакая сила, даже угроза смерти, не выведет сейчас этого человека из сна. Он уже прошел свой предел страха смерти еще там, на подъеме. Ему уже все равно, будет ли он жить или нет. Он сломан. Возможно, навсегда. Но ему-то, Андрею, еще не все равно! Андрей понял, что уже не хочет спать, поднялся и на коленях подполз к Павленку.

– Ложись за тот камень и спи. Через два часа меня сменишь. Я добрый сегодня. Отдыхай, душара.

Павленок, тараща на него пустые со сна глаза, ничего не отвечал, видимо, ждал удара.

– Пшел спать! – коротко шикнул Андрей.

Павленок встал на коленки и проворно пополз к соседнему камню. Андрей взял оставленный им автомат, проверил переключатель стрельбы, тот оказался на предохранителе. Передернув затвор, он убедился, что Мишаня даже не дослал патрон в патронник!

«Бердан заряжен и поставлен на щеколду», – вспомнился он слышанный еще в учебке прикол про старательного солдата-хохла. Андрей со злостью бросил автомат в Павленка.

– Ружо прибэры, воин!

После этого удобно устроился за камнем и огляделся. Солнце поднималось довольно быстро и жарило вовсю, но на вершине по-прежнему было прохладно, особенно в тени валунов, где лежал Андрей. К тому же стал задувать хоть и не сильный, но очень неприятный ветер. Андрей снял бронежилет и улегся на него. Теплее не стало, но остывшие за ночь камни хоть перестали вытягивать тепло из тела. Эх, одеяло бы сюда, подумал Андрей И зачем он сказал Тохе про одеяло? Лежал бы сейчас в тепле. Ему стало очень обидно. Вот же молодцы! Отправили меня в дозор, а сами там тащатся, паразиты. Тоха тоже хорош, друг называется! Отрядил мне этого дурака, а хороших ребят, моих ребят, положил на другой стороне. Да, паскудно все как-то.

Чтобы заглушить обиду и жалость к себе, он решил чем-нибудь заняться. Приподнял бронежилет и вынул из наружного накладного кармана свои сокровища – почти полную пачку «Донских» сигарет, несколько спичек, расщепленных вдоль, и кусочек чиркалки от коробка. Спички всегда были в батальоне в большом дефиците. Эти несколько штук дал ему вчера Володька из минометной батареи, и он предусмотрительно удвоил их количество, разрезав вдоль бритвенным лезвием. Еще нашлись несколько сухарей, которые, получая сухпай на складе, он сунул в карман бронежилета, чтобы можно было жевать по дороге для восстановления сил. Но дорога была такой, что Андрей забыл не только про сухари. Осмотрев свои запасы, Андрей подумал о том, что жизнь не так уж и плоха, если ты научился заботиться о себе. Он с удовольствием закурил сигарету, и устроившись поудобнее, стал оглядывать противоположный склон и засыпанную валунами лощину внизу. Все было спокойно.

Андрей призадумался над тем, как определять время без часов. Посмотрев на солнце, постепенно ползущее к югу, он медленно сосчитал до шестисот, прикинул перемещение солнца за этот промежуток времени, попытался представить, куда оно переместится за два часа, запутался, плюнул и стал жевать сухарь.

Сколько времени прошло за разглядыванием гор, он не знал. Но, наверное, не меньше двух часов. Вокруг стояла гулкая тишина, только посвистывал поднявшийся ветерок, да шелестела стеблями жухлая травка, кое-где пробивавшаяся среди камней. Спустя некоторое время Андрей заметил, что к этим, ставшим уже привычными звукам добавились какие-то новые. Он не сразу и понял, что это далекие выстрелы. В них не было ничего не только страшного, но даже и тревожного. Просто приглушенные большим расстоянием редкие хлопки с длинным, замирающим эхом, словно кто-то вдали неспешно и вдумчиво забивал гвоздь. И все же это явно были выстрелы, и надлежало как-то реагировать на них или хотя бы разобраться, что к чему. Андрей несколько раз тщательно осмотрел гряду напротив, но не смог уловить никакого движения. Тогда он обернулся и окликнул скрючившегося под камнем Мишаню: «Вставай, воин, сражение проспишь». С таким же результатом можно было добиваться внимания от окружающих его валунов. Павленок спал мертвым сном. Пришлось снова швырнуть в него камнем, только тогда Мишаня зашевелился и поднял голову. Дав ему несколько секунд очухаться, Андрей взревел грубым голосом, каким обычно деды подгоняли молодых бойцов в кубрике:

– Сюда иди, колпацура!

– Здесь я, товарыш сержант, – прохрипел осипший со сна Павленок, подползая к Андрею.

– Слышишь, мочат где-то? – спросил Андрей.

– Стриляють, здаэться? – удивился Павленок.

– Нет, тля, ковры выколачивают. Короче, летишь трассером на вершину к Гордееву и лейтенанту. Спросишь, что и как и что все это значит. И мигом назад. Знаешь, что значит «миг»?

– Самолет, – расплылся в улыбке сообразительный Мишаня. – Наш!

– Точно. Ероплан. Вот так же быстро, как самолет. Туда и назад. Пойдешь той же тропкой, что мы сюда пришли. Чтоб не светиться, ползи на карачках между камней. Встать можешь только на обратном склоне. Не дай бог, боец, если я тебя отсюда увижу. Все! Улетел!

Зашуршали камешки и Павленок скрылся за ближайшим валуном. Андрей сразу же о нем забыл и сосредоточился на звуках выстрелов. «Все же очень далеко. Не по нашу душу это. Может духи друг друга кумарят в соседней долине за грядой? Слышал я, бывает у них такое…» – думал Андрей. Хлопки становились все реже, а потом и вовсе смолкли. В горах снова было тихо, только посвистывал да нашептывал ветерок.

Слух уловил слабые шорохи за спиной, и Андрей быстро откатился за ближайший камень. На Павленка это было не похоже, кто-то явно более сообразительный заходил с тыла. Андрей бесшумно приподнял автомат и приготовился. Его взгляд уперся в проход между ближайшими валунами. Корявые, шероховатые каменные глыбы со светлыми пятнами лишайника были пропитаны опасностью. Звенела тишина и грохотом басового барабана нарушали ее толчки крови в ушах. Но вместо хлопка выстрела послышался осторожный возглас друга Тохи:

– Андрюха!

– Здесь я, Гордеев, – отозвался Андрей.

Тоха выступил из-за камня, и Андрею сразу стало смешно. Худощавая невысокая фигурка, расплывшаяся в улыбке физиономия, панама на затылке, в этой извечной Тохиной манере носить шляпу на хохлацкий манер, делали приятеля похожим на сторожа с соседней бахчи. Особый колорит придавали этому дурню бронежилет, безрукавка с торчащими из карманов магазинами, длинная, загнутая антенна коротковолновки и автомат в руке.

Андрей улыбнулся, отвел ствол автомата, перекатился на прежнее место и мотнул головой, приглашая Тоху занять позицию рядом.

– Ну шо у тебя? – спросил Антон, подползая на коленках к камню.

– А фиг их знает. Стреляли вроде. Только не понять, откуда и в кого. Может, духи под горой сцепились, как думаешь?

– Ага, свой караван грабануть решили, да? Сейчас спокойно вроде. Сам-то как, поспать успел?

– Держусь пока. Попробовал Павленка на службу зарядить, но он сразу отключается, сволочь. Пришлось самому пост тащить.

– Ладно, потерпи еще немного. Сейчас вернусь, пришлю кого-нибудь, чтоб сменили тебя.

– А от вас там, сверху, видать чего? – лениво поинтересовался Андрей.

– Не-а… А ты что, видел кого-то?

– Нет. Глаза чуть не выпали, как таращился, но никого не углядел. Ладно, Тох, хорош время тянуть. Засылай колпака или дембеля, дедушка спать хочет. Как там, кстати, мое одеяло? – спросил Андрей, снова вглядываясь в каменные россыпи гряды напротив.

Тоха не ответил. Андрей повернул голову и успел заметить приятеля, уже скрывающегося между валунами. Несколько минут было совсем тихо, но потом снова забухали далекие выстрелы. Впрочем, теперь Андрею они показались не такими уж далекими. Что-то явно изменилось в звуках, выстрелы были двойными: «бум» слышалось неподалеку, откуда-то слева, со стороны скалы, и тут же «бах» – отзывались окрестные склоны. Это Андрею очень не понравилось, и он быстро пополз между камнями по направлению к скале.

То, что он увидел, высунув голову из-за крайнего камня, просто не укладывалось в голове. Прямо на него по голому склону вершинки вышагивала нескладная фигура Павленка. Судя по вихляющей, неуклюжей походке, он был в полном отупении. Автомат он волочил прикладом по камням, держа обвисшей рукой за ремень. Но это было еще полбеды. Беда была в том, что справа и слева от фигуры вместе со странными «бум», взлетали вверх фонтанчики пыли.

– Баран! – заскрежетал зубами Андрей. – Сейчас ухлопают придурка. Что делать-то?

– Беги!!! Сюда, Павленок, ко мне! – заорал он.

Услыхав свою фамилию, Павленок вдруг очнулся, остановился и стал оглядываться по сторонам. Когда очередная пуля ударилась в камень почти у его ног, Мишаня вдруг включился, видимо, медленно проворачивающееся сознание вошло наконец в зацепление с бешено крутящейся шестерней действительности. Дико вращая глазами, неуклюжими прыжками он помчался к валунам, где прятался Андрей. А тот, считая мгновения и метры, смотрел на фонтанчики, поднимаемые пулями у ног несуразной фигуры бойца. Наконец Павленок достиг валунов и рухнул на землю.

– Що ж таке робиться, товарыш сержант? – простонал он.

– Убивали тебя, Мишаня, вот что, – отозвался Андрей. – Но не убили. А вот я тебя сейчас точно убью.

– Та за що? – таращил на него глаза Павленок.

– Баран! Я тебе где велел ходить, придурок? Ты куда поперся, колпак чмошный?

– Та я думав, все тихо. Сержант Гордеэв велив швидше за вас зминювати, ось я и поспишав.

– Сейчас бы ты сменил меня, урод! – гнев быстро спадал с Андрея. Ну что тут скажешь? Что с человеком делать, если он ни хрена понимать не может? Остается только одно… Андрей несильно треснул по его каске прикладом автомата.

Они расположились за камнями неподалеку друг от друга. В горах еще несколько раз грохнуло, потом выстрелы смолкли. Андрей посматривал то на гряду, то на Мишаню. Вид у того был довольно бодрый.

«Теперь, небось, не заснет, – думал Андрей, – а вот мне бы поспать не мешало».

Он вдруг почувствовал, что глаза совсем слипаются. Сейчас, пока время есть, нужно бы поспать.

– Мишаня, сидишь тут и смотришь. А я буду спать. Если что, сразу буди. И не дай бог заснешь! Искалечу, понял?

– Та зрозумив я. Спите, товариш сержант. Ви даже не спали зовсим.

– Все, боец. Тащи службу.

Андрей устроился за камнем и закрыл глаза. Полежал несколько минут, но сна не было. Тихо подвывал ветер, шелестела трава. Вскоре он понял, что замерзает в тени валуна. Нужно было искать укромное местечко на солнышке, да такое, чтобы не задувал ветер. Андрей открыл глаза и сел. Мишаня лежал неподалеку и на этот раз серьезно наблюдал за горами.

– Мишаня, слышь. Я пойду за камни, на солнышко, а то холодно что-то. Ты здесь сиди, а я – за тем валуном.

Мишаня смотрел на него испуганно.

– Ни, не потрибно! Як я тут один буду?!

– Да ничего, я рядом. Часик побудешь один, не маленький. Следи, короче. – Андрей подхватил свой бронежилет и пополз между камней.

Подходящего места не нашлось ни вблизи, ни вдалеке от Павленка. Андрей осмотрел все камни, но везде, где было солнце, нечем было отгородиться от северного ветра. Несколько раз он проходил мимо одного очень удобного и заманчивого убежища, но у него был серьезный недостаток. Этот большой плоский валун был на метр выше окружающих камней, с севера его загораживал от ветра вертикальный двухметровый камень, и все это грандиозное сооружение напоминало гигантскую скамью, обращенную к югу, к солнцу. Одна беда, как раз с юга и велась стрельба, а плоская лежанка не имела с той стороны ни малейшего бортика. Больше того, она имела небольшой уклон к югу.

Так и не найдя лучшего места, Андрей решил все же рискнуть. Может, и не заметят его с такого расстояния? Ведь он будет лежать совсем спокойно, не шевелясь. Просто сольется с камнем. Решившись, он забросил на камень броник, залез на лежанку и улегся на спину ногами к югу.

Да, это было прекрасно! Как раз то, что нужно уставшему организму. Солнце так разогрело плоский темный камень, что казалось, даже через подстеленный бронежилет тело ощущает тепло. Каменная стенка за головой не просто защищала от ветра, а отражала солнечные лучи, дышала жаром, как стенка печки. Андрей еще раз прислушался – все было тихо. Он сладко зажмурился и провалился в сон.

* * *

Прихожу в себя от голосов, пробивающихся сквозь шелест водопада. В нашу сторону идет довольно большая группа туристов. Интонации радостные, кажется, говорят по-немецки. Наверное, подъехал автобус, привез группу и сейчас мы наконец пойдем в пещеру. Пани Лишкова машет мне рукой, рядом с ней стоит Галина и улыбается вопросительно: что с тобой, где ты?

Вместе с группой подходим к турникетам под козырьком нависшей скалы. И без того серый день кажется еще сумрачнее. Почему-то становится грустно, и мне совсем не хочется входить в темень пещеры. Но все идут туда, иду и я. Бреду в хвосте нашей небольшой толпы. Немцы оживленно переговариваются, неспешно проходят под свод. Оглядываю своих спутников, тех, что еще не успели войти. Пожилая пара, две девицы в ярких брюках на полненьких телесах, седой сухощавый старикан с тонким лицом, которого почему-то хочется назвать «педант». Женщина лет тридцати, очень приятной внешности, в изящном строгом костюме – юбка и жакет, на шее серый шарф, девушки-студентки в количестве четырех штук, семейная пара средних лет, типаж, он – с брюшком, выглядывающим из-под распахнутого плаща, и круглым добродушным лицом, она – поджарая сухощавая тетка с лицом стервы. Интересно, почему на такие экскурсии подбираются в основном женщины? Или мужчинам нужны другие прогулки?

Галина показывает, что нужно идти и нам. Делаю несколько шагов в густой сумрак и оборачиваюсь ко входу. На фоне серого дня четко вырисовывается лицо женщины, той самой, в красивом костюме. Лицо повернуто в профиль, прядь светлых волос на щеке, какая-то грусть в повороте головы. Ей тоже не хочется уходить в сумрак подземелья? Не успеваю поймать выражения ее глаз, потому что за моей спиной вспыхивает свет, и светлая рамка входа погружается в тень.

Поворачиваюсь – и вижу пещеру. Хитро спрятанные мощные прожектора заливают зал светом. Кругом все оттенки коричневого цвета, от светло-бежевого до темно-шоколадного. Местами залегли глубокие тени. Обвожу взглядом стены и потолок. Тут и там вспыхивают яркие искры, видимо, какие-то кристаллы вкраплены в камень. Красиво.

Экскурсовод начинает рассказывать, по залу бежит и перекликается эхо. На голос экскурсовода накладывается немецкий перевод, а потом и русский нашей пани. Пещеры… моравский карст… известны по летописям еще с… года… общая протяженность коридоров… В… году местными крестьянами найден еще один вход в юго-западной части… открыты для осмотра залы… можно назвать… «Пирамида»… «Дворец султана»… «Каменный водопад»… имеется провал… выход в ущелье… подземная река протяженностью…

Мы идем по отполированному водой полу пещеры, поворачиваем за угол, где услужливо вспыхивает давно поджидавший нас свет. Следующий зал. Сталактит «Гора, отраженная в озере». Не понимаю, какая тут может быть гора? Смотрю на сталактит. Да, теперь понятно. С потолка свисает каменная сосулька, как перевернутая гора с острой вершиной, а прямо под ней из пола растет навстречу другая гора – точная копия висящей. Пожалуй, похоже на отражение, только озеро должно быть перевернуто над горой.

Следующий зал. Сталактит в виде спадающего занавеса искрит каплями. Странная, дикая красота камня и воды. Конечно, ведь пещеры – это и есть движение камня и воды. Мне вдруг становится скучно до тошноты. Что может быть тривиальнее камня и воды? Только их сочетание.

Мы проходим еще пару залов. Под ногами иногда попадаются маленькие лужи, мутновато-белесые от растворенной в воде извести. На сухих местах отпечатываются белые следы нашей обуви.

За очередным поворотом вместо вспышки прожекторов проступает дневной свет. Спустя минуты мы выходим из пещеры на открытый воздух и оказываемся почти на самом дне глубокого провала или ущелья с крутыми наклонными стенами. Край площадки отгорожен тоненькими перилами, над головой нависает стена с обратным уклоном. Гляжу вниз, где метрах в десяти бурлит серая вода реки. Поднимаю голову и оглядываю ущелье. Мы на дне двухсотметровой ямы. Кое-где на склонах видны сосны. Макушки тех, что забрались на самый верх, цепляют облака. Темные каменные стены с зелеными пятнами сосновой хвои и кусок серого облака сверху. В воздухе висит водяная пыль. Что-то бубнит экскурсовод, ей вторят переводчики. Оказывается, нам предстоит пройти еще с десяток залов, а потом плыть на лодках по подземной реке. Проходим площадку и снова попадаем в тоннель пещеры.

Все. Не хочу больше. Сейчас меня раздавят эти стены. Говорю пани Лишковой, что не могу идти дальше. Она не удивляется, видимо, я далеко не первый, кто испытал здесь такой дискомфорт. Пани вежливо прерывает экскурсовода, что-то быстро объясняет по-чешски, оглядываясь на меня. Та внимательно выслушивает, смотрит на меня понимающе, что-то говорит группе, видимо, извиняется за задержку и отходит в дальний угол площадки. Интересно, отправят меня назад одного или вызовут сопровождающего?

Минут десять мы дышим водяной пылью, чего-то ждем. Немцы с доброжелательным любопытством поглядывают в мою сторону. Спрашиваю у нашей пани, можно ли здесь курить, и получаю отрицательный ответ. Еще один повод поскорее выбираться на свет божий.

На площадке появляется парень в черном комбинезоне со множеством карманов, карабинов и липучек. На боку его покачивается бухта веревки. Спасатель? Он подходит к экскурсоводу, обменивается с ней несколькими фразами, затем направляется ко мне и на английском языке спрашивает, как я себя чувствую и смогу ли идти сам. Как ему объяснить, что мне просто стало тошно, а идти я могу сам и выход нашел бы без него? Отвечаю, что постараюсь дойти сам, и мы отправляемся в обратный путь. Киваю на прощание Галине, которая, глядя на меня, внимательно слушает пани Лишкову, которая что-то объясняет ей тихим голосом. Немцы собрались маленькой толпой в углу площадки, и там что-то происходит. Пожилая дама держит под руку женщину, на которую я обратил внимание возле входа, и что-то ей настойчиво втолковывает. У женщины растерянный вид. Мне кажется, ей тоже нехорошо и она хочет воспользоваться оказией, чтобы поскорее выйти из пещеры. А может, мне просто хочется так думать? Она поднимает на меня взгляд, и мы на миг встречаемся глазами. Она пытается улыбнуться, но улыбка выходит очень грустная, вымученная.

Прежде чем войти в коридор, я оборачиваюсь, чтобы бросить последний взгляд на ущелье. Маленькая площадка с нашей группой затеряна среди отвесных склонов. Горы огромны.

Обратная дорога всегда кажется короче, и через полчаса мы уже выходим из пещеры. Я благодарю своего провожатого и объясняю, что со мной полный порядок и никакая помощь мне не нужна. Как бы угадав мои мысли, он сообщает, что в полукилометре отсюда, там, где кончается маршрут экскурсии, есть небольшое кафе. В котором, возможно, мне будет удобнее дожидаться своих товарищей, добавляет он. Это как раз то, что нужно мне сейчас, – небольшое кафе. Еще раз благодарю его и иду в указанном направлении. День немного посветлел, к тому же я удаляюсь от водопада, и горы теперь не выглядят такими мрачными.

Сижу за столиком на небольшой уютной веранде кафе, прилепившегося к крутому склону горы. Передо мной широкий низкий стакан с водкой и маленькая тарелочка с солеными орешками. Что еще нужно русскому туристу после посещения пещер? Потихоньку потягиваю водку и смотрю на горы. Тучи уже не затягивают небо сплошной пеленой, хотя их еще много. Проглядывает солнышко, и горы загораются бледной зеленью осенней листвы, кое-где с оттенками желтого и коричневого. Склоны покрыты деревьями, так что почти не видно камней или скал. Кто-то набросил на горы маскировочную сеть, скрыл от глаз все, кроме общих контуров. Как хорошо, что мне не нужно ничего высматривать на этих склонах…

* * *

Даже сквозь сон мозг Андрея фиксировал звуки. С какого-то момента он стал ясно различать хлопки выстрелов, но все никак не мог вынырнуть в явь. Частота хлопков все увеличивалась, а у него не хватало воли отцепиться от липкого, вязкого сна. Он собрался с силами и уже стал было сгибать ноги в коленях, готовясь сесть, но тут грохнуло так резко и близко, что моментально выбило его из сна.

Он лежал на камне лицом вверх, согнув ноги в коленях и сжимая в руке автомат. Солнце стояло в зените и нещадно палило прямо в лицо, в ушах еще грохотал звук последнего выстрела, и он отчетливо понимал, что стреляют именно в него, и стреляют уже прицельно.

Придурок! Погрелся на солнышке! Мысль только начала формироваться, как снова грохнуло прямо над головой. Ногу над коленом прожгла резкая боль.

Ну вот, довыпендривался, в ногу попали… Как бездарно и глупо все получилось! Провались ты, чертов Мишаня! Что теперь будет? Ранен в ногу! Как он пойдет назад? До моста километров десять по горам! Неужели вот так, из-за глупости и упрямства… Страшно! Мысли сплелись в плотный клубок, он не успевал их додумывать, но и без этого все было ясно. Андрей зарычал не столько от боли, сколько от дикой обиды. Однако, оглядев колено и не найдя на нем крови, он сообразил, что это был всего лишь осколок камня, который пуля выбила из нависавшего над ним валуна.

Он мгновенно скатился со своей лежанки, приподнялся, стаскивая с камня бронежилет, каску и прочее барахло, и начал дико озираться по сторонам. Пули продолжали шмякать в вертикальную стенку над головой. Теперь Андрей понял, что означает этот двойной хлопок «бум – бах-х-х»! Сперва пуля хлопала о камень где-то рядом, а потом долетал звук выстрела – значит, стреляли с большого расстояния. Сидя под камнем, он нырнул головой в прореху бронежилета, накинул сверху жилет с магазинами, нахлобучил на голову каску и сразу почувствовал себя в безопасности. Ненавистное на подъеме железо сейчас казалось дорогим, как собственная шкура. Тем временем взгляд его уперся в склон соседней вершины, где находился второй взвод. Он отчетливо увидел несколько крошечных фигур, поднимавшихся по склону. «Метров семьсот, не меньше. Слишком далеко для автомата, – прикинул он, но все же выпустил по фигурам несколько патронов. – Атакуют второй взвод, идут в открытую… А что у нас творится? Вот дед! Атаку проспал!!! А где Мишаня, почему не разбудил?».

Андрей быстро пополз между камнями к своей позиции. Кругом грохотали выстрелы, особенно слева, в направлении скалы, бастионом выдававшейся в лощину. Посмотрев туда, Андрей увидел, что в камнях на скале расположился один из бойцов и увлеченно, длинными очередями, бьет из автомата по противоположному склону лощины.

«Дембель… Специалист! Патронов много», – подумал Андрей и поглядел в направлении стрельбы. Сначала он ничего не увидел, но потом глаза стали улавливать движения на склоне напротив. То тут, то там он успевал заметить между камнями мелькание фигур, которые ловко передвигались между валунами, появляясь на мгновение на открытом месте и снова исчезая в укрытии, с каждым разом приближаясь к разделявшей их лощине. Андрей пристроился на своей позиции за камнем и начал стрелять одиночными, тщательно прицеливаясь перед каждым выстрелом. Все это было бесполезно, слишком большое расстояние отделяло его от духов. Духи тоже постепенно затихли, теперь они лишь изредка мелькали между камнями. Да и стрельба их была совсем неплотной. Иногда, когда их пули начинали ложиться поблизости, Андрей неспешно менял позицию, отползал на несколько шагов за следующий удобный камень. Параллельно со стрельбой он раздумывал, куда бы мог подеваться Павленок. За все время Андрей не услышал ни одного выстрела из своих камней. Только с вершины иногда начинал бить пулемет, да разносились длинные очереди со скалы. Но идти искать напарника Андрей не решился, опасно было оставлять позицию. Может быть, Тоха придет или пришлет кого-нибудь в помощь, тогда и разберемся с этим чучелом, думал он. Пока же можно было спокойно покурить, пожевать сухарь. По большому счету все шло неплохо, если не считать того, что караван они просмотрели. Теперь уже не было никакой надежды, что духи пойдут по лощине. Может, он был прав, когда рассуждал насчет головного дозора? Их обнаружили раньше, чем караван подошел к лощине? Но почему-то Андрей был уверен, что они перестреливаются не с караванщиками.