Александр Черенов
О ВЫСОЦКОМ, О «БИТЛЗ», О ЖУКОВЕ… И О СЕБЕ
© Александр Черенов, 2020
ISBN 978-5-0051-9574-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Бархатный сезон в Крыму
Речь пойдёт о восьмидесятых годах века минувшего. Ещё был Советский Союз. А ещё был Крым – область Советской, не «незалежной» Украины, куда мог свободно приехать любой советский гражданин. (Разумеется, из числа тех, кто ехал туда, пусть и налегке, но не за счёт пустых карманов).
Свободно приехали туда и мы с приятелем: воспользовались случаем. Как-то в августе отправило нас начальство в командировку в Днепропетровск на тамошний металлургический завод «по вопросам согласования и увязывания». Проще говоря, «толкачами».
По прибытию нас сразу же «обрадовали»: «зайдите на недельке». В переводе с канцелярского на русский: «Дней через десять, если повезёт». Отбили телеграмму «на родину», получили добро на ожидание, и стали думать, что делать дальше. Определиться с планами на будущее помог сосед по гостиничному номеру: «Что вам тут делать – поезжайте в Крым! Десять часов поездом – и вы в Симферополе! А там – на троллейбус, и сходи на любой понравившейся остановке!».
Мы поблагодарили «благодетеля», и в тот же вечер (благо, с билетами не было проблем) отбыли в Симферополь. Хорошо ехать ночью: время летит быстро. И вот уже – Симферополь. Первым делом решили определиться с маршрутом: соблазнов – хоть отбавляй! И то: на пути следования троллейбуса от Симферополя до Ялты – Алушта, Гурзуф, Никитский ботанический сад, «Артек»! От одних названий дух захватывает! А дальше, вдоль Южного берега – Мисхор, «Ласточкино гнездо», Ливадия, Алупка, Симеиз, Кореиз! Магия карты такова, что глаз не оторвать!
После некоторых раздумий решили не оригинальничать и доехать до конечной точки маршрута – Ялты – а там видно будет. Всю дорогу, пока ехали, а это часа два «с хвостиком», душа пела от восторга. А, уж, когда из-за поворота показался знакомый силуэт Аю-Дага, мы буквально воспарили: «Артек»!
Приехали. В двух шагах от остановки – квартирное бюро. Подступиться невозможно, но подступились. Хотя лучше было спокойно постоять в сторонке: сберегли бы и нервы, и силы. Почему? Да, потому, что тётенька в окошке металлическим голосом то и дело оповещала страждущих: «Только семейным с детьми, и не меньше, чем на три недели!». Нас, даже при желании, нельзя было отнести к семейным, тем паче, с детьми (не нынешнее, однако, время!). Да и приехали мы, максимум, на полторы недели.
Но всё когда-нибудь кончается. Кончилась и наша пора ожидания, больше смахивающая на нервотрёпку. Какая-то тётенька подошла к нам (сама!), и, узнав, что нас только двое, и что прибыли мы всего лишь «на недельку-другую», предложила (опять же сама!) проследовать. Не «проследовать», а именно проследовать! То есть, в обычный дом, а не в «казённый»!
Сговорились на трёх рублях в день «с носа», с уплатой «гонорара» за неделю вперёд. Мы «съели и не подавились». Так же легко прошёл и ультиматум хозяйки: «Выход в поле» – в восемь часов, и чтобы до двенадцатого удара в полночь я вас здесь не видела!“. Да и то: „Я приехал отдыхать, и от сваво не отступлюся…», как пелось в одной из пародий на песню Высоцкого «Это был воскресный день». Мы тоже приехали отдыхать, а не сидеть взаперти под бдящим оком квартирной хозяйки!
«Отдыхаю я хорошо, только устаю сильно» (Григорий Горин). Это – и про нас, и про наших «соратников по борьбе за здоровый образ жизни», и за условия, которые предлагал нам бархатный сезон доперестроечного Крыма. Первой из проблем, с которой мы столкнулись, было питание. Я не сразу понял, почему у закрытых дверей занюханных столовок – такие толпы людей с маленькими бумажками в руках! Можно ведь пойти в кафешку под открытым небом или в соседнюю столовую, в которой почти нет народу!
Оказалось, «не можно»: бумажки, которые вертели в руках оголодавшие курортники, были талонами на завтрак, обед и ужин. И кормиться несчастный «пипл» мог только в указанных на бумажках учреждениях общепита! Такая, вот, почти «крепостная зависимость»! И все терпеливо отбывали повинность: «уплОчено».
В отличие от «пипла», мы были «дикарями», не связанными обязательствами и внесёнными платежами, и поэтому бродили в поисках хлеба насущного по всему побережью. Поскольку рассчитывались мы наличными, не торгуясь, то отношение к нам было, если и не дружеским, то и не враждебным.
Проблемой номер два стал выбор места отдыха. Как тут не вспомнить советские комедии и юморески на тему «занял очередь к лежаку». А ведь не шутка: так и было! И «путешествие по телам» – тоже не шутка. А как иначе было добраться до освободившегося квадратного метра грязного галечника?!
Мы с коллегой шутили минуты две, не больше. Ровно столько времени нам понадобилось для того, чтобы увидеть себя застрявшими в плотных слоях лежащих впритык друг к другу человеческих тел. Это уже потом мы определились с методой: один дежурит наверху, у ограждения, а другой ждёт его «целеуказания» внизу, чтобы успеть первым к освободившемуся лежаку.
Так мы маялись полтора дня, а потом решили мигрировать. Сели на борт «Кометы» – и в путь, на поиски лучшей доли. До Алушты ничего приличного в плане хотя бы галечника нам не попалось. Но когда мы прибыли в Алушту, то пожалели о том, что не высадились где-нибудь по дороге. Во-первых, то что «алуштяне и гости нашего города» полагали городским пляжем, таковым не являлось. Разве можно считать пляжем узкую полоску грязного галечника, к тому же, забитую «пережаренными» телами курортников «под завязку», как сельдь в бочке?! «Пипл» принимал солнечные ванны даже на бетонных парапетах: других «свободных лежаков» в наличии не имелось!
А, во-вторых, даже этот якобы пляж оказался закрыт санинспекцией аккурат с нашим появлением: городская канализация в очередной раз прорвалась в море. Нам даже посчастливилось лично видеть это, как оказалось, не редкое и совсем не природное явление. Мы не только видели, но и слышали носом, как тугая, метровой толщины, грязно-зелёная змея канализационных выбросов медленно извивалась в прибрежных водах, которые цветом и прозрачностью ненамного отличались от канализации. На десятки метров вокруг всё благоухало ароматами жизнедеятельности города.
Лучшее, что мы могли сделать, так это спешно эвакуироваться в безопасное место. На прощание мы отведали местного рислинга из автоматов, которые в других местах Союза предлагали газированную воду. Стакан винца стоил всего двугривенный, и, честно говоря, монета с вином стоили друг друга. Нашего совместного с приятелем мужества хватило только на полстакана. Хотя, чего мы ещё могли желать за двадцать копеек?! Не бургундского же урожая тысяча восемьсот какого-нибудь года!
В поисках лучшей доли мы вновь «оседлали» Комету» и двинулись вдоль берега. На пляж в этот день нам попасть так и не довелось, но зато мы побывали в «Артеке», Гурзуфе и Никитском ботаническом саду. «Артек» ничем особенно не запомнился, если не считать способа проникновения: через забор. Побродили по территории, посмотрели – и скептически покривили щеками: «Рядовой товарищ» – а разговору-то!». И действительно: за забором обстановка была ничуть не хуже. И, если бы не крутизна подъёма, то даже интереснее: кипарисы, лавры, магнолии – по обе стороны тропы! А дух от них такой, что одурманивает мгновенно!
А, вот, два других визита отложились в памяти добром. В Гурзуфе мы побродили по узким, кривым улочкам, под острым углом идущим от побережья вверх. Мы ходили и дивились местным саклям, вырубленным в скальных монолитах. Если не изменяет память, на паре дверей мы даже видели мемориальные таблички на тему кратковременного пребывания здесь писателей Чехова и Короленко.
Никитский ботанический сад запомнился простотой доступа, отсутствием навязчивого сервиса, возможностью бродить, где угодно и сколько угодно, отличной погодой и благоуханием целых морей тропической и субтропической флоры. А ещё мы с приятелем едва не угодили в кино: нас ангажировали на роль «праздной публики, совершающей вечерний променад». Как раз, в это время здесь снимался фильм «Белый пудель» по рассказу А. Куприна, и ассистенты режиссёра «отлавливали подходящий материал». Мы подошли фактурой, но не пропиской: материал требовался исключительно местный. В итоге, «плакали» наши пять рублей за день съёмок.
На следующий день мы «заправились» с утра пораньше, и «пошли другим путём» – в направлении Алупки. По дороге заглянули в Мисхор, оперативно ужаснулись… и скоренько загрузились обратно в «Комету». «Ласточкино гнездо» привлекало обещанной возможностью отведать наверху хороших вин и коньяков, но крутизна и длина подъёма напрочь отбивали всякое желание, заставляя вспомнить народную мудрость про овчинку, которая не стоит выделки.
Уже через полчаса пребывания в Алупке мы поняли: наше! «От добра добра не ищут», тем паче, что за Воронцовским дворцом мы нашли затерянный в зарослях спуск к дикому пляжу, на котором к моменту нашего появления отдыхало всего две семейные пары. Поначалу нам вряд ли обрадовались, но когда мы появились на следующее утро, то по дружелюбным улыбкам поняли, что «зачислены в ряды аборигенов».
Борьба «за место под солнцем» того стоила: местечко оказалось совершенно диким, с узким пляжем, начинавшимся сразу же за обрывистым спуском с горы. Сам пляж был «смешанного состава»: привычный галечник соседствовал с полосками кварцевого песка. Разделённые сотней метров скалы выступали в море так, что образовывали уютную лагуну со стоячей водой, отсутствующими волнами и поросшими мхом валунами в десяти-двадцати метрах от берега. В отличие от соседних «открытых вод» здешнее море прогревалось едва ли не до состояния парного молока.
На этом пляже мы провели семь потрясающих дней. Вечерами мы возвращались в Ялту, быстренько переодевались «в штатское», и занимали очередь либо в один из ресторанов на набережной, либо в пивной бар «Штурвал». А что: гулять – так гулять! Если не удавалось прорваться на «культурное мероприятие», мы шли в один из соседних магазинчиков, и покупали прекрасное массандровское вино («Чёрный доктор» или «Красный камень»). Это было настоящее массандровское вино, ведь Массандра располагалась в трёх километрах от Ялты, в прямой видимости с возвышенности, что за автовокзалом.
Но любой сказке приходит конец. Пришёл конец и этой: в десятый день от прибытия мы позвонили на завод, и узнали, что заказ наш будет готов через день. Проблем не случилось и с обратными билетами: нам повезло больше тех бедолаг, кто пытался воспользоваться услугами Аэрофлота. И через день мы уже телеграфировали из Днепропетровска «на родину»: «Возвращаемся со щитом!».
Конечно, наш «чернокожий» вид – загорели мы, как черти – выдавал нас с головой. Но мы были непоколебимы: «Это всё – жара в Днепропетровске!». И то: кто видел и слышал, как у нас обоих по прибытию в город на Днепре стучали зубы от холода, когда с реки несло таким «бодрящим ветерком» – хоть в шубу заворачивайся?!
2008
Бесплатный сыр из мышеловки
Середина девяностых годов двадцатого века. «Как говорит наш замечательный сатирик Аркадий Райкин», «жуткая, жутчайшая была эпоха, и настроение было мерзопакостное». Жизнь на распутье: старое ломали через колено, новое росло, как грибы-поганки. Не зря у китайцев самое страшное пожелание: «Чтоб тебе жить в эпоху перемен!». Ни приличной работы, ни приличных денег, ни зримых перспектив. Мне, классному, без ложной скромности, юристу, приходилось хвататься за любую копейку и за любого клиента. Клиент шёл, в основном, «с прошлым». Такое было время, когда в сегодняшние бизнесмены выходили вчерашние уголовники.
Вот эту публику мне и довелось представлять в разных судах и на разных «стрелках». Результат моих трудов был «пятьдесят на пятьдесят»: где-то я «попадал», и не получал ни копейки, а где-то мне платили согласно уговору. Именно так: в ста процентах договорённостей стороны обходились джентльменским соглашением, когда устные кондиции исполняются так же, как и письменные.
Работа появлялась от случая от случая: всё остальное время приходилось уподобляться волку, которого ноги кормят. Иначе говоря, бегать и стучать в запертые двери в надежде на то, что логия Христа, в конце концов, оправдается: «Стучите, и отворят вам». Но, сколько я ни стучал, а не отворили.
И вот, однажды, в очередную минуту очередного же отчаяния, в какой-то заштатной газетёнке, в самом «подвале» на четвёртой полосе, мне на глаза попалось крохотное объявление. Я прочитал его раз, другой, третий – и вдруг подумал: «А почему бы и нет?!». Объявление было любопытным: «Общество защиты прав русскоязычного населения в Казахстане оказывает помощь всем лицам русской национальности в переезде на постоянное место жительства в Канаду. Переезд членов семьи и перевоз багажа бесплатно». Дальше предлагалось сообщить личные данные, наличие образования, знание языков и прочее резюме.
Время было лихое – обманывали через раз – и бесплатный характер такой дорогостоящей услуги показался мне подозрительным: «лохотрон». Но, с другой стороны, «Ванька с Манькой» тогда бежали из «всесоюзной лаборатории дружбы народов», куда глаза глядят: начиналась «дружба в новой редакции». Находились и помощники, и кому-то действительно удавалось воспользоваться помощью. Вот и подумалось: «А чем я хуже?!». И, потом, я ведь ещё не паковал чемоданы. Для начала я отправил письмо на указанный в объявлении адрес с «самодоносом» согласно инструкции благодетеля. Таких писем я отправил тогда множество, но и этим не погнушался: запас карман не тянет.
С того момента прошло месяцев девять, не меньше. Я уже нашёл приличную, высокооплачиваемую (правда, «в конверте») работу, и думать забыл о том, что когда-то куда-то писал. Я ездил и летал по городам и весям, дела шли, денежки тоже – большего, казалось, и не нужно. И вдруг, вернувшись из очередной командировки, я получаю от домочадцев явно не «нашенского» вида конверт. На нём красовались полдюжины штемпелей разного формата и цвета. Обратный адрес и вовсе «убивал»: «Calgary, Canada».
А я уже и забыл о том, как просил: «Дедушка Константин Макарыч, забери меня отсюда!»! С удивлением и дрожью в руках я разорвал конверт. На фирменном бланке «Общества защиты русскоязычного населения в Казахстане» было отпечатано всего две строки: «Уважаемый господин такой-то! Ваша просьба рассмотрена и признана подлежащей удовлетворению. В ближайшее время наши сотрудники свяжутся с Вами для дачи инструкций». Письмо было подписано «оригинальной» русской фамилией: то ли Иванов, то ли Петров.
Через два дня мне действительно позвонили. «Товарищ на том конце провода» уточнил мои реквизиты, частично «сдал» свои, после чего предложил мне… добраться поездом до города Курган, находящегося уже за пределами Казахстана. На мой удивлённый вопрос «А при чём тут Курган?!» «товарищ» ответил, что представителей их «Общества добрых самаритян» казахские националисты на территорию республики не пускают.
Объяснение прозвучало вполне правдоподобно и убедительно. Я уже раздумал удивляться дальше, но, как оказалось, поторопился. «Обзвоните, пожалуйста, следующих господ, а то мы сами не можем дозвониться до них, а „висеть“ на телефоне дорого!». И мне был «вручён» список из пяти жителей нашего города. Фамилии двух русскоязычных звучали совсем не «русскоязычно»: один – явный узбек, другой – «не менее явный» татарин.
«А эти – с какого боку?!» – не выдержал я. На том конце растерялись. И лишь спустя несколько секунд дрогнувший голос попытался рассмеяться: «Точно – чёрт с ними!». Мне бы насторожиться: «Выходит, всё равно, кого?!», но я не насторожился. Не насторожился я и желанием «богатеньких филантропов» сэкономить на звонках. Оставшихся соискателей заморского счастья я честно обзвонил, сказал дома, что поеду всего лишь на разведку – и отбыл в Курган…
Таких, как я, «беженцев», набралось две дюжины. Некоторые были с жёнами и детьми, и почти все – с багажом. На их фоне я выглядел легкомысленным туристом: «omnia mea mecum porto». Нам устроили перекличку – и предложили пройти на посадку… в вагон поезда, следующего маршрутом Курган – Москва. Всё было настолько неожиданно, что я едва успел звякнуть домой: «Слетаю, и если что не так – сразу же назад!».
В Москве мы не задержались, и сразу же отправились в Шереметьево. Наши провожатые суетились, слегка нервничали, но это не настораживало: «везут очередную партию беженцев». И только, когда мы прошли пограничный контроль, что-то ёкнуло у меня в сердце: «Слишком всё это просто для того, чтобы оказаться правдой». Но было уже поздно: тётенька стюардесса пригласила нас на борт «ветеранистого» «Боинга».
От Москвы до Монреаля (прямого рейса до Калгари не было) лететь больше семнадцати часов. Достаточно для того, чтобы «поумнеть задним числом». Поэтому настроение, после первых минут эйфории, дружно испортилось у всех. Почему-то. В Монреале мы тоже не задержались: рейс на Калгари отправлялся через два часа после нашего прилёта. Так, что даже города я не успел осмотреть – только окрестности Международного аэропорта…
И, вот, наконец, Калгари. Когда мы вышли из здания аэровокзала, я увидел длинный автобус с зашторенными окнами, и вдруг подумал: «За нами». Я не ошибся: нам подали именно этот автобус. «Приглашение на посадку» было исполнено приказным тоном. От былой вежливости наших провожатых и следа не осталось. Всю дорогу, пока нас везли куда-то под цепкими взглядами «принимающей стороны», в мозгу крутилась одна лишь давно и не мной избитая мысль: «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке».
Спустя час автобус остановился – и нам предложили выгружаться. И только здесь я понял, если не всё, то многое. Выбеленные известью одноэтажные домики, больше похожие на бараки, длиннющий забор – и колючая проволока, обвивающая фарфоровые изоляторы на толстых столбах. Мордастые бугаи с овчарками на коротких поводках ничем не напоминали пионервожатых. Я никогда не был в концлагере – даже на экскурсии – но видел картинки. На инсценировку для толстосумов, жаждущих острых ощущений, это не походило: мы больше смахивали на голодранцев. А ведь какой-то «благодетель» потратился. Значит, предстоял «расчёт за сыр»…
2012
Бесплатный сыр из мышеловки: полная версия
В начале девяносто седьмого в какой-то газетёнке, в самом её «подвале» на последней странице, мне попадается на глаза скромное объявление об оказании помощи русскоязычному населению республики в переезде на «ПМЖ» в Канаду. Чем зацепило меня это объявление, чёрт его знает. Скорее всего, момент оказался подходящий: классическое «безрыбье».
Но даже «при всём, при этом» настораживало оно больше, чем радовало. Скоро я осознал причину: бескорыстность. Неизвестные благодетели из этого «братства самаритян» брали на себя все расходы по переезду не только заявителя, но и членов его семьи, и всего его имущества. По причине масштабов, от подобного бескорыстия могло пахнуть только дурно. Так от него и пахло – бесплатным сыром, который, как известно, бывает только в мышеловке.
Нет, письмо на указанный адрес я написал, и обстоятельное, с краткой автобиографией и небольшим преувеличением личных качеств и заслуг. Расхваливал я себя не по личной инициативе, а во исполнение приказа (текста объявления). Но всё это – и писал, и хвастался – я делал просто так: «от балды». Больше тешил себя надеждой, чем рассчитывал на что-то серьёзное. Как говорится: «на всякий пожарный случай».
Да и иллюзорной надеждой я тешил себя потому, что других не было. Время на дворе стояло тогда смутное: я только что принял решение окончательно расстаться с очередным негодяем-работодателем, который систематически унижал моё человеческое достоинство систематическими же задержками в выплате гонорара. Других негодяев взамен этого на примете у меня тогда не имелось, и я готов был купиться на любую дешёвку, хотя бы до наступления «момента истины». Классика: пока ждёшь – всё, вроде, «надежды юношу питали». Самый подходящий момент для иллюзий.
Я написал письмо, отправил его… и забыл о нём. И тому были причины. Главная: ну, вот, не поверил я в эту затею. Очень, уж, она походила на очередную дурилку. Пусть и не стопроцентная аналогия, но нечто подобное в моей биографии уже имелось. Поэтому я почти не сомневался в том, что в лучшем случае мне попросту не ответят. В худшем попросят выслать деньги «на конверты и почтовые марки». И всё это в такой сумме, которой хватит на приглашения всем русскоязычным за пределами России.
Другая, «не менее главная», причина заключалась в том, что я помирился с негодяем-работодателем. Тот де-факто, пусть и не де-юре, извинился за своё хамство, и уплатил мне все долги. Все – до последнего цента. Мы опять стали подельниками «не разлей-вода», и какого хрена мне ещё нужно было в такой ситуации?!
Но мысли о «дембеле», тем не менее, не ушли, а всего лишь притаились на окраинах черепушки. Они дремали, но не тихо-мирно, а тревожной дрёмой. Очередному всплеску миграции русского населения республики ничего не стоило реанимировать их. А тут, как раз, подоспело чудо – в виде ответа из Канады. Правда, канадцы почему-то отвечали мне с территории России. Как бывший следователь и просто здравомыслящий человек, я не мог не заинтересоваться: «почему?». Это было тем более странно, что письмо я отправлял на канадский адрес, и оно никак не могло «свернуть по дороге» в Россию. И «Канада» на конверте никак не могла оказаться ни «замаскированной» Россией, ни «паролем для российской явки». То есть, «Канада на конверте» оказалась действительно Канадой, и в этом у меня не было никаких сомнений.
Ответ товарища, который звонил мне, не внёс успокоения. Оказалось, что «канадец», говоривший по-русски не хуже меня, звонил из приграничного Кургана лишь потому, что в нашу республику его с товарищами не пустили. Не пустили уже по причине одного лишь названия: «Общество защиты прав русскоязычного населения». «Туземно-демократический» режим счёл это название оскорбительным и провокационным, поскольку, по его мнению, русскоязычное население республики ни в чём не ущемлялось, а сотнями тысяч в год эмигрировало исключительно из желания «вернуться на историческую Родину». «Колено под зад» всего лишь способствовало быстрейшей реализации желания.
Вот и пришлось «канадским русским» устроить свою штаб-квартиру в непосредственной близости от границ республики. Сюда мне и было предложено явиться в недельный срок для предоставления дополнительных сведений и согласования деталей переезда. Кроме временного обиталища «канадцев», ничто больше в этой истории меня не настораживало… до того самого момента, когда звонивший попросил, и как-то так: между прочим – «передать по цепочке». Иначе говоря, я должен был продублировать «заветное» приглашение ещё четырём жителям нашего городка, так же, как и я, вожделевшим Канаду.
«А вот это уже не просто несерьёзно, а кое-что совсем другое!» – подумалось тогда мне. И то: если «Общество» – солидная организация, то почему она играет в «испорченный телефон»: «мы не можем дозвониться до них!»! До меня-то дозвонились! А «передавать по инстанции» – это как-то… С деньгами проблема, что ли?
Но куда больше меня «убил» перечень реквизитов этих лиц. Среди подлежащих защите русских оказались… два тюрка: узбек и татарин! И тут я не удержался и выразил сомнение, как в принадлежности этих лиц к русской нации, так и в необходимости брать их под защиту в республике, где «все равны», но тюрки «равнее». К моему очередному удивлению, «канадский русский» внезапно смутился – даже по телефону я «увидел» румянец на его щеках – и моментально согласился с моими доводами. Да ещё в какой оригинальной форме: «Верно, ну их к чёрту!».
Скоропостижная покладистость меня не только не успокоила, но ещё больше насторожила. Выходило, что приглашающей стороне всё равно, кого приглашать, хоть русского, хоть узбека, хоть чёрта лысого. А отсюда уже с неизбежностью следовал другой вывод: что-то здесь нечисто. А, может, даже не что-то, а всё. Жизненный опыт подсказывал мне, что благородное название – всего лишь вывеска. Больше того: ширма, за которой скрывается совсем другое учреждение, преследующее цели, весьма далёкие от кровной солидарности и альтруизма.
Я уже не столько печёнкой, сколько мозгами чувствовал: «Общество» – никакой не защитник угнетённый, а, напротив, обыкновенный вербовщик. Вербовщик и посредник. Мужички стараются явно не для себя. Они выполняют заказ, и не простого работодателя, нуждающегося в притоке рабочей силы, а какой-нибудь тоталитарной секты, типа кришнаитов или «Свидетелей Йеговы» (признана таковой и запрещена в России). Иначе говоря, людей заманивают «пряником эмиграции» в элементарное рабство. Я не «накручивал»: у меня были основания думать именно так. В своё время целых два года меня охмуряли баптисты, и кое-какой опыт в распознавании «данайских даров» и «волков в овечьей шкуре» я имел.
А тут ещё эта благотворительность: дармовая транспортировка за океан. И, ладно бы одних тел, а то ведь и фамильного скарба! В реальной жизни так не бывает. Всё это «бескорыстие» очень, уж, смахивает на «бесплатный сыр», который, как известно, подают только в мышеловке. В реальной жизни за всё надо платить. И, ещё не положив трубку, я почему-то уже не сомневался в том, что и с меня, если я отважусь на эту авантюру, тоже взыщут, и ещё, как! Точно так же поступали с русскими девицами, которых заманивали на Восток «бесплатным пряником кабаре», а потом «по-хорошему просили» «оплатить проезд» натурой. В местных борделях. О подобных «эксцессах бескорыстия» я знал уже не только из телевизора: одной из «жертв альтруизма» оказалась знакомая моих знакомых.
Разумеется, ничего этого в трубку я не сказал. Более того, запросил у товарища подробные реквизиты: адрес штаб-квартиры, Ф.И.О. лица, к которому мне надлежит обратиться, перечень документов, с которыми я должен прибыть на встречу с работоргов… виноват: работодателем. Я даже позвонил одному из намеченных к жертвоприношению. В отличие от меня, тот воспринял приглашение с непонятным энтузиазмом, даже не задавая вопросов. Но это уже не могло повлиять на мою решимость никуда не ехать: ни в Курган, ни, тем более, в Канаду.
А тут, как раз, подоспела командировка по одному из бесчисленных скандальных дел моего клиента, не самого пунктуального в части выплат, зато самого щедрого. В скандальности дела не было ничего удивительного: других у заказчика и не водилось. Я сел в самолёт, и мне уже было не до «Канады»: гонорары-то надо отрабатывать – даже по безнадёжным делам. «Бодался» я за тысячи километров от родного дома, хоть и в одиночку, но героически – «до последнего патрона», каковым и «добил» истца по делу. По возвращению домой я заслужил очередную порцию хвалебных отзывов и даже незначительную прибавку к «денежному содержанию». Всё это вкупе никак не способствовало движению мыслей в направлении Канады. И со временем тема перешла в разряд глубокого прошлого… которого, быть может, и вовсе не было…
Приземляемся в Монреале, но увидеть город мне удаётся лишь в пределах аэропорта: борт на Калгари вылетает уже через полчаса. Калгари – это, мягко говоря, не совсем рядом: на другом конце страны, километрах в трёхстах южнее Эдмонтона. Приземляемся ещё раз. Нас уже ждут: надеюсь, что это не «двое с носилками и один с топором». Грузимся в приличный с виду автобус, типа немецкого «МАН», которые ходят у нас на междугородных линиях, и сразу же отправляемся в город. А, может, через город – кто его знает?
Что сказать по первому впечатлению? Город – игрушка: чистенький, ровненький, аккуратненький. До сего времени я знал о нём лишь то, что в восемьдесят восьмом он был местом проведения зимней Олимпиады. Но тогда я смотрел только соревнования и на виды города видов не имел. Мне отчего-то представлялось, что это – современная деревня, как и все олимпийские столицы до него. Оказывается, я ошибался: по части небоскрёбов Калгари ничем не уступает американским городам-миллионникам из числа тех, которых я видел, разумеется, только по телевизору. Даже в количестве небоскрёбов я не вижу большой разницы: не Нью-Йорк, конечно, но и не хуже Атланты с Хьюстоном. А Калгари Тауэр со своими ста девяноста метрами «роста» может составить достойную конкуренцию самой Эмпайр Стейт билдинг.
Приятно удивляет природа: город – совсем неподалёку от гор, и по форме, и по факту справедливо именуемых Скалистыми. Одним боком он буквально прижимается к ним. Много зелени, и большая её часть производит впечатление «настоящей», позаимствованной у природы или таковой и являющейся. Очень чисто. Порядок, по нашим меркам, необыкновенный: ни «бычка», ни бумажки.
Но это же и отвращает русского человека: какое-то всё не родное. Мы привыкли к широте во всём. К тому, что не только «на пыльных дорожках далёких планет останутся наши следы». Для этого нам не нужны далёкие планеты. Русь… она и есть Русь: «коль ругнуть, так сгоряча, коль рубнуть, так, уж сплеча». А тут… Ну, не за что глазом зацепиться – настолько всё стерильно и правильно. Ну, никакого чувства меры! Никаких нормальных пропорций! И население – подстать городу: такое же гладенькое и рафинированное. Все – круглолицые, розовощёкие и какие-то бутафорские, словно сделанные из воска и папье-маше.
Червячок сомнения не зря точил меня изнутри: мы следуем через город. В неизвестном пока направлении. Дураки-соседи всю дорогу предаются непонятным восторгам. Со всех сторон то и дело слышатся провинциальные «ахи» и «охи». Народ явно собрался «к тёще на блины»: «обещались ведь». Молчу – только кошу глазом. И «не пропадёт наш скорбный труд»: одно из сопровождающих лиц догадывается о том, что я догадываюсь. И не просто догадываюсь, а о том, что ждёт нас вовсе не «страна Лимония, где сорок звонков – и все на обед». Ничего удивительного, потому что классика: «я знаю, что ты знаешь, что я знаю».
Кося уже на меня глазом, это лицо… больше заслуживающее чина морды, о чём-то шепчется с парочкой других… мордоворотов от принимающей стороны. Косые взгляды в меня сыплются теперь с трёх сторон. Не жду ничего хорошего, но, всё равно, жду. Жду адекватной – в своей неадекватности – реакции. Почему-то её не следует. Вероятно, «принимающая сторона» решает повременить с санкциями: кроме молчания и хмурой рожи, мне и предъявить-то нечего. Хотя наверняка я уже взят на карандаш. Этот условный инцидент ещё больше убеждает меня в том, насколько, всё же, прав Баратынский: «Не властны мы в самих себе…». И то: был бы властен – не сидел бы здесь, «ожидаючи приговора».
