Александр Бушков
Загадочный Петербург. Призраки великого города
Это было огорчительно, но не смертельно. Некоторое время Калиостро болтался по великосветским салонам и домам аристократов, зарабатывая очень даже неплохо. Вызывал духов, пророчествовал и демонстрировал разные чудеса, имевшие большой успех. Калиостро на самом деле считался большим мастером по части фокусов. Не исключено, что он изучил переведенную на несколько языков немецкую книгу под длиннющим, как в те времена было принято, названием Onomatologia, curiosa artificiosa et magica, или «Словарь натурального волшебства, в котором много полезного и приятного из Естественной Истории, Естественной Науки и Магии, азбучным порядком предложено».
При Екатерине II книгу эту издавали и в России. К превеликому сожалению, мне удалось раздобыть только первый том, от А до М включительно. Чтение интереснейшее: масса любопытных фактов чисто научного характера, интересных и сегодня, советы, как самому сделать воздушного змея или барометр, – а также наставления, как с помощью подручных средств, порой довольно простых, убедительно изобразить нечто магическое. Хотите насолить соседу, с которым вы в ссоре? Устройте ему «явление привидения». Нет ничего проще. Поймайте кошку, смолой закрепите у нее на лапках половинки скорлупы грецкого ореха и запустите к соседу на чердак ночной порой. Животинка примется громко топотать, а если кто и поднимется со свечой на чердак посмотреть, в чем там дело, кошка, понятно, спрячется в темном уголке. Когда хозяин уйдет, снова раздастся топот. Немудрено принять за настоящее привидение…
Примерно так, только на более высоком уровне, Калиостро дурил знатных лохов, что блестяще спародировано в великолепном фильме Марка Захарова «Формула любви». Ну а параллельно Калиостро вовсю торговал «эликсирами вечной молодости» (и даже, кажется, бессмертия) и «микстурами от всех болезней сразу» – наверняка черпал из одной бочки. Увы, в данном случае наши соотечественники ничем не отличались от просвещенных европейцев – волшебные эликсиры расходились, как мороженое в жаркий день. Из чего их варил Калиостро, так и осталось неизвестным – наверняка из лебеды и прочего бурьяна, сорванных, чтобы далеко не ходить, у себя же на задворках. Что ж, по крайней мере, от этих эликсиров никто не только не помер, но и поноса не заработал, а это несомненный плюс…
Ограничься он этим, все было бы в шоколаде, но «великий маг» заигрался. Соблазнившись обещанными огромными деньгами, взялся исцелить смертельно больного грудного ребенка из весьма знатного и богатого семейства. Увез его к себе, но, поскольку в медицине разбирался как-то приблизительно, ребенок умер. Калиостро купил у каких-то бедняков из подмосковной деревни подходящего по возрасту ребенка и торжественно предъявил его родителям в качестве исцеленного волшебными эликсирами чада.
На чем и крупно погорел. Это нам, мужчинам, все младенцы (по себе знаю) кажутся одинаковыми, как горошины из одного стручка. А вот женщины обладают каким-то полумистическим даром вмиг отыскать своего ребенка среди множества его ровесников. Мать едва ли не мгновенно обнаружила подмену…
Вот это уже были не безобидные забавы вроде вызывания духов и прочих оккультных шалостей, на которые смотрели сквозь пальцы и власти, и спецслужбы. Поблизости замаячили хмурые господа из Тайной экспедиции – как при Екатерине ради пущего благолепия нарекли зловещую Тайную канцелярию. Жутковатая была контора, ничем не уступавшая венецианской инквизиции, считавшейся самой лютой из всех европейских инквизиций, – разве что работала без малейшей религиозной подоплеки. Калиостро уносил ноги из России в величайшей спешке…
О двух итальянских прохвостах следовало рассказать еще и потому, что оба они побывали в Петербурге (Бог даст, когда-нибудь напишу отдельную книгу о бывавших в Питере знаменитых, в том числе и печально знаменитых иностранцах).
Позже на сцене театра в Эрмитаже была поставлена комедия «Обманщик», сочиненная лично императрицей. Государыня вывела Калиостро под трудно произносимым именем Калифалкжерстон…
До сих пор можно прочитать в недавно вышедших книгах, что в Санкт-Петербурге побывал и третий член звездной троицы, Сен-Жермен. И не просто побывал: дружил с Алексеем Орловым, сыграл какую-то роль в свержении Петра III. Вот только пребывание в России Калиостро и Казановы прекрасно документировано, а о Сен-Жермене в архивах ничегошеньки нет, мемуаристы тех времен (а их было немало) ни словечком не упоминают о Сен-Жермене…
И Казанова, и Калиостро кончили, смело можно сказать, уныло. Спрос на магов и гадателей не уменьшился нисколько, но оба к пожилым годам как-то подрастеряли прежнее искусство мастерски разводить лохов и подрабатывали чем придется. Казанова в период особого безденежья трудился мелким стукачом той самой венецианской инквизиции. Закончил свои дни в Чехии, библиотекарем в имении графа Вальдштейна.
Калиостро не повезло еще больше. В конце концов он приехал в Рим и попытался провернуть фокус, несколько раз приносивший ему неплохие денежки в разных европейских столицах, где он учреждал «египетское масонство» с собой, любимым, во главе, драл с лохов солидные вступительные взносы, делился частичкой «тайных знаний египетских жрецов», обещал духовное и физическое совершенство и даже 5557 лет жизни (почему он выбрал именно эту цифру, даже не круглую, я так и не понял). И всякий раз успевал вовремя смыться с набитыми золотом карманами.
Этот финт он решил проделать и в Риме. Где у него были мозги – решительно непонятно. Это было примерно то же самое, как если бы торговать у мечети свининой. Давненько уж папа римский (в те времена не только духовный, но и светский владыка, правивший немаленькой Папской областью) издал указ, по которому смертной казни подлежал всякий, решивший бы завести в его владениях масонство, не важно какое, хоть египетское, хоть папуасское.
Калиостро сгребли едва ли не моментально. Следователи в короткие сроки ухитрились проделать титаническую работу: старательно восстановили в мельчайших деталях «трудовую биографию» Калиостро и историю его многолетних гастролей по Европе. Получился толстенный том с превеликим множеством, как нынче говорят, «доказанных эпизодов». Пытать его не пытали – на дворе все же стояли новые времена. Следователи поступили в соответствии с духом времени: напечатали досье для широкого распространения, благодаря чему немало экземпляров сохранилось до нашего времени. Неизвестно, собирались ли ему всерьез отрубить голову – прежде чем состоялся суд, Калиостро расхворался и помер в камере. Как водится, самых упертых его фанатов никакие печатные разоблачения ни в чем не переубедили.
На этом фоне особняком стоит судьба третьей «звезды» – Сен-Жермена. Как и его настоящее имя с национальностью, смерть «графа» окутана мраком совершеннейшей неизвестности. Похоронен он вроде бы в Италии – но могилу отыскать так и не удалось. После смерти все бумаги Сен-Жермена старательно сжег его покровитель – гессенский курфюрст, отсюда можно и сделать вывод, что умер «маг» все же в Германии. Год смерти вроде бы известен – 1784-й. Однако при рассмотрении выясняется, что это не год смерти, а год, после которого имя Сен-Жермена перестало упоминаться в документах эпохи. А это вовсе не означает еще его смерти…
Одним словом, совершеннейший мрак. Словно открылась однажды некая дверь в стене, и оттуда вышел этот загадочный человек, а потом в эту же дверь удалился.
Из-за этой полной загадочности Сен-Жермену выпала посмертная судьба, какой не удостоились две остальные «звезды». С завидным постоянством возникали пересуды, что Сен-Жермен (в свое время уверявший, что живет на свете пару тысяч лет, встречался с массой исторических личностей прошлого, в том числе и с Иисусом Христом) вовсе не умер, а продолжает странствовать по свету под разными именами. Говорили, что его видели во время Французской революции в одной из тюрем среди заключенных-аристократов. Что видели в середине XIX века в Италии, а где-то еще – перед Второй мировой войной. До сих пор существует секта так называемых баллардистов, которые почитают Сен-Жермена наравне с Христом (хорошо еще, что к нам эта публика как-то не заглядывала). Нужно признать, неплохая карьера получилась. Да и мемуары Казановы издаются до сих пор как любопытный документ эпохи. Один бедняга Калиостро, незадачливый «синьор Джузи», оказался в тени…
Теперь поговорим о гадании и прорицаниях. Точнее, об одной-единственной представительнице этого интересного ремесла. К Петербургу она не имеет никакого отношения, но очень уж яркий и колоритный пример. Дама, во многом заложившая основы и очертившая направления, по которым впоследствии двинутся многочисленные последователи и последовательницы. Вздумай кто-нибудь составить первую десятку самых знаменитых ворожей и гадателей за последнее два с лишним столетия, наша героиня без малейших натяжек оказалась бы там.
Мадемуазель (она так никогда и не выходила замуж) Мария Ленорман, рабочий псевдоним – Сибилла.
Как и подавляющее большинство ее сестер и собратьев по ремеслу, родилась в глухой провинции и происхождения была самого простого. Вскоре после начала Французской революции, подобно многим энергичным молодым провинциалам обоего пола, стремившимся завоевать столицу, девушка приехала в Париж из родных мест, где трудилась то ли модисткой, то ли белошвейкой (в точности никогда не будет установлено, да и особой необходимости в этом нет).
Девятнадцать лет, ума и энергии хоть отбавляй – но ни гроша за душой. Связей и покровителей тоже нет. При таких стартовых условиях подняться адски трудно. Шитьем особых денег не заработаешь, к тому же немало денежных парижан, которые могли бы стать выгодными клиентами, либо сидели по тюрьмам, либо по причине дворянского происхождения бежали из Франции. Остается разве что податься в путаны, спрос на них есть и во времена всевозможных революционных потрясений, – но, если рассудить, заработки рядовых тружениц панели не так уж и высоки, а для того, чтобы войти в высшую категорию элитных «камелий» наподобие знаменитой Теруань де Мирекур, должно быть, не хватало красоты. Как выражались когда-то, кругом шестнадцать. Четыре сбоку, и ваших нет. Печалька…
Будь это в более «отсталые», «реакционные», «феодальные» времена, провинциалочка, скорее всего, подалась бы все же в проститутки или, поднимай выше, трактирные служанки – ну или за гроши занималась бы шитьем. Однако, к счастью девушки, было всенародно объявлено, что Век Просвещения достиг своей высшей точки и наступила Эра Разума, покончившая в том числе и с «поповскими суевериями». Печальный исторический опыт показывает: как только где-то заведется Эра Разума, в первую очередь отчего-то расцветают всевозможная мистика и оккультизм (вспомните хотя бы угар «перестройки», не к ночи будь помянута). По всей Франции рушили церкви, убивали отказавшихся присягнуть революции священников. Поскольку совсем уж без веры как-то и нельзя, срочно ввели некий «культ Верховного Существа», в котором мало что понимали сами его создатели, а широкие массы ничего не понимали вовсе. Эра Разума раскрутилась на полную катушку – уводите детей и женщин, тушите свет…
Уловив текущий момент не хуже радара, мадемуазель Мари, должно быть, наскребя все же кое-какие деньжишки, сняла помещение под кабинет и объявила, что предскажет будущее любому и всякому – ну, разумеется, не бесплатно и не за гроши.
Небедный народ повалил валом, получая за свои денежки убедительно выглядевшие и красиво оформленные предсказания. Обстановка была самая завлекательная, «материализация духов и раздача слонов» производила нешуточное впечатление. Когда знакомишься с многочисленными «творческими методами» милой Мари, порой дух захватывает. В самом деле, впечатляет: мадемуазель гадала на картах, по звездам, по линиям руки, на кофейной гуще, на яичном белке, на расплавленном свинце, по лампаде, по покойникам, с помощью «чародейной лозы», по полету птиц. Впечатляет? Вот то-то…
С самого начала ворожея озаботилась тем, чтобы подобрать эффектный «творческий псевдоним». В подобном ремесле он играет огромную роль. Оглянемся на наши сегодняшние реалии. Вряд ли нарубит бабла «колдунья Нюша» или «ведьма Пелагея». Зато «магистр черной магии Анжелика» или «потомственная ведьма Изабелла» – совсем другие расценки. (У проституток, кстати, обстоит точно так же – черта с два вам попадется Дуня или Маня – косяком идут Анжелики с Изабеллами…)
Желающие узнать будущее шли рядами и колоннами, пихаясь локтями в очереди, словно в битком набитом московском трамвае из романа «Золотой теленок». Денежки текли приятно звенящим потоком – не знаю подробностей, но уверен, что бумажками ворожея не брала, во времена всевозможных потрясений умные люди с ними не связываются, предпочитая золото и серебро. Расходы на реквизит были минимальными: яйца и свинец стоят недорого и окупаются быстро, птички вообще летают бесплатно, а покойники не протестуют, когда их используют для гадания (в чем заключалось гадание по покойникам, я пока что не доискался, но обязательно когда-нибудь докопаюсь – жутко интересно).
Так вот, наша резвушка псевдоним себе подобрала подходящий – Сибилла. Так звали легендарную древнеримскую колдунью и ворожею (в переводе – Вдохновленная Богами). Во времена революции была большая мода на все древнеримское. Сибилла процветала, несколько раз переезжала в помещения все более и более респектабельные и наконец обосновалась прочно в доме номер пять на рюи (то бишь по-нашему на улице) де Турнон, где устроила вовсе уж роскошный кабинет. Без этого в подобном ремесле просто нельзя, ворожея, сидящая в обшарпанной комнатенке с висящей на шнуре без люстры электрической лампочкой впечатления на клиента не произведет и особых денег не заработает. А впрочем, и в наше время роскошная люстра не годится: непременно нужно загадочное мерцание свечей, магический хрустальный шар и прочие завлекательные декорации (вот только, на мой взгляд, чучело крокодила под потолком, как это любили средневековые алхимики, – уже перебор и пошлость. Я лично его бы не вешал – но свечей не пожалел бы…).
Сибилла выпустила в сжатые сроки несколько книг о себе, любимой. Тиражи разлетались со свистом и за пределами Франции. На испанской границе, откуда хмуро поглядывали на соседское коловращение жизни и громыханье Эры Разума инквизиторы, они, правда, поневоле притормозили, но во всей остальной Европе расходились бойко – что в католических странах, что в протестантских, что в нашем богоспасаемом Отечестве, где самые продвинутые со всем пылом приобщались к передовой европейской культуре. Вполне возможно, Сибилла первой в истории книготорговли придумала крайне эффективный маркетинговый ход: на обложках ее книг печатался длинный список книжных магазинов по всей Европе, где эти книги можно было купить, в том числе в Москве и Петербурге, – спешу сообщить, что наши предки в этом плане нисколечко не отставали от прогрессивного Запада.
К Сибилле в немалом количестве заявлялись дамы и господа из высшего общества, сливки аристократии – эти и серебро презирали, расплачиваясь исключительно золотом. Правда, потом их число изрядно поубавилось – не из-за разочарования в талантах мадемуазель Мари, а оттого, что везучие обосновались в эмиграции, а невезучие – по тюрьмам. Доходы ворожеи от этого ничуть не убавились – чаще всего люди стремятся узнать будущее в смутные времена, особенно когда свирепствует революционный террор и отсеченные головы падают в корзины, как сухие листья с веток. Аристократия в массе своей оказалась на фонарях, в эмиграции, в тюрьмах, на эшафоте – но ей на смену пришли лопавшиеся от денег всевозможные темные дельцы, разбогатевшие на распродаже конфискованной дворянской недвижимости, финансовых спекуляциях и поставках в армию. Им тоже было интересно узнать свое будущее в эти зыбкие времена. Так что Сибилла процветала по-прежнему.
(Уточню еще: при всем уме и оборотистости ей все же не пришло в голову увешать себя фантазийными орденами размером с тарелку. Время для таких забав еще не наступило. Недочет восполнили наши нынешние ведуньи: у каждой второй – непременно на цепи, на шее! – красуется какая-нибудь Звезда Высшей Магии Самой Высокой Степени или аналогичная блямба с красивым названием.)
А потом к Сибилле вереницей потянулись революционные вожди: Мирабо, Демулен, Дантон, Барер, Тальен, Гош… (Это у нас как-то повелось, что вождь революции должен быть один, а у французов их имелась целая кодла – в конце концов перерезавшая друг друга, потому что на вершине власти стало чертовски тесно, а Боливар не выдержит двоих. Недорезанных вождей дорезали вовсе уж бесцветные личности, а потом пришел Наполеон и поступил как тот лесник из анекдота.)
В том, что обстояло именно так и вожди тянулись вереницей, сомневаться не приходится – как-никак об этом живописно повествовала сама Сибилла в очередной книге. Грешно не верить такому авторитету. В конце концов в сопровождении Сен-Жюста (французского Дзержинского и Гиммлера в одном флаконе) явился, надвинув на лоб шляпу, сам всемогущий диктатор Робеспьер. Лучше бы не приходил, крепче спалось бы… Взявшись гадать жутковатому гостю на картах, Сибилла вытянула роковую, зловещую девятку пик – что означало скорую смерть…
Источник? Ну что вы как дети малые! Сама Сибилла потом писала, что так и было, что Робеспьер побледнел как смерть, что «чудовище задрожало»…
А там в тюрьму угодила и сама Сибилла, то бишь гражданка Ленорман. (Французская революция не признавала ни псевдонимов, ни титулов, даже свергнутый король числился как «гражданин Канет» – по своей старинной родовой фамилии.) Причины ареста покрыты мраком неизвестности, у Сибиллы была своя версия, но о ней – чуточку позже. А пока что скажу: в то время угодить в тюрьму, а потом и на гильотину было в сто раз легче, чем попасть в ЧК году в девятнадцатом. Революционные власти приняли «Закон о подозрительных», согласно которому любой сознательный гражданин и патриот мог сграбастать на улице за шиворот любого, показавшегося ему подозрительным, и отволочь куда следует – а оттуда, как правило, уже не возвращались. Работал адский конвейер – после пародии на суд заключенные попадали прямиком в повозку, везущую на гильотину. Оказаться оправданным было так же трудно, как сорвать банк в Монте-Карло или выиграть главный приз, этак с миллиончик долларов, в какой-нибудь из лотерей США. Конечно, случалось, что и банк срывали, и миллион выигрывали, но подобных счастливчиков было ничтожно мало по сравнению с числом проигравших, хорошо, если один на тысячу…
(Не в тему, но интересно. Один из революционных судей, террору в глубине души не сочувствовавший, применил простой, но эффективный метод. Если его просили за какого-нибудь бедолагу добрые знакомые, судья брал дело приговоренного со стола и убирал подальше в пыльный шкаф. Этого было достаточно. Оставшиеся дела уносили в трибунал, никто не проверял отчетность, не сверял списки заключенных, не сверял их со списком осужденных – не до того было работавшим на конвейере. О счастливчике попросту забывали, и он сидел в камере, ожидая лучших времен, – которые в конце концов наступили…)
Ленорман сидела в тюрьме Пти Форс, а поблизости, в тюрьме Карм, оказалась Жозефина де Богарне, жена виконта и генерала. Виконт был не скрытым контрреволюционером, а человеком в революции заметным, в свое время стал депутатом Генеральных штатов (первый в истории Франции выборный парламент, как раз и заваривший революционную кашу), дослужился до генерала, был главнокомандующим Рейнской армией, но потом, как это частенько в отношении своих водилось, партайгеноссе решили отправить и его под трибунал. Это никак не объяснить одним только тем, что Богарне был дворянином, вдобавок титулованным. Были и какие-то другие соображения: едва ли не в тот же самый день за решетку угодил другой революционный генерал, Гош, происхождения самого что ни на есть благонадежного – сын конюха, пролетарий от сохи. Скорее всего, как бывало и в других странах и в другие времена, штатские члены хунты опасались чрезмерного усиления военных и потихоньку устраняли кандидатов в военные диктаторы. Нельзя сказать, что они поступали глупо и неосмотрительно: несколько лет спустя как раз один такой честолюбивый генерал, звавшийся еще Наполеоне Буонапарте, как раз и устроил штатским кузькину мать, скромно произведя самого себя в императоры, – ну не производить же кого-то другого? Это было бы где-то даже и смешно…
Ну а следом подмели и Жозефину – как члена семьи врага народа. Если кто-то запамятовал, Жозефина – будущая императрица Франции, супруга Наполеона, прожившая с ним пять лет. А потом Наполеон с ней развелся: никак не могла родить наследника, а любому монарху наследник жизненно необходим, чтобы трон оставался в семье.
Жозефина прекрасно понимала, как велики ее шансы попасть на гильотину и как малы шансы выжить. В таких условиях человек особенно озабочен знанием о своем будущем – каковое знание способны обеспечить как раз гадалки. Кое-какой жизненный опыт по этой части у Жозефины имелся: она родилась на острове Мартиника в Карибском море, тогдашней колонии Франции, и ей, совсем юной, старуха негритянка предсказала, что когда-нибудь Жозефина будет королевой. Большинство рассказов об этом исходило от самой Жозефины, обожавшей все таинственное и загадочное, – но есть достаточно достоверные свидетельства, относящиеся ко временам, когда Жозефина с Наполеоном еще даже не была знакома. Лично я не стал бы подсмеиваться над старыми негритянскими колдуньями – своеобразные, знаете ли, бабушки. Рассказывали кое-что уже в поздние советские времена воевавшие в Африке офицеры, причем не во всеуслышание и довольно неохотно. Как выражался один из героев Стругацких: это впечатляет, когда на ухо и не каждому…
Жозефина и до ареста не могла не слышать о Сибилле – мадемуазель Ленорман была парижской знаменитостью. Совсем нетрудно вычислить, откуда она узнала, что Сибилла сидит за решеткой по соседству. В тюрьме Жозефина, по достоверным свидетельствам, крутила роман с генералом Гошем, как мы уже знаем, клиентом Сибиллы. Наверняка он и рассказал.
Вот с этого места давайте поподробнее. Не стоит думать, что виконтесса и генерал сидели в одной камере – камеры, как водится, делились на мужские и женские. В те времена было как-то не принято отбирать у заключенных деньги и вещи (понятно, за исключением ножей и бритв). Человек мог сидеть на нарах с карманами, набитыми золотом. Совершенно официально ему разрешалось за свои деньги покупать на воле любую еду – и вино тоже. Ну а неофициально тюремщики в массовом порядке оказывали платные услуги: передавали письма на волю и с воли, подыскивали пустую камеру, где парочки могли бы побыть пару часов наедине, как Жозефина с Гошем, а то и пускали немалое количество узников обоего пола в какой-нибудь большой зал, где устраивали настоящие балы с танцами и шампанским (многие тюрьмы были попросту приспособленными под тюрьмы дворцами знати, так что нашлось где устраивать балы). Думается мне, что нужно с полным пониманием отнестись к осужденным на смерть (большей частью – совершенно безвинно) людям, которые пользовались любой возможностью развлечься…
Да, скорее всего, о том, что Сибилла сидит тут же неподалеку, в Пти Форс, Жозефине рассказал Гош. Он, кстати, сидел в камере, соседней с камерой Жозефины, а с другой стороны располагалась камера ее законного мужа. Франция, о-ля-ля… Впрочем, Жозефина с мужем давно уже жили раздельно, еще со времен Мартиники, когда Жозефина, мягко говоря, на стороне поступила крайне легкомысленно.
Похоже, деньги у Жозефины были. Меж нею и Сибиллой завязалась оживленная переписка. Тюремщики сновали туда-сюда как челноки. Естественно, Жозефина просила об одном: предсказать будущее ей и ее мужу – как, наверное, и мы с вами сделали бы на ее месте.
Сибилла энергично взялась за дело. Необходимого магического инвентаря под рукой не было: ни расплавленного свинца, ни яиц, ни уж тем более покойников. Птицы там не летали, да и сомнительно, чтобы в зарешеченное тюремное окошко были видны звезды. Однако Сибиллу такие мелочи не волновали. У нее имелось в запасе еще одно железное средство: как писала она сама в своих книгах, «составляла гороскопы при помощи математических выкладок». Вот тут уж не подкопаешься – за деньги нетрудно раздобыть в тюрьме что корзину шампанского, что перо и чернила…
Работа закипела. По просьбе Сибиллы Жозефина сообщила свой возраст, месяц и день рождения, первые буквы имени и места рождения, написала, какое животное и какой цветок любит больше всего, какие – меньше всего. Сибилла всегда подходила к делу очень обстоятельно. С помощью высшей математики (совершенно непонятно, где и когда она успела эту науку постичь) быстро составила гороскоп, точнее, предсказание судьбы.
Ах, какой это был гороскоп! Судите сами: «Ваш муж будет одной из жертв революции. Через два года после его смерти вы выйдете замуж за молодого офицера, которому звезда его сулит великое будущее. Вам суждено двенадцать лет необычайного счастья и высокого положения. Потом вы лишитесь мишуры величия, но сохраните всеобщее уважение».
Поразительная точность предсказаний! Все сбылось как по писаному (кстати, та старая негритянка, что предсказала Жозефине королевскую корону, ни словечком не упомянула, что дело кончится разводом). Одна маленькая подробность, которая портит всю картину… Впервые пророчество было обнародовано в очередной книге Ленорман только в 1814 году, уже после смерти Жозефины. Согласитесь, это гороскоп чуточку обесценивает.
Вообще-то некий гороскоп все же был составлен (иначе не понять некоторых последующих событий). Сама Ленорман приводила несколько его вариантов, изрядно друг от друга отличавшихся. Самым правдоподобным предстает первый из них: «Вы испытаете большое горе, но уцелеете». «Большое горе» – это, конечно же, смерть мужа – генерала успели казнить. Однако не требовалось сверхъестественной проницательности, чтобы предсказать именно такой исход – все прекрасно знали, сколь ничтожному числу узников удавалось выйти на свободу. Ну а если бы не уцелела сама Жозефина, некому было бы уличать Сибиллу в обмане…
А вскоре и Жозефина, и Сибилла, как и множество других несомненных смертников, оказались на свободе. Громыхнул исторический, без всякого преувеличения или иронии, день – девятое термидора Второго года Республики…
Тот, кто подзабыл историю, может удивиться этакой странной дате. Все объясняется очень просто: революционеры, помимо других реформ, ввели новый календарь. Вместо поповского Рождества Христова счет лет велся по «годам Республики». Все месяцы получили новые революционные названия: плювиоз, вантоз, термидор. Во французском языке все они имеют свой смысл: месяц дождей, месяц жатвы, месяц жары. Термидор – это одиннадцатый месяц нового календаря, середина июля – середина августа (месяцы начали отсчитывать со дня введения календаря). Ну а второй год республики – это, если по-человечески, 1794-й. 9 термидора – это 27 июля.
Вообще-то этим не ограничились, и каждый день года получил новое революционное название, главным образом в честь цветов и фруктов: день сельдерея, день василька и так далее. Думаю, читатель простит, если я не буду углубляться в такие уж тонкости и выяснять, днем какого бурьяна именовалось 9 термидора. Чтобы вы лучше почувствовали колорит эпохи, добавлю лишь: вместо «поповских» имен ввели новые, насквозь революционные. В большой моде были «идейные», принадлежавшие опять-таки древнегреческим и древнеримским «прогрессивным деятелям», «борцам с тиранией». Брут, Сцевола, Эпаминонд и так далее. Взрослые люди в массовом порядке переименовывались – в том числе и в честь Марата, одной из самых кровавых революционных собак (заодно, кстати, в честь Марата ненадолго назвали город Гавр. А вы полагаете, что это большевики придумали – переименования городов и революционные имена? Как говорят в Одессе, если таки да, то вы себе больше так не думайте).
«Идейные» имена давали и новорожденным – «близкие к растительной и живой природе». После победы революционных войск при Жемаппе у министра Лебрена родилась дочь – и счастливый сознательный папаша назвал дите Цивилизация-Жемапп-Победа (желающие могут сами перевести это на французский, мне как-то лениво). Появились Ваш, Рюбарб, Каротта – по-французски соответственно Корова, Салат и Морковь. Правда, большого распространения эта практика у нормальных людей не получила (вот вы бы назвали сына Салатом, а дочку Коровой? То-то). Продержалась она недолго, после падения Робеспьера без особого шума Коров и Салатов (подозреваю, и Цивилизаций тоже) переназвали более пристойными человеческими именами.
Если вы хочете исторических анекдотов, их есть у меня. Напоминаю: когда-то «анекдотами» именовались реальные случаи из жизни знаменитых людей. Так вот, очень конфузно пришлось одному юному офицерику. На волне всеобщего энтузиазма он изменил в фамилии одну буковку и стал Маратом – ну а потом, когда отношение к Марату резко изменилось, пришлось переименовываться обратно. Настоящая фамилия его была Мюрат – будущий маршал Наполеона и король неаполитанский (согласитесь, сидеть на престоле человеку по имени Марат было бы как-то неудобно. Все равно как если бы группенфюрер СС звался Ленин Швайнебург). Ну всякое случалось. Один юный революционер из простонародья наколол на груди огромными буками СМЕРТЬ КОРОЛЯМ! Это был некто Бернадотт, впоследствии маршал Наполеона, а еще позже король шведский, родоначальник и сегодня правящей в Швеции династии. Когда обмывали тело усопшего короля, татуировку и увидели (интересно, а как эту наколку не усмотрели шведские любовницы, которых Бернадотт как истый француз просто обязан был иметь?).
Ну ладно, посмеялись. Давайте о вещах серьезных. Итак, термидор…
Видный деятель революции Вернио сказал как-то: «Революция как Сатурн: она пожирает собственных детей». Вскорости и ему отрубили голову. Летом 1917 Сталин в одной из газетных статей напишет: «Революция не умеет ни жалеть, ни хоронить своих мертвецов». Так и обстояло во все времена под любыми широтами. Разве что с поправкой на национальную специфику. В Испании враждующие политические партии выясняли отношения с помощью своих боевых отрядов, вооруженных броневиками и пулеметами. В Советском Союзе проигравших вождей сначала вегетариански лишали всех постов – ну а потом, когда они не унимались и начинали плести заговоры, стреляли. Один из вождей победившей кубинской революции Че Гевара, разойдясь с соратниками во мнениях о том, как им обустроить Кубу, добровольно ушел со всех высоких постов и отправился в Боливию разжигать партизанское движение – но его довольно быстро убили солдаты правительственных войск.
