Алекс Нагорный
Двуглавый Орден Империи Росс. Магия изначальная
– Почему Полуэкт? – удивилась Лерка. И сделала это как-то уж очень натурально.
– А разве я придумал Валерию-Антуанетту и Александэра-Семиона? – Вот теперь пускай Лерка сама выкручивается из глупой ситуации.
Молчание было мне ответом. Но я всё же решился на контрольный в голову.
– И вот если у «младшей», какое-никакое объяснение найдётся, то со старшим-то, что делать?
– А что тебе не нравится? – Блин, ну, опять она наезжает.
– А что это означает – «старший»? – Я постарался выглядеть преподавателем на экзамене.
– Ты чё не знаешь, что значит слово «старший»? – в её словах… да не только в словах во всём читалось какое-то, презрение что ли. Типа «Ты чё, ващпе?!»
– Что оно означает, я знаю, – сдержанное раздражение. – Я не понимаю, НА ХРЕНА ОНО!!!
– НЕ ОРИ!!!
Пауза. Я смотрю Лерке прямо в глаза. Похоже, она злится. Плевать.
– Короче, я в эти игры играть не буду! – Я откидываюсь на спинку дивана и, как Лерка, закидываю ногу на ногу.
Она сверлит меня взглядом. Но я не сдаюсь.
– Я – Александэр Константинович, ты – Валерия Константиновна. Всё, никаких старших-младших! – потом смягчаюсь и добавляю, но уже на полтона ниже: – Валерия Константиновна или, если уж очень хочешь, то Валерия Антуанетта, и лучше без отчества.
– Это почему?! – меня тоже глазами больше не испепеляют.
– Звучит очень коряво. Сама-то послушай! – И, придав голосу издевательскую интонацию, стараюсь, чтоб звучало понелепее: – Валерия Антуанетта Константиновна. Каково?!
Лерка задумывается, наверное пробует осмыслить.
– Правда, как-то не очень, – нехотя соглашается она. Но потом, воспряв духом выдает: – А вот «Валерия Антуанетта Константиновна младшая» – это звучит гордо! – и голову вскидывает, вот, мол, я какая.
– Слушай ты, Константиновна младшая… – тут меня прерывает осторожный стук в дверь.
– Прошу, – произносит Лерка эдак милостиво.
Входная дверь открылась, и в комнату вошли две девушки, одетые почти также, как Дарья. Каждая несла по подносу.
– Завтрак, ваша милость! – очень приветливо сказала первая, ставя свой поднос на стол.
– Спасибо, Аннушка! – и Лерка тоже – сама любезность.
Пока вторая девушка сервировала стол, та, которую Лерка назвала Аннушкой, достала из кармана передника расческу и протянула её моей «сестре».
– Вот, Ваша милость, Вы гребень просили, – сказала она и сделала легкий книксен.
– Ой, какой красивый! Аннушка, а где я смогу себе такой же купить?
С моего места расческа мне была невидна, но Леркины слова прозвучали так, как будто это и впрямь нечто шедевральное.
– Так на рынке же, Ваша милость! – как о чем-то само собой разумеющемся сообщила Аннушка, и тут же, повернувшись ко второй горничной полушёпотом: – Глашка, в умывальнике приберись.
Та послушно пошла в указанном направлении. Когда дверь за ней закрылась, Лерка обратилась к девушке:
– Аннушка! – сказала она вкрадчиво. – Мы с братом прибыли в ваш город вчера слишком поздно, и ничего тут не знаем. Не могла бы ты объяснить подоходчивей, как нам сейчас на рынок попасть. – И словно извиняясь: – Мы, видишь ли, уж очень налегке прибыли. Много чего подкупить понадобится.
– А вы непременно сейчас на рынок-то хотите? – похоже, что она хочет предложить нам что-то предварительно сделать.
– Сначала позавтракаем, – улыбнулась моя «сестра».
– А Вы, Ваша милость, в баньку сперва не желаете? – хорошо, что она это не у меня спросила, а то бы и не знал что ответить.
– Перед завтраком? – забеспокоилась Лерка.
– Перед тем, как на рынок-то пойдете, – очень вежливо ответила Аннушка. И уже мне: – Вам барин не предлагаю, мужской-то день вчерась был. А вот сестрице Вашей сегодня в самый раз будет, и народу немного нонче.
– Очень хорошая мысль! – это Лерка, очень радостно. Мне только что язык не показала. А я бы тоже в баньку-то не прочь, четыре дня не мылся.
– Аннушка! – я решил позаботиться и о себе. – А нельзя ли мне бритву принести?
Девушка посмотрела на меня, наверное, оценивая степень моей потребности в бритье и сказала:
– Я сейчас Терентия пришлю, барин. Он и побрить сможет, коли прикажете.
– Очень тебе признателен! – улыбнулся я как можно более доброжелательно.
В этот момент в зал вышла Глаша, и вопросительно взглянула на напарницу. Та кивнула ей, и обе, сделав лёгкий книксен, молча удалились.
Я посмотрел на Лерку и спросил:
– А чаевые дать не надо было?
– Не знаю. Спроси-ка ты лучше у Мозеля, а то вдруг здесь не принято.
Позавтракав пшенной кашей, варёными яйцами и пирогами, перешли к обсуждению дальнейших планов.
Их было много, не пирогов и яиц, хотя и они были в достатке, а планов. Почему-то считается, что когда планов очень много, просто неприлично много, нужно говорить «Планов громадьё», при чём именно «Планов громадьё», а не «Громадьё планов». Есть ли у Вас план, мистер Фикс? Есть ли у меня план?! Есть ли у меня план?! Да у меня пять мешков отличного пакистанского плана!
А у нас не было никакого! Проблемы были. Задачи стояли. Идей просто уйма, и мыслей хоть отбавляй. А как всё это осуществлять? Ну, хоть начать-то с чего? Вот этого у нас не было.
Сошлись на том, что Лерка идёт в баню. И если бы она сама это не предложила, то я бы её ещё и не туда послал. Я же, побрившись и получив консультацию от Терентия, иду в город. Точнее на рынок. Узнавать, где там и что продают, и главное почём. Как она мне список не написала, просто ума не приложу! Хотя, конечно, путешествовали мы и впрямь налегке. Список необходимых покупок был бы огромным, а финансы наши ограничены. Так что пока только разведка.
Постучав, и получив разрешение, вошла Аннушка. Убирая со стола, девушка всё поглядывала на нашу курицу, и наконец, спросила:
– А вы петушка для магии привезли?
Валери недоумённо воззрилась на птицу, потом её взор бетонной плитой упал на меня.
– Да нет! – мрачно сказала она, всё сильнее придавливая взглядом бедного меня. – Это его Александэр Константинович от смерти спасал.
Горничная хихикнула. Лерка посмотрела на девушку, и непринуждённо улыбнувшись, поинтересовалась:
– Аннушка, а нельзя ли птичку нашу пристроить куда-нибудь?
Вопрос не то, что бы поставил девушку в тупик, но она серьёзно задумалась.
– Вы его потом забирать будете? – уточнила она, имея в виду петуха.
– Александэр, это к тебе вопрос.
Я совсем не ждал, что Лерка стрелки на меня переведёт, но готов всё равно не был.
– Нет, – сказал я помявшись. – Не будем. Пусть живёт где-нибудь, да и всё.
– А-а-а, ну тогда Глашку пришлю. Она заберёт, – потом посмотрела на меня и спросила: – Терентию сказать, чтобы бритву принёс?
– Аннушка, а он побрить меня сможет? – я знаю ответ, просто не знаю, как попросить.
– А чё ж не сможет, сможет, коли прикажите, – повернулась к двери, и уже оттуда: – щас пришлю.
Дверь за горничной закрылась, и мы снова остались вдвоем.
– Лер, ты носки мои не видела? – спрашиваю, потому что сам не нашел, а без носок непривычно.
– Я их постирала, на батарее сохнут, – говорит Лерка каким-то отстранённым голосом.
Я как дурак бросаюсь к окну. Ну, ни фига себе! Носки мне постирала! У окна я останавливаюсь. Как водой холодной облили. Какая батарея?! Ну, я идиот!!! Поворачиваюсь к Лерке, в глазах вопрос: «Что это было?»
– Ты чё, Сань, ваще с катушек слетел? – непонятный наезд. – Я, блин, за носками твоими следить должна?! Где снимал, там и ищи! – и, отворачиваясь, бурчит: – Охренел! Вот судьба братца подкинула.
Весь оплеваный иду в свою комнату, искать носки. Добросовестно облазив всю комнату, прихожу к выводу, что носков у меня больше нет. Пока нет. Я ж сейчас на рынок пойду, там и куплю. Но это если они там продаются, вдруг их ещё не изобрели.
Открывается дверь, входят обе девушки и мужик лет сорока, не сказать, чтоб высокий, пониже меня будет. Ну, так во мне 182 сантиметра роста. Александэр Константинович! Нет здесь сантиметров. Два аршина и ещё вершков сколько-то. Блин!
Одет мужик в черные штаны, аккуратно заправленные в начищенные сапоги. Рубаха на выпуск и жилетка. Фуражку с головы он сразу снимает. Кстати, у самого мужика шикарная борода, простая, но ухоженная.
– Доброва здоровьичка! – говорит он и снова по очереди почтительно, но без подобострастия кланяется сначала мне потом Лерке.
– Куды поставить? – это Глаша Терентию.
– Куда прикажете, Ваша милость? – это Терентий мне.
– Сашенька, ты же в своей комнате бриться будешь? – это Лерка мне.
– Да у меня там бардак, – смущенно бормочу я.
– Анютка, прибери, – это Терентий Аннушке.
– Глаша, пойдём, – это Аннушка Глаше.
– Братец в дальней комнате расположился, – Лерка всем.
Горничные несут в мою комнату деревянную бадейку с водой, глиняную мисочку и ещё что-то некрупное, из-за размеров не разобрать.
– Глафира! – кричит Терентий вслед девушкам. – Воду подогрей.
Блин, а как она её подогреет? Смотрю на Лерку. Похоже этот вопрос одного меня только и заботит. Не успел я, как следует удивиться, а Глаша с Аннушкой уже вернулись.
– Подогрела? – вопрошает Терентий.
– Как велели, Терентий Акимыч, – обе девушки делают книксен и удаляются.
– Пойдемте, Ваша милость, – я поднимаюсь и иду в свою комнату, Терентий сразу же за мной.
Открываю дверь и удивляюсь: в комнате всё прибрано, кровать застелена, а бритвенные принадлежности расставлены на столике у трюмо. Правда, самой бритвы нет, наверное, она у Терентия.
– Извольте, барин, – Терентий придвигает мне стул. Я сажусь.
Бритва и в самом деле оказалась у Терентия, как и помазок, и полотенце, и ещё широкий кожаный ремень. Бритва, представляла собой стальную пластину шириной в два пальца и длинной сантиметров двадцать пять, и помещалась в чехле из толстой кожи. «Жилет, лучше для мужчины нет!» Похоже, пятилезвейные станки здесь не популярны.
Терентий взбил пену в глиняной мисочке, покрыл ею мои щеки и подбородок, несколько раз ширкнул бритвой по ремню и начал. Я счел за благо не докучать ему вопросами, да и вообще шевелиться поменьше. Опасная бритва – это вам не шутки.
Процесс прошел довольно гладко, и на удивление быстро. Похоже, опыт у мужика огромный. Так он, наверное, и не первый год здесь постояльцев бреет. Что странно вода, которой Терентий смывал пену, действительно была тёплой.
– А как же Глафира воду смогла подогреть? – не удержался я от вопроса.
– Так она, Ваша милость, ворожить обучена. Но токма по хозяйству, – сказал Терентий, вытирая бритву о полотенце и убирая её в чехол. – За то её хозяин и держит.
И тут мне в голову совершенно без стука пришла одна важная мысль.
– Терентий Акимыч, эта услуга, должно быть, не входит в стоимость аренды комнат? – предположил я.
– Мудрёно как-то Вы, барин, сейчас завернули, – почесал затылок Терентий. И добавил: – Вы, Ваша милость, шибко не утруждайтесь с отечеством-то меня величать. Терентий, али просто Акимыч, коли желаете, а с отечеством – это лишнее. Мы – люди простые, нам не положено.
– Акимыч, сколько денег тебе за труды? – спросил я, полагая, что обращение просто по отчеству будет уместнее.
– Скажите тоже, барин! Сколько денег?! – воскликнул Терентий. – Да и полушки-то много, не то что целой деньги! Разве что от щедрот полуполушку дадите, то-то и ладно будет. А деньга – это куды стока! Развежь я парихмакер какой?!
Я пошел за деньгами к Лерке. Она высыпала на стол всю мелочь, и мы начали искать полуполушку, попутно гадая, как она может выглядеть. Из спальни появился Терентий. Он нес бадейку, в которой плавала мисочка с помазком.
– Акимыч! Мы тут в замешательстве, – сказал я, указывая на россыпь мелочи на столе. – Как она эта полуполушка выглядит?
Акимыч степенно так ставит бадейку у входа, вытирая руки о полотенце, которое теперь перекинуто у него через плечо, подходит к столу. Какое-то время он внимательно смотрит на монеты. Потом аккуратно взяв одну из них в руки, вертит её перед глазами.
– Нет здесь полуполушек, барин, – грустно вздыхает он. – А и была бы, не подошла б. У Вас, Ваша милость, все монетки-то филаретовские. А они подороже наших.
Мы с Леркой невольно переглянулись.
– Нюрашка сказывала, что Вы, Ваша милость, на рынок собирались. – Терентий взял со стула свою фуражку, по-моему, она правильно картуз называется. – Вы прежде у хозяина деньги-то на наши перемените, чтоб платить-то сподручней было.
– Акимыч, – у Лерки как-то так получилось обратиться к Терентию, что получилось одновременно и ласково-уважительно и по-барски. Дворянка, мать её! – А филаретовские деньги, они насколько дороже местных?
– Ну, – Терентий помял в руках картуз. – За одну ихнюю деньгу дают одну нашу с полушкой. – Вроде так.
Мы с Леркой снова переглянулись. Вот так запросто стали в полтора раз богаче. И я подумал ещё одну финансовую проблему решить. Ну, не проблему конечно, но знать всё же надо.
– Акимыч, мы люди приезжие местных порядков не знаем, следует ли нам Анне с Глафирой тоже каких-нибудь денег дать?
– Лишнее это, барин! – решительно отмел Терентий. – Нече их вертихвосток баловать! Да и Дмитрий Францевич не одобряет.
Опять мы с Леркой переглянулись. Строго тут у них. Вопрос с чаевыми закрыт.
Терентий наконец-то нахлобучил картуз и собрался уходить. Но я остановил его.
– Акимыч, в бане сегодня женский день. А могу я где-нибудь сполоснуться?
Терентий вздохнул, ненадолго задумался и изрек:
– Ежели токма ковшичком из кадки на спину слить.
– Подойдёт! – Обрадовался я.
– Полотенце захватите, Александэр Константинович! – как бы напомнила Лерка.
Я вот только не понял про Александэра Константиновича: это она сейчас шпильку вставила или сообщила Терентию как ко мне по имени-отчеству обращаться?
Мы с Терентием вышли на задний двор, как раз на тот, куда наши окна выходили. Подошли к бочке с водой, я отдал полотенце Акимычу, снял рубашку, положил её рядом на поленницу дров и приготовился к омовению. Терентий взял ковчик, зачерпнул воды и сказал:
– Сперва на руки, барин. А то вдруг больно студеная.
Я послушно подставил руки. Вода была холодной, но не настолько, чтоб совсем. Вытерплю. На всякий случай глянул на окна. Лерка не подсматривала.
– Давай! – сказал я Терентию и наклонился.
Ё!!! БЛИН!!! АААууу!!! ХАЛОДНАЯ!!! Аж дыхание перехватило. Да-а-а-а… когда на руки – это не так, а на спину… Блин! Как будто обожгло, только холодом.
Сжав волю зубами в кулак, начинаю яростно растираться руками. Это помогает. Ну, вот присутствие духа уже восстановлено. Выпрямляюсь. Терентий вопросительно смотрит на меня. Похоже он всё понял. Делаю несколько вдохов. Мужество покинувшее было меня возвращается, хотя и не сразу. Делаю ещё один глубокий вдох. Говорю Терентию:
– Давай! – и, зажмурив глаза наклоняюсь.
В этот раз не так холодно. Я отфыркиваюсь и растираюсь. Терентий подает мне полотенце.
– Ну, будя, барин, – говорит он снисходительно. – Хорошего, его же помаленьку надо, а то ведь слишком хорошо тоже нехорошо.
Я вытираюсь молча, молча беру с поленницы рубашку, молча её надеваю. Но один вопрос задать нужно.
– Акимыч, а как на рынок попасть?
– А Вы, ваша милость, извиняюсь, за какой надобностью? – спрашивает в ответ Терентий. – Уж, не за бритвой ли?
– Ну, и за бритвой тоже, – я понимаю, что наше странное появление вызывает много вопросов у всех. И на все это вопросы надо подобрать ответы. Более или менее правдоподобные.
– Бритва, тавить, ана ежели без сноровки – опасная штука, – говорит Терентий. Похоже ему уже понятно, что я именно без сноровки.
– Так ты ж меня научишь, Терентий Акимыч? – как бы в шутку спрашиваю я и улыбаюсь.
– А чевошь не научить-то хорошего человека, Ваша милость? – отвечает Акимыч и тоже улыбается.
Глава 3
Рынок Армагорска
По всем очевидным признакам заблудиться я не могу. По крайней мере, по дороге на рынок, потому что идти мне нужно всё время прямо. Если точнее, то вперёд.
Дорог в город ведёт три. Не как в сказке: налево пойдешь от жены огребёшь. А просто три. Средняя как раз и ведёт на рынок.
Перед выходом в «свет» я снова проинструктирован Лериком, и даже снабжен некоторой суммой денег. Уже местных.
Дмитрий Францевич любезно согласился помочь нам в нашем затруднении. Теперь у нас на руках сорок восемь рублей шестьдесят две целых и три четверти копейки в местной «валюте». Единственная полагавшаяся нам полуполушка, перекочевала к Терентию, которого, кстати, почти все здесь звали Акимыч. А вот с полуполушкой у нас получилось бы шестьдесят две и семь восьмых копейки.
Сорок восемь рублей по местным меркам деньги не просто не малые, а почти состояние. Вот только на обучение в магической школе всё равно не хватит.
Хреново. Но поскольку платить-то ещё не завтра, то будем, есть слона по частям. День за днём. В каждом полке свой кус. Как сказал бы подполковник Ревега с нашей военной кафадры.
В числе прочего Акимыч посоветовал сегодня бритву на рынке не покупать. Ибо на рынке всё равно хорошую не купить. Через три дня он и сам на рынок собирается прикупить разных припасов. Ну, а ежели у барина времени достанет дык он с превеликой радостью лавчёночку-то спокажет, в кой справный струмент торгуют за не дорого.
Облачившись в сюртук – это так на местном диалекте именуется мой приталенный пинжнак с кармана́ми – и картуз, я пошел на разведку нашего нового мира.
Солнце светит мне в левую лопатку, не так уж и сильно припекая. Хорошо, что сюртук я всё же надел – без него мне оказалось бы слегка прохладно. Дорога, по которой я иду, совершенно заслуженно относилась бы у нас к разряду грунтовых. Откуда здесь асфальт?! Но, утоптана основательно, и широкая, зуб даю, два «КамАЗа» случ чё разъедутся.
Никаких дорожных знаков, указателей или рекламных щитов не размещалось ни на самой дороге, ни на полях вдоль неё. А очень пригодились бы знания о том, что, где и в какую тут цену. Но нет! Хотя ещё и не город. Да тут и осталось то!..
Город предсказуемо начинался с пригорода, ну, то есть с домов с огородами. Правда, при въезде, ну для меня-то при входе, имелся объект, который у нас назывался бы «блокпост». На нём, на этом объекте, «загорали» трое солдат. Моё появление интерес у них вызвало несильный, так поглазеть, не больше. Спрашивать у них дорогу не имело смысла, потому что та, по которой я сейчас шел, как раз и приведёт меня на рынок. Если только я сам с неё не сверну. А я не собирался.
Пройдя пригород, который я про себя обозначил как «частный сектор», я увидел дома посерьёзней. Приусадебные участки при них поменьше, а сами они побольше. Сначала преобладали простые пятистенные дома.
Когда-то в детстве бабушка читала мне какую-то книжку, и там говорилось про пятистенный дом. Я тогда ещё спросил у неё, зачем строить пятиугольные дома, моему детскому разуму это представлялось неудобным. Отсмеявшись, бабушка объяснила, что это значит на самом деле, и как-то позже даже показала. И вот теперь, вооруженный этими знаниями, я легко распознавал пятистенки среди других образцов деревянного зодчества.
Потом всё чаще стали появляться двухэтажные дома, но всё ещё преобладали строения из дерева. И то сказать, лес тут не далеко.
Чем дальше я шел, тем чаще встречались каменные дома, даже трёхэтажные периодически попадались.
А вот, наконец, и рынок.
Я подошел с того края, где продавались продукты. В смысле продовольственные продукты. С передвижных лотков торговали в основном в розницу. С крытых прилавков торговцы позажиточней продавали уже и мелким оптом. Народу хватало, и продавцов, и покупатели имелись, но не вот «не протолкнёшься».
Походив по рядам, я посмотрел ассортимент. Продавали в основном разные молочные продукты: масло, сметану, творог. Мёда было много, рыбы, сала, даже мяса. А вот овощи и фрукты всё больше солёные, мочёные да квашеные. Наверное, сейчас здесь только начало лета и не сезон. Продавали и птицу в основном живую.
Пройдя дальше вглубь рынка, я увидел и животных, овец там всяких, коз, ну и само собой КРС. Даже нескольких лошадей видел. Я, конечно, не знаток, но мне кажется, это были простые рабочие лошадки, не предназначенные для верховой езды.
Встречались мне и скобяные изделия, но всё больше какие-то упрощенные, для крестьянского хозяйства что ли. Пока я рассматривал выбор товаров одного из «павильонов», продавец, а может и владелец «заведения» – такого же крытого прилавка – понаблюдав за своим странным и немногочисленным покупателем, спросил:
– Подыскиваете чего, барин? – ну, прям как в каком-нибудь «Эльдорадо». Мэнэджэр, блин, по продажам.
Я начал быстренько соображать, что ему сказать, нельзя же вообще ничего не ответить. Посмотрел внимательно, чего у него нет, и вдруг вспомнил, что в Мраморной башне явно не хватало замка.
– Скажи любезный, а где я могу посмотреть замки?
– Замки? Э-э-э… – Похоже, мне удалось вывернуться. Вроде не без дела глазею, а со смыслом. Опять же совет какой-никакой дадут. Наверное. Нет, точно дадут.
Растерявшийся было торговец, нашел кого-то глазами и прокричал:
– Эй, Микола! – и призывно замахал руками. – Подь сюды. – И уже мне: – Сей момент, Ваша милось, у их всяки запоры есть, и на анбар, и на шкатулку каку.
К нам подошел невысокий молодой человек, одетый почти как Терентий, ну, разве что малость победнее. Он быстро окинул меня своим цепким взглядом, и вопросительно уставился на торговца.
– Микола, тута вот барин замок спрашивали, так я тебя и покликал.
«Покликал»?! Я еле-еле сдержался. Покликал! Ага! На сайт он, блин, зашел! Микола-собака-замок-точка-Русь!
Микола посмотрел на меня уже по-доброму заинтересованно. Ну, как же, потенциальный клиент!
– Какой замочек желаете, Ваша милость?
Я немного замялся. Я ведь ничего не собрался покупать. По крайней мере, сейчас. Но разговор требует продолжения.
– Нельзя ли осмотреть выбор возможных вариантов? – Вот. Пускай пока подумает, что это значит, а я как раз посоображаю над дальнейшим развитием диалога.
Микола ожидаемо завис секунд на пять.
– А не желаете, к нам в лавку пройти, Ваша милость? – выдал он, наконец.
– Очень желаю, – сказал я, обрадованный этим приглашением. – А далеко идти?
– Да нет, Ваша милость. Вон там, за рядами, – и он показал рукой куда-то туда.
– Веди! – бодро ответил я, и совсем было хотел добавить «Сусанин», но одумался.
И мы пошли. Оказалось, что я и половины рынка не видел.
Что только тут не продавалось?! Нет, ну, даже не глядя можно сказать, что никаких джинсов, кроссовок или сотовых телефонов здесь попросту не может продаваться! Так я и не о них. Зато лаптей, валенок, сапог, хомутов, корзинок, горшков… Видимо-невидимо!
Повсюду снуют разночинные люди. А как ещё одним словом назвать посетителей этого места? Одеты все по-разному, в смысле разной степени достатка, «кто в парше, кто в парче, ну, и так, вобче», но все сообразно временно́го периода. Шум их голосов сливается в сплошной гвалт, но вроде бы русскоязычный. Это не может не радовать.
Я старался не отстать от моего провожатого, но и он тоже постоянно оглядывался, контролируя наличие подопечного. А подопечный – я – вертел головой по сторонам. Так, а как же?! Надо ведь выяснить, что здесь продаётся, и почём оно тут. Правда, понять уровень местных цен никак не получалось. Я не смог разглядеть ни одного ценника, по совершенно банальной причине. Их тупо не было! От слова «СОВСЕМ»! Ладно, с этим можно подождать.
Но тут мы выходим на открытое пространство. Открытое, потому что здесь нет лотков, а вот народу хватает. И весь этот народ толпится вокруг чего-то. Из этой толпы доносится ранее неразличимый голос:
– А вот кто Трофима побьёт, тому рупь серебром! – голос зазывалы заставил и меня остановиться.
Я не собирался драться с неведомым Трофимом, просто провожатый мой повернулся ко мне и предложил:
– Ваша милость, а может, глянем? – в глазах его светился какой-то мальчишеский азарт. – Никто ещё Трофима не побил. Вдруг сегодня кто найдётся!
Я никуда не спешил, да и посмотреть на уровень местных рукопашников, тоже не помешает. Мы начали проталкиваться сквозь толпу. Люди неохотно, но всё же расступались.
Оказавшись «в первом ряду» я начал осматривать «арену». Она представляла собой пространство примерно так пятнадцать на пятнадцать метров (а может меньше, я ведь всё-таки без рулетки пришел) середина которого застлана старыми вытоптанными коврами.
На «татами» стояли двое. На самом деле кто из них кто, и так понятно. Конферансье одетый как Микола с Терентием как раз и оглашал рыночную площадь призывами одолеть Трофима. Рядом стоял мужичара, всем своим видом изображавший непобедимого Трофима. Но, не смотря на очевидное, я всё же спросил своего провожатого:
– А Трофим где?
– Так вон тот, что с зазывалой рядом стоит, – ответил Микола, ничуть не удивившись моей недогадливости. – Здоровущий, страсть! – Последнюю часть фразу он сказал с каким-то восхищением.
Я посмотрел на Трофима внимательнее. Крупный, конечно же, экземпляр, но, помнится мне, что Емельян поздоровей этого будет. Или был… Да, ладно. Всё равно Микола вряд ли его когда-либо встречал, ему сравнивать не с чем. Чтобы скоротать время решил продолжить расспросы.
– И что, никто никогда его не побеждал?
– Не-е-е, – протянул Микола. – Да разишь, его сладишь, медведяку такого?!
– Очень сильный? – глупый, конечно, вопрос, но про что-то же надо говорить.
– Подковы гнёт! – восхищенно ответил Микола.
Я помолчал, придумывая, что бы ещё спросить.
– А правила какие? – наконец-то меня посетила сто́ящая мысль.
Микола повернулся ко мне. Он явно не ожидал такого вопроса. Я спохватился и начал объяснять:
– Я только вчера приехал. Местных порядков не знаю, – сказал и, совсем как Штирлиц, подумал, а не сболтнул ли я чего-нибудь лишнего.
– Ну дак, Ваша милость, можно до первой крови, можно, кто кого на лопатки положит, – похоже Микола был большим поклонником таких развлечений. – А можно кто кого с ног собьет.
– И что? Он во всех этих номинациях чемпион? – спросил я с сомнением. Слишком уж разные стили должны быть.
Потом видя в глазах Миколы замешательство, вызванное непониманием диковинных слов, я переспросил:
– И что, Трофим по любым правилам всегда побеждает?
– Дык а как же! – Воскликнул Микола, подбодрённый интересом с моей стороны к его любимому развлечению. – Вон он какой здоровенный!
– Нихто ишшо Трошку на земь не сбивал! – раздался голос у меня за спиной. – А штоб на лопатки… Не народился такой богатырь!
– Скажешь тоже, не уродился! – это уже другой голос, но тоже сзади.
– Да кажись его в прошлом годе Гришка-стрелец заломал. – Вступил в разговор кто-то третий.
– Ну, не велика доблесть, с пьяным-то сладить! – похоже, Трофим здесь был если и не популярен, то уж точно знаменит. – Чего ж он здесь-то не выходит? Али рупь серебром мало?
После фразы про рупь пошли смешки. Причём насмехались и над Трофимом, и над неизвестным мне Гришкой. Ни Гришка-стрелец, ни Трофим не были народными любимцами в полном смысле. Трофим нет-нет, да и устраивал пьяные дебоши, а Гришка-стрелец «как он есть княжий цепной пёс» выступал в роли душителя свободы.
– А до первой крови, это как? – На всякий случай поинтересовался я у Миколы.
– Ну, дак, кто кому первый кровь пустит, тот, значится, и победил, – Микола говорил это глядя в пространство перед собой, наверное, обдумывая слова для объяснения очевидного. – Губу разобьет, али юшка из носа. – Добавил он на случай, если бестолковый собеседник всё же не понял.
Тут всеобщее внимание привлёк человек, вышедший на «ринг». Мужик к дистрофикам точно не относился, хотя Трофиму габаритами всё же малость уступал.
– С тюменского обоза, видать! – предположил кто-то за моей спиной.
– Здоров мужик! – Восхитился другой голос.
– Да не-е, Трошка по крепше будит!
Микола оживился, предвкушая яркий поединок. Похоже, он не был фанатом Трофима, а вот хороший бой ему явно по душе.
Тем временем мужик снял картуз и отдал подошедшему товарищу.
– Сладились! – произнес с азартом чей-то голос сзади.
Мужик же, достав из кармана штанов что-то мелкое, отдал зазывале.
– На себя поставил! – Загорелся Микола, похоже, это признак чего-то интересного.
– Что это меняет? – я постарался спросить так, чтобы не выглядеть полным идиотом.
– Ну, вот он сейчас денег за себя дал, – жаром начал объяснять мой провожатый. – И ему теперь за победу тоже накинут!
– Победит тот, кто собьёт противника с ног. Победителю рупь с полтиной! – громко выкрикнул зазывала.
– Видать, тоже не со слабого десятку! – незримый собеседник сзади. – Теперь держись!
– Да! Теперичи пойдёт потеха!
Бойцы встали лицом к лицу в трёх шагах друг от друга. Толпа подбадривала обоих, среди местных хватало народу, кто жаждал поражения Трофима. Не любят его здесь, ну, или не все любят. Зазывала-конферансье он же рефери ритуально взмахнул рукой, и бой начался.
Соперники попросту стали месить друг дружку. Нет, не так, они старались нанести противнику наиболее мощные удары. Для этого то один, то другой широко размахивались и били куда попадут. При этом боец, которому предназначался удар, не уворачивался и не старался отбить кулак соперника, а наоборот старался ударить сам. Я уже начал думать, что это правила такие, но тут «тюменский» сделал шаг назад, и Трофим по инерции пролетел в перёд. Через пару шагов он остановился и повернулся в врагу, противник же его никак не воспользовался преимуществом, и тоже просто повернулся к Трофиму.
Ну и бойцы! Ни техники, ни тактики!
Трошка сделал обманный выпад с левой и сразу же двинул «тюменцу» в челюсть. Того повело, но он мало того, что устоял, так ещё и сам не хило приложил местного. Трофим отшатнулся на два шага и тоже устоял. Толпа взревела.
– Ванька, наддай! Ща рухнет! – крикнули из толпы. Наверное, «тюменцы».
И тут же подхватили местные антифанаты Трофима:
– Давай, Ванька! Вали Трошку!
Ободренный Ванька ринулся в атаку, но тут уже Трофим среагировал на опасность и поставил блок левой рукой. Неуклюжий такой, но блок, а сам саданул с правой тюменцу по ребрам. Потом размахнулся левой и ударил в голову. Ванька устоял, но отступил. Трофим видя, что руками не достанет, пнул соперника. Это был первый удар ногой за весь бой! Я бы классифицировал его как маэ-гэри, но уж больно всё коряво, хотя… Хотя попал! Попал он куда-то толи в живот, толи в бедро. Иван, чтобы не упасть попятился и… и упал. Вот только упал он не от удара. Он просто споткнулся. Запнулся пяткой о складку ковра, и упал на спину.
Трофим с победным криком моментально вскинул обе руки вверх, и, потрясая ими, забегал по коврам. Иван тем временем поднялся, и пошел было в атаку, но тут же выбежал зазывала-рефери и, преградив ему дорогу начал кричать про то, что Трофим победил. Выбежали трое «тюменцев». Я не мог слышать, что они говорили, потому что говорили уже все. Кто-то просто говорил, кто-то кричал. Как ни странно, но в этом всеобщем гвалте я всё же разбирал не только отдельные слова, а и целые фразы.
