Аделия Розенблюм
На другой стороне. Безымянная Луна. Часть вторая
Глава пятнадцатая, шелест звуковых волн
В сутках заметно убавилось времени, диск Денеба с каждым днём вздымался всё выше и выше на небосводе, сезон ураганов и песчаных бурь подходил к концу, а сила притяжения возвращалась к числовому значению в три с половиной же. На экваторе время от времени извергались редкие вулканы, и тогда незначительной силы землетрясение прокатывалось грубыми толчками по всей поверхности луны. Воздух трансформировался, насыщаясь сернистыми соединениями и метаном. А по утрам можно было наблюдать необычное явление – низко над поверхностью стелился густой белёсый туман, искрившийся перламутром, когда свет Денеба касался его.
Ночь ещё царила над безымянной луной, а Финниган, мучавшийся бессонницей и приступом повышенной активности, сидел за пультом управления, изучая положение планет и занимаясь поиском аномалии. Телескоп делал снимки в инфракрасном, ультрафиолетовом и радиочастотном спектрах, но аномалию отыскать не удавалось.
– Мы продвинулись вглубь по орбите планеты-гиганта, – бурчал Финниган, изучая выкладки, оставленные Максом. – Полёт займёт втрое больше времени. Но где найти аномалию, чтобы вернуться на нашу сторону?
– Ты используешь не тот инструмент, – вспыхнула голограмма.
Джаред недоверчиво поглядел на усмехавшееся лицо господина Менингэма. Голограмма молчала, тогда Финниган спросил сам:
– А что же нужно использовать?
– Аномалия не излучает ничего, – охотно ответила голограмма. – Ничего, кроме гравитации. Согласно общей теории относительности, проходя мимо объекта с высоким гравитационным полем, свет будет отклоняться. Тебе нужно перенастроить телескоп в режим видимого спектра излучения и просканировать пространство за пределами орбиты планеты-гиганта.
Финниган послушно выполнил калибровку телескопа и запустил автоматический поиск. Компьютер методично «ощупывал» пустоту на краю звёздной системы
– Ещё, можно рассчитать орбитальную скорость планеты, – продолжало умничать лицо. – Но это уже сделал капитан. Вам, мой друг, остается только подставить это значение в формулу для вычисления изначальной точки положения газового гиганта.
Финниган нахмурился. Предложение звучало разумно. Однако голограмма на этом не остановилась.
– Где-то в памяти бортового журнала должна была сохраниться траектория полёта нашего звездолёта с момента входа в звёздную систему Денеба до посадки на луне. Проделанный маршрут можно взять за основу в расчёте поиска аномалии и прокладки обратного пути.
– У меня сложилось впечатление, – сказал Финниган, – что ты уже всё это проделал.
– Вы проницательны, мистер Финниган! – рассмеялась голограмма.
На экране главного компьютера вспыхнула карта с подробным маршрутом до аномалии. Финниган заметно приуныл.
– Ты же знал, чем я занимался! Зачем ты позволил мне сидеть над бессмысленными расчётами несколько часов, если у тебя всё было готово? – спросил Джаред, уставившись на голограмму. – Ты так развлекаешься, да? Унизить человека за его неспособность производить множество сложных вычислений в уме, заешь ли, несколько подло!
Компьютер господина Менингэма шумно рассмеялся режущим слух металлическим скрежетом.
– Мне жаль, что мои действия показались вам, мой друг, унизительными, – голограмма растянулась в извинительной улыбке. – Я заметил, мой друг, что ночами вы плохо спите. Это проявление вашего маниакального стремления к действию. Я прикинул, что смогу помочь вам, если займу вас длительными и скучными вычислениями. Не судите строго, мистер Финниган, но кажется, мне это удалось.
Финниган покачал головой. Хотя он и в самом деле, пусть и на короткое время, но отвлёкся от навязчивых идей. Бродя по сумрачным коридорам спящего звездолёта, Джареду хотелось вырваться на свободу, покинуть пределы унылой и однообразной луны, пуститься в глубины ещё неизведанной звёздной системы. Он уже думал, как предложит друзьям изучить ещё несколько миров перед возвращением. Или как уговорит их снова отправиться в авантюрную поездку на другую сторону, когда они едва только коснуться ногами родной Земли.
Джаред знал, что эти мысли губительны. Но он не мог им сопротивляться. Это был наркотик, который производил его собственный мозг. Изъедающее желание испытать себя и свою волю на прочность, побывать на новых планетах, увидеть то, чего до Финнигана ещё никто не видел. Джаред насторожено оглянулся на пустой капитанский мостик. Но разве имеет он право просить друзей последовать за ним вновь, после всего, что они пережили здесь?
А может, настал момент отправиться в космическое плаванье одному? И тогда весь новый мир будет принадлежать только ему, Джареду Финнигану!?
– Я не могу знать, о чём вы думаете, мой друг. Но частота сердцебиения, подпитанная адреналином, явно не добрый знак, – голограмма подозрительно сощурилась. – Вы снова это делаете?
– Что я делаю? – усмехнулся Джаред.
– Предаётесь маниакальному приступу. Альфа-волны вашего мозга значительно ускоряются в этот период эмоционального подъёма. Я наблюдал за вами достаточно, мистер Финниган, чтобы заметить эту разницу.
– Ты видишь нас насквозь, – заметил Финниган. – Это настораживает.
– Отчего же? – голограмма вопросительно изогнула одну бровь.
– Потому что мы тебя не знаем, не понимаем и никогда не сможем разгадать твои действия, и потому, что ты можешь мыслить более чем на пять ходов.
Господин Менингэм хохотнул и приготовился обрушить на своего единственного слушателя многослойную тираду на тему разницы между человеком и компьютером, но его прервали.
Экран пульта управления внезапно вспыхнул предупреждением. Один из эхолокаторов зафиксировал всплеск звуковых волн мощностью превышающей двести децибел. Финниган включил динамики, и над мостиком разнёсся шелест, плавно перерастающий в грохот. Компьютер господина Менингэма в эту же минуту обнаружил резкий скачок гамма-излучения в опасной близости к безымянной луне.
Финниган сбросил программу поиска на телескопе и перенастроил его по координатам, которые указывал эхолокатор. Пустота космоса светилась излучением радиации, разраставшимся идеальным шаром.
– Пространство само по себе не взрывается, – зачем-то произнёс Джаред.
– Это мог быть астероид, – предположила голограмма, обеспокоенно хлопая пустыми глазами.
– Никогда не слышал об астероидах, напичканных ионизирующим излучением, – усмехнулся Джаред. – Если бы мы были в Солнечной системе, то я с уверенностью мог бы сказать, что кто-то запустил ядерную ракету.
Голограмма скривила озадаченное выражение на своём искусственном лице, после чего потухла. Финниган обескуражено глядел на воздух в том месте, где только что светилось надменное лицо господина Менингэма. Квантовый собеседник не возвращался, и Джаред принялся настраивать телескоп таким образом, чтобы найти источник, произведший взрыв.
Пространство в космосе есть одна лишь пустота. Ракеты, созданные человеком, не оставляют за собой конденсационного следа, как бывает в небе над Землёй. Но космический корабль, выпускающий ракету, оставляет за собой уникальную сигнатуру. В цифровом коде может быть прописано название корабля, имя капитана и принадлежность к государству.
Небо над безымянной луной начинало сереть, и это усложняло работу с телескопом, но всё же Финнигану удалось обнаружить удаляющийся под кривым углом корабль Содружества под гордым именем «Циолковский-3».
На небосвод взобралась голубая звезда Денеб. Её крупный диск завис над горизонтом, подсвечивая утреннюю дымку тумана.
– Что ты тут так рано делаешь? – раздался за спиной сонный голос Макса.
Капитан зевнул, потирая глаза, и прошёл к своему креслу. Джаред сохранил полученные с телескопа данные и рассказал о загадке, происходящей высоко над их головами. Макс внимательно выслушал друга.
– Корабль Содружества? – удивился Резник. – И что им надо так близко к нам?
– Их появление здесь, я думаю, чистая случайность, – рассуждал Финниган. – Но что им потребовалось взрывать?
Макс пожал плечами.
– Предупреждение? – подумав, предположил Макс. – Может, они хотели ненавязчиво нам сообщить, что они уже рядом.
Финниган на секунду испугался возможной стычки с кораблём не дружелюбного Содружества, но потом, опомнившись, покачал головой.
– Они точно не знают о нашем звездолёте здесь. Пока мы находимся в пределах луны, нашу сигнатуру не прочесть. И потом, я заметил, что корабль круто развернулся на пути своего следования и направляется в обратном направлении. Это странно, но с нами никак не связано.
Макс согласился с другом.
– Но всё равно, – добавил Джаред, – ничего не говори ребятам.
Глава шестнадцатая, последние сутки
Перед Антарес стояла не простая задача. Грузовой трюм корабля был успешно заполнен почти до предела и вылет с безымянной луны был назначен на следующие сутки. А это значит, что нужно провести тщательную диагностику звездолёта перед долгим перелётом. Антарес заняла кресло пилота на мостике «Линганы» и запустила программу поиска неисправностей и ошибок.
– Эту примитивную работу можно доверить мне, леди Антарес, – оживился компьютер господина Менингэма.
– Мне не трудно, – отмахнулась девушка.
– Предпочитаете всё держать под контролем?! – усмехнулась голограмма.
– Ты же знаешь, что только парням нравятся такие виртуозные штучки, – Антарес покосилась на голограмму. – Арджун так и вовсе без ума от тебя.
– Я вызываю в вас отвращение, дорогая Антарес? – скрежетал металлический голос господина Менингэма.
Антарес поморщилась от этих высокопарных обращений, но предпочла ничего не отвечать.
Программа диагностики ошибок не выявила, все системы жизнеобеспечения работали исправно. Антарес сняла якорные опоры и прочистила выходные сопла, пустив струи раскалённого газа. Корабль послушно оторвался от поверхности луны и блестящей иглой пронзил воздух. Антарес снизила подачу топлива и включила посадочные двигатели для улучшения манёвренности, и «Лингана», раздувая вокруг себя облака пыли и песка, вернулась на прежнее место.
Беринхарт и Арджун подъехали к кораблю для погрузки новой партии руды. Австриец, шумно отдуваясь, заменил баллон с воздухом и принялся выгружать ящики на погрузочную ленту в трюме.
– Я всё же считаю нужным, – говорил Арджун, – оставить капсулу с маяком в карьере. Я её уже почти доделал. Пришлось разобрать кое-какие ненужные штуковины, пару-тройку фонариков и кое-чего покрупней.
– Зачем тебе это? – удивился Беринхарт. – Ну, то есть, это не плохая затея, и нам бы это сгодилось, когда после ураганов мы искали карьер. Но сейчас это разве нужно?
Арджун, тяжело дыша, поставил ящик с рудой на ленту и увеличил подачу кислорода. Дышать на какое-то время стало легче.
– Сам подумай, мы будем докладывать Менингэму о проделанной работе. И он захочет знать, где именно нужно бурить. А у нас есть подсказка. Мы сможем выторговать себе побольше деньжат за информацию.
– Разве этот твой маяк не будет проецировать радиосигнал в космос? – удивился Беринхарт, вытаскивая последний ящик из ровера.
– Верно, именно радиосигнал, – Арджун почувствовал головокружение и ухватился за борт ровера. – Но я написал специальную программу, – продолжал индус, зажмурив глаза, – которая искажает его, так что обычным приёмником волну не поймать. Я так же написал программу-дешифратор сигнала. И именно этот ключ и станет целью Менингэма.
Арджун, ощущая удушье, постукал по баллону с воздухом.
– Наверно, закончился, – пожал индус плечами и, заменив баллон на новый, продолжал, – Конечно, скажем мы ему, вы можете отправлять своих людей, и пусть те тратят время на поиски. Но, скажем мы господину Менингэму, вы можете добавить лишнюю парочку нулей к сумме оплаты, и получить дешифратор, с помощью которого беспрепятственно отыщите ваше добро.
Беринхарт пожал плечами. Он поднялся в лабораторию, чтобы пополнить запасы полных баллонов с воздухом и отвезти их ребятам в карьер.
– Я думаю, что у тебя не получится провести Менингэма, – сказал Беринхарт, вернувшись на площадку.
– Ты просто не видишь перспективы, Харт, – хохотнул Арджун, снова ощущая головокружение.
Дождавшись окончания приступа, он юркнул на пассажирское кресло и пристегнул ремень безопасности.
– А ты не замечаешь очевидного, дружище, – отвечал Беринхарт, садясь за руль ровера. В горле запершило, и он несколько раз покашлял. – Кстати, почему ты здесь? – удивился австриец. – Ты же хотел повести машину.
– Да, но что-то у меня голова кружится, – ответил Арджун, махнув рукой. – Так чего же такого «очевидного» я не вижу? – спросил друга индус, зажмуривая глаза от невыносимой головной боли
Беринхарт завёл двигатель и направил ровер вверх по винтовому подъёму. Откашлявшись, он ответил:
– Ты упускаешь из виду то, что когда мы вернёмся в Лондон, то должны будем вернуть звездолёт. Это первое, – Беринхарт снова закашлялся. Першение в горле усиливалось и появилось лёгкое головокружение. – Во-вторых, компьютер нашего Менингэма хотя и является копией того, что остался на Земле, но всё же является одним целым. И всё то, что знает этот компьютер, будет знать и тот. Так что, Арджун, твои старания оказались напрасны.
– Об этом я действительно не подумал, – согласился индус.
Он открыл глаза на мгновение и испугано закричал: – Что ты делаешь? Харт! Остановись!
Макс закрыл ящик и поставил его на зону погрузки. Он выпрямился, разравнял спину и посмотрел в небо. Белое покрывало атмосферы прорезали линии, разбегавшиеся лучами.
– Что это? – удивился Макс, показывая пальцем вверх.
Финниган посмотрел в указанном направлении.
– Как будто, что-то летит, – продолжал Макс. – Самолёт? Ракета? Что это? Содружество нашло нас?
Финниган посчитал что-то на пальцах и поспешил успокоить друга.
– Прошло около трёх суток. Думаю, это долетели осколки того, что недавно взорвалось в космосе. Наверно, они должны сгореть в атмосфере.
– Если ребята заметят, будут задавать вопросы, – сказал Макс.
Финниган посмотрел на взволнованное лицо друга. Прямо сейчас ему не хотелось думать о том, что может или должно произойти. Джареду страшно наскучила эта луна. В сердце, словно дикий зверь выл и царапался, изнывая от тоски и желая вырваться на волю. Финниган стиснул зубы. Точно такой же зверь заставил его оказаться на безымянной луне. Теперь же, насытившись приключениями, Джаред хотел сбежать, оказаться в другом, пусть и не менее опасном месте.
– Знаешь, что странно? – заметил Макс. – Что-то Беринхарта с Арджуном долго нет.
Джаред поглядел в пустынную даль.
– Наверно, остались перекусить, поэтому задерживаются, – кинул он и спустился в карьер.
Робот-манипулятор захватывал осколки породы и закидывал их на транспортировочную ленту. Металлические суставы руки двигались плавно, с мягким шипением выполняя свою однообразную работу. Лента с грубым шорохом, дрожа и вибрируя, сортировала породу, выбраковывая кремний, кварц и соединения железа. Синевшая в лучах высоко стоящего Денеба каллистинианская руда отправлялась к роботу-упаковщику. Этот аппарат использовал четыре руки, две из которых держали лазер и щипцы, чтобы захватывать и разрезать руду, а две другие складывали мелкие фрагменты в ящик. Использование лазера при добыче каллистиния было крайней мерой. Оплавляясь на срезе, руда покрывалась коркой, под которой на несколько миллиметров вглубь материал становился хрупким и непригодным для дальнейшего использования. В условиях редкости и высокой ценности руды такой метод резки был признан не пригодным. Множество экспериментов с уникальной рудой показало, что материал получает свою беспрецедентную прочность только при медленном процессе плавления в специальных многокамерных печах, где температура подниматься постепенно. Высокотемпературный лазер кромсал драгоценную руду, значительно уменьшая полезную площадь, но при этом заметно ускоряя процесс.
Финниган настоял на таком способе, когда стоял вопрос, провести на безымянной луне ещё два месяца или три недели. Ему не терпелось выбраться из ловушки, в которую он сам себя запер, но, разумеется, он не посмел в этом признаться друзьям. Джаред аргументировал своё решение тем, что больше не хочет подвергать свою команду опасности. Вылет назначили на следующий вечер, и последние трудовые сутки на луне тянулись необъяснимо медленно.
Джаред бродил вокруг роботов, поглядывая за тем, как спорилась их работа. В какой-то момент Финнигану показалось, что машины счастливы. Они задорно жужжат, ритмично двигают своими искусственными конечностями и, возможно, в глубине своих примитивных программ напевают рабочую песенку. Эта мысль позабавила Джареда. С юности страдая перепадами эмоционального состояния с острых пристрастий до полного безразличия, он не мог сосредоточенно выполнять работу. Находя увлечение, через какое-то время Джаред терял интерес, а если, по наставлению врача, пытался продолжать начатую в период мании работу, будучи уже в подавленном состоянии, то лишь сильнее погружался в пучину депрессии, доводя себя до оцепенения или даже до кататонии.
Механизмы продолжали свой благородный труд. Финниган следил глазами за непрерывным циклом работ, и его мысли на время остановились. Разум словно очистился от давящих забот, от груза ответственности, от навязчивой мысли, что всё должно иметь смысл. Эту идею когда-то зародила в нём мать. Она без устали твердила, что всякая жизнь должна иметь смысл, а каждое действие человека должно быть оправдано, осмысленно и приносить плоды.
Возможно, поэтому Джаред так старался сделать всё правильно, со смыслом. Женился и родил сына. Искал и даже нашёл работу, исключающую опасные полёты в космос. Принимал лекарства, чтобы быть полезным и удобным обществу человеком. Проживал безвкусную жизнь в тумане успокоительных лекарственных средств.
Финниган остановил добывающие машины, чтобы передвинуть их на новый подготовленный участок. Монотонная и методичная работа развеяла его меланхоличное рефлексирование. Роботы выстроились в ряд на новом месте, где днём ранее был произведён взрыв, и осколки породы теперь лежали бесформенной грудой. На мгновение Джаред ощутил душевную лёгкость, равновесие. Дышать стало легче, будто жёсткие металлические оковы, наконец, спали с его груди. Так наступала фаза затишья, период, когда Финниган не был ослеплён манией и не погружался в отчаянье. Он остановился и поднял голову вверх. Полосы дыма от сгоравших в атмосфере осколков продолжали висеть высоко в небе. Взгляд Финнигана привлекла крошечная чёрная точка. Она скользнула мимо него и вонзилась в грунт. За ней пролетела ещё одна и ещё. Не раздумывая, Финниган бросился под транспортировочную ленту, укрывшись под ней, как под навесом.
Глава семнадцатая, просто химия
– Я вас пугаю, леди Антарес, – голографическое лицо господина Менингэма выглядело обеспокоенно.
Антарес, закончив проверку корабля, стояла у панорамных окон, разглядывая скучные пейзажи луны.
– Нисколько, – ответила девушка. – Ты иная форма жизни, возможно, превосходящая нас, обычных людей. Но мне не страшно. Скорее уныло.
– Вам было бы приятней общаться со мной живым, настоящим? – спросила голограмма с усмешкой.
Антарес прошлась вдоль окон и остановилась, когда её взгляд зацепился за ровер, неторопливо направлявшийся к карьеру.
– Мне отчего-то кажется, что живым вы были лучше, как человек. Лишённый простых человеческих радостей, эмоций и всего того, что делает человека человеком, ты превратился в бездушную машину. От этого немного не по себе.
– Вот мы и вернулись к моему изначальному предположению. Я вас пугаю, хотите вы того или нет.
– А ты и в самом деле утратил все качества человека? – спросила Антарес.
– Скорее я просто не замечаю многие из них, и они отходят на второй план. Хотя я отлично помню как это, – голограмма казалась сентиментальной и растроганной, – когда сердце болит от неразделённой любви, или как от ярости закипает кровь, или как замирает сердце, когда достигаешь заветной цели. Все эти сиюминутные эмоции, о которых вы, леди Антарес, говорите, хранятся в моей безграничной памяти. Но интеллектуальные возможности, которые я приобрёл, объединив свой разум с компьютером, – лицо застыло на мгновение, приняв выражение злой усмешки, – эти возможности показали мне, насколько безграничным может стать человеческое мышление. Взять, к примеру, состав атмосферы на этой безымянной луне.
– А что с ней? – Антарес оглянулась на голограмму, удивившись едва заметной перемене в механическом голосе господина Менингэма.
– С ней всё в порядке, – улыбнулась голограмма. – Эта луна живёт своей очень интересной жизнью. И её атмосфера подчиняется определённым законам. К примеру, когда мы только совершили посадку, воздух здесь состоял преимущественно из сероводорода, фтористого водорода и углекислого газа.
– Я это знаю, – вставила Антарес, отвернувшись обратно к окну.
Что-то в этом пейзаже теперь казалось ей странным, выбивающимся из общей картины. Она внимательно разглядывала каждый метр безмолвной степи, силясь отыскать то, что обеспокоило её.
– Да, – продолжало лицо хитро улыбаться, хотя на него никто не смотрел. – Но вы не знаете, что когда луна подходила к моменту своей встречи с другим спутником планеты, который я назвал Титаном, состав атмосферы на нашей луне стал меняться. Например, сероводород начал распадаться, образуя свободную серу. В то время, когда сила притяжения обездвижила ваше, дорогая моя Антарес, тело, по ночам в небе безымянной луны можно было наблюдать всполохи сгоравшей серы. Должно быть, это было завораживающее зрелище! – голограмма засмеялась. – Видите, я ещё могу говорить, как человек.
– Это совсем не одно и то же, что и быть человеком, – ответила Антарес, отвернувшись от окна.
Она пыталась поймать ускользавшее от её внимания несоответствие в пейзаже, косясь уголком глаза, надеясь, что периферическое зрение окажется более внимательным.
– Я не стану спорить на этот счёт, леди Антарес, так как каждый из нас при любом исходе беседы останется при своём мнении.
Антарес пожала плечами.
– Я продолжу, с вашего позволения, – голограмма пульсировала своим свечением, словно компьютер господина Менингэма мог испытывать нетерпение и волнение. – Итак, сероводород распался до свободной серы. Фтористый водород, соединяясь с кислородом и водородом, или попросту с молекулами воды, превращается в кислоту. А углекислый газ под давлением начал распадаться до угарного газа.
– К чему ты всё это рассказываешь? – спросила Антарес, ощущая раздражение. – Мне всё равно, что там происходит в этой атмосфере. Скоро мы улетим и больше не вернёмся сюда!
Накричав на голограмму, Антарес почувствовала себя несколько лучше, и когда вернула взгляд на простиравшийся за окном вид, поняла, что так беспокоило её. Ровер, который направлялся к карьеру, съехал с проторенного пути, снизил скорость и отчего-то начал вилять.
– Что там происходит? – удивилась девушка и подошла к рации. – Приём, Беринхарт, что вы там устроили?
Радио молчало.
– Может, вернётесь, может, нет, – засмеялась голограмма. – Может, улетите, а может, и нет. Я могу продолжить?
– Что? – Антарес испуганно смотрела на злое лицо господина Менингэма. – Что это значит? Почему ты это сказал?
– Так я могу продолжить? – ехидно улыбалась голограмма. Девушка ничего не ответила, и лицо улыбнулось ещё шире. – Благодарю, леди Антарес. Я остановился на том, что углекислый газ из атмосферы начал распадаться до угарного газа. Это интереснейшие преобразования, которые происходят здесь, совершенно невидимые человеческому глазу. Но вот, что любопытно! Все эти процессы, после прохождения луной близости с Титаном, начали происходить в обратном порядке. Вы можете себе это представить?!
Голограмма задорно рассмеялась. Антарес, не сводя глаз с холодного сияния лица господина Менингэма, попыталась связаться с экипажем ровера, но безрезультатно.
– Это натолкнуло меня на интересную мысль, – продолжала голограмма. – Вы знали, леди Антарес, что если слегка изменить состав воздуха, пригодного для дыхания человека, то это не сразу становится заметно? Последние недели я экспериментировал над конвертором, с помощью которого вы получаете чистый воздух из того, что создала эта чудесная луна. Чуточку того, чуточку другого…
– Что ты сделал? – замерла Антарес, прислушиваясь к своим ощущениям.
Дышалось ей легко и обычно, значит, воздух на корабле не был отравлен. И она повторила свой вопрос.
– Это был всего лишь эксперимент! – расхохотался металлический голос. – Но, в конце концов, я определил необходимый уровень угарного газа, который нужен, чтобы медленно отравить человека.
Антарес оглянулась в окно и поймала ровер взглядом. Машина виляла, то разгонялась, то замедлялась, пока не врезалась в высокую дюну, оставленную последним ураганом. Песок осыпался и затопил ровер почти наполовину. Из машины никто не вышел.
Девушка ахнула и устремилась на нижнюю палубу.
– Соедини меня с ребятами! – говорила она компьютеру господина Менингэма на ходу. – Я знаю, что это ты выключил радиосвязь.
Антарес впрыгнула в защитный костюм и дрожащими руками защёлкивала крепления.
– Я бы на вашем месте не стал, леди Антарес, – оживился компьютер, когда девушка готова была надеть шлем. – Мало ли что может произойти, когда вы вдохнёте содержимое баллонов с ироничной надписью «кислород».
– Ты мерзавец! Я должна помочь им! – Антарес разозлилась и со всей силы бросила шлем в одну из камер видеонаблюдения.
Господин Менингэм ничего не ответил и запустил протокол взлёта. Двигатели «Линганы» взревели, якорные опоры вернулись в чрево звездолёта, и он с рёвом, пробираясь сквозь клубы всполошившейся пыли, взмыл в белевший небосвод.
