А. Куприн
Общая теория капитала. Самовоспроизводство людей посредством возрастающих смыслов. Часть вторая
«К 1850 году наиболее экономически развитые районы Китая и Европы принадлежали к двум разным мирам, и к 1900 году они были разделены огромным разрывом в производительности: потребление энергии в Западной Европе по крайней мере в четыре раза превышало среднее значение для Китая. Период очень быстрого развития после 1700 года начался благодаря нескольким гениальным изобретениям. Но величайшие успехи XIX века были достигнуты в результате тесной взаимосвязи между расширением научного и технического знания с одной стороны, и коммерциализацией новых изобретений – с другой. Энергетические основания прогресса XIX века включали развитие паровых двигателей и их широкое распространение в качестве как стационарных, так и мобильных первичных движителей, плавку железа с помощью кокса, крупномасштабное производство стали, начало генерации электричества и появление двигателей внутреннего сгорания. Масштабы и скорость этих изменений были обусловлены сочетанием энергетических инноваций с новыми методами химического синтеза и улучшением организации производства на фабриках. Активное развитие новых видов транспорта и телекоммуникаций тоже имело важное значение как для наращивания производства, так и для развития национальной и международной торговли» (Смил 2020, с. 379).
Промышленная революция не сводится к своему первому этапу, начавшемуся в XVIII веке с внедрением углесжигающих паровых и иных машин. Все этапы промышленной революции происходили в одной и той же логике распространения капиталистического общества-системы на все большее население, усложнения смыслов по мере овладения все новыми природными и культурными эффектами, и дальнейшего роста населения благодаря повышению производительности. Вторая промышленная революция началась во второй половине XIX века с внедрением новых источников энергии (нефть, электричество), новых двигателей (двигатели внутреннего сгорания и другие), новых методов выплавки стали и так далее. Третья промышленная революция, начавшаяся во второй половине XX века, основана на переходе от аналоговых устройств, характерных для машинной эпохи, к цифровым устройствам компьютерной эры.
Гонка за прибылью и рост масштабов производства
Как мы видели в главе 3, в процессе гонки смыслов с неопределенностью происходит адаптация, неопределенность интегрируется в смыслы в форме прибыли, гонка с неопределенностью трансформируется в гонку между самими смыслами – деятельностью, воспроизводящей общество-систему в целом, или добавленной стоимостью, и деятельностью, воспроизводящей индивидуальную деятельную силу, или необходимой стоимостью. Динамика добавленной и необходимой стоимости определяет динамику их разницы – прибавочной стоимости, а прибавочная стоимость является источником для прибыли.
В процессе гонки энтропия индивидуальной деятельной силы и соответственно необходимая стоимость возрастают то быстрее, то медленнее, чем энтропия общества-системы в целом и соответственно добавленная стоимость. Клаудиа Голдин и Лоренс Кац говорят в этой связи о «гонке между образованием и технологией» (Goldin and Katz 2008, p. 287 ff.). Однако энтропия общества-системы не сводится к сложности технологии, она зависит также от сложности организации и психологии. Равным образом энтропия деятельной силы не сводится к уровню образования. Более сложный труд выполняется деятельной силой, в которую вложено больше обучения, воспитания, заботы о здоровье, больше предметов потребления, в том числе предметов длительного пользования (жилье, бытовая техника и т. д.). Гэри Беккер указывал, что ключевым фактором, определяющим величину энвестиций, является упущенная ценность затраченной внерабочей деятельности, то есть досуга:
«Анализ человеческого капитала исходит из предпосылки, что принимая решения о своем образовании и профессиональной подготовке, медицинском обеспечении и других формах пополнения знаний и улучшения здоровья, индивиды соотносят выгоды с издержками. В число выгод помимо культурных и прочих неденежных благ входят более высокие заработки и профессиональный рост, тогда как издержки определяются в основном упущенной ценностью времени, затраченного на эти инвестиции» (Беккер 2003, с. 592).
Соотношение между энтропией общества-системы и энтропией деятельной силы определяет долю прибыли в национальном доходе. Как мы видели в главе 4, валовая прибыль отличается от величины прибавочной стоимости на величину надбавки, за счет которой осуществляются энвестиции в деятельную силу. Это значит, что изменение доли валовой прибыли в национальном доходе является показателем того, кто лидирует в гонке за вложения – рабочая сила или капитал. Согласно данным Тома Пикетти, приведенным в его книге «Капитал в XXI веке» (2013), между 1770 и 2010 годами доля прибыли, или доходов на капитал, в национальном доходе Великобритании колебалась в широком диапазоне от 20 до 43%, пройдя через несколько этапов, которые можно увязать по времени с этапами долгой промышленной революции. Эти этапы, с некоторыми оговорками, были в той или иной степени характерны для всех капиталистических стран. К сожалению, на графике отсутствуют данные для периода до конца XVIII века, который выше мы назвали протоиндустриализацией или нулевой промышленной революцией.
Иллюстрация 11. Доля доходов на труд и на капитал в национальном доходе Великобритании по годам (источники данных: Пикетти 2015, с. 205; http:// piketty.pse.ens.fr/ files/ capital21c/ xls/).
На нулевом этапе промышленной революции, то есть до широкого внедрения водяных, паровых и других видов машин, сложность совокупной деятельности возрастала в основном вследствие специализации и кооперации, то есть прибавочная стоимость и доходы на капитал росли вследствие углубления разделения труда. Требования к средствам производства на первых порах менялись мало, мануфактурные рабочие пользовались такими же орудиями труда, какими пользовались ремесленники в своих мастерских. Требования к уровню квалификации также менялись мало, а порой даже снижались, по мере того, как рабочие специализировались на отдельных операциях. Известным примером этого этапа является булавочная мануфактура, описанная Адамом Смитом:
«Таким образом, сложный труд производства булавок разделен приблизительно на восемнадцать самостоятельных операций, которые в некоторых мануфактурах все выполняются различными рабочими, тогда как в других один и тот же рабочий нередко выполняет две или три операции. Мне пришлось видеть одну небольшую мануфактуру такого рода, где было занято только десять рабочих и где, следовательно, некоторые из них выполняли по две и по три различных операции. Хотя они были очень бедны и потому недостаточно снабжены необходимыми приспособлениями, они могли, работая с напряжением, выработать все вместе двенадцать с лишним фунтов булавок в день. А так как в фунте считается несколько больше 4 тыс. булавок средних размеров, то эти десять человек вырабатывали свыше 48 тыс. булавок в день. Следовательно, считая на человека одну десятую часть 48 тыс. булавок, можно считать, что один рабочий вырабатывал более 4 тыс. булавок в день. Но если бы все они работали в одиночку и независимо друг от друга и не были приучены к этой специальной работе, то, несомненно, ни один из них не смог бы сделать двадцати, а, может быть, даже и одной булавки в день» (Смит 1962, с. 21-22).
На первом этапе промышленной революции (конец XVIII – середина XIX века на иллюстрации 11), связанном с внедрением паровых и других машин и развитием фабричного производства, сложность совокупной деятельности росла относительно сложности индивидуальной деятельности благодаря применению более сложных средств деятельности, в том числе на основе сложившегося уровня специализации и кооперации. Более сложные средства деятельности позволяли повысить производительность совокупного труда при том, что индивидуальный труд оставался на прежнем уровне сложности или даже упрощался относительно прежнего ремесленного труда. Результатом становилось увеличение доли прибыли в национальном доходе. При фабричном производстве прибавочная стоимость образуется за счет того, что совокупный общественный труд оказывается более производительным, чем индивидуальный труд – не только за счет новых способов организации труда, как в случае с мануфактурой, но и за счет применения новых более сложных технологий – водяных и паровых машин и механизмов. Увеличение доли прибыли в национальном доходе совпадает по времени с увеличением политического влияния капиталистов. Здесь необходимо вновь оговориться, как мы уже делали в главе 1, что функции смысла – технологии, организации и психологии – не обособлены, не разделены между собой в действительности так, как мы хотели бы разделить их в теории, и придавая технологии или организации большее или меньшее значение, мы не проводим границу, а лишь указываем на тенденцию. Например, применение новых средств деятельности, таких как паровые машины, означает не только технологическое, но и организационное, и психологическое изменение.
На втором этапе эволюции промышленного производства (вторая половина XIX века – 1970-е годы на иллюстрации 11), следующем за мануфактурой и фабрикой, сложность совокупной деятельности возрастает и из-за применения более сложных средств деятельности, и из-за более сложных способов организации. Характерным примером здесь является завод. В ходе второй промышленной революции выявляется необходимость усложнения не только средств и организации деятельности, но и самого субъекта деятельности – работника. Вторая промышленная революция (электричество, химия, двигатели внутреннего сгорания и др.) начиналась тогда, когда Маркс завершал работу над своей теорией. Первый том «Капитала» вышел в том же 1867 году, когда Вернер Сименс объявил об изобретении динамо-машины. На этом втором этапе промышленной эволюции оказалось, что дальнейшее усложнение реального капитала невозможно без усложнения капитала человеческого:
«Вопреки тезису Маркса, который гласил, что промышленная революция снизит важность человеческого капитала, позволив собственникам средств производства усилить эксплуатацию рабочих, под влиянием непрерывного технического прогресса трансформация процесса производства продолжилась, а ценность человеческого капитала возросла, что привело к повышению производительности труда в промышленности. Таким образом, вместо коммунистической революции индустриализация привела к революции в сфере массового образования» (Галор 2022, с. 90-91).
Второй этап промышленной революции стал возможен только на основе системы обязательного школьного образования – сначала начального, а затем среднего. В Великобритании начальное школьное образование стало обязательным с 1870-х годов, в разных штатах США оно вводилось на протяжении второй половины XIX века. Среднее школьное образование стало обязательным в этих странах с 1910-х годов. В России школьное образование стало обязательным лишь после Октябрьской революции 1917 года, в Китае – после провозглашения Китайской Народной Республики в 1949 году, в Индии – в 2009 году с принятием закона о праве на образование.
В ходе второго этапа долгой промышленной революции, то есть до 1970-х годов, энтропия деятельной силы на Западе возрастала быстрее, чем энтропия общества-системы. Этот опережающий рост привел в конце XIX и на протяжении большой части XX века к тенденции уменьшения доли прибыли в национальном доходе и снижения уровня неравенства. Уменьшение доли прибыли в национальном доходе совпадает по времени с уменьшением влияния капиталистов, так как от пропорции между инвестициями и энвестициями зависит как соотношение доходов на капитал и доходов на труд, так и соотношение политического влияния между капиталистами и рабочими. Как отмечал Альфред Маршалл в «Основах экономической науки» (8-е издание, 1920), изменения в этом соотношении благотворно влияли на производительность:
«Старые экономисты очень мало считались с тем фактом, что способности человека так же важны в качестве средства производства, как и любой другой вид капитала; в отличие от них мы приходим к заключению, что всякое изменение в распределении богатства, которое выделяет большую долю на заработную плату рабочим и меньшую капиталистам, должно при прочих равных условиях ускорить рост материального производства, причем оно не затормозит сколько-нибудь ощутимо накопление материального богатства» (Маршалл 2007, с. 256).
На третьем этапе промышленной революции (с 1970-х годов на иллюстрации 11) энтропия общества-системы в целом стала возрастать быстрее, чем энтропия деятельной силы, что выразилось в повышении нормы прибавочной стоимости и уменьшении влияния работников и их профессиональных союзов. Этот процесс можно связать как с развитием сектора услуг, распространением информационных технологий и автоматизацией производства, так и с ускорением глобализации – выносом производств в развивающиеся страны с их дешевой рабочей силой. Информационные технологии и автоматизация производства, характерные для третьей промышленной революции, также требуют повышения квалификации, но в отличие от второй промышленной революции это требование не распространяется на большинство работников.
С этим можно связать колебания во влиянии уровня образования на уровень личных доходов на протяжении XX – начала XXI веков. Дополнительное образование больше влияет на уровень личных доходов тогда, когда оно происходит в условиях стабильного среднего уровня образования в обществе. Чем быстрее поднимается уровень образования в обществе в целом, тем меньше выгод дополнительное образование приносит отдельному работнику:
«Выигрыш в заработной плате для учившихся в колледже демонстрирует резкое снижение с 1915 по 1950 год, неравномерность с 1950 по 1980 год и быстрый рост после 1980 года. Этот выигрыш совершил полный круг в XX веке и к 2005 году вернулся к своей максимальной отметке, на которой он был в начале развития средней школы в 1915 году. Выигрыш в заработной плате для выпускников средней школы демонстрирует столь же резкое снижение в период до 1950 года, но меньшее увеличение в течение остальной части века» (Goldin and Katz 2008, p. 290-291). «В гонке между технологическими изменениями и образованием образование шло впереди в течение первой половины [XX] века, а в последние 30 лет технологии опередили ковыляющее образование. Эта гонка не только привела к экономическому росту, но и определила, какие группы получили его плоды» (Goldin and Katz 2008, p. 292).
При переходе от традиционного общества-культуры к капиталистическому обществу-системе происходит быстрое возрастание сложности совокупной деятельности и энтропии общества-системы в целом. Но в условиях, когда деятельность исходит от субъекта деятельности, а не генерируется одними средствами деятельности, энтропия общества-системы не может возрастать бесконечно в отрыве от энтропии деятельной силы. Рано или поздно наступает момент, когда для усложнения совокупной деятельности становится необходимо усложнение отдельных работников, то есть повышение энтропии деятельной силы. Гонка за прибылью приводит к росту минимального субъекта как применительно к обществу-системе в целом, так и применительно к индивидуальным работникам.
По мере разделения деятельной силы, деятельности и социально-культурного порядка возрастает минимальное действие, необходимое для описания общества-культуры в целом. Энтропия общества-системы определяет, какова величина совокупного минимального действия, то есть каков масштаб общественного производства, обращения и потребления. Сложность общества-системы не сводится к сложности отдельных отраслей, предприятий или домохозяйств, но верно обратное: из величины совокупного минимального действия вытекает величина минимального действия для отдельных отраслей, предприятий и домохозяйств. Далее в настоящей главе мы будем говорить о минимальном рабочем действии, оставляя в стороне деятельность, не связанную с производством и обращением добавленной стоимости.
Производство булавки в ремесленном или мануфактурном производстве, основанном на ручном труде, требовало относительно простого набора орудий и операций. Производство булавки в машинном или автоматизированном производстве требует гораздо более сложного набора средств производства и операций, ведь перед тем, как произвести булавку, нужно произвести весь необходимый набор оборудования и программного обеспечения, материалов и услуг, а главное, нужно подготовить работников с принципиальной иной квалификацией, чем та, которая была характерна для ручного производства. Более сложная деятельность требует накопления капитала – инвестиций и энвестиций. Специализация, возрастание опосредованности, или окольности, деятельности приводит не только к росту величины минимального действия, необходимого для производства той же булавки, но и к возрастанию многообразия видов и средств деятельности, и прежде всего многообразию самих работников.
Как мы отмечали в главе 2, согласно принципу наименьшего действия сложность деятельности повышается лишь в меру повышения ее эффективности, что приводит к повышению производительности. Конечно, этот принцип не касается каждого конкретного действия, многие из которых могут быть неэффективными, он прокладывает себе дорогу лишь как эволюционная тенденция. Несмотря на то, что при расширенном самовоспроизводстве величина минимального действия, необходимого для производства булавки, возрастает, стоимость одной булавки сокращается. Это происходит вследствие того, что продуктом производства является не одна отдельно взятая булавка, а множество булавок. Мануфактура из 10 рабочих, описанная Смитом, производила 48 тысяч булавок в день. Производственная линия может производить те же 48 тысяч булавок, но создание самой производственной линии требует кооперации множества других предприятий. При машинном производстве минимальное действие – это действие по производству не только самих булавок, но и сложных средств производства. Масштабы этого минимального действия оказываются гораздо больше, чем масштабы минимального действия при ручном производстве. Размер минимального действия растет, но затраты на одну булавку сокращаются (по крайней мере, по отношению к заработной плате) – в этом проявляется эффект масштаба. Вместе с тем, эффект масштаба означает, что уменьшить минимальное действие уже нельзя без потери в производительности.
Модель капиталистического производства
В условиях капиталистического общества-системы работнику как владельцу человеческого капитала противостоит капиталистический порядок как совокупность трех видов капитала: реального, номинального и социального. Реальный капитал есть действующее предприятие, то есть процесс капиталистического производства, соединяющий работников и средства производства. Номинальный капитал есть авансированная капитальная стоимость, титул собственности на средства производства. Если номинальный капитал представляет собой совокупность частных действий и их результатов – то есть частных благ, то социальный капитал есть совокупность коллективных действий и результатов коллективных действий, то есть общественных благ.
Выше мы видели, что капиталистический порядок представляет собой источник прибавочной стоимости. Энтропия общества-системы отличается от энтропии деятельной силы на энтропию капиталистического порядка. Работники участвуют в прибавочной стоимости лишь постольку, поскольку это необходимо для расширенного воспроизводства деятельной силы. Таким образом, прибавочная стоимость делится на:
● надбавку как ту часть заработной платы, которая необходима для энвестиций в человеческий капитал;
● вознаграждение номинального капитала, или процент на капитал;
● вознаграждение реального капитала, или предпринимательский доход.
Оплата социального капитала, или налоги и взносы, производится как за счет необходимой, так и за счет прибавочной стоимости. К оплачиваемым за счет прибавочной стоимости можно отнести те общественные блага, которые служат расширению производства – например, новые дороги и мосты и т. п. Налоги и взносы представляют собой вычеты из других видов доходов.
Совокупный реальный капитал производит валовую добавленную стоимость (ВВП), а производительность реального капитала определяется тремя факторами производства: человеческим, социальным и номинальным капиталами. Человеческий, социальный и номинальный капиталы – это факторы производства, которые соединяются в процессе функционирования предприятий. Валовая добавленная стоимость Y распадается на следующие три вида расходов, которые являются источниками для вложений в указанные три вида капитала:
● конечное потребление C является источником для энвестиций E в человеческий капитал L, или деятельную силу в ее стоимостной форме;
● сбережение S является источником для инвестиций I в номинальный капитал K, или средства деятельности в их стоимостной форме;
● общественные расходы G являются источником для анвестиций A в социальный капитал M, или общественные блага.
Не любое потребление создает человеческий капитал, не любые сбережения создают номинальный капитал, не любые общественные расходы создают социальный капитал. Человеческий капитал создается постольку, поскольку расходы на потребление ведут к усложнению деятельной силы. Номинальный капитал создается постольку, поскольку сбережения ведут к усложнению средств деятельности. Социальный капитал создается постольку, поскольку общественные расходы ведут к приращению общественных благ.
Конечное потребление, сбережения и общественные расходы не всегда служат напрямую капиталистическому производству. Сбережения могут осуществляться не для инвестиций в производство, а для накопления средств на покупку предметов потребления. Общественные расходы производятся не только в производственных целях, но и для воспроизводства человеческого капитала – например, обязательное образование в государственных и муниципальных школах. Однако в конечном счете любое потребление, сбережение и общественные расходы оказываются тем или иным образом направлено на расширение производства.
Необходимо сделать оговорки в отношении всех трех видов капитала. Во-первых, как мы видели в главе 4, добавленная стоимость не является единственным источником, за счет которого создается деятельная сила – как рабочая, так и предпринимательская. Расширенное потребление не сводится к потреблению того, что произведено на предприятиях, быт и досуг также являются его неотъемлемыми элементами. Тем не менее, в коммерческом обществе работники должны отчуждать свою деятельную силу, продавать ее на рынке труда или вести предпринимательскую деятельность, чтобы покупать на рынке предметы потребления, поэтому, беря деятельную силу в ее стоимостной форме, мы можем свести ее к человеческому капиталу.
Во-вторых, средства деятельности – как средства производства, так и предметы потребления – не ограничиваются тем, что можно приобрести за инвестиции. Даже в коммерческом обществе сохраняются сферы деятельности, в которых средства деятельности создаются для собственного употребления, а не для продажи. Тем не менее, поскольку в капиталистическом обществе-системе средства производства отчуждены от работников и принадлежат классу собственников, соединение работников и средств производства происходит на предприятиях благодаря тому, что предприниматели, во-первых, привлекают инвестиции, и на эти инвестиции приобретают средства производства, и, во-вторых, нанимают рабочих на рынке труда. Поэтому, беря средства деятельности в их стоимостной форме, мы можем свести их к номинальному капиталу.
В-третьих, общественные блага не сводятся к тем смыслам, которые поддерживает или создает общество за счет государственных налогов или добровольных взносов в некоммерческие организации. Эти блага создаются не только за счет оплачиваемого функционирования государственных и некоммерческих институтов, государственной и гражданской политики и расходов в той или иной сфере, но и за счет неоплачиваемой деятельности всех членов общества. Социальный капитал создается и тем, что общественные расходы ведут к созданию общественных благ, и тем, что члены общества безвозмездно поддерживают честные отношения между собой. Тем не менее, поскольку в коммерческом обществе наиболее целенаправленная и активная деятельность общества осуществляется через посредство расходов, поскольку связность коммерческого общества в критической степени зависит от функционирования государства и некоммерческих организаций, то мы можем свести общественные блага в их стоимостной форме к социальному капиталу как результату анвестиций, осуществляемых за счет общественных расходов. Анвестиции представляют собой тот элемент, который повышает связность общества-системы в целом, оказывая балансирующее влияние на человеческий, номинальный и реальный капиталы в их гонке за частью прибыли.
С учетом оговорок мы можем представить расширенное производство как функцию от расходов на конечное потребление C, сбережений S и общественных расходов G. Упрощенная производственная функция изображена на иллюстрации 12. Расходы C, S и G, осуществляемые из ранее произведенной валовой добавленной стоимости, являются здесь исходными пунктами для производства новой валовой добавленной стоимости Y.
Иллюстрация 12. Модель капиталистического производства
В соответствии с нашей моделью, капиталистическое производство можно представить как своего рода «цилиндр», включающий в себя четыре уровня и четыре сектора:
● уровень расходов CSG, уровень вложений EIA, уровень капиталов LKMR и уровень добавленной стоимости Y;
● потребительский сектор CEL, общественный сектор GAM, инвестиционный сектор SIK и реальный сектор RY.
Необходимо оговорить, что существует расхождение между уровнями CSG и EIA в модели, то есть что расходы не равны вложениям. Не все сбережения данного периода превращаются в этом же периоде в инвестиции. Например, это касается тех сбережений, которые делаются в форме наличных денег. Не весь объем конечного потребления превращается в энвестиции. Та часть потребления, источником которой является необходимая стоимость, представляет собой лишь простое воспроизводство деятельной силы, воспроизводство в постоянном масштабе. Энвестиции осуществляются за счет части прибавочной стоимости, то есть надбавки, но и в этом случае потребительские расходы могут оказаться бесцельным расточительством, которое ничего не добавляет к стоимости человеческого капитала. Общественные расходы лишь в относительно небольшой своей части есть вложения в дополнительный социальный капитал. Значительная часть государственного бюджета и бюджетов некоммерческих организаций представляет собой расходы на содержание административного аппарата.
Также необходимо оговорить, что существует расхождение между уровнями EIA и LKMR, то есть что вложения не равны капиталу. Во-первых, номинальный, человеческий и социальный капиталы представляют собой накопленные вложения, они не сводятся к вложениям текущего года. При этом реальный капитал представляет собой не только запас капитала, но и деятельность, в процессе которой используются запасы капитала. Возрастание реального капитала выражается не только в накоплении запаса стоимости в средствах деятельности, но и в возрастании потока стоимости, ежегодно добавляемого деятельностью общества-системы. Во-вторых, как мы видели выше, запас капитала растет не только за счет накопления результатов рабочей деятельности. Например, прирост человеческого капитала происходит во многом за счет досуга, потраченного на (само)образование и другие виды внерабочей деятельности. Прирост социального капитала также происходит в значительной степени за счет неоплачиваемой – например, волонтерской – деятельности. Номинальный капитал в наименьшей степени подвержен нестоимостному приросту, поскольку по своей сути он сводится к стоимости и зарабатыванию процента на капитал. С этой точки зрения номинальный капитал является наиболее характерным, и вместе с тем наименее устойчивым звеном расширенного производства.
Как мы видели в главе 4, функционирование реального капитала R включает в себя несколько стадий, на которых денежный капитал превращается в производительный, тот в товарный, а последний – вновь в денежный капитал. Товарный капитал делится на три вида благ в соответствии с делением на секторы: потребительские, общественные и капитальные блага. В этих благах фиксируется валовая добавленная стоимость Y, созданная в процессе функционирования реального капитала. В свою очередь, три сектора (потребительский, общественный и реальный) приобретают необходимые им блага:
● потребители покупают потребительские блага за счет доходов;
● государство и некоммерческие организации оплачивают общественные блага за счет налогов и взносов;
● предприниматели приобретают новые капитальные блага, или средства производства, за счет инвестиций.
Инвестиционный сектор как совокупность номинального капитала (а не как множество финансовых предприятий, которые на самом деле входят в реальный капитал) не приобретает никаких товаров и услуг. В отличие от потребительского, реального и общественного секторов он функционирует не ради воспроизводства деятельной силы, деятельности или социально-культурного порядка, а ради перетока и накопления капитальной стоимости.
