Леонид Сабанеев
Жизнь и ловля пресноводных рыб

Елец
Leucisus leuciscus (L.)

Это одна из наиболее распространенных и обыкновенных наших рыб. В России он всего многочисленнее в средних и северных губерниях, реже попадается на юге.

Рис. 92. Елец

По своему общему виду эта небольшая рыбка представляет большое сходство с молодым голавлем, но отличается от последнего значительно более сжатым телом, более узкой головой, выдающимся носом и небольшим ртом. Кроме того, он заметно серебристее голавля и в этом отношении несколько напоминает уклейку, к которой приближается и образом жизни. Цвет спины темно-серо-голубовато-серый со стальным отливом, бока туловища немного светлее, брюхо серебристо-белое, спинной и хвостовой плавники темно-серые, остальные плавники бледно-желтоватые, изредка желтовато-красные; радужина желтая. Впрочем, не только по цвету, но и даже и по форме своего тела елец разделяется на множество разностей, из коих весьма многие встречаются и у нас в России. Но из этих вариететов ни один не достигает такой величины, как голавль. Впрочем, воронежская «калинка» бывает и до 400 г весом.

Рис. 93. Глоточные зубы ельца

Елец любит воду свежую, чистую и потому чаще встречается в небольших и средних, чем в больших, реках; местами, как, например, за Уралом, он весьма нередок в проточных озерах с песчаным или хрящеватым дном; в непроточных озерах и копаных прудах елец никогда не попадается и вообще он избегает ила и теплой воды, почему редко встречается в речных заливах. Это очень живая и проворная рыбка, которая в быстроте движений почти не уступает уклейке. Однако елец предпочитает держаться на более или менее сильном течении и притом гораздо реже уклейки встречается на поверхности или в верхних слоях воды. Подобно большинству других рыб, он плавится, только когда на поверхности может найти насекомых – мошек, комаров и других мелких двукрылых. У нас в средней России главным кормом ельца служит, по-видимому, мотыль в виде личинок, а затем уже в виде взрослого насекомого – комара-толкунчика, большей частью в тот момент, когда он выплывает на поверхность и собирается улететь, реже когда уже, обессилев, упадет в воду. В местностях с берегами из синей мергельной глины, составляющей, по-видимому, необходимое условие для существования личинок-поденок (Ephemera) или метлы, последнее перепончатокрылое составляет также любимую пищу ельца, хотя и на довольно короткое время. В больших незапруженных реках, почти лишенных ила, необходимого для существования мотыля, например в Волге и Днепре, надо полагать, главным кормом ельца служат личинки мошек. Но, кроме насекомых, эта рыбка не брезгает и различными растительными веществами – зернами пшеницы, овса и ржи, особенно в судоходных реках, а также водорослями, именно шелковником, зеленью московских рыболовов, которая местами в июне и июле, судя по содержимому желудка, составляет основной корм ельца, хотя и не такой исключительный, как для плотвы. Наконец, крупные особи хватают нередко мальков других рыб, особенно же убившихся (т. е. снесенных течением) под плотиной. В небольших речках едва ли не главной пищей их служат так называемая шиворотка (см. ПЛОТВА), т. е. личинка мошкары (Phryganea), живущая в трубочках, а также самая мошкара. Всюду весной елец истребляет во множестве икру других, более ценных рыб и таким образом нередко приносит немалый вред, едва ли не более значительный, чем другие мелкие рыбы.

Вред этот обусловливается как многочисленностью, так и очень ранним нерестом ельцов, почему они около полутора месяца без перерыва подбирают икру других рыб. Елец мечет икру очень рано, вскоре после щуки, одновременно с язем, а местами даже раньше его. С первыми закраинами стада ельцов выходят из глубоких ям, где держались почти безвыходно всю зиму, и начинают понемногу двигаться против течения. Полая вода застает их большей частью в мелких притоках, которые входят в берега и вода которых прочищается тем ранее, чем они меньше. Стремление рыб в эти притоки, особенно рыб, рано нерестящихся, обусловливается, несомненно, главным образом относительной чистотой этих вод. В больших судоходных реках ельцы икры никогда не выпускают, но в Москве-реке, например, изредка нерестятся на хрящеватых отмелях с слабым течением; в речках и озерных протоках они очень часто выпускают икру на прибрежную траву, еще залитую водой. Вообще в средней России эта рыба трется в конце марта или в начале апреля. Но так как летом между сеголетками замечается очень резкое отличие в росте и к осени нередко можно встретить сеголетков в 9 см и в 4,5 см длины, то надо предположить, что нерест совершается не сразу, а в два-три приема, с значительными промежутками, или что сначала мечут икру более старые, 3-4-летние особи, а двухлетки – только достигнув полных двух лет, т. е. месяцем позднее. Может быть, разнокалиберность сеголетков зависит от обеих причин.

Ельцы – рыбы стадные и общительные. Они всегда встречаются большими стаями, особенно одно– и двухгодовалые; самые крупные, однако, ведут довольно уединенный образ жизни и, по-видимому, предпочитают заводи и тинистое дно. Вполне оседлыми ельцы делаются, т. е. устанавливаются на местах, когда вода окончательно сбудет (в небольших реках) и плотины будут заперты.

Оседлая жизнь стай ельца выражается в том, что они держатся какого-либо определенного района, выходя с утра на ближайший перекат, а к вечеру уходя вниз, на ямы или к берегу. Обыкновенно елец стоит на 4,5–9 см от дна; в полводы, подобно плотве, он плавает редко, но зато чаще плавится, держась близ самой поверхности. Всего чаще бывает этот плав (летом) по ночам, особенно лунным, после заката и перед восходом, т. е. именно в то время, когда вылетают из воды и падают на нее комары-толкунчики, мошки и метла. В небольших речках с деревьями и кустами по берегам ельцы плавятся и среди дня, особенно в ветреную погоду, когда всего больше падает насекомых. Весьма возможно, что в таких местах они придерживаются верхних слоев воды в течение всего лета. Елец, подобно уклейке, плавится всегда с брызгами, вероятно не без цели, так как от этого мошки и толкунчики, летающие над самой водой, падают в нее.

Оседлая жизнь ельца нарушается только паводками после сильных дождей. Мути он не выносит и начинает немедленно идти кверху до тех пор, пока не встретит речки, в которой и укрывается на некоторое время. Елец не выносит также посторонних ядовитых примесей и вообще при порче воды от жаров скоро чумеет, хотя в этом отношении несколько крепче пескаря и подуста. На шлюзованных реках, как на Москве-реке, паводок привлекает к плотине ельца, стоявшего иногда ниже за десять и более верст. Часть этих пришельцев остается здесь, другая же вскоре скатывается обратно.

С наступлением холодной погоды и утренников стаи ельцов все реже и реже выходят на мели и на перекаты и держатся больше на глубине около 2,1–2,8 м В мороз и после него на мели не бывает ни одной рыбы, что не требует объяснения. Тем не менее ельцы кормятся, т. е. берут на удочку, даже плавятся (в теплую погоду) до замерзания реки. По первому льду они еще довольно бойки, держатся около его поверхности, в верхних слоях, но вскоре залегают в самые глубокие ямы, откуда они выходят на мели лишь в продолжительные оттепели.

Об ужении ельцов я не стану особенно распространяться – не потому, однако, чтобы это ужение не представляло ни для кого и ничего особенно привлекательного, сколько потому, что все способы ловли этой рыбки мало отличаются от уже описанных выше. Несмотря на незначительную величину ельца, последний имеет очень много любителей, конечно, большей частью там, где водится мало крупной рыбы.

Рис. 94. Осокоревые поплавки

Ужение ельца требует большого проворства и немалого навыка и его почти исключительно приходится ловить на течении, постоянно перезакидывая удочку, постоянно наготове к подсечке. Такая активная ловля имеет много преимуществ перед пассивным выжиданием клева при обыкновенном ужении с поплавком в прудах и тиховодье, а также на донную в закидку на течении. Между активными способами ужения нахлыстом, в проводку и т. п. и последними методами совершенно такое же отношение, как между стрельбой влет и стрельбой в неподвижную дичь. Настоящему охотнику, не шкурятнику, гораздо приятнее убить бекаса влет, чем, например, тетерева на току. Елец же, пожалуй, может быть назван водяным бекасом, и если он сыт, то поймать его довольно мудрено. Прудовые рыболовы, привыкшие к вялому клеву прудовой рыбы, даже любители донной – «слепые» рыболовы при ужении ельцов, да и при всякой ловле с немедленной подсечкой всегда терпят позорное фиаско и именно потому, что они привыкли не торопиться, как не привыкли торопиться стрелки по сидячей дичи. Я лично держусь того мнения, что ловить ельцов гораздо веселее, чем ершей, мелких окуньков, пескарей и даже плотву, хотя она и много крупнее.

Рис. 95. Насаживание опарыша

Для ужения ельца обыкновенно употребляется самая легкая и тонкая снасть. Удильник гибкий, легкий, длиной от 2,1 до 3,5 м, если можно – цельный, всего лучше тростниковый; леска в 3, даже 2 отборных волоса, поплавок осокоревый, из иглы дикобраза или перьяной, крючок от № 10 до № 12. Удить ельца на английские удилища с катушкой – излишняя роскошь: ловить мелочь с машиной, если и не совсем нелепо, то довольно смешно. Хотя ельца можно удить чуть не всеми известными способами, но главный из них – это все-таки описываемое ниже ужение в проводку. Без поплавка, на муху нахлыстом ловить специально ельца не стоит, как не стоит удить его с самоогружкающимся поплавком (см. ГОЛАВЛЬ) и на «пробочку» (см. ЯЗЬ), за исключением очень редких случаев. Затем, без прикормки много его не поймать, хотя на перекатах и можно бывает обойтись без нее. Предварительной привады на ельца, конечно, никто не делает и прикормку бросают только во время ужения. Она бывает различна по временам года, но почти всегда замешивается с глиной. По моему мнению, глину гораздо лучше заменять творогом, смешанным с тестом и крупными отрубями, в различной пропорции, сообразно силе течения; в эту массу прибавляют мотыля, муравьиных яиц, опарыша, пареных зерен. Такая прикормка очень быстро привлекает ельца, притом с очень дальних расстояний. Опускают ее или в продырявленных жестянках, или в частой сетке с тяжелым грузом около лодки, которой рыба эта почти не боится, если только глубина превышает 0,7 или 1,4 м (в прозрачной воде).

Ужение ельца с поплавком в проводку начинается в Москве-реке, как только прочистится вода, большей частью во второй половине апреля, но иногда и в первой (в 1890 г. с 10 апреля). Первое время ловят на мотыля, с таким же прикормом, на не особенно быстрых местах, но затем, по мере убыли воды, подаются все более и более на воду. Я подразумеваю, конечно, ужение с лодки, так как оно несравненно правильнее и удобнее ловли с берега. В мае, когда мотыль начнет вылетать, насадкой служат крупные муравьиные яйца. Кстати замечу, что в Пскове ельца тоже ловят на эти так называемые пирожки, с 1,4–2,8-метровыми еловыми удилищами с нарощенным можжевеловым кончиком. Вообще эти муравьиные куколки должны быть признаны самой удобной и легкодоставаемой насадкой для мелкой и средней рыбы. Летом елец очень хорошо берет на опарыша, который превосходит все другие насадки своей прочностью. Выдержанный опарыш (особенно в сыре) становится как бы гуттаперчевым, и на одну личинку можно поймать несколько рыб. Впрочем, насаживают как опарыша, так мотыля и яйцо по 2–3 штуки на крючок обыкновенным способом, т. е. зацепляя мотыля пониже головки, кисточкой, яйцо за край кожицы, а опарыша – за его толстый задний конец. Только при очень плохом клеве надевают по штуке, а мотыля (крупного) надвигают на крючок, как обыкновенного червя. Реже елец берет на пареную пшеницу, но, вероятно, в больших и быстрых реках зерновая насадка с таковой же прикормкой окажется самой действительной. При ловле подуста елец часто попадается на кусочки червя, а при ловле плотвы – на зелень. Нередко при ловле подъязка и голавля он берет на шпанку, т. е. большую мясную муху, нахлыстом, без поплавка, а также на простую муху с берега. На «пробочку» (см. ЯЗЬ) одного ельца ловить не стоит, да надо заметить, что с притравой нет никакого расчета пускать поплавок дальше двух или трех метров от лодки, так как елец весь стоит поблизости. Только при этом условии и с коротким 1,8-метровым удилищем можно поймать его в большом количестве. Если ельца много и он верно берет, то для постороннего зрителя рыболов может показаться машиной – до того бывают однообразны его манипуляции: раз – поплавок заброшен у борта лодки, два – поклевка и моментальная подсечка, три – рыба выхватывается из воды и ловится на лету левой рукой, четыре – она уже ловко брошена в садок, висящий под рукой, пять – насадка оправлена или заменена новой.

Елец, впрочем, далеко не всегда берет верно, и клев его нередко бывает крайне капризен. Это одна из самых привередливых рыб: сегодня он хорошо берет на мотыля, завтра только на опарыша и так далее. Весьма важно также, чтобы поплавок был выверен и как можно меньше торчал из воды; что же касается глубины, на которой должна плыть насадка, то надо помнить, что елец держится на 4,5 или на 9 см выше дна, а потому, отмеривая глубину, необходимо, чтобы весь поплавок был под водой. Так как у наших москворецких удочек, употребляемых для ужения в проводку, на 4,5–7 см выше крючка прикреплена к поводку небольшая дробинка (так называемый подпасок; см. также ЯЗЬ), независимо от настоящего грузила, то крючок с насадкой несколько приподнимается течением и плывет в надлежащем расстоянии от дна. Когда елец стоит выше, то он лучше всего берет на вытяжку. В общем, ужение ельца с поплавком почти не отличается от такового же ужения язя, к которому и отсылаю читателя.

Поклевка ельца обыкновенно довольно резкая, особенно сравнительно с поклевкой плотвы, но, когда он сыт и «балует», то только хватает насадку за кончик, иногда при этом высасывая ее, именно мотыля. При таком неверном клеве случается, что елец наполовину попадает за зобок и за бок, притом десятками. Я уже говорил о том, что мало найдется у нас рек, где бы рыба так часто попадалась на крючок совершенно незаконными путями. Подсекать надо резко, но не размашисто – одной кистью. Елец ходит на удочке очень бойко, особенно если попал за бок; крупные экземпляры значительно сильнее всех других родственных рыб одинаковой величины. При снимании с крючка эти рыбки часто выскальзывают из рук, подобно вьюну, что также свидетельствует об их силе. Замечу, кстати, что в теплое время они часто выпрыгивают из открытой корзинки, но после морозов, подобно всем другим рыбам, лишаются этой способности.

Всего лучше, по крайней мере вернее, елец берет в конце лета и в начале осени. В это время некоторые рыболовы ловят его на двойчатки (см. ЕРШ) и таскают парами. Замечательно, что крупный елец нередко хватает мелкую (перьяную) искусственную рыбку при ловле на нее со шлюзов язей и шересперов. Некоторые думают, что он принимает ее за гусеницу, но я положительно уверен в хищности ельца, да и как не быть ему хищным, когда даже неповоротливые ерши при урожае молоди оказываются летом под шлюзами, чуть не набитыми крохотными малявочками, снесенными вниз усилившимся течением. Крупный елец попадает также и на донную; поклевка его при этом довольно резко отличается от поклевки подъязка: кончик несколько раз один за другим качнет, бубенчик задребезжит – а кончик червя оказывается обгрызенным.

В некоторых местностях (например, на Пахре, в Московской губернии) елец очень хорошо берет на хлеб; в других – на цельного навозного червя. Обе насадки, вероятно, пригоднее на слабом течении или в совсем стоячей воде. В небольших речках, где нельзя или не стоит ловить с лодки, ельца всего лучше ловить на мушку нахлыстом, также на мошкару (Phryganea), а еще того лучше – на куколку-личинку, так называемую шиворотку (см. ПЛОТВА). Глубокой осенью – в октябре – елец уходит с перекатов на глубокие места, где и надо его ловить. По перволедью его много ловят у нас на кобылки, но среди зимы он попадается главным образом только самодером, т. е. на голые крючки – в ямах.

Мотыль и опарыш – едва ли не лучшие насадки для ужения ельца и всякой другой мелкой и средней рыбы.

Мотыля хранят небольшими количествами (лучше горстью) в сырой, но не очень мокрой (отжатой) тряпочке, лучше толстой холщовой, сложенной плоско – конвертом, чтобы мотыль не лежал кучей. Эти тряпочки надо хранить в прохладном и сыром месте (на погребице, в корме лодки). Очень хорошо тряпки с мотылем класть в посуду с сырым песком, которую ставят на лед. Таким образом мотыль может держаться неделю, но в спитом (свежем) чае, в сыроватом мху, в «зелени», а тем более в иле он может прожить (в прохладном месте) значительно дольше. При ужении в жаркую погоду тряпочки с мотылем полезно держать в цинковой жестянке, обвернутой толстой мокрой тряпкой, а в холодную погоду, зимой в особенности, мотыля держат в деревянной (березовой) с отодвигаемой вбок крышкой табакерке, которую держат за пазухой, чтобы мотыль не замерз. О насаживании мотыля уже говорилось несколько раз; с непривычки оно действительно покажется очень затруднительным и мешкотным, но все-таки не настолько, чтобы можно было предпочесть настоящему мотылю искусственный. Поддельный мотыль из крашеной жилки очень прочен, но рыба берет на него очень редко и то только на быстрине.

Опарыш, или подпарыш, как насадка отличается своей необыкновенной прочностью. Для того чтобы они очистились и сделались более крепкими, их за день или два до ловли кладут в отруби или же, еще лучше, в испортившийся, но сухой сыр. Как это ни странно, но на мелкого, вернее, среднего опарыша рыба берет охотнее, чем на крупного, который всегда бывает очень мягок. Опарышей необходимо держать в сухой посуде без трещин (иначе они выползут) и на погребице, вообще на холоде, так как в теплом месте, особенно в сухих отрубях, они быстро превращаются в темно-коричневую бабочку, уже малопригодную для насадки. У нас насаживают на крючок или одного опарыша, или 2–3 и более, слегка прихватывая их крючком за толстый конец. Опарыш живет в воде, т. е. двигается минут пять, но затем еще долго может держаться, не слетая, на крючке. В Англии некоторые рыболовы заготовляют опарышей впрок, опуская их предварительно в уксус, а затем слегка пропекая их на листе в печи. Через это личинки делаются крепче и увеличиваются в объеме.

Язь
Leuciscus (L.)

Это, бесспорно, одна из наиболее известных рыб. Язь легко отличается своим толстым телом, довольно широкой, укороченной головой, маленьким косым ртом и цветом плавников. Всего более походит он на голавля, но у последнего голова гораздо шире, туловище имеет почти цилиндрическую форму, чешуя крупнее и пасть шире. Глоточные зубы язя (3.5 5.3) почти так же, как у шереспера, но он гораздо шире и короче последнего и заднепроходный плавник у него значительно уже.

Рис. 96. Язь

Язь очень красив, особенно весной. В это время почти все тело его принимает металлический блеск: жаберные крышки (щеки) и голова кажутся как бы вылитыми из золота; когда он поворачивается на солнце, цвета его быстро меняются, и он представляется то серебряным, то золотым, то почти темным; нижние плавники как бы окрашены киноварью, а иногда и спинное и хвостовое перо принимают красноватый оттенок. Вообще спина у него иссиня-темная, хотя и светлее, чем у плотвы и голавля, бока туловища беловатые, брюхо серебристое, спинной и хвостовой плавники темные, все остальные красные; глаза зеленовато-желтые с темным пятном наверху. Следует заметить, однако, что язь, смотря по местности, а также и возрасту, представляет иногда более или менее значительные различия. Молодые язи, называемые обыкновенно подъязками, значительно светлее и серебристее, и плавники их заметно бледнее.

Рис. 97. Глоточные зубы язя

По своей величине язь принадлежит к крупным карповым рыбам. В России язь имеет весьма обширное распространение и встречается почти всюду, за исключением самого Крайнего Севера… Всего многочисленнее он, по-видимому, в реках Волжского бассейна и в средней и восточной России, а на юге водится уже в меньшем количестве.

Язь избегает горных, очень быстрых и холодных рек и предпочитает более глубокие реки с довольно тихим течением, также речные пруды и проточные озера.

Язь принадлежит к самым выносливым рыбам и легко выносит резкие перемены температуры и, до известных пределов, порчу воды без вредных последствий. Так как он ловится на удочку почти круглый год, за исключением одного или двух зимних месяцев, вернее, за исключением периода лютых морозов, то настоящей зимней спячки, как у сазана, сома, осетровых, мирона, отчасти голавля, у него быть не может. С первыми признаками близкого наступления весны, в средней полосе уже в феврале, язь начинает мало-помалу выходить из глубоких мест, где зимовал, к закраинам или полыньям. Едва ли в это время он не собирается в еще более значительные стаи по возрастам, чем зимой. Настоящий его ход или, точнее, подъем вверх по течению начинается со вскрытием реки, раньше всех рыб, не исключая даже щуки (которая часто выходит в заводи и поймы). Во время ледохода, когда река начнет разливаться, язь держится около берегов, но из русла в пойму, однако, не выходит, за исключением поемных озер, соединенных с рекой протоками. Так как притоки большей частью очищаются от льда и вступают в берега ранее рек, в которые впадают, то язи весьма охотно входят в эти притоки и затем уже здесь нерестятся.

В больших реках, например Оке, Волге, Каме и подобных, можно положительно сказать, что язь икры вовсе не мечет, кроме верховьев. Для этой цели он поднимается во второстепенные притоки, даже в небольшие речки, но не особенно высоко, хотя дальность подъема и находится в зависимости от созревания половых продуктов, а именно особи, которые должны выметать икру раньше, поднимаются выше по реке или ее притоку. В Москве-реке и, вероятно, во многих других небольших, хотя и судоходных реках язи нерестятся всего ранее в верховьях и в притоках, если последние не перегорожены каменными плотинами.

По-видимому, язи всегда идут руслом реки, не вступая в пойму, но выбирают, конечно, более слабое течение у пологих берегов, почему чаще встречаются весной на песчаных или хрящеватых местах.

Подъем язей вверх по реке и в ее притоки обусловливается не столько мутью полой воды, засаривающей жабры рыбе и заставляющей ее уходить на пойму или плыть против течения, сколько необходимостью своевременно приискать удобное место для нереста. Язь, вместе со щукой, окунем и ельцом, принадлежит к числу рыб, мечущих икру ранней весной, но как на юге, так и на севере он нерестится, лишь когда река войдет в берега, очистится от мути и несколько потеплеет, т. е. когда лед совсем растает. А так как в притоке и верховье реки эти условия наступают ранее (тоже в озерах, которые долго остаются покрытыми льдом), то понятно, почему во многих больших реках и озерах язи вовсе не выметывают икры и почему они так настойчиво лезут даже в незначительные ручьи. По моим наблюдениям, язь начинает нереститься вместе с набуханием березовой почки, когда сойдет почти весь снег даже в хвойных лесах, прекратятся утренники и вода достигнет температуры 10 °R, река войдет в берега и прибылой воды (например, в Москве-реке) останется менее 0,7 м.

Поднимается вверх по течению и нерестится только рыба, достигнувшая половой зрелости, – не менее 200 г, а большей частью в 300–400 г весом; мелочь же остается на местах или заходит в пойму и в заливные озера. Молошники всегда заметно менее ростом и многочисленнее самок, но далеко не в такой степени, как у голавлей. Несомненно, что язь или, вернее, подъязок нерестится, достигнув 2-летнего возраста. Прежде всех трутся самые крупные язи, от 2 кг и выше, затем средние и наконец мелкие – подъязки, конечно и самые многочисленные.

Нерест всегда совершается одновременно всей стаей, а не семейно, как у щук, сазанов и других рыб, но с большим шумом и плеском, которые часто, впрочем, проходят незамеченными, потому что нерестилищем служат большей частью довольно бурливые перекаты с крупными камнями, реже хрящем. Кроме того, язи охотно выпускают икру около старых свай, оставшихся от разных подводных сооружений (мостов, купален), а в реках на корнях прибрежных деревьев, в корягах, на упавших в воду деревьях и т. д., но непременно на течении; в камышах и тростнике (прошлогодних) язи вряд ли когда выпускают икру, разве в крайних случаях.

Самый нерест совершается главным образом вечером и утром, но в теплую погоду продолжается всю ночь без перерыва. Разгар игры бывает все-таки в сумерках и на рассвете и выражается в выпрыгивании и плаве, тем более частых, чем мельче самое нерестилище.

Урожай молоди язя, да и многих других рыб, в небольших, хотя и судоходных реках средней России зависит главным образом от весенних, т. е. майских, паводков. Эти последние сносят вниз и забивают большую часть еще неокрепшей рыбешки и гораздо гибельнее для нее, чем все хищники.

Выметав икру, язи в озерах скрываются в глубину, откуда через несколько дней выходят жировать на песчаные отмели. В реках же они обыкновенно начинают немедленно скатываться вниз, на свои обычные летние (и зимние) становища. Скатывание это совершается днем, не стаями, а вразбивку – поодиночке, но к вечеру они снова собираются на ближайшей яме, вообще глубоком месте, откуда ночью выходят жировать на мели, выше ямы.

Пока вода еще мутна и язи очень голодны, они кормятся весь день, но затем они жируют только по ночам, поздним вечером и ранним утром, а когда вода совсем очистится и они отъедятся – только ночью.

Окончательно устанавливаются язи на летних становищах, по-видимому, через 3–4 недели по окончании нереста; в Москве-реке, например, около середины мая, после того, как совсем запрут все плотины. В больших судоходных реках, в которых прибылая вода держится гораздо дольше, по всей вероятности, эти рыбы как и все другие, становятся оседлыми позднее, чем в притоках. Повсеместно, как в реках, речках, так и проточных прудах и озерах, язь выбирает своим постоянным местопребыванием глубокие и непременно иловатые места, избегая песчаных и каменистых. В общем становища язей аналогичны с становищами сазанов и даже по образу жизни эти рыбы имеют много сходства: язь по праву называется местами, например в Петербургской губернии, русским карпом. В более северных местностях в европейской части России, примерно от 55° с. ш., язь вполне заменяет недостающего здесь сазана. Между этими двумя рыбами замечается как бы некоторый антагонизм: они вместе не уживаются, и на севере преобладает язь, а на юге сазан.

Любимым становищем язей служат: в небольших реках – мельничные омута, в больших – глубокие иловато-глинистые ямы под крутоярами; кроме того, язи охотно держатся под мостами, около свай, под купальнями, пристанями и плотами на глубине около 2,8 м Как рыба крайне осторожная, язь предпочитает места, не доступные неводу, т. е. заваленные корягами, глиняными глыбами и с неровным дном – уступами. Мелкие язи, т. е. подъязки, менее прихотливы и держатся на меньшей глубине, часто в травах, вместе с плотвой; что же касается прошлогодних подъязков, то, по моим наблюдениям, в стоячей воде они стоят всегда около берега, в траве, а в проточной воде – на мелях со слабым течением, где собираются в огромном количестве. Мелкие подъязки, иногда, впрочем, и язи, нередко подходят, как и сазаны, к местам, где полднюет скот, который, ходя по воде, вырывает из земли личинки насекомых. Но еще больше привлекает сюда рыбу коровий помет.

В ямах и глубоких, сравнительно тихих местах язи держатся также стаями, но уже менее многочисленными и густыми, чем весной; отдельные особи ведут здесь относительно более самостоятельный образ жизни. Отсюда язи нередко, особенно в тихие утра и вечера, выходят на поверхность – «плавятся», но жируют, т. е. кормятся, они главным образом по ночам и на более мелких местах или даже на перекатах, вообще на течении, которое приносит им пищу.

Несомненно, что каждая прибыль воды имеет большое влияние на жизнь язей. Особенное значение имеют паводки в таких шлюзованных реках, как, например, Москва. Усилившимся течением приносится огромное количество пищи, а потому не только язь, но и многие другие рыбы временно покидают свои становища и начинают понемногу двигаться вверх по струе, привлекаемые главным образом естественной прикормкой, отчасти мутью, побуждающей рыбу двигаться против течения и отыскивать чистую воду. Надо иметь также в виду, что в тихой и мутной воде рыбе уже трудно добывать себе пищу на глаз и гораздо удобнее подстерегать мимо плывущую, частью на слух, частью на осязание. Значение мути доказывается тем, что после каждого паводка в мелкие притоки, очищающиеся от мути ранее, заходит много рыбы, особенно мелкой и сеголетка, труднее выносящих муть и сильное течение. При более продолжительной прибыли воды язи и многие другие рыбы поднимаются на десятки верст и подходят к плотинам и начинают возвращаться обратно, на прежние места, как только вода начнет сильно убывать или (на москворецких плотинах) ее запрут и течение сильно уменьшится. Каждая, даже незначительная прибыль воды и усиливающееся течение вызывают некоторое движение рыбы и побуждает ее выходить «на струю» даже в неурочное время, а из ближних ям подвигаться к самым плотинам.

В прудах и озерах дожди не имеют такого влияния на образ жизни язей, и они здесь еще более оседлы. Впрочем, они также выходят здесь на ближайшие мели не только ночью, но и днем. В некоторых озерах, например Чудском, замечено, что стаи язей охотно посещают ночью каменистые берега, на прибое, особенно после бури. Вероятно, их привлекает сюда обильная животная и частью растительная пища, выбиваемая волной из-под камней. Подобно большинству других рыб, язи в стоячей воде, однако, кормятся больше днем, чем ночью, т. е. руководствуются в приискании пищи преимущественно зрением, а не слухом, осязанием и обонянием, которые служат им на течении. Даже подъязки в реках ведут все лето и большую часть осени почти такой же ночной образ жизни, как налимы.

Осенью язи ведут уже сравнительно более кочевую жизнь, что вызывается частыми дождями и паводками. С наступлением холодной погоды язи уже редко выходят на мели и перекаты, хотя охотно держатся под шлюзами и плотинами. Во время замерзания рек или озер язей всегда застанешь подо льдом, иногда даже на неглубоких местах, хотя бы середина реки оставалась свободной. Вообще очень многие рыбы питают какое-то особенное пристрастие к первому льду и начинают искать глубоких мест и полыней, только когда вся вода замерзнет и им станет душно. Я объясняю это пристрастие тем, что нижняя поверхность льда первое время покрыта множеством пузырьков воздуха.