Зульфия Талыбова
Толстая Королева
8
Несколько вечеров Каравелла проводила в одиночестве, но через неделю явился-таки Воин. Он пришел попрощаться, хотя ни с кем ранее после «игры» он подобного не делал. Каравелла пристально разглядывала его, будто он натурщик в ее мастерской, и вдруг сказала:
– Я была бы рада запечатлеть вас, Воин, дабы на память оставить, но не красками на полотне, а буквами на бумаге.
– Что? Неделю назад вы объявили мне войну и прогнали. Вы меня раздавили, как чертов осенний лист, а сейчас изучаете? Хотите запечатлеть меня в своей коллекции? Не получится!
– Что вы так раздражены?! Не про себя ли вы сейчас говорите? И почему это я объявила войну? Вы мне поиграть предложили ещё до нашего знакомства! Забыли? Признайтесь, игра пошла не по вашим правилам, вот вы и беситесь сейчас.
– Я не бешусь! – рявкнул Воин и сжал кулаки.
– Оно и видно! – Каравелла хитро улыбнулась. – А чем вы занимаетесь всю жизнь?! Разве не коллекционированием несчастных?! Так вот листья во всяком случае уже мертвы! А вы живых людей выбираете. У меня есть душа в отличие от вас.
– И все же, вы что-то написали про меня?
– Да, у меня для вас подарок на прощание, – она протянула ему бумагу. – Это ваше зеркало. Про вас можно книги писать, ей богу! – добавила Каравелла.
– Про вас тоже, ваше величество. Таких странных королев я не встречал, а ваша коллекция разбитых листьев ещё будет преследовать меня в жутких снах.
– Тогда давайте уже подведём итоги игры и расстанемся. Бесстрастно обсудим друг друга! Вы первый! Что расскажете обо мне? С чем покидаете свою королеву?
– Позвольте, ваше величество, – оживился Воин. – Повторюсь, ваша коллекция картин меня поразила. Как вы сами сказали, я первый, кто увидел ее. Я ценю это, поверьте. И я размышлял, почему вы так стесняйтесь ее. Вы сейчас можете отнекиваться, убеждать меня в обратном, но я от своих слов не откажусь. Я думаю, вы боитесь людей, поэтому и избегаете их, но желание в обществе живёт в вас и оно велико, но вы нашли, как его заместить: рисовать картины. Есть люди, которым приятно в длительном одиночестве, но, мне кажется, вы не из тех, королева. И потому, я уверен, простите мою дерзость, но вы та ещё трусиха.
Каравелла уже побагровела ни то от смущения, ни то от злости, она уже хотела выразить ее словами, но Воин опередил:
– Ах да! Самое главное! Я думаю вас назвали Каравеллой, потому что вы величественная, статная и… самобытная. Настоящая королева, проще говоря, но кто-то на базаре ляпнул ерунду, и теперь ее никак не искоренить. Я все же узнал ваш секрет. Благодарю за такую возможность, королева.
Воин замолчал и коротко кивнул, передавая Каравелле право слова.
– Стеклянный Воин, вы умеете дружить лишь до определенного момента: когда возникает настоящее тепло и взаимопонимание с собеседником, вы не выдерживаете этого и сбегаете. И ладно бы сразу, но нет, вы его уничтожаете перед этим. Доводите до отчаяния, топите, унижаете, заставляете почувствовать себя ничтожеством, и эти способности не определяются остротой ваших необыкновенных мозгов, как вы считаете, но они определяются наличием души. Так вот у вас ее нет. Вы демон, я не ошиблась. Вы бесчувственный каменный человеконенавистник! И в этом ваша никчёмность. Ваши бесконечные скитания по свету лишь доказывают отсутствие места в живом мире. Никто из людей не сможет ужиться с вами: любой погибнет около вас. Вы не способны сочувствовать и сострадать. Вы мертвец, ваше тело – красивая пустая оболочка, а моя настоящая громкая речь – зеркало вашей сущности. Прислушайтесь. Загляните. Вам нравится ваше отражение? Мне с вами до боли тяжко находиться (даже сейчас), и я более не потерплю этого! Так вот, знайте же, в настоящей игре я победила вас!
Стеклянный Воин, казалось, очень внимательно слушал Каравеллу, и она даже увидела заинтересованность в его глазах, но боялась вновь обжечься: вдруг Воин притворяется? Вдруг опять станет отшучиваться и подтрунивать над ней?
– Ваши слова, королева, вводят меня в тупик. – Наконец произнес он.
Каравелла заметила, как ему трудно говорить. Его щеки налились алым, он прятал глаза. Ему стыдно!?
– Я не знаю, что ответить вам, я впервые такое слышу о себе, но стекло в моей груди накалилось, и меня это пугает: я не знаю, как остудить его. Словно ответ на поверхности, но я пока не могу его найти.
Он направился вон из парка, но резко остановился и, не поворачиваясь, произнес:
– А если я рассмотрю свое отражение, – тихо произнес Воин. Он будто рассуждал сам с собой. – Если я разгадаю загадку самого себя…
Каравеллу мучили сомнения: как красиво говорит Воин, как он открыт! Ах, как правдиво играет! Поверить ему или нет?
Каравелла боялась вновь открыться, но и молчать не стала.
– Вы на это неспособны! – драматично воскликнула она и закрыла ладонями лицо.
Что это с ней? Почему она ведёт себя, как насурьмленная девка на сцене дешёвого театра?! И она тут же призналась себе: ей хотелось, чтобы Стеклянный Воин опровергнул ее речь и доказал обратное. Для этого она и продемонстрировала нарочито яркие эмоции, дабы раззадорить Воина.
Каравелле стало противно от самой себя: жеманно-притворное поведение моветон для королевы, да и для неё лично.
Но повелся ли Воин на женскую хитрость?
Воин ушёл, ничего не сказав.
Каравелла ждала.
