Зигмунд Брауэр
Племя

Глава шестая

В окружении детей Атлатль направился к самой окраине стойбища, где обычно блуждали собаки. Он знал, что среди них есть старая кормящая собака со щенками. Это животное было дружелюбнее всех остальных. Когда Атлатлю становилось одиноко, он иногда уходил на окраину стойбища и рассказывал этим животным предания. Часто, когда он угощал старую собаку объедками, она, не огрызаясь, брала еду прямо из его рук.

Собаки лежали на вытоптанной траве лужайки. Некоторые из них подняли головы при виде приближающихся детей. Но они привыкли к людям племени, которые приходили сюда, и поэтому не проявили к гостям особого интереса. Был жаркий полдень, а значит, прекрасное время для того, чтобы лениво понежиться.

Старая собака лежала на боку, а щенки копошились возле ее брюха. Они, попискивая, сосали молоко. Увидев Атлатля, собака застучала хвостом по земле в знак приветствия.

Он присел напротив нее, а дети остались наблюдать позади. Один из щенков направился к ним неуверенным шагом, неуклюже пошатываясь.

Атлатль осторожно вытащил саблезубого тигренка из своей безрукавки так, чтобы тот не смог его поцарапать. Он приподнял с земли щенка и провел его боком против шерсти тигренка, чтобы на нем остался собачий запах, затем повторил это несколько раз. Саблезубый детеныш так ослабел, что не мог сопротивляться. Он был ненамного крупнее щенка, которому, казалось, нравилось, что человек уделяет ему внимание.

А вот со старой собакой Атлатлю нужно вести себя осторожнее.

Он тихонько подошел к ней и положил тигренка среди щенков, кормящихся у брюха матери. Детеныш, должно быть, учуял запах молока, так как почти сразу же вцепился в сосок собаки и стал чмокать, зажмурив глаза от удовольствия.

Атлатль отошел и сел поодаль вместе с детьми.

Немного погодя старая собака повернула голову к своему брюху. Она обнюхала тигренка, а затем осторожно облизала его, очистив от крови рану на его передней лапе. Все это время детеныш урчал от удовольствия.

– Видите, – торжествуя, сказал Атлатль своим маленьким обожателям, – мы нашли ему мать.

Откуда-то сзади снова донесся голос Тахи, и, как всегда, услышав его, юноша почувствовал странную слабость.

– Атлатль, – мягко произнесла она, – тебя зовет бабушка. Пауоу пытался убедить ее, что царапины на его руке появились из-за детеныша, которого ты защищаешь.

Девушка засмеялась, и ее смех был подобен радостному щебетанию птиц.

– А я-то думала, что это ты выдумываешь всякие истории – не Пауоу!

– Гляди, Тахи, – вмешалась Нуна и показала на тигренка. – Это правда. Вон он. Со щенками!

Тахи хлопнула в ладоши от восхищения.

– О, Атлатль, он такой милый!

Радуясь тому, что саблезубый тигренок так умилил ее, юноша подумал, как здорово было бы принести Тахи в подарок птичьих перьев.

Тахи прекратила смеяться и забеспокоилась:

– Но теперь тебе придется ответить на обвинения Пауоу. Вавацека и остальные женщины ждут тебя.

* * *

В долине, которую племя выбрало для зимовки, было много дичи. Холмы защищали эту землю от сильных ветров. Несмотря на то что река оказалась неглубокой, ее течение было быстрым, и она не замерзла, когда выпал снег. Поскольку племя не собиралось кочевать до самой весны, землю внутри палаток устлали шкурами животных для утепления. Между кострами стояли стулья-треноги, сделанные из связанных палок, на которые была натянута кожа. Весной, когда племя снова соберется переместиться всем стойбищем, в дорогу стулья разберут, а шкуры аккуратно сложат.

Вавацека сидела на стуле в окружении женщин. Возле нее, ухмыляясь, стоял Пауоу.

Когда голоса женщин затихли при появлении Атлатля, Вавацека повернула голову в его сторону. Ее лицо было изрезано глубокими морщинами, руки иссохли, а глаза затуманились. Единственное, в чем у нее еще оставалась сила, так это рассудок и голос.

Атлатль подошел, ковыляя, и остановился прямо напротив нее. Он часто помогал Вавацеке собирать растения, необходимые для лечебных снадобий, и за этим делом они непринужденно беседовали, как старые друзья. Но здесь, на виду у женщин, он осознавал ее уважаемое положение в племени и почтительно ждал, когда она заговорит.

Посреди этого молчания Атлатль заметил, что ноздри бабушки расширены. Несмотря на то что ее зрение сильно ослабело, слух и обоняние все еще были остры.

Если бы Атлатль подсказал бабушке, что он пришел, она бы оскорбилась. Вавацека наверняка это знала сама.

– Итак, – сказала она, – один из моих внуков обвиняет другого.

Атлатль прекрасно понимал, почему в ее голосе сквозила грусть. Он понимал, как сильно ей хотелось, чтобы ее сыновья – отец Пауоу Банти и отец Атлатля Нутау – вели себя как братья, а не как яростные противники. Оба они полагали, что их сила – Банти как шамана и Нутау как предводителя охотников – давала каждому из них право стать истинным вождем племени. Банти не скрывал своей обиды на то, что вождем считался Нутау.

– Если Пауоу сказал тебе, что я принес в стойбище саблезубого тигра, – молвил Атлатль, – то это не клевета. Это правда.

Он не видел смысла отрицать то, что можно легко проверить.

– Саблезубый тигр, – повторила Вавацека. – И ты натравил его на Пауоу?

Женщины молчали, поскольку они тоже уважали возраст и мудрость Вавацеки. Одна из них протыкала шкуру костяной иглой и протягивала кожаную нить, чтобы сшить два куска кожи. Другая связывала веревкой пучки травы. Однако Атлатль чувствовал, что этот разговор был им также интересен.

– Да, я натравил его на Пауоу, – кивнул Атлатль. – Это было ужасное нападение. На него бросился огромный зверь. Во-о-от такой громадный!

Юноша сложил ладони чашечкой, как будто старался удержать в них воду, чтобы показать, насколько мал детеныш.

– Когда Пауоу его ткнул, зверь прыгнул на него и чуть не сбил с ног. Я оттащил его от Пауоу, спасая тому жизнь, и вот посмотрите, что этот свирепый зверь сделал со мной!

Атлатль показал на свой нос.

Некоторые женщины захихикали.

– Пауоу, – сказала Вавацека, – покажись из-за моей спины и встань лицом ко мне.

Тот, шаркая, вышел вперед.

– Ты ткнул саблезубого детеныша? – спросила она.

– Я не понимал, живой он или мертвый, – угрюмо ответил Пауоу, опустив голову. – Атлатль должен был убить его, перед тем как принести в лагерь.

– Я не спрашивала, живой он был или мертвый. Я спросила, ткнул ли ты его.

– Да, – признался он наконец.

– Значит, он не напал на тебя, как ты утверждал, а защищался?

Пауоу промолчал.

– Ложные показания перед любым членом Совета старейшин – это серьезный проступок, – заметила Вавацека. – Даже такая ложь, которая кажется безобидной.

Пауоу фыркнул:

– Атлатль только что сказал, что зверь был огромный и сбил меня с ног! Вы ему лучше расскажите, что значит говорить правду!

– Ты же умен. Или хочешь сделать вид, будто не понимаешь шуток?

Пауоу глубоко вздохнул: он понимал, что любой ответ выставит его не в лучшем свете.

Вавацека произнесла:

– Я повторяю. Лжесвидетельство Совету старейшин – серьезное преступление.

– Я не стою сейчас перед Советом старейшин, – возразил Пауоу.

– И все-таки ты прибежал и попросил меня вынести приговор твоему двоюродному брату, словно я являюсь членом Совета.

И на это Пауоу тоже нечего было ответить.

Вавацека вздохнула и обратилась к Атлатлю:

– Саблезубый тигр, каким бы маленьким он ни был, не может жить в племени. Тигры охотятся на людей. Почему мы должны делиться с ним пищей, чтобы помочь ему вырасти?

Атлатль ожидал этого вопроса и знал, что жизнь детеныша зависела от того, сможет ли он убедить Вавацеку его оставить.

Атлатль рассказал ей о том, как саблезубая тигрица-мать загнала его в ловушку, как детеныш спас ему жизнь, как появились лютые волки и как теперь звереныш, которого он называл Тигренком, словно это было его имя, примостился под боком старой кормящей собаки.

Он понимал, что это прозвучало убедительно, и надеялся, что такой хороший рассказ сможет повлиять на решение Вавацеки.

– Видите, – сказал Атлатль закончив, – детеныш спас мне жизнь. Ведь племя сильно потому, что мы все вместе сражаемся за выживание. А он спас члена нашего племени и заслуживает быть одним из нас.

– Мне это не нравится, – заметила Вавацека. – От хищника, который живет и растет среди нас, не стоит ожидать ничего, кроме неприятностей.

– Видите! – воскликнул Пауоу. – Видите! Дайте мне убить этого зверя!

Атлатль заметил, как по лицу Вавацеки пробежала тень недовольства и как между собой стали перешептываться женщины. Нет, Пауоу не имел права говорить такое. К тому же он перебил Вавацеку. Теперь, если бабушка решит, что Тигренка нужно убить, остальным покажется, будто она повинуется мальчишке.

– Детеныш будет жить среди собак племени, – сказала Вавацека Атлатлю.

Она повернулась к Пауоу:

– Если я услышу, что ты причинил ему вред, тебя накажут.

Вавацека снова обратилась к Атлатлю:

– Когда детенышу потребуется другая еда, кроме молока, тебе придется кормить его мелкой рыбой и птицей. Понятно? Никакой нашей ценной пищи.

Это была настоящая победа. Конечно, можно попробовать возразить, сказав, что время, которое Атлатль потратит на добычу мелкой рыбы и птиц, было бы лучше провести за сбором ягод и корней для зимних припасов.

Тем не менее он кивнул.

– Пройдет немного времени, прежде чем звереныш станет достаточно большим и сможет защищать себя самостоятельно, – добавила Вавацека. – Когда это произойдет, отведи его на холмы и отпусти там. Так ты вернешь ему долг.

– Я понимаю, – кивнул Атлатль. На большее он и не мог надеяться.