Юта Мирум
#Перо Адалин
– Аль! – обрадовалась Клер и обняла молодого человека, крепко сжимая руки вокруг его шеи. – Что случилось? Почему ты не с командиром? Ищешь кого? – Клер, как всегда, догадывалась, чего он хочет, быстрее, чем Альвах успевал об этом написать.
Альвах, которого девушка с любовью называла Аль, приходился ей родным братом и был старше всего на год. Брат и сестра, находя друг в друге опору и поддержку, общались на каком-то подсознательном уровне – Клер не оставляла Аля ни на день после того, как он потерял голос. Она с поистине материнской заботой всегда берегла брата, который был лишен радости нормального общения с людьми. В свою очередь, Альвах всегда чувствовал необходимость защищать сестру, как защищал бы ее отец, будь он с ними. Плохих историй за плечами этих двоих было много, но горевать они особо не любили – жизнь оставила им самый драгоценный дар, которого с лихвой хватало для счастья, – друг друга.
Стрелок протянул сестре маленький прямоугольник бумаги, на котором значилось одно имя. Леверн.
Клер вздохнула.
Леверна она знала не хуже брата, и этот ураган эмоций, удивительно сочетающихся в одном человеке, доставлял ей немало хлопот на протяжении всей жизни. Хотя радости от названного брата, не растерявшего юношеского очарования, было не меньше – он был крайне гармоничной натурой.
– Видела я твоего пропавшего. В кладовой отсыпается, перегулял вчера наш любитель приключений. Кладовщик поутру из него чуть душу не вытряс, а Леверн храпел как ни в чем не бывало, уткнувшись лицом в мешок с мукой.
Обняв Альваха, которому еще предстояло разбудить рыцаря, Клер направилась за принцессой. Время вышло, и пора ее высочеству покинуть замок.
Служанка нашла госпожу в саду под сенью рябины: принцесса сидела на скамье в одиночестве, надеясь, что в последние утекающие минуты ей удастся, наконец, разрыдаться, но ни слез, ни даже намека на волнение выдавить не получалось – Адалин практически никогда не испытывала эмоций. Она не спешила покидать родной дом, хотя знала, что ее ищут, а время для прощаний давно прошло. Словно был дом, и нет его, а она – только сторонний наблюдатель и к своему пути не имеет никакого отношения. Такое безразличие, завладевшее всем ее нутром, Адалин было противно.
Увидев служанку, принцесса встала со скамьи и, не оглядываясь на любимый уголок, направилась к внешнему двору. Прощаться с тем, что ей и так никогда не принадлежало, она устала.
Во внешнем дворе процессия уже была готова, а дворцовая знать любопытно выглядывала из окон – провожать первенца к воротам замка полагалось только членам королевской семьи. Но за воротами вдоль главной улицы выстроились толпы горожан, желающих воочию увидеть, как монаршая дочь в алом одеянии покидает столицу в первый и последний раз. Традиции велели осветить дорогу жертве, и тысячи свечей в руках людей, стоявших по обе стороны дороги, сейчас походили на огненную нить, что прокладывала путь, отрезая любую возможность для побега.
Король вместе с младшим сыном ждали принцессу рядом с каретой. Адалин отвела взгляд, оттягивая момент прощания с братом, как оттягивают принятие горького, но необходимого лекарства. Вот по другую сторону от кареты стоит темноволосый мужчина с крайне хмурым взглядом, пряча руки в дорожном плаще. Рядом с ним, поодаль от запряженных лошадей, остановились двое стражников, которых представили ей уже сегодня, и один новый – очень бледный молодой человек, неблагоразумно облаченный в светлый плащ. Все, завидев принцессу, склонили головы, а Грегори громко всхлипнул. Подойдя к отцу, Адалин затаила дыхание и опустила взгляд. В глазах Грега стояли слезы, но он как будущий правитель мужественно сдерживал рыдания. Схватив сестру за руку, маленький принц отдал ей зажатую в ладошке глиняную звезду.
– Ада, – мальчик хлюпнул носом, – возьми звездочку. Она тебе в пути светить будет, а когда дойдешь, – принц шумно вздохнул, – отдай звездочку маме, хорошо?
Адалин, вздрогнув, аккуратно положила руку на плечо брату, стараясь не задеть его сияющими в свете факелов когтями.
– Обязательно, братик.
Для отца, который хранил молчание, демонстрируя королевскую сдержанность, у принцессы было не много слов:
– Я выполню обещание, данное вами, Ваше Величество. – И, склонившись перед королем, Адалин добавила: – Отец.
Дождавшись, пока подопечная сядет в карету, Винсент вскочил на лошадь и под звук открывающихся ворот приказал кучерам:
– Вперед!
Процессия, оживая, выехала за пределы замка навстречу шумной толпе, которая приветствовала жертву и одновременно прощалась с ней.
Путешествие началось.
#2. Огонь и стрелы
Вся процессия двигалась в быстром темпе – оглянувшись назад, вряд ли кто мог бы разглядеть гряду остроконечных городских крыш или силуэт замка. Только бескрайние поля за спинами, вольные ветры вокруг и большой лес впереди. Яркое полуденное солнце слепило глаза командиру, когда он обходил лагерь, отмечая про себя сноровку отобранных для путешествия людей, – хоть палатки и ставили на скорую руку, со стороны они выглядели куда лучше тех, которыми довольствовался Винсент во времена военных походов. Евандер в другом конце лагеря следил за поварами, готовившими ужин: большой костер, разведенный подальше от высоких деревьев, весело потрескивал, разогревая сразу три огромных казана с ароматным супом. Запах еды приманивал охрану, словно огонь – бабочек, и Винсент наблюдал, как круг за кругом сторожат костер по меньшей мере семеро проголодавшихся парней. Командир собирался было разогнать их, но его отвлек знакомый недовольный голос. На опушке леса Винсент приметил спесивого рыцаря с другом. Стражи привязывали поводья лошадей к стволу высокой ели, и в голову командиру пробралась дурная догадка.
– Альвах, – позвал Винсент, подходя ближе. На имя друга мгновенно отозвался внук Ролло, и его взгляд полоснул по лицу командира – настолько явно горели неприязнью голубые глаза. Винсент, прищурившись, проигнорировал вызов: – Проскачи по дороге вперед и выясни, пройдут ли там кареты и повозки. И не жалей стрел, если приметишь дичь.
Альвах, кинув предупреждающий взгляд на Леверна, отвязал поводья и направился к дороге. Лес рядом встретил его тихим шелестом, прокатившимся по верхушкам деревьев. Альвах, вглядываясь в высокие лиственницы, поднял глаза к верхушкам желтых крон, листья с которых готовы были сорваться от едва усилившегося ветра. Осень царствовала в эти дни. Однако в чаще время года теряло свою власть – высокие пихты оставались неизменно зелеными, распространяя свежий хвойный запах.
На опушке же спокойствием и не пахло. Леверн бросил злой взгляд на человека, который лишь по чьей-то прихоти стал командиром отряда. Не скрывая враждебности, рыцарь обратился к старшему по званию:
– Пока ваше командирское благородие бродили по окрестностям и любовались птицами, мы с Альвахом уже осмотрели дороги. В получасе езды отсюда на тракт свалилось огромное дерево. Его уже, по моему приказу, убирают стражи. – Леверн не старался скрыть и надменность, довольный тем, что среагировал раньше командира.
– Я разве отдавал тебе приказ? – холодно спросил Винсент, проклиная про себя заносчивого рыцаря. Не будь тот родственником Ролло, разговор был бы совсем другим. Один раз простив его выходку, Винсент допустил ошибку и не собирался повторять ее снова. – Или внука Ролло не учили субординации?
Перехватив направляющийся в него кулак, Винсент не без усилий скрутил Леверна, поспешно решив про себя, что реакция у заносчивого родственника Ролло посредственная. Понадобилось немало сил, чтобы наглый страж, который был выше него, не вырвался, и Винсент, нагнувшись к противнику, прорычал ему на ухо:
– Мне плевать, как к тебе относились прихвостни Ролло в замке. Сейчас ты в моем отряде, а значит, будешь вести себя примерно. Сначала слушать, что я говорю, а потом делать, как я говорю. Или я тебя вышвырну из отряда и отправлю домой к дедушке. Можешь ему пожаловаться, какой злой дядя тобой командовал. Старик и ухом не поведет, он об этом мне сам сказал. – Отталкивая от себя багрового от злости рыцаря, командир добавил: – Ты не в трактир с подпевалами путь держишь. Соблюдай правила и не усложняй жизнь себе и другим.
Рука Леверна потянулась к рукояти меча. Винсент, стараясь не выказывать своего удивления, предупредил:
– Подумай, что творишь, умник. Вылетишь за подобное вмиг не только из отряда, но и из гвардии. Лучше догони друга, который по твоей милости вместо отдыха плутает по лесу. Остального я не видел.
Командир поспешил прочь от Леверна, жалея, что с этим умалишенным ему придется возиться больше, чем он изначально рассчитывал. Необходимости в подобном охраннике для принцессы он не видел и злился, что вынужден терпеть этого наглеца благодаря его родственным связям. «У белобрысого явно не все дома, раз рискнул напасть на главнокомандующего». Всего двадцать три года от роду, а нервы – словно натянутые струны в руках бездарного музыканта.
Винсента во время обхода лагеря перехватил коренастый посыльный. Юноша доложил, что принцесса, чей шатер был расположен в центре лагеря прямо напротив палатки командира, желает его видеть. Винсент совершенно некстати вспомнил, что самой принцессе он за два дня так и не представился из-за огромного количества дел. Не дойдя до палатки нескольких шагов, он услышал женский крик и, скидывая на ходу плащ, со всех ног бросился вниз по склону к реке – кажется, именно оттуда и доносился звук. Картина, представшая глазам, заставила его нервно сглотнуть.
У самой кромки воды стояла принцесса. Девушка осторожно размахивала одной рукой, отгоняя от себя испуганных служанок и вооруженных охранников. Взгляд ее был обращен ко второй руке, на которой умостился, словно на насест, большой орел. Хищная птица не сводила немигающего взора с принцессы, но Адалин совсем не боялась.
Сколько интереса было в ее глазах!
Словно орел, балансирующий на ее дрожащей руке, был диковинкой, с которой ей не терпелось разобраться.
Птица, потревожив отдыхавшую у воды принцессу, не собиралась причинять ей вред. Адалин удостоверилась в этом, заметив футляр с письмом, привязанный к лапе орла.
– Кто же тебя вместо посыльного голубя использует, – удивилась дочь короля, пробуя осторожно вытянуть из футляра письмо. Но пальцы с надетыми украшениями-когтями еще плохо слушались ее, и аккуратно извлечь послание не вышло – коготь на указательном пальце царапнул жилистую лапу птицы. В ту же секунду орел утратил свое величественное спокойствие. Пронзительно вскрикнув, он взмыл в воздух, яростно хлопая крыльями, а принцесса, испугавшись, упала на землю, закрыв голову руками.
– Алерайо! – Винсент ринулся к принцессе, заслоняя ее от беснующейся в воздухе птицы. – Прочь! – крикнул он орлу, и тот подчинился. Командир опустился на одно колено, протягивая руку Адалин.
– Вы целы, Ваше Высочество?
– Это… ваша птица? – с удивлением спросила принцесса. – Орел вас послушался и улетел. Вы дрессируете птиц? Кто вы? – Адалин не понимала, почему раненая птица не напала на обидчицу. Схватившись за крепкую руку командира, она поднялась, ощущая странное покалывание ниже локтя.
– Я командир вашего отряда – Винсент, – наконец представился он и склонил голову, надеясь, что ему дадут договорить прежде, чем завалят обвинениями. – Я не дрессирую птиц, но эта действительно моя. Мне очень жаль, что она напугала вас. Обычно Алерайо не путает адресата – письмо в его лапах предназначалось мне.
– Как странно… – бормотала Адалин, словно забыв о собеседнике, который в недоумении ждал от нее хоть какой-то реакции. Правую руку непривычно щипало, рукав алого платья, в который вцепилась птица, оказался разорван. Присмотревшись, Адалин поняла, что рука исцарапана, а горячая кожа влажная от крови. – Боли совсем не чувствую, – сказала она командиру, увидев его тревогу.
– Чего вы встали? – прикрикнув на замерших неподалеку служанок, Винсент предложил принцессе руку, и они стали подниматься вверх по склону. – Лекаря в шатер принцессы, мигом!
Винсент взглядом нашел среди охраны своего заместителя:
– Евандер, найди Алерайо, забери письмо и отправь его подальше – пусть пока к лагерю не приближается. И… – покосившись на принцессу, он осторожно добавил: – Проверь, не глубока ли рана.
А про себя продолжил: «И пары дней не прошло, а принцесса под моей охраной уже ранена. Поздравляю, командир. Первая победа».
* * *
Вечером, когда шумиха по поводу раненой принцессы поутихла, а орел по приказу хозяина в лагере не показывался, Винсент сидел подле костра и задумчиво вычерчивал палкой на земле одному ему ведомые схемы. После того как рана принцессы была обработана, ему пришлось выслушать множество возмущений практически от всех, начиная с лекарей и заканчивая Евандером. Командир вяло размышлял о том, что такой прокол случился в принципе не по его вине. К его удивлению, принцесса решила не наказывать птицу и запретила так рьяно порывающемуся Леверну подстрелить орла. Рыцарь настаивал на своем, и лихорадочный блеск в его глазах заставлял Винсента сильнее сжимать кулаки. Но он молчал, ведь ему не хотелось в присутствии госпожи выставлять себя командиром, который не способен справиться с подчиненными. Да и буйный Леверн мигом присмирел под взглядом служанки – той самой, чей крик командир услышал у реки. Кротость в глазах рыцаря удивила Винсента. Подумав, что нужно будет разобраться с методами усмирения внука Ролло, командир решил еще раз обойти охрану и лечь спать – неприятностей ему на сегодня хватит.
Подойдя к стражам, которые зорко осматривали дорогу и окрестности, Винсент кивком приветствовал подчиненных. Заметив краем глаза движение, он вытянул руку в длинной перчатке из грубой кожи – на нее тут же сел Алерайо, обратив свой немигающий взгляд на хозяина.
– Наделал же ты сегодня шуму, дружище. – Птица нередко удостаивалась этого тихого, непривычно ласкового для других, голоса. Но Винсент не мог иначе. Он не мог вспомнить, в какой из туманных дней прошлого в его жизни появился этот орел и когда дикая птица стала ему так дорога. Воспоминания ускользали, свою жизнь до пятнадцати лет командир помнил смутно, и только один факт он не подвергал сомнениям – родился он не здесь. Кто бы что ни говорил про бесконечный песок, про единственное место для жизни среди золотых просторов, Винсент продолжал верить, что его дом где-то за пустыней. Как ни старался он вспомнить и разузнать о своей семье, все попытки заканчивались неудачей. Те, кто знал его в юном возрасте, поговаривали, что он пришел из смертельной пустыни. Но как мальчишка оказался там, как нашел дорогу к людям, откуда взялась птица, следовавшая за ним с самого первого дня в королевстве, – ответить никто не мог. В поисках приюта и пропитания Винсент устроился разнорабочим на постоялый двор. Хозяевам было плевать, кто он и откуда, – работать найденыш может, а остальное неважно. Только бы его птица не отпугивала посетителей.
Хотя Винсента и окружали слухи, которые молниеносно разнеслись по южной столице, это не испортило ему жизни. Кривотолки вскоре утихли, и о странном подростке начали забывать. Пусть в последующие годы его еще не раз пытались обвинить на почве сомнительного происхождения, Винсент пережил все нападки.
С тех пор прошло двенадцать лет, работа у него поменялась уже не раз, а о прошлом он больше не вспоминал, как и не искал родной дом, предпочитая довольствоваться тем, что имел. Только верная птица была всегда рядом, и Винсент надеялся, что она еще долгие годы будет парить над его головой.
* * *
Клер аккуратно опустила полог, отгораживая покой принцессы от внешнего мира. Кивнув стражу, который внимательно вгляделся в ее лицо, служанка поспешила к палатке, выделенной для прислуги. Принцесса после сегодняшнего инцидента приятно удивила ее: все знатные дамы, которым когда-то прислуживала Клер, немедля и с истерическими криками приказали бы казнить птицу, нанесшую вред их драгоценным телам.
Тихо ступая по спящему лагерю, Клер старалась не бежать – так сильно ей хотелось поскорее опустить голову на подушку. Вдруг чьи-то сильные руки обхватили ее и оторвали от земли. Крик застрял в горле, но через несколько секунд испуг сменился гневом – она узнала заливистый смех человека, который позволил себе так бесцеремонно с ней обращаться.
– Леверн, – протянула Клер, вызывая еще больше довольного хохота у друга. – Доиграешься, что не только Аль с тобой разговаривать не будет.
Пропустив ее слова мимо ушей, Леверн развернул девушку к себе и обнял. Служанка при своем низком росте едва доставала ему макушкой до плеча, и это каждый раз вызывало в рыцаре волну умиления. Молодой человек радовался, и это чувство делало легкомысленного стража еще больше похожим на ребенка.
– Сестренка, ты столько времени меня игнорировала, я даже обидеться успел! – скорчив гримасу, Леверн пытался давить на жалость. – Я весь день бегаю, стараюсь поймать милую Клер, а она вечно занята! Решила работать за троих? – Выпустив названную сестру из объятий, Леверн с нежностью посмотрел на нее. Красивые, миндалевидные глаза и круглое личико, мягкие русые волосы, заплетенные в пушистую косу, – ее облик отзывался в сердце теплотой, которую так любил рыцарь. Много лет назад она стала для него настоящей семьей.
Клер усмехнулась, и, выписав подхалиму шуточный удар, парировала:
– Это ты, видимо, решил взбесить своего командира за рекордно короткое время? – Клер с тревогой посмотрела на Леверна. – Леверн, именно об этом я и думала с тобой поговорить. Почему ты на рожон лезешь? Неужели и без того не хватает неприятностей? Думал, я не замечу, как ты командира из себя пытаешься вывести? Зачем? – задала главный вопрос названная сестра и замолчала в ожидании ответа.
– Клер… – Рыцарь озадаченно почесал шею. Отшучиваться – одно, но когда близкий человек всерьез волнуется за тебя, тут уже не до шуток. – Я был зол, – начал он, досадливо пнув ногой камешек на дороге. Они не спеша направлялись к палатке служанок. – Дед обещал, что доверит мне командование отрядом. Я был готов и от такого шанса отказываться не собирался – и вот! Передо мной стоит этот хмырь и заявляет, что будет командовать мной! Кто он, откуда и почему ему доверили жизнь принцессы – дед не объяснил ничего, уверенный, что я молча смирюсь с этим. И он Аля, твоего Аля, гоняет как мальчишку! – применил главный козырь Леверн в надежде переманить ее на свою сторону.
– И ты сразу решил показать ни в чем не повинному человеку, где и проклятым Тенебрис холодно будет, – выдохнула Клер, сдерживая осуждающий тон.
Леверн не стал юлить и выложил все как есть, а потому названной сестре больше не хотелось ругать его.
– Как был ребенком, так и остался, только вот, – Клер приподнялась на цыпочки и вытянутой рукой потрепала светлую шевелюру друга, – погладить по голове тебя уже намного сложнее.
– Я уже не ребенок, – нахмурившись, произнес Леверн, отстраняя руку Клер. Ее безобидные слова заставили рыцаря растерять всю веселость. Он смотрел на девушку, которую привык защищать, как и ее родного брата. Она тоже выросла и из маленькой смешной девчонки с заразительным смехом превратилась в молодую девушку с необычайно мягкими руками. Леверн, вглядываясь в глаза притихшей Клер, пытался понять, почему от ее слов стало так обидно. Почему в ее взгляде сомнение – неужели она в нем так не уверена?
Решив, что сейчас разбираться нет смысла, рыцарь присел на одно колено и, с улыбкой глядя на подругу, сказал:
– Так удобнее? Клер, а Клер, давай ты будешь принцессой, а я – твоей служанкой! – Взгляд ее мгновенно просветлел, и Леверн воодушевленно продолжил: – Что там вы обычно для них делаете? Кормите, убираете. – Клер захохотала, представляя молодого рыцаря, воинственно размахивающего тряпкой. – Переодеваете? – Клер засмеялась еще громче, в то время как молодой человек мигом представил, с какой легкостью Альвах оторвет ему за такое голову. Он хоть был и спокойным человеком, но обидчики сестры знали, на что Альвах способен ради нее. Кроме одного, но о нем, посерьезнев вмиг от неприятных воспоминаний, Леверн предпочитал не думать.
– Пойдем, маленьким девочкам давно пора спать. – Клер еще больше развеселилась, а Леверн подумал, что за ней нужно хорошенько присматривать, чтобы не повторять ошибок прошлого.
И все же ему практически удалось избежать нравоучений от названной сестры. Леверн пообещал себе, что постарается найти общий язык с командиром и не огорчать тех, кому он так дорог.
* * *
Утро нарушило ночной покой Адалин глухим шумом, доносившимся с улицы. Сонно приоткрыв глаза, принцесса увидела Клер, возле которой наготове стоял таз с теплой водой.
– Доброе утро, Ваше Высочество. Лагерь готовится к отбытию, скоро вас посетит лекарь, а пока позвольте вам помочь привести себя в порядок.
Со всеми утренними хлопотами сопровождающая ее служанка справлялась легко, что радовало.
Адалин спокойно стояла, пока Клер занималась золотыми пуговицами на платье. Принцесса и раньше одевалась не сама – для этого к ней были приставлены служанки – а теперь, с надетыми ритуальными когтями, она и вовсе ощущала себя беспомощной. Даже пуговицу на дорожном плаще не удавалось расстегнуть – когти норовили разорвать красивую ткань и расцарапать кожу. Адалин только начала привыкать к своим новым украшениям – они были далеко не игрушкой, и обращаться с реликвией приходилось аккуратно. Когти, необходимые для ритуала, были в единственном экземпляре, и все предыдущие жертвы носили их, а после Адалин реликвия перейдет к первенцу нового монарха. Образ маленького Грегори всплыл перед глазами. Адалин была уготована участь покинуть семью в раннем возрасте, Грегори же – познать потерю собственного ребенка годы спустя. Оба отпрыска монарха прокляты, и каждый житель королевства знает это и живет как ни в чем не бывало.
Когти были созданы со специальной системой замочков, с помощью которых можно было регулировать диаметр конусов под нового владельца, дабы они прилегали максимально плотно, но не приносили вреда раньше положенного времени. Только вот, надев когти, снять их самостоятельно, без ритуала, уже невозможно. Потому Адалин и носилась с неудобной реликвией, страдая от боли в запястьях. Хотя украшения и не были тяжелыми, но руки с непривычки казались неподъемными и управлять ими было очень сложно.
«Все неудобства временны», – убеждала себя принцесса. Каждую ночь, закрывая глаза, она мечтала, чтобы поскорее настало утро, а за ним сразу вечер. Вот бы дни мелькали перед глазами быстро, словно крылья бабочки, тогда белые стены храма окажутся близко и наконец успокоят ее взволнованную душу.
– Волосы уложены, – слова второй служанки вырвали Адалин из дремы, которая незаметно охватила ее.
Девушку с темными, как у принцессы, волосами, звали Нереида, и она была помощницей наравне с Клер. Девушки несли ответственность за внешний вид принцессы. Остальные служанки четко выполняли поставленные Клер и Нереидой задачи, а сами девушки, сменяя при необходимости друг друга, никогда не оставляли госпожу одну. Кивнув, Адалин попросила позвать лекаря. Ей хотелось поскорее пережить визит суматошного, вечно взволнованного дядюшки.
К счастью, лекарь не долго мучил принцессу. Убедившись, что с осмотром раны ее высочества покончено, Нереида отправилась на поиски командира. Принцесса была готова, лагерь уже свернулся, и людям, что в суматохе собирали последние вещи, не терпелось двинуться в путь. Задумавшись, Нереида случайно наткнулась на Евандера. Леверн, хмурый, стоял рядом. «Не иначе как не с той ноги встал», – подумала Нереида.
– Передайте командиру, что принцесса готова. Мы можем отправляться. – Ее голос был спокоен, а подбородок вздернут – служанка чувствовала себя уверенно в компании малознакомого ей мужчины и рыцаря, которого, кажется, каждая собака на сотни километров вокруг знает.
– Как рана Ее Высочества? – поинтересовался Евандер, разглядывая служанку принцессы. Он старался запомнить каждого, с кем работал, особенно приближенных ее высочества. Еще до прибытия в замок Евандер ознакомился с информацией о каждом участнике путешествия, вот только в лицо знал немногих. – И как ваше имя? – добавил он.
Леверн сдавленно усмехнулся и бросил косой взгляд на Евандера, которого заинтересовала Нереида. Евандер ему нравился значительно больше, нежели командир, – он был одним из немногих, кто сразу, без всяких насмешек, хорошо отнесся к Альваху и не обсуждал за спиной физический недостаток стрелка, которому зазорно представлять «сильнейших воинов королевства», отобранных для путешествия. Леверн, опережая служанку принцессы, заявил:
– Ее имя Нереида, вторая сопровождающая принцессы, дочь книгочея Маттиаса – хранителя королевской библиотеки. Несносный характер, шило в… – не успев договорить, Леверн осекся – глаза девушки горели словно огонь из пасти проклятых Тенебрис. – В общем, ты с ней осторожнее! – прокричал на бегу довольный рыцарь, а вслед ему доносились нелестные отзывы Нереиды. Девчонка была хороша, только своенравна: поцелуи с ней были словно нескончаемый поединок – только заканчивался один, как сразу начинался другой. И Леверн обожал проигрывать.
– Эх, дружище Ев, берегись, – ухмыльнулся рыцарь и пошел искать командира, которому давно пора сдвинуть с места это подобие лагеря.
Нереида не скрывала злости, глядя вслед Леверну, с которым ее связывало несколько личных историй. Он неизменно вызывал ярость и даже некоторое подобие ненависти в Нереиде – эмоции сильные, которые заставляли с каждым разом крепче обнимать его спину, намеренно расцарапывая ее. Обычно в замке, где редко можно было застать внука начальника королевской стражи, на него шла негласная охота – почти каждая молодая дама мечтала пасть его очередной жертвой. В этой игре Нереиде не было равных. Мало кто знал о ее встречах с Леверном – дочери книгочея был намного приятнее вкус тайной победы, нежели овации восхищенных подруг и зависть соперниц. Но она не любила Леверна и цели удержать его не ставила. Гораздо интереснее играть с диким животным на свободе, чем губить его в клетке. Возможно, именно это и было оружием, которое сразило рыцаря.
Повернувшись к Евандеру, служанка невозмутимо ответила:
– Рана принцессы неглубока, уже не кровоточит. Лекарь внимательно следит за ней, и досадное происшествие не помешает отбытию.
Нереида пошла прочь, но, развернувшись, бросила длинноволосому стражу:
– А как вас зовут? – Евандеру польстили нотки заинтересованности в голосе девушки.
– Евандер.
– Будем знакомы. – Нереида, едва растянув губы в улыбке, направилась к карете, в которой уже сидела госпожа.
* * *
– Команди-и-ир! Ваше командирское высочество! Ваше повелительное сиятельство! – Леверн упражнялся в красноречии, и настроение его с каждой секундой улучшалось.
– Чего разорался? – Винсент вместе с Альвахом остановился напротив светловолосой проблемы и, сложив руки на груди, готовился к новой стычке.
– Все готовы, можем двигаться в путь! – возвестил Леверн, улыбаясь во весь рот, словно перед ним стоял дорогой друг, с которым настало время выпить.
– Рана принцессы заживает, в пути проблем быть не должно, – доложил Евандер командиру, после чего дружеским жестом отсалютовал улыбающемуся Альваху.
– Хорошо, тогда по коням.
– Слушаюсь, ваше указательство! – Чопорно поклонившись, Леверн первым покинул компанию, пятясь к лагерю.
– Шут, – бросил ему в след Винсент, про себя отмечая, что рыцарь сменил тактику – похоже, отныне он будет доставать его наигранным подчинением.
Альвах, зная о выходках своего лучшего друга, не прятал улыбки. Убрав лук за спину, он думал о том, что Леверн по природе своей не может ненавидеть людей. Он быстро вскипал, но так же быстро остывал. Безразличие, презрение, неодобрение – да, но ненависти удостаивались единицы. Этот парень рано или поздно располагал к себе людей. Поэтому Альвах не сомневался, что если Леверн постарается, то ему удастся завязать дружеские отношения с командиром.
«Нужно спросить у сестры, не она ли Леверна приструнила», – промелькнуло в голове у стража.
Но чутье и так подсказывало, что злость с лица друга стерла мягкая рука Клер.
* * *
Лес Остракон раскинулся по обе стороны реки Дракона, огромный, как несколько городов вместе взятых. В народе лес называли труднопроходимым, и передвигаться там можно было только по протоптанным дорогам. А если сойдешь с пути – будь уверен, что уже и не выберешься. Много людей считались пропавшими без вести в этих дебрях, а те, кто каким-то чудом возвращались, рассказывали истории о настоящих чудовищах, живущих в чаще. Помимо чудовищ – реальных или выдуманных – в лесу водилась дичь, только вот охота на правом берегу реки была строго запрещена. Для желающих перебраться на другой берег у кромки леса соорудили переправу. Однако не все обходились известным путем: браконьеры в поисках легкой добычи охотились в запрещенной части леса и, скрываясь от лесничих, переплывали реку на маленьких лодках. Большое раздолье для подобного промысла – берега реки изобиловали зарослями, в которых то и дело запутывалась мелкая живность, спустившаяся на водопой.
Через реку неоднократно пытались возвести мост, но каждый раз зодчие терпели неудачу. Вода в реке Дракона порой вела себя непредсказуемо – рельеф дна менялся, а огромные волны сносили деревянные сооружения, и связь между двумя берегами неминуемо оказывалась погребенной в бурных водах. Народ единогласно решил, что на то воля магии – не хочет река, чтобы ее, словно цепи, сковывали мосты.
День уступил права ночи, и лес словно надел маску монстра из страшных историй, которыми загоняют в кровать непослушных детей. На сторожевых постах зажгли дорожные фонари, опасаясь доставать факелы, – никому не хотелось стать причиной лесного пожара.
В темноте Винсент пытался высмотреть другой берег, что тоненькой полоской виднелся где-то вдали. За берегом прятался все тот же лес, уводя свои тропы к дальним городам, вплоть до Западных ворот. Все путешествие им предстояло двигаться вдоль реки, которая, с одной стороны, была для них ориентиром, чтобы не заблудиться, а с другой – таила в себе опасность: ведь если на них нападут, они окажутся взаперти, бежать будет некуда и места для маневров не хватит. Это очень тревожило Винсента. Отгоняя плохие мысли, командир напомнил себе, что врагов у дочери короля нет. Успех путешествия напрямую влиял на жизнь каждого жителя в королевстве, поэтому о сохранности собственной шкуры заботились даже грабители и нападать на принцессу они и не мыслили, сколько золота ни сулило бы им похищение королевской дочери.
