Юсси Адлер-Ольсен
Тьма в бутылке

4

– Карл, а к нам пожаловал главный специалист по условиям труда. – Роза стояла в дверях и не думала двигаться с места.

Возможно, она надеялась, что конфликтующие стороны разнесут друг друга в пух и прах.

Карл увидел невысокого роста мужчину в прилежно выглаженном костюме, он представился как Джон Студсгорд. Такой карлик, и столько власти! Если бы он не держал под мышкой плоскую коричневую папку, то вполне мог вызвать доверие. Доброжелательная улыбка, рука, протянутая для рукопожатия. Однако первое впечатление улетучилось, как только он открыл рот.

– При последней проверке в данном коридоре и в подвале были выявлены следы асбестовой пыли. Вследствие этого обстоятельства необходимо провести изоляцию трубы, чтобы сделать помещения пригодными для дальнейшей эксплуатации.

Карл поднял глаза к потолку. Чертова труба! Единственная на весь подвал и вся рассыпается.

– Смотрю, вы тут обустроили офис, – продолжил человечек с папкой. – Надеюсь, вы действовали в соответствии с директивой полицейского управления и правилами пожарной безопасности?

Он собирался расстегнуть свою папку, так как наверняка припас бумажки с ответами на этот вопрос.

– Какой офис? – переспросил Карл. – Вы имеете в виду помещение для архива?

– Архив? – На мгновение мужчина растерялся, но затем продолжил наступление: – Я не знаю, как это у вас называется, но ясно вижу, что здесь сотрудники проводят большую часть рабочего времени за выполнением обязанностей, которые я бы прямо назвал трудовыми.

– Вас смущает кофемашина? Так мы ее уберем.

– Вовсе нет. Меня смущает все. Письменные столы, доски для заметок, полки, вешалки, ящики с бумагами, канцелярские принадлежности, копировальные аппараты.

– Так! А вы знаете, сколько ступеней отсюда до третьего этажа?

– Нет.

– То-то. Может быть, вам также неизвестно, что наш отдел недоукомплектован и что мы потеряем половину рабочего времени, если будем скакать туда-сюда всякий раз, когда необходимо сделать какую-то копию для архива? По-вашему, видимо, лучше, если по улицам начнут разгуливать убийцы, чем мы будем просто выполнять свою работу?

Студсгорд намеревался возразить, но Карл пресек его попытку, подняв руку:

– Где асбест, о котором вы упомянули?

Мужчина нахмурился:

– Мы не обсуждаем где и как. Мы обнаружили загрязнение асбестом, а этот материал провоцирует возникновение раковых опухолей. Его невозможно просто взять и стереть половой тряпкой.

– Роза, ты присутствовала при проведении инспекции? – спросил Карл.

Она показала пальцем в дальний угол коридора:

– Они обнаружили какую-то пыль вон там.

– Асад! – Карл заорал так громко, что карлик отступил на шаг назад. – Идем, Роза, покажешь мне.

В это время Асад выскочил из своего кабинета.

– Асад, пошли. Возьми ведро, тряпку и свои чудесные зеленые резиновые перчатки. У нас есть задание.

Они прошли шагов пятнадцать по коридору, пока Роза не остановилась и не указала на какую-то белую порошкообразную пыль на полу.

– Вот! – констатировала она.

Человек из инспекции по охране труда протестовал и пытался объяснить, что действия Карла и Асада бесполезны, что это не устранит вреда, что здравый смысл и инструкции требуют удалить загрязнение регламентированным способом.

Последнее возражение Карл отклонил:

– Асад, отныне, смыв дерьмо, не забудь вызвать ассенизатора. Нам нужно возвести стену, которая отгородила бы загрязненную, по мнению инспекции, зону от нашего архива. Мы ведь не хотим видеть возле себя этот хлам, правда?

Асад медленно покачал головой:

– Какое помещение ты только что имел в виду? Архив?..

– Асад, давай уже, мой. Этот человек спешит.

Чиновник одарил Карла враждебным взглядом.

– Мы с вами свяжемся. – Это было последнее, что сказал коротышка, устремившись по коридору и крепко прижимая к себе папку.

«Свяжутся они!» Да уж, можно себе представить.

– А теперь, Асад, объясни мне, в чем тайный смысл того, что мои дела висят на стене? Надеюсь, что это копии.

– Копии? Если ты хочешь, чтобы висели копии, я тут же их сделаю, Карл. И ты получишь копии всего, чего только пожелаешь. Я обещаю.

Карл чуть не поперхнулся:

– Ты что, хочешь сказать, что там болтаются подлинники моих дел?!

– Ну да. Но ты только взгляни на придуманную мной систему! Если она не кажется тебе великолепной, просто скажи. Все в порядке. Я не обижусь.

Карл не находил слов для ответа. Четырнадцать дней он отсутствовал на рабочем месте, а его подчиненные за это время успели свихнуться от вдыхания асбестовой пыли.

– Смотри, Карл. – Сияя от радости, Асад достал две катушки клейкой ленты.

– Ну да, вижу: ты раздобыл моток синей ленты и моток красной ленты с белыми полосочками. Теперь ты сможешь перевязать кучу свертков с подарками к Рождеству, которое наступит через девять месяцев.

Асад стукнул его по плечу:

– Ха-ха, Карл. Отличная шутка. Теперь я тебя узнаю.

Карл покачал головой. Совсем невесело было думать о предстоящей отставке, все-таки до определенного возраста было еще далеко.

– Взгляни. – Асад оторвал кусочек от синей ленты, прилепил один ее конец к делу шестидесятых годов, а второй конец приладил к делу восьмидесятых годов. – Не правда ли, чудесно?

Карл соединил руки на затылке, словно пытаясь удержать голову на месте.

– Потрясающий шедевр, Асад. Жизнь Энди Уорхола^[6] прожита не зря.

– Энди кого?

– И что ты сейчас сделал, Асад? Пытаешься связать эти два дела?

– Ну да, представляешь, если два дела действительно связаны, можно это просто увидеть. – Он снова показал на синюю ленту. – Вот тут! Синяя лента! – Он щелкнул пальцами. – Значит, эти дела могут быть связаны.

Карл глубоко вздохнул:

– Ага! Тогда я, кажется, догадываюсь, для чего нужна красная…

– Ну да, на тот случай, если мы доподлинно знаем, что дела связаны. Правда, отличная система?

Карл снова вздохнул:

– Правда, Асад. Однако в данный момент, кажется, у нас нет связанных между собой дел. И все же будет лучше, если они вернутся ко мне на стол, чтобы мы могли их просматривать, оʼкей?

Это не было вопросом, тем не менее последовал ответ:

– Да, шеф, оʼкей. – Асад стоял и переминался с пятки на носок в своих стоптанных ботинках «Экко». – Тогда я сейчас займусь копированием, верну тебе оригиналы и развешу копии.

Маркус Якобсен вдруг как-то постарел. В последнее время на его рабочем столе скопилось много дел. В первую очередь разборки криминальных группировок и эпизоды с перестрелками в Нёрребро и прилегающей округе, а также несколько странных пожаров – поджоги с огромными экономическими потерями и, к сожалению, с человеческими жертвами. Причем все они случились в ночное время. На прошедшей неделе Маркусу удавалось поспать в среднем часа три в сутки. Как бы то ни было, а нужно пойти ему навстречу.

– Что стряслось, босс? Зачем ты вызвал меня наверх? – поинтересовался Карл.

Маркус возился с начатой пачкой сигарет, бедняга. От этой привычки он так и не смог избавиться.

– Карл, я понимаю, что у нас на этаже твоему отделу отведено не слишком много места, но, строго говоря, я все-таки не могу позволить тебе сидеть в подвале. А теперь еще позвонили из инспекции по охране труда и сообщили, что ты отказался выполнять директиву их сотрудника.

– Маркус, все под контролем. Мы соорудим посреди коридора стену с дверью и так далее. Так что вся грязь окажется изолирована.

Глаза Маркуса округлились.

– Вот это я не желаю даже слушать, – заявил он. – А потому вы с Розой и Асадом вновь переберетесь сюда. Я не хочу разборок с контролирующим органом. Проблем и так хватает. Ты в курсе, в какой я сейчас ситуации? Только взгляни на это. – Он указал на новый крошечный экран на стене: TV2 как раз резюмировал последствия вражды группировок.

Требование разрешить похоронной процессии одной из жертв пройти по улицам Копенгагена привело к нешуточной перестрелке. Полиция должна разыскать виновных и устранить поднявшийся на улице переполох. Да уж, Маркуса Якобсена совсем придавили.

– Как только ты переселишь нас сюда, отдел «Q» перестанет существовать.

– Не шантажируй меня, Карл.

– И потеряешь восемь миллионов в год в виде грантов. Я не ошибаюсь, именно восемь миллионов было выделено отделу «Q»? Подумай хорошенько, сколько стоит бензин, заливаемый в то ржавое ведро, на котором мы потом ездим? Ах да, плюс, конечно, зарплата Розе, мне и Асаду. Восемь миллионов. Вдумайся еще разок.

Глава отдела по расследованию убийств вздохнул. Он находился между молотом и наковальней. Без этого гранта его собственный отдел лишится как минимум пяти миллионов в год. Хитроумное перераспределение. Чем-то напоминает коммунальную сферу. Своего рода легальный грабеж.

– Принимаю ваши предложения по решению вопроса. Заранее благодарю, – наконец сказал он.

– Так где ты рассчитывал нас посадить? – спросил Карл. – В туалете? У подоконника, где вчера сидел Асад? А может, у себя в кабинете?

– В коридоре есть место. – Было видно, что Маркус Якобсен напрягся, произнося эти слова. – В скором времени мы, вероятно, найдем другое место. Это ведь всегда предполагалось, Карл.

– Ладно, отличное решение, договорились. Но мы хотим получить три новых рабочих стола.

Карл спонтанно встал и протянул руку. Как-никак о чем-то договорились.

Начальник слегка отстранился.

– Минуточку, – сказал он. – Я чувствую в этом предложении какой-то подвох.

– Подвох? Вы закажете три лишних стола, а когда опять придут из инспекции по охране труда, я пришлю Розу, чтобы хоть как-то украсить пустующие стулья.

– Ни к чему хорошему это не приведет, Карл. – Маркус выдержал небольшую паузу. По-видимому, он сдался. – Но время покажет, как всегда говорит моя старая матушка. Присядь, Карл, у нас есть одно дело, на которое ты должен взглянуть. Помнишь коллег из шотландской полиции, которым мы помогали три-четыре года назад?

Карл неуверенно кивнул. Ох уж эти ужасные звуки волынки и запах хаггиса!^[7] Только не это. Довольно того, что иногда приходится иметь дело с норвежцами. Но еще и шотландцы!..

– Мы посылали им несколько проб ДНК, взятых у задержанного в Вестре шотландца, ты помнишь. Это было дело Бака. Таким образом, они раскрыли дело об убийстве. Теперь они прислали нам кое-что новенькое. Точнее, посылка пришла от полицейского из Эдинбурга, его зовут Гильям Дуглас. В посылке письмо, которое они обнаружили в бутылке. Консультировавший их лингвист считает, что письмо, скорее всего, из Дании. – Он поднял с пола коричневую картонную коробку. – И хотят узнать наше мнение – как поступить с делом, если нам удастся что-то обнаружить. Так что, Карл, вперед!

Маркус протянул Карлу коробку.

– И что мне с ней делать? – спросил Карл. – Может быть, передадим в Почту Дании?

Якобсен улыбнулся:

– Весьма остроумно, Карл. Так уж получается, что работники нашей почты не специализируются на раскрытии тайн; скорее уж, они их сами создают.

– У нас там, внизу, сейчас полно работы.

– Да-да, Карл, несомненно. Но все-таки изучите, это всего лишь маленькая вещица. К тому же она отвечает всем критериям отдела «Q»: старая, непонятная и никто не желает к ней притрагиваться.

«Еще одно из тех заданий, которые мешают мне прирасти к своему столу, – подумал Карл, спускаясь в подвал и прикидывая вес коробки. – Часом больше, часом меньше, это вряд ли каким-то образом отразится на дружественных отношениях между Данией и Шотландией».

– До завтра я управлюсь, Роза мне поможет, – заверил Асад.

Он держал в руках одно из дел и никак не мог вспомнить, в какой из трех стопок по системе Карла оно изначально лежало.

Карл был сердит. Картонная коробка из Шотландии в таможенной клейкой ленте стояла перед ним на столе и не предвещала ничего хорошего.

– Так у нас новое дело? – с интересом спросил Асад, приковав взгляд к коричневому параллелепипеду. – А кто открыл коробку?

Карл воздел указательный палец к потолку и проорал в коридор:

– Роза, иди уже наконец сюда!

Прошло пять минут, прежде чем она появилась. Сигналы доходили до нее с опозданием, и к этому уже привыкли.

– Роза, как ты смотришь на то, чтобы получить свое первое самостоятельное дело? – Карл деликатно подтолкнул к ней коробку.

Он не видел глаз Розы, скрытых под иссиня-черной челкой, но едва ли они светились от радости.

– Наверняка что-то насчет детской порнографии или торговле людьми. Я угадала, Карл? Что-то, к чему ты сам не хочешь прикасаться. Мой ответ – спасибо, нет. Если у тебя у самого не хватает духа этим заняться, пускай наш маленький погонщик верблюдов повозит эту грязь по манежному кругу. А у меня дел хватает.

Карл улыбнулся. Ни ругани, ни хлопанья дверями. Она практически в прекрасном настроении. Он вновь подпихнул коробку.

– Здесь письмо, которое долгое время пролежало в бутылке. Я его еще не видел. Мы можем хотя бы распаковать его вместе.

Роза сморщила носик. Скептицизм был ее верным спутником.

Карл отстранил картонные закрылки, стряхнул пенопластовые шарики, выудил бумажную папку и положил ее на стол. Затем еще порылся в пенопласте и обнаружил пластиковый пакет.

– А тут что? – спросила она.

– Полагаю, осколки бутылки.

– Они ее разбили?

– Нет, просто слегка разобрали на части. А в папке находится инструкция, по которой можно вновь ее собрать. Плевое дело для столь ловкой и рукастой девушки, как ты.

Роза показала ему язык и прикинула вес пакета:

– Не очень тяжелый. Какого размера она была?

Карл протянул ей папку с делом:

– Сама прочитаешь.

Роза оставила коробку на столе и вышла в коридор. После этого наступило спокойствие. Через час рабочий день заканчивается. Он сядет на поезд до Аллерёда, купит по дороге бутылку виски и порадует Харди и себя – одному бокал с соломинкой, а другому с кубиками льда. Вечер обещает быть тихим.

Карл прикрыл глаза, но не успел подремать и десяти секунд, как перед ним возник Асад.

– Я кое-что обнаружил, Карл. Идем, покажу. Прямо здесь, на стене.

«Душевное равновесие восстановится с окончанием рабочего дня», – подумал Карл, в каком-то изумлении опираясь о стену в коридоре, а Асад тем временем с гордостью тыкал в одну из копий, висевших на доске.

Карл заставил себя вернуться в реальность:

– Повтори, Асад. Я думал о чем-то другом.

– Я говорю, не кажется ли тебе, что начальнику отдела по расследованию убийств стоит немного поразмыслить вот об этом деле в связи с пожарами в Копенгагене?

Карл убедился, что твердо стоит на ногах, и посмотрел туда, куда указывал палец Асада. Дело четырнадцатилетней давности. Пожар в окрестностях озера Дамхус, одна жертва; возможно, поджог с целью убийства. Дело об обнаруженном трупе, настолько пострадавшем от огня, что ни время смерти, ни пол, ни даже ДНК не могли быть установлены. Еще больше усложнял дело тот факт, что не было никаких сведений о пропавших без вести лицах, которых можно было соотнести с трупом. В конце концов дело было прекращено. Карл прекрасно это помнил. Одно из дел Антонсена.

– Асад, а почему ты думаешь, что оно имеет какое-то отношение к пожарам, бесчинствующим сейчас?

– Бесчинствующим?

– Происходящим сейчас.

– Потому! – воскликнул Асад и указал на детализированную фотографию скелетных останков. – Это небольшое углубление на кости маленького пальца. Об этом есть кое-какая информация и вот тут. – Он открепил от доски папку и извлек страницу отчета. – Вот описание: «Как будто долгие годы на палец было надето кольцо, – говорится здесь, – углубление по всей окружности».

– Ну и?

– Но на маленьком пальце, Карл!

– И что?

– Я просматривал дела наверху, в отделе «А», и понял, что все началось с обнаружения после первого пожара трупа, у которого маленький палец вообще отсутствовал.

– Ладно. Это называется «мизинец» – понял? Одно слово, Асад.

– Да, а после второго пожара у погибшего мужчины обнаружили канавку на маленьком пальце. Такую же, как и здесь.

От изумления брови Карла поползли наверх.

– Думаю, тебе стоит пойти на третий этаж и доложить шефу отдела по расследованию убийств все то, что ты сейчас рассказал мне.

Асад просиял:

– Я бы ни за что не заметил, если бы фотография все это время не висела на стене на уровне моего носа. Забавно, правда?

Кажется, непроницаемая броня иссиня-черного высокомерия Розы дала небольшую трещину. По крайней мере, она не швырнула материалы нового дела Карлу на стол, а сначала отодвинула пепельницу и бережно, почти благоговейно положила письмо на столешницу.

– Почти ничего невозможно прочитать, – сказала она. – Очевидно, написано кровью и постепенно кровь растворилась в сконденсировавшейся влаге и въелась в более глубокий слой бумаги. К тому же буквы довольно коряво написаны. Зато легко различить заголовок. Смотри, какой он четкий. «Помогите» – написано наверху.

Карл нехотя наклонился и взглянул на то, что осталось от печатных букв. Возможно, когда-то бумага была белой, но теперь приобрела коричневый оттенок. Во многих местах недоставало небольших фрагментов по периметру – вероятно, они были утрачены, когда письмо после своего морского путешествия было наконец развернуто.

– Какие исследования были проведены, есть какая-то информация об этом? Где обнаружено? Когда?

– Они нашли бутылку практически у самых Оркнейских островов. Она застряла в рыболовной сети. Говорят, в две тысячи втором.

– В две тысячи втором?! То есть они явно не спешили передать его дальше.

– Бутылку забыли на подоконнике. Потому-то внутри и образовалось столько конденсата. Она стояла прямо на солнце.

– Шотландские недоумки, – проворчал Карл.

– К письму прилагается довольно бесполезный ДНК-профиль. Также есть несколько ультрафиолетовых снимков. Они постарались подготовить письмо как можно лучше. Смотри-ка, вот попытка пословной реконструкции содержания письма. Здесь можно кое-что прочитать.

Карл посмотрел на фотокопию и не озвучил реплику о шотландских идиотах. Ибо, сравнив оригинал письма с более яркой и тщательно проработанной попыткой реконструкции текста, нельзя было не впечатлиться.

Карл смотрел на письмо. Вероятно, на протяжении столетий многие люди пленялись идеей отправить сообщение в бутылке, которое извлекут и прочтут на другом конце земного шара. Они желали таким образом дать жизнь новой удивительной истории. Но только не в этом случае. Данная ситуация была ужасающе серьезной. Тут не ребячья шалость, ради которой бутылка была пущена в увлекательное плавание, никакой гармонии и синего неба над головой. Это письмо было именно тем, за что его принимали.

Отчаянным призывом о помощи.

5

Когда он уезжал из дому, вся обыденная жизнь оставалась позади. Он ехал двадцать километров на север от Роскилле к захолустной ферме, расположенной примерно посередине между их жилищем и домом на фьорде, вывозил из сарая фургон, парковал вместо него «мерседес». Отпирал дверь, наскоро принимал ванну и тонировал волосы, переодевался, минут десять стоял у зеркала, готовясь к выходу, в шкафах отыскивал все необходимое и затем, взяв багаж, направлялся к светло-синему «пежо-партнер», на котором осуществлял задуманное. Автомобиль был лишен каких-то особых примет – не слишком большой, не слишком маленький, номера не так чтобы жутко грязные, но плохо читаемые. Абсолютно анонимное транспортное средство, зарегистрированное на имя, которое он присвоил себе, когда приобретал ферму. Естественно, с определенной целью.

И вот он полностью готов.

Интернет предоставлял ему необходимую информацию о потенциальных жертвах через государственные архивы, способы доступа к которым он изучил за прошедшие годы. У него было при себе много наличных. На заправочных станциях и при въезде на мосты он расплачивался средними купюрами, а потому ему всегда удавалось избежать внимания камер видеонаблюдения. Он старался держаться подальше от всего необычного.

В этот раз его интересовала Центральная Ютландия. Здесь сконцентрировалось множество религиозных сект, к тому же прошло уже несколько лет с его последней поездки в этот район. Да, он сеял смерть и не забывал об осторожности.

Какое-то время он наблюдал, но, как правило, ограничивался несколькими днями на одном и том же месте. В первый раз остановился у женщины в Хадерслеве, в последующие разы его приютила женщина в небольшом городке под названием Лённе. А потому риск оказаться узнанным в Виборгском округе, довольно отдаленном от этих населенных пунктов, был ничтожно мал.

Он выбирал между пятью семьями. Две из них являлись приверженцами Свидетелей Иеговы, одна семья христиан-евангелистов, еще одна – последователи Хранителей Греха и последователи Церкви Матери Божией. Он склонялся к последней и приехал в Виборг около восьми вечера. Возможно, слишком рано, учитывая размеры этого города; но никогда не знаешь наперед, что может случиться.

Критерии для заведений, где он подыскивал себе женщин, у которых можно было бы поселиться, оставались всегда одни и те же. Не слишком маленький и не слишком запущенный бар, расположенный за пределами района, где все друг друга знают, не слишком облюбованный постоянными клиентами, привлекательный для одинокой женщины определенного типа в возрасте от тридцати пяти до пятидесяти пяти. Первое заведение, «Йулес-бар», оказалось чересчур тесным и мрачным, там было слишком много пивных бутылок и игровых автоматов. Следующий бар оказался поприличнее. Небольшой танцпол, несколько посетителей. То, что надо, если бы не гей, сразу примостившийся на ближайший стул. Даже если удастся найти здесь подходящую женщину, этот красавец, несмотря на вежливый отказ, несомненно запомнит его, а это нарушает планы.

Лишь с пятого раза он нашел то, что искал. Даже надписи над барной стойкой подтверждали правильность выбора. Изречения «Кто больше молчит, тот сильнее кусает», «Снаружи хорошо, а в „Терминале“ лучше» и особенно «Лучшие души города обитают здесь» задавали нужный тон.

Итак, бар «Терминал» на улице под названием Могильная, одиннадцать вечера, но народ разгорячен пивом «Ханкок хойкер» и местным роком. Вот этих-то посетителей он и попробует на вкус до закрытия бара.

Он выбрал отнюдь не юную женщину, сидевшую у входа в зал с игровыми автоматами. Когда он вошел, она в одиночестве танцевала на крошечном танцполе, размахивая руками. Весьма приличная, не самая легкая добыча. Она затеяла серьезную охоту. Из разряда желающих познакомиться с мужчиной, на которого можно положиться. С тем, кто достоин просыпаться рядом с ней на протяжении всей оставшейся жизни. И она не рассчитывала найти его здесь. Она пришла сюда с подругами по работе после утомительной смены, именно так. Это было понятно сразу. Именно то, что требовалось.

В кабинке для курения стояли две ее фигуристые коллеги, то и дело вертелись и хихикали. Публика неравномерно рассредоточилась за столиками. Видимо, посетители полностью менялись за небольшой временной интервал. В любом случае, как он успел понять, окружающие едва ли смогли бы описать его сколько-нибудь подробно.

Он пригласил ее на танец после пятиминутного общения. Она оказалась не сильно пьяной. Хороший знак.

– Говоришь, ты не из этих краев, – сказала она. – Что же ты делаешь в Виборге?

От нее приятно пахло, ее взгляд был твердым. Легко можно было догадаться, что именно она желала услышать в ответ. Ему следовало сказать, что он приезжает в этот город довольно часто. Что Виборг ему нравится. Что у него хорошее образование и он одинок. Вот это все он и выдал. Спокойно, тихо, по порядку. Да он сказал бы все что угодно, лишь бы сработало.

Спустя два часа они лежали в ее постели. Она – более чем удовлетворенная, а он уверенный в том, что сможет прожить здесь несколько недель, прежде чем она начнет задавать ему навязчивые вопросы. Действительно ли она ему нравится? Настроен ли он на серьезные отношения?

Он старался не пробуждать в ней лишние надежды. Держался застенчиво, так что она не могла догадаться, из каких глубин личности появляются на свет его запоздалые ответы.

Наутро он встал в половине шестого, как и планировал, привел себя в порядок, осторожно покопался в ее вещах, кое-что разузнав о ней, прежде чем она начала потягиваться в постели. Разведена, как ему уже было известно. Взрослые дети, давно покинувшие родительский дом. И, само собой разумеется, сравнительно приличная и вполне ответственная должность в коммуне, которая, конечно же, отбирала у нее все силы. Ей было пятьдесят два года, и к настоящему моменту она оказалась готова ввергнуть свою жизнь в пучину приключений.

Прежде чем поставить поднос с кофе и тостами на постель, он приоткрыл шторы, чтобы она могла оценить его улыбку и свежий вид.

Затем она крепко прижалась к нему. Чувственно-уступчиво, и даже ямочки на щеках проступали отчетливее, чем прежде. Она погладила его по щеке и хотела поцеловать шрам за ухом, но не успела: он взял ее за подбородок и задал вопрос:

– Мне лучше разместиться в отеле «Палас» или вечером снова прийти к тебе?

Ответ был дан. Она снова нежно приникла к нему и сказала, где лежит ключ, а потом он отправился к фургону и покинул квартал таунхаусов.

Выбранная им семья имела возможность срочно заплатить миллионный выкуп, который он намеревался у них потребовать. Возможно, им придется продать акции, несмотря на то что сейчас не самое подходящее для этого время, но зато эта семья в высокой степени консолидирована. Несомненно, кризисный период затруднял осуществление такого рода преступлений, однако, если отнестись к выбору жертв с особой тщательностью, всегда можно найти выход. Во всяком случае, он рассчитывал, что эта семья не только платежеспособна, но и с готовностью удовлетворит его требование, сделав это без лишней огласки.

Он хорошо изучил эту семью. Посетил их общину, после службы осторожно пообщался с родителями. Выяснил, сколько времени они являются членами секты, каким образом сформировалось их состояние, сколько у них детей и как их зовут, а также в общих чертах ознакомился с их распорядком дня.

Семья жила на окраине Фредериксунна. Пятеро детей в возрасте от десяти до восемнадцати лет. Все живут вместе и являются активными членами Церкви Матери Божией. Двое старших посещают гимназию в Виборге, остальные на домашнем обучении у матери, бывшей учительницы из «Твинда»^[8]. Ей уже за сорок, при отсутствии иных жизненных интересов она посвятила себя Богу. Именно она заправляла в доме, захватив светскую и духовную власть. Муж на двадцать лет старше ее, это один из самых успешных коммерсантов в районе. Как и все приверженцы секты, он жертвовал половину дохода в пользу Церкви Матери Божией, и, несмотря на это, денег оставалось немало. Все дело было в машинопрокатной станции – настоящий клондайк. Зерно продолжало давать всходы, даже когда банки заходили в тупик.

Единственная проблема заключалась том, что второй сын, чья кандидатура была приоритетной, начал ходить на карате. Не то чтобы парнишка был способен представлять серьезную угрозу, но все-таки мог отсрочить выполнение плана.

А тут все дело именно в четких сроках, если начинало попахивать жареным. Всякий раз.

Если не брать в расчет этот факт, в остальном второй сын и средняя дочка, четвертый ребенок по счету, обладали всеми качествами, необходимыми для успеха задуманного. Инициативные и более одаренные, чем другие дети. Явно любимчики матери. Как и все, они были приверженцами Церкви Матери Божией и в то же время зачастую имели склонность к бунту. Такие либо однажды занимают высшие посты в общине, либо подвергаются остракизму. Верующие и в то же время жизнерадостные. Идеальное сочетание.

Возможно, они были похожи на него, каким он и сам когда-то был.

Он припарковал фургон в некотором отдалении от изгороди, среди деревьев, и сидел, наблюдая за детьми в бинокль, когда в перерывах между домашними уроками они играли в саду рядом с фермой. У девочки, которую он выбрал, очевидно, было что-то припрятано под деревьями. Что-то не предназначенное для чужих глаз. Она стояла на коленях в высокой траве, поодаль от других, и копошилась там. Очередное подтверждение того, насколько верен оказался его выбор.

Она делает что-то, чему не придают значения ее мать и предписания Церкви Матери Божией. Господь всегда подвергает испытанию лучшую овцу в стаде, и эта Магдалена, двенадцатилетний подросток, не является исключением.

Он провел еще несколько часов в фургоне, откинувшись на спинку сиденья и наблюдая за фермой, своими очертаниями выдававшейся в Стангхеде.

Бинокль помог ему хорошо изучить модель поведения девочки. Всякий раз, когда наступал очередной перерыв, она большую часть времени проводила в углу сада в одиночестве, а как только мать звала на следующий урок, что-то старательно прикрывала.

Девочке-подростку из семьи, посвятившей себя Церкви Матери Божией, надо соблюдать множество всяких правил. Танцы, музыка, любые печатные издания, помимо собственных брошюр секты, алкоголь, общение с лицами, не принадлежащими к этой церкви, домашние животные, телевизор, Интернет – все под запретом, и наказание за нарушение запретов грозит суровое – изгнание из семьи и из общины.

Он уехал, прежде чем два старших сына вернулись домой. Теперь он понял, что семья вполне подходит, и собирался еще раз пройтись по счетам фирмы и налоговым декларациям отца. Следующим утром он вновь приедет сюда, в укромное местечко у изгороди, и еще понаблюдает за поведением детей.

Скоро путь назад будет отрезан, и эта мысль ему доставляла удовольствие.

Ее звали Исабель – женщину, приютившую его, но она едва ли соответствовала своему экзотичному имени. Шведские детективы на полках, диски Анны Линнет^[9]. Такая не съедет на обочину с прямой дороги.

Он взглянул на часы. Она может вернуться домой через полчаса. А значит, есть время проверить, не поджидают ли его неприятные сюрпризы. Он сел за письменный стол, включил ее ноутбук и немного поворчал, когда на экране возник запрос пароля. Сделав шесть-семь неудачных попыток, он приподнял пластиковую подложку, под которой обнаружил маленькую бумажку со всевозможными паролями – от аккаунта на сайте знакомств и интернет-банкинга до электронной почты. И тут ничего неожиданного. Такие, как она, преимущественно пользуются датами рождений, именами детей или собак, номерами телефонов или простым рядом чисел, чаще всего нисходящим, и предпочитают на всякий случай записывать пароли. В редких случаях листок лежал на расстоянии более полуметра от клавиатуры. Ведь вставать лишний раз никому не хочется.

Он зашел в раздел переписки на сайте знакомств и с удовлетворением констатировал, что в его лице она нашла мужчину, которого искала уже давно. Возможно, несколькими годами младше, чем рассчитывала, но какая женщина будет против такого недостатка?

Он просмотрел список контактов в «Аутлук-экспресс». Одно имя чаще других встречалось в почтовых папках. Его звали Карстен Йонссон. Брат или бывший муж, не так существенно. Гораздо важнее, что адрес принадлежал домену politi.dk. «Этого только не хватало», – подумал он.