полная версия

Юрий Вениаминович Красков
В ожидании технологического прорыва

Суть моей идеи состояла в том, чтобы стало возможно представлять любые данные только в одной форме, что в сегодняшней терминологии означает создание единого универсального формата данных для всех информационных систем. На практике это означает, что после появления этого формата в конкретных программных продуктах, вся продукция цифровых гигантов, таких как Майкрософт и других, становится устаревшим и никому ненужным хламом.

И так будет вовсе не потому, что эта идея является какой-то сверх гениальной, как раз наоборот, именно в силу своей простоты она легко вытеснит все другие существующие форматы, которые без всякой надобности просто засоряют все существующие системы. Поскольку эта идея относится к области информационных технологий, то её реализация будет означать настоящий технологический прорыв с глобальными последствиями, означающими гигантский скачок в развитии всей земной разумной цивилизации.

В то время, когда я уже созрел, чтобы поменять место работы, я ещё не мыслил такими категориями, тем более что мне представилась возможность оставить свой последний яркий след на заводе с помощью ТЗ, которое я должен был разработать по заданию шефа. Это ТЗ было вовсе не о составе оборудования, т.к. он был типовым. Главная суть заключалась в том, чтобы из системы управления транспортно-складским комплексом можно было бы извлекать статистические данные, отображающие реальную картину состояния производства на текущий момент времени.

Основная часть ТЗ состояла из описания реквизитов данных, которые можно было получать по запросу из системы управления в любой момент времени. После того, как я передал распечатку текста ТЗ шефу, через пару дней на ней появились все подписи заводского начальства. Я ничуть не сомневался, что никто из тех, кто поставил свои подписи, разве что кроме шефа, ТЗ даже не читал. Также, как и в случае с ТЗ на ГПС, начальство восприняло мои тексты как фантазии, имеющие лишь формальное значение. Однако поставщики оборудования относились к такой информации максимально серьёзно, т.к. иначе они ничего не знали бы о том, чего хотят потребители, и в их коммерческих предложениях они ограничились бы только спецификациями поставляемого оборудования.

В обоих случаях случилось так, что я был лишён возможности хотя бы увидеть результаты моих «фантазий», т.к. приёмка мини-эвм для ГПС не производилась, вход в цех ГПС был для меня закрыт, а транспортно-складская система появилась уже после моего ухода с завода. Тогда мне это казалось каким-то абсурдом, но впоследствии стало понятно, что это была объективно сложившаяся ситуация, которая в конечном итоге привела к развалу Советского Союза.

Новое место моей работы было в Центральном научно-исследовательском институте техники управления (ЦНИИТУ) в должности начальника лаборатории внешнеэкономических связей. До моего прихода это была отдельная группа в составе 4-х человек в отделе концептуальных исследований в области автоматизации управления. Состав группы был увеличен до восьми человек, включая меня, поскольку количество международных мероприятий в институте резко увеличилось.

Если за предыдущий год было всего четыре таких мероприятия, то за первый год моей работы там их число выросло до восемнадцати. Однако лаборатория отлично справилась с таким объемом работы, благодаря тому что там появились два персональных компьютера фирмы Robotron производства ГДР, которые никому бы ли не нужны, т.к. это были восьмиразрядные машины, а в институте программисты работали на шестнадцатиразрядных ПК.

После того, как по моей просьбе они были переданы в моё распоряжение, я дал задания всем сотрудникам, готовившим информацию для руководства института, подготовить формы документов на компьютере, чтобы информацию не переписывать каждый раз заново, а только вносить текущие изменения. Фактически была создана такая же информационная система, которая функционировала на МАЗе, и по признанию моего начальника отдела, её эффективность была очевидной и ничего подобного не было во всём институте.

Это самым благоприятным образом отразилось на деятельности лаборатории, сотрудники которой успевали всё делать вовремя и в надлежащие сроки, тогда как в прежние времена в периоды проведения международных мероприятий нагрузка на сотрудников была столь велика, что им приходилось иногда задерживаться на работе допоздна. Теперь же задержки на работе полностью прекратились и это стало обычной нормой.

По сравнению с напряжённой и суматошной заводской повседневностью, где худо-бедно, но ежедневно производилась высокотехнологичная и известная по всей стране продукция, обстановка в институте создавала у меня впечатление какой-то глуши, в которой непонятно что делается и с какой целью. Впрочем, к моей лаборатории это явно не относилось, т.к. сплошной чередой в институт прибывали зарубежные делегации, для которых нужно было готовить множество разных документов, а также организовывать их встречи, размещение в гостинице и проводы.

Аналогично нужно было готовить поездки делегаций сотрудников института в рамках сотрудничества и обмена опытом с аналогичными организациями за рубежом. Поскольку вся информация как по приёмам, так и по выездам делегаций в рамках международных мероприятий проходила через мою лабораторию, то из неё для меня было абсолютно понятна ненужность и бесплодность всей этой суеты.

Это было очевидно хотя бы из того факта, что основной парк оборудования института составляли устаревшие большие вычислительные машины, каждая из которых занимала площадь целого зала. Основные работы велись на персональных компьютерах, но их было так мало, что работа на них выполнялась по круглосуточному графику в трёхсменном режиме.

На МАЗе тоже были такие машины, и они использовались в основном для ведения бухгалтерского документооборота, в частности для выпуска расчётных листков зарплаты, которые выдавались на руки всем сотрудникам завода. Но там был собственный вычислительный центр со своим персоналом, которому внешняя поддержка не требовалась. А вот на Минском часовом заводе почему-то подобные задачи решались с участием ЦНИИТУ.

Этот институт занимал целый комплекс зданий, состоящий из одного высотного и четырёх малоэтажных зданий. Рядом с ним строилось ещё одно высотное здание. Численность сотрудников института составляла порядка 1700 чел. Руководство институтом осуществляли директор и два его заместителя. Фактически это было троевластие, т.к. оба заместителя, пользуясь некомпетентностью директора, конкурировали между собой.

Мой начальник отдела был вынужден крутиться между тремя этими жерновами, но это не было связано с основной деятельностью отдела по научным исследованиям, а исключительно и только из-за того, что в составе этого отдела была лаборатория по внешнеэкономическим связям. Во время приёмов иностранных делегаций дирекция не проявляла к ним особого интереса и её участие было чисто ритуальным. Но когда наступало время подготовки выезда за рубеж, ситуация становилась нервозной и решение о составе делегации затягивалось до последнего момента, т.к. решение директора о его участии зависело не только от него самого, но и должно было быть согласовано с Министерством приборостроения.

Каким-то образом начальнику отдела почти всегда удавалось убедить начальство в том, чтобы в составе делегации был он и его помощник в моём лице. В принципе это было не так трудно, поскольку наши руководители делегации опасались, что могут оказаться в сложной ситуации, когда нужно будет принимать какое-то неожиданное решение, а под рукой не будет никого из тех, кто может оформить его в письменном виде.

За время моей работы в ЦНИИТУ я побывал в Болгарии, ГДР, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Польше и Монголии. Одна из поездок в ГДР была связана с приглашением от немцев руководству ЦНИИТУ посетить Лейпцигскую ярмарку. Там я встретил своего знакомого Томаса, который по моей просьбе предложил директору ЦНИИТУ купить персональные шестнадцатиразрядные ПК Robotron. В результате был подписан договор на поставку 40 шт. ПК в ЦНИИТУ. Это была первая и последняя результативная поездка делегации ЦНИИТУ за рубеж, поскольку все остальные были чисто развлекательными путешествиями и экскурсиями.

Закончилась эта райская жизнь тем, что когда директор получил от министерства деньги на покупку ПК из ГДР, было решено потратить их на приобретение автомобилей Wartburg для сотрудников ЦНИИТУ, а мне было поручено сообщить Томасу об отказе от покупки ПК. Он, конечно, был в шоке от такого решения, тем более что оборудование было уже отгружено, и ему пришлось срочно решать эту внезапно свалившуюся на него проблему.

Эти явные признаки душевного расстройства у руководства ЦНИИТУ продолжились после того, как поступило приглашение от некоей итальянской фирмы посетить Рим. Директор не счёл необходимым хотя бы выяснить, что интересовало итальянскую сторону, и взял с собой в поездку двух программистов, которые после возвращения так и не поняли, откуда на них свалилось такое счастье. Естественно, что эта поездка закончилась тем, что делегация вернулась с пустыми руками без всяких договорённостей, а что там обсуждалось так и осталось неизвестным.

Любопытный случай также произошёл во время ответного визита монгольской делегации в ЦНИИТУ. Её руководитель по имени Бямбасурен, который активно участвовал в приёме нашей делегации в столице Монголии Улан-Баторе, попросил о встрече с директором института. Но тот отказался его принимать, хотя это выглядело совсем уж неприлично. Через несколько дней из новостей по телевизору все узнали, что Бямбасурен стал премьер-министром Монголии.

После этого прошло ещё совсем немного времени и для ЦНИИТУ было прекращено государственное финансирование из-за решения сверху о всеобщем переходе предприятий на хозрасчёт. Всё сразу посыпалось, и этот колосс на глиняных ногах очень быстро прекратил своё существование. Все его здания были отданы разного рода государственными учреждениями Белоруссии, которая самым неожиданным образом превратилась из Белорусской ССР в независимую и суверенную Республику Беларусь. Вот так я оказался одним из 25 миллионов россиян, в один момент потерявших свою родину.

Но тогда я этого ещё не знал и даже наоборот, надеялся на то, что наступают новые времена, когда всё начнёт изменяться к лучшему. В некотором смысле это так и было, поскольку мои друзья, работавшие на МАЗе, помогли мне сделать демонстрационную версию компьютерной программы, реализующей универсальный формат данных.

Через моего знакомого немца Томаса, работающего в Москве в одном из торговых представительств, я даже смог показать эту программу эксперту из консалтинговой фирмы от Siemens-Nixdorf. Тот признал, что это было очень интересно и он ничего подобного никогда не видел. На тот случай если мне понадобится его помощь, он передал мне свою визитку.

Но только этим дело не ограничилось, и мне неожиданной представилась возможность обратиться за содействием в реализации моей идеи непосредственно в Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР), который открывал своё представительство в Белоруссии и приглашал всех желающих на свою пресс-конференцию.

Народу пришло совсем мало и среди них был я, который стал единственным, кто задал там несколько вопросов. Затем я получил от выступающих материалы с требованиями к оформлению инвестиционных проектов для ЕБРР. Согласно этим материалам, я подготовил свой инвестиционный проект и передал его в представительство ЕБРР, которое находилось в самом престижном районе в центре Минска. Через некоторое время меня туда пригласили, и очень милая девушка сообщила мне, что ЕБРР согласен участвовать в моём проекте с долей в 30%, и я могу туда снова обратиться после того, как я найду всех других участников финансовой поддержки проекта.

Внешне всё выглядело перспективно и респектабельно, однако на самом деле мне ясно дали понять, что ЕБРР присутствует в Белоруссии вовсе не для того, чтобы развивать здесь технологический прогресс. Мне стало очень даже понятно, что ЕБРР – это никой не банк, а политическая и враждебно настроенная к нам организация, нацеленная не на созидание, а исключительно и только на разрушение. Этот вывод я сделал несколько позже, а тогда у меня ещё сохранялись надежды на лучший исход. Но этим надеждам не суждено было сбыться, и когда я уже исчерпал все ресурсы для проживания в Белоруссии, то мне пришлось вернуться в Россию к своим родным в г. Тольятти.

После белорусского социализма российский капитализм выглядел так, будто здесь прошла какая-то эпидемия страшной болезни, выкосившая целое поколение молодых и энергичных людей, ставших её жертвами. Некоторые из них были детьми моих знакомых, которых я знал ещё с детства. Причинами их ухода из жизни были не только наркомания и алкоголизм, но и безработица, лишившая их средств к существованию.

Множество крупных советских предприятий после их приватизации были полностью разрушены. Особенно сильно пострадали моногорода, существование которых зависело от этих предприятий. Из-за того, что многие крупные предприятия перестали существовать, Тольятти стал одним из таких городов, которому грозила участь американского Детройта как бывшего флагмана автомобилестроения США. От этой участи его спасло только личное вмешательство президента Путина, позволившее сохранить предприятие АвтоВАЗ. Он также публично признал, что людские и материальные потери России после её перехода к капитализму даже превысили по своему объёму те, которые были у СССР за время всей Великой отечественной войны.

В таких условиях у меня не было никаких возможностей продвигать свою идею создания ИТ нового поколения, имеющую в своей основе универсальный формат данных. Однако, если рассматривать её как средство для глобального технологического прорыва, то становится понятно, что для достижения реального результата одной только технической реализации этой идеи будет недостаточно.

Проблема состоит в том, что весь наш земной мир стал глобальным в экономическом смысле, т.е. в части всеобщего разделения труда. Однако этот мир не может быть сохранён в таком виде длительное время и по объективным причинам уже в ближайшее время он неминуемо распадётся на отдельные экономические зоны.

На первый взгляд может показаться, что ничего особенного в этом нет, т.к. мир стал единым только после разрушения Советского Союза, а если он опять перестанет быть единым, то мы просто вернёмся к тому, что было раньше. Но проблема состоит в том, что вернуться назад в прошлое уже станет невозможно, поскольку для этого необходимо, чтобы вместо доллара США появилась новая валюта, выполняющая функцию мировых денег.

В недавней истории человечества такие пертурбации повторялись уже несколько раз. В середине XIX века роль такой валюты выполнял голландский гульден, затем его сменил английский фунт, а после этого с момента создания ФРС США в 1913 году роль мировой валюты выполнял доллар США. Сейчас многие полагают, что по факту его уже заменяет китайский юань, но в реальности этого не будет, т.к. Китай не может сделать так, чтобы все мировые цены измерялись в юанях, поскольку в этом случае это ударит по нему самому так, что ему мало не покажется.

Кроме того, сам переход к новому мировому порядку будет проходить с такими потрясениями, которых история ещё не знает. В частности, уровень жизни населения США и Китая упадёт в два раза, Европа придёт в полный упадок и там для удержания порядка будут создаваться халифаты со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Меня эта проблема интересовала уже давно с точки зрения постановки задачи в виде вопроса: можно ли вместо денег создать и использовать в экономических расчётах какие-то особые абстрактные единицы измерения типа, метра, килограмма и т.п.? Надо сказать, что этот вопрос интересовал многих экономистов, но в их постановке он имел другой смысл, а именно: можно ли измерять экономические ресурсы в других единицах измерения, например, в киловатт-часах энергии или в тонно-километрах перевозок и т.д.?

Такие изыскания имели место, но мне они представлялись чистыми фантазиями, не имеющими практического смысла, т.к. в моём представлении требуемая единица измерения не может быть привязана к конкретным материальным носителям. Исторически это было доказано на примерах золотого стандарта и нефтедоллара. Тем не менее, создание такой единицы измерения возможно в том случае, если её можно будет применять для измерения покупательной способности любых денег, участвующих в торговом обороте.

Эта идея так и осталась бы только у меня в голове, если бы я случайно не встретил на улице моего однокурсника, с которым я учился в политехническом институте в одной группе. От него я узнал, что он прошёл обучение по патентоведению в Федеральном институте промышленной собственности (ФИПС), получил там соответствующий диплом и теперь занимается консультациями по подготовке заявок на изобретение на профессиональной основе.

С его помощью я подготовил заявку и отправил её в ФИПС. Там она была зарегистрирована и прошла все необходимые экспертизы. Однако на последней стадии экспертизы по существу в выдаче патента мне было отказано, причём это было сделано с явными нарушениями процедур и регламента ФИПСа. Для меня было очевидно, что это было не решение ФИПСа, а указание сверху, поскольку в самом ФИПСе появление новых патентов только приветствуется и даже поощряется путём премирования его сотрудников. Причина такого решения вполне очевидна, т.к. в случае технической реализации идеи этого патента не только доллар США, но и вообще никакие другие валюты не смогут выполнять функции мировых денег, т.к. это станет просто никому не нужно.

Как и в случае с моим проектом для ЕБРР, так и в этом случае с патентом в дело вмешалась политика. Да ладно если бы она была кому-то на пользу или защищала бы чьи-то интересы, всё было как раз наоборот. В обоих этих случаях американцы могли бы получить в свои руки прорывные технологии, позволяющие им преодолеть те трудности, которые они испытывают сегодня, когда вся их экономическая система рушится и они не знают, что с этим делать.

В семидесятые годы предыдущего столетия ситуация была похожая, но Советский Союз не использовал свои преимущества, чтобы взять под свой контроль последующие тенденции мирового развития. Так говорят сегодняшние историки. Но в моём представлении всё было совсем не так. В СССР ситуация была намного хуже, и один только факт отправки студентов и инженеров на сельхозработы свидетельствует о том, до какого уровня маразма дошла советская номенклатура, которая своими собственными руками стала разрушать самую могущественную страну мира, способную не оставить никаких шансов для выживания своих врагов.

Нет у них никаких шансов и сейчас, когда Россия вновь восстаёт из пепла и доказывает всему западному миру свою способность защищать и отстаивать свои интересы. Нет никаких шансов не только в силовом, но и в интеллектуальном противостоянии, в котором вся их система оказалась порочной и неспособной к сущностному пониманию способов решения текущих задач. Это нашло своё отражение в разрушении науки и образования, которые не соответствуют не только сегодняшним требованиям, но и их уровню развития в прежние времена.

В этом смысле с точки зрения осуществления нового технологического прорыва есть необходимость рассмотреть хотя бы в самом кратком виде аспекты, связанные с ближайшими подвижками в области науки, образования и технологий. При том крайнем уровне деградации, который характеризует эти аспекты, было бы вообще очень странно даже просто обсуждать вопросы, связанные с технологическим прорывом, не говоря уже о том, чтобы приступить к его реализации в России.

Однако сегодняшняя реальность такова, что если ничего не делать в этом направлении, то не только Россию, но и весь остальной мир ожидает неизбежное опускание в пучину настолько неуправляемого мирового экономического кризиса, что он будет сметать на своём пути все достижения человеческой цивилизации в течение неопределённо длительного времени. Последний такой кризис в истории человечества длился в течении десяти лет, но по сравнению с тем, который нас ожидает, он был гораздо менее масштабным, потому следующий будет и более разрушительным, и более длительным.

С другой стороны, только в России технологический прорыв может быть реально осуществлён, поскольку её территория не только надёжно защищена от угроз извне, но и в ближайшее время будет восстановлена в границах Советского Союза, и даже расширится за их пределы. Кроме того, Россия является единственной в мире страной, располагающей всеми необходимыми ресурсами для развития своей экономики независимо от других стран.

Далее мы перейдём к рассмотрению в кратком виде всех вышеназванных аспектов, связанных с реализацией технологического прорыва вместе с конкретными проектами, составляющими его основу.