Юрий Васильевич Косилкин
Оборотни у власти, или Мракобесие 90-ых
Памяти русландских людей и моей супруге Косилкиной (Белоусовой) Людмиле Ивановне, пострадавших от сатанинского режима президента Самодура и его бесовского окружения, посвящается эта книга – ОТМЩЕНИЕ.
Все события, изложенные в этой книге, не являются источником. Они лишь плод детективной фантазии автора. Совпадение имён, фамилий, событий с реальной действительностью является случайными.
Предисловие
События, которые развернулись в конце двадцатого столетия на бескрайних просторах Социалистической Империи Третий Рим (СИТР), (схожая с Советским Союзом), а затем и Русландии (напоминающая Россию)не имеют аналогов в истории человечества. Они уникальны по своей масштабности, жестокости, разрушительной силе и связаны с преступной деятельностью бесов и их вождей, президентов Краснобая и Самодура, в которых проснулся и разбушевался безжалостный монстр.
Вредоносный ветер с Запада одурманил ситровский народ и разложил его политическую элиту. Ярчайшим примером такого разложения является себялюбивый, но безвольный президент СИТР Краснобай. Заболтав страну и поставив её в зависимость от мировой закулисы, действуя во многом по её рекомендациям, он подготовил условия для развала собственной страны, но опасаясь, что его раздавят жернова истории, передал это преступное действо твердолобому Самодуру, президенту Русландии, ещё одному образчику загнившей элиты, и тот, как иуда, предавший Иисуса Христа, предал свой народ, подписав документ о роспуске великой державы. Осуществив этот преступный акт, он немедленно доложил своему хозяину, президенту Левиафана Америки (США) Бушу о выполнении поставленной задачи.
Позднее под его сатанинской крышей объединились все одиозные фигуры русландского общества. Политическая и экономическая мафия и самодуровский режим слились в единое целое. Вместе с бесовскими отморозками монстр Самодур превратил Русландию в мировой центр обмана, грабежа и насилия. Мракобесие и бесовские мерзости расцвели пышным цветом. Но самое главное заключается в том, что под его руководством сплотилась самая наглая, алчная, циничная, безжалостно жестокая и абсолютно продажная бесовская камарилья.
Изгнанные из божьего рая за аморальное поведение и чрезмерную жестокость, бесы спустились на землю и, внедрившись в души землян, породили в них агрессию, зависть, злобу, алчность, скаредность, ненависть, приводящие к бесконечным столкновениям, революциям и войнам. Русландия оказалась среди наиболее пострадавших стран. В ней бесы получили всеобъемлющую реальную власть над людьми. Пройдя через ужасное горнило многовекового ига, выдержав страшные нашествия иноземных полчищ, русландский народ попал в жестокие, все разрушающие лапы бесовских чудовищ. Пророческим для Русландии оказалось предсказание Достоевского о жестокости бесов, о их бесчеловечных поступках и жажде крови.
Претворяя в жизнь диверсионные планы своих идейных вождей Даллеса и Бжезинского, бесы успешно осуществили безумные идеи Фюрера: покончили с социализмом, разрушили Социалистическую Империю Третий Рим, распылили её территорию, сократили численность населения, изменили его менталитет, а затем обескровили и Русландию: разрушили её армию, науку, медицину, образование, промышленность и сельское хозяйство, исковеркали человеческие судьбы, наплевали в души русландских людей. В результате изменилось само существование народа: он оставался в той же стране, но из другого государства – Социалистической Империи Третий Рим, сохраняя верность её фундаментальным принципам и идеалам.
Преступные действия, совершённые ничтожными правителями, не скрыть никакими памятниками, потому что они действовали не в интересах своей страны, а в интересах зарубежных недругов и, прежде всего, в интересах Левиафана Америки.
Фюрер не смог. Они смогли. Без войны, стрельбы и оружия. С помощью информационной войны. С помощью предательства. С помощью наглости и подлости. С помощью обмана и мерзости. С помощью «друзей» из-за рубежа.
Предательство – несмываемый позор любого правителя, который не оправдать никакими заклинаниями и оправданиями.
У народа крепкая историческая память. Русландцы никогда не простят бесовской власти ни чудовищной приватизации, ни шоковой терапии, ни грабительских залоговых аукционов, ни дикого беспредела, ни разграбления страны. Всё это прочно осело в подсознании русландских людей, так же как, например, воспоминания об иноземном иге, зверствах фашизма, лагерях смерти, чудовищных нарушениях прав человека. Ничто не забыто, никто не забыт. Всем воздастся по деяния их.
В годы правления ничтожества Краснобая и монстра Самодура и их бесовского окружения власть дьявола над душами русландских людей достигла своей критической черты: народ и страна катились к неминуемой гибели. И как когда-то в тяжелые для России времена Минин и Пожарский возглавили борьбу против иностранных поработителей, так и бывшие асанцы[1] – Николай Иванов, Сергей Петров и Иван Сидоров – повели в Русландии непримиримую борьбу против бесовского засилья, против национальных оборотней и их иностранных покровителей.
Глава 1. И снова в бой! Покой нам только снится!
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день за них идёт на бой
И. В. Гёте
Пытка
Николай Иванов был крепко привязан к батарее. Мышцы его ныли, в голове путались мысли, кроме одной: не скажу, не выдам, хоть убейте. Эта мысль закрепилась в его памяти еще с Асана, когда он побывал в плену у моджахедов. А теперь он не знал, что хотят от него эти выродки, и почему они захватили именно его, и держат в этой мрачной квартире. По обстановке было видно, что ничего хорошего ожидать не следовало, и сама жизнь была под угрозой. Превозмогая боль, Николай попытался освободиться, но напрасно: руки и ноги были крепко связаны. Осмотревшись, он заметил, что в комнате кроме него находились еще двое мужчин. Они и вершили его судьбу. Свирепый вид одного из них вызывал самые худшие опасения. Николай отчетливо осознал, что его жизнь висит на волоске, но почему и что за причина, он не знал.
– Будешь говорить, сука недорезанная? – нервно зарычал свирепый.
Его голова была выбрита наголо и напоминала голову главного героя фильма Антикиллер. Этого типа особенно опасался Иванов. Это он выследил его и вместе с дружками, такими же отморозками как и он сам, скрутил его и привез в эту ненавистную квартиру, где и удерживал не менее суток, а может и больше.
– Будет, будет говорить, – примирительно сказал второй захватчик, более покладистый. – Он у нас – умница и отлично понимает: зачем ему такому крутому и на тот свет раньше времени. Правильно я говорю, капитан? Или ты меня не признал?
– Как же, как же, признал, ещё как признал, но очень удивился – неужели это ты, мой боевой товарищ, с которым мы прошли огни и воды в Асане и не раз спасали друг друга. Я не могу понять, что происходит? И почему ты с этим уродом? Не сон ли это?
– Не сон, не сон, капитан, а самая что ни на есть жестокая реальность.
– Выходит, прав был наш комбат, утверждая: «никому не верь, кроме меня и никого не бойся, кроме «духов»». Любимая поговорка комбата, к сожалению, подтверждается: никому нельзя доверять, даже другу. И ты убедительно доказываешь это, предав всех нас и честь солдата.
Действительно, вторым бандитом оказался бывший сослуживец капитана Иванова, один из его боевых друзей – старшина Иван Сидоров – честнейший парень, весельчак, убежденный холостяк, никогда не подводивший своих боевых товарищей. В его поведении с друзьями было что-то детское, доброе, искреннее. Однако в боевой обстановке он становился сильным, смелым, отважным. За это его и любили однополчане. И вот он здесь вместе с бандитом, и издевается над своим бывшим другом.
«Что случилось? – размышлял Николай. – Почему они оказались по разную сторону баррикад? Неужели комбат действительно прав? Не может быть! Не хочу этому верить. Старшина не может быть предателем. Что-то здесь не так. А что? узнаю позже, если останусь в живых».
– Иван, неси утюг, – прервал размышления Николая бритоголовый. – Сейчас мы проверим – толстая ли у него шкура?
«Вот сволочь, – зло подумал капитан, – такая рожа приснится и концы отдашь! Ну ничего, ты у меня еще попляшешь «красавчик»: смеется хорошо тот, кто смеется последним». – И Николай зло посмотрел на своего палача.
Тем временем Иван послушно принес утюг, включил его в сеть и внимательно посмотрел на своего бывшего друга. По всему было видно, что он не ожидал такого поворота событий, и ему было искренне жаль своего кровника. И хотя в его глазах было заметно смятение чувств, тем не менее он беспрекословно подчинялся бандиту. «Видимо, сильно погряз в бандитском болоте, – с горечью подумал Николай. – Но по глазам вижу – поможет мне, надо лишь вырвать его из преступной клоаки».
В этот момент бритоголовый встал, взял из рук Ивана раскаленный утюг и подошел к капитану. Вид у него был настолько свирепый, что у Николая заныло под ложечкой.
– Будешь признаваться, ворюга, или нет? Где деньги? Куда ты их дел? Где спрятал? Отвечай или я сожгу всю твою паршивую шкуру.
«Ах, вот в чем дело. Теперь понятно: надо всего лишь указать то место, где я спрятал деньги, ловко отобранных у грабителей, ограбивших банк. На-ка выкуси! Мечтать не вредно, бандитская твоя рожа! Не дорос еще, рылом не вышел, чтобы расколоть асанца». – И капитан с презрением посмотрел в глаза бандита. В этом взгляде было столько ненависти, столько презрения, что бритоголовый не выдержал, отвернулся и поспешно поставил раскаленный утюг на колени своей жертвы. От нестерпимой боли Николай взвыл и стал материть своего палача на чем свет стоит. Иван отвернулся.
– Где деньги? – неустанно повторял бритоголовый. – Не скажешь, поджарю живьем. – И в подтверждение своих слов он взял утюг и переставил его на грудь капитана. Комната наполнилась запахом паленого мяса. Сидоров поднялся, подошел к окну и открыл форточку.
– Что ты делаешь, недоносок! Выдать нас хочешь? Закрой немедленно, – сдавленным голосом прошипел бандит.
Иван, вздрогнув от злого окрика, зло посмотрел на своего обидчика, но тем не менее, ничего не сказав, послушно закрыл форточку и вернулся на место.
– Убери утюг, гадина! – зарычал Николай. – Больно же, будь ты, скотина, человеком. Не знаю я, где ваши грёбаные деньги, а если бы и знал, то такому дерьму, как ты, ни за что бы не сказал.
– Скажешь, скажешь, сучара! Иначе я тебя хорошо поджарю, мало не покажется. А деньги мы в любом случае найдем: от нас ничего не скроешь в этой проклятой стране.
– Ах, вот ты как! – взревел капитан. – Не наш значит. Агент ЦРУ – шкура продажная! Ну, погоди, доберусь я до тебя и твоих хозяев. Обещаю: пощады вам, гадам, не будет, семь шкур спущу, но избавлю страну от предателей.
Бритоголовый понял, что сболтнул лишнего, но тут же успокоил себя:
– Заткнись, гнида! Все твои угрозы, всю твою ненависть ко мне ты, ворюга, унесешь в могилу. Понял или не дошло? Жить тебе осталось совсем немного, так что готовься в преисподнюю.
Прорычав эти слова, бандит подошел к Николаю и с силой нажал на шипящий утюг. Капитан взревел от нестерпимой боли. Понимание происходящего стало уходить из его сознания. Он с трудом улавливал его суть. И лишь одна мысль еще теплилась в его голове – «не скажу, не выдам, хоть убейте!»
– Все, отключился. Пусть отдохнет немного и придет в себя. А мы тем временем заправимся. Там в холодильнике кое-что осталось и водка есть.
Сказав это, Иван подошел к обмякшему Николаю, снял утюг и отключил его от сети.
Когда насильники вышли, капитан каким – то внутренним чутьем почувствовал, что остался один, что никто ему не угрожает. Он открыл глаза и убедился, что действительно один, что судьба дает ему шанс, и он обязан им воспользоваться. «Спокойно, не суетись. Помозгуй и действуй!» – вспомнил Николай девиз своего комбата. – Ну что ж, я совершенно спокоен и, несмотря на нестерпимую боль во всем теле, начинаю действовать».
Размышляя подобным образом, капитан попробовал освободить сначала правую руку, но тут же застонал от нестерпимой боли. «Черт возьми! Кажется, мои старания напрасны, и мне не удастся избавиться от этих проклятых пут. Только не сдаваться. Попробуем освободить левую руку». И вновь нестерпимая боль застала Николая врасплох. Понимание происходящего стало уходить из его сознания, которое неожиданно наполнилось многочисленными воспоминаниями из прошлой жизни. Промелькнули детские и юношеские годы: любовь к футболу и мечта стать известным футболистом, возникли тени великих игроков: Яшина, Татушина, Стрельцова из соседней страны, Пеле и Гаринчи из далёкой Бразилии. Позже появилась любовь к поэзии и литературе и мечта стать выдающимся писателем типа Дюма… мечты мелькали одна за одной как падающие звёзды на ночном небосклоне, наконец вспомнилась учёба в военном училище, где он и нашёл своё призвание. Его взвод в Асане был призван лучшим из лучших, а наград за мужество и профессионализм было ни счесть количества. Всё это промелькнуло в одно мгновение в голове Николая и сменилось возвратом к реальной действительности. Он заскрежетал зубами от боли и вдруг почувствовал, что бечевка на руке ослабла. Медленно и с опаской повернув голову влево, капитан увидел, что бечевка разорвалась. Видимо, от долгого хранения она прогнила. Быстро освободив руки, Николай развязал узел на ногах и тут только вспомнил о своих мучителях. И вовремя! Послышались голоса и приближающиеся шаги. «Идут, гады! – зло подумал капитан. – Ну что ж, встретим. Теперь посмотрим, чья возьмёт?» Быстро поправив бечевку на руках и ногах, Николай расслабился, делая вид, что еще не пришел в себя. Первым вошел бритоголовый. Он внимательно посмотрел на свою жертву и презрительно прошипел:
– Смотри – ка, он еще и не думал приходить в себя, все еще отдыхает, или, может, отдал богу душу, ну тогда – туда ему и дорога. Черт возьми, что я говорю? – вдруг заволновался бандит, – шеф нам этого никогда не простит. Принеси воды, да похолодней, мы его быстро оживим. Ишь разлёгся, гадина. Мертвый он для нас опасней, чем живой.
Иван вышел, а бритоголовый подошел к Николаю. Это была его последняя в жизни роковая ошибка. Хорошо отработанной подсечкой он был сбит с ног и оказался пригвожденным к полу, и две сильные руки крепко сжали его горло. Бритоголовый захрипел, резким движением попытался освободиться, но капитан, превозмогая нестерпимую боль, еще крепче сжал ему горло. И дело было сделано: бандит затих, успокоившись навечно. В это самое время в комнату вошел Иван. В руках у него было ведро с водой. Выхватив пистолет из-за пояса бритоголового, Николай направил его на своего растерявшегося «друга».
– Ну что, Иван, пришел и твой черед отправиться туда, куда я поклялся отправить всю вашу мерзкую банду. Скажи хоть перед смертью, как ты дошел до жизни такой?
Друг или враг?
Иван успокоился, поставил ведро и, глядя прямо в глаза Николаю, сказал:
– Извини, капитан, я виноват, попозже все тебе объясню, а сейчас лишь скажу: одному тебе с ними не справиться. Ты даже не представляешь, какая это сила. Многие пытались встать на ее пути. И знаешь, где они теперь? Там, откуда не возвращаются. Понял или нет? Я тебе зла не желаю. Отпусти меня. Этим людям я скажу, что ты убит и концы в воду. Искать тебя никто не будет. Соглашайся, другого выхода у тебя нет, если, конечно, ты не самоубийца. Я не хочу твоей смерти. Понял? Я очень рад видеть тебя и хочу оставаться твоим другом.
Превозмогая сильную боль и нахлынувшую слабость, Николай тихо, но твердо произнес:
– Хорош друг, участвующий в истязаниях своего боевого товарища. Ты, старшина, хорошо меня знаешь. Я слов на ветер не бросаю. Поэтому запомни раз и навсегда: я поклялся уничтожить вашу банду, и я ее уничтожу во что бы – то ни стало. Что касается тебя, то я отказываюсь понимать, как ты оказался среди этих нелюдей, но искренне рад, что ты не окончательно потерял совесть и еще помнишь своих боевых друзей. Судьба вновь свела нас, и я вновь поверю тебе, ибо уважаю тебя, и хочу по-прежнему оставаться твоим другом. Но учти: наша восстановившаяся дружба возможна лишь в совместной борьбе с несправедливостью, преступностью, бандитизмом, изменой, захлестнувшими нашу страну. Скажу тебе прямо: родина в опасности! И кто как не мы встанем на её защиту. Но эту проблему мы обсудим позже, а сейчас, если ты по – прежнему верен нашей дружбе, то откровенно скажешь мне, где скрываются бандитские главари, а остальное – мое дело. Ты же можешь спать спокойно, а твои подельники пусть грабят, насилуют, убивают. Ты этого хочешь? Тогда оставь меня, уходи. Что, тебе не нравятся мои слова? Но это же правда! А правда, как известно, режет слух. Я не знаю, что тебя связывает с этими подонками, и какие преступления ты совершил, но я точно знаю, что они – нелюди, бандиты, находящиеся на службе у бесов. Кто такие бесы? На этот вопрос я отвечу тебе позже, если, конечно, мы снова будем вместе. А сейчас лишь скажу, что бесы будут для Русландии похлеще иностранных полчищ, опаснее фашистов. С ними надо вести беспощадную борьбу, не щадя ни жизни, ни здоровья. Это мой и, надеюсь, твой священный долг. Иначе они окончательно погубят Русландию, уничтожат ее народ. «И кто же, как не мы – десантники – защитим наше Отечество?!» Надеюсь, ты помнишь это высказывание нашего комбата?
Николай высказал, таким образом, всё, что думал, и потерял сознание.
«Так, – подумал старшина, – судьба вновь предоставляет мне выбор: или-или, или я смываюсь и вновь предаю нашу дружбу, оставаясь с бандой, как называет нашу фирму Николай, или я помогаю капитану, порывая с ней. Но кто он, мой дорогой друг? Милиционер? Омоновец? Боец спецслужб? Или сам по себе, решивший навести в стране порядок? Впрочем, это на него похоже, и это ему по плечу. Как говорится, «большому кораблю – большое плавание».
Рассуждая подобным образом, Иван перенёс своего бывшего друга на диван, нашёл в аптечке обезболивающую мазь и осторожно смазал кровоточащие ожоги на теле капитана. Николай застонал, не приходя в сознание.
– Стони, стони, легче станет, а я пока позвоню кое-кому. Набрав номер телефона связного шефа, Иван доложил, что клиент заговорил, но требует для переговоров самого шефа или его заместителя. Только на таких условиях он согласен сообщить нужные нам сведения. На другом конце связи сказали – ждите и, видимо, пошли советоваться. Через несколько минут в трубку промычали:
– Приедет сам Адольф. Обеспечьте охрану, за его жизнь отвечаете головой.
Адольф
Николай вновь застонал и пришёл в себя. Увидев Ивана, разговаривающего по телефону, с недоверием спросил:
– Кому ты звонишь?
– В банду. Так ведь ты называешь наше агентство? Сейчас сюда приедет некто Адольф. Это второе лицо там наверху и первое тут внизу. Он возглавляет охранное агенство «Вымпел» и адвокатскую контору, является их мозговым центром и организует все самые сложные операции. По национальности он – бес. Поговаривают – из «бывших». Будучи вундеркиндом и не по возрасту сильным, он с тринадцати лет начал служить в ГЕСТАПО, скрывая свое происхождение, а затем, переменив хозяев, – в ЦРУ. Он силён физически, обладает чёрным поясом по карате и, несмотря на возраст, даст фору любому из молодых. К тому же он блестяще образован и очень умён. Так сплетничают в агентстве, а как на самом деле – не знаю. Знаю лишь то, что это очень опасный бес в человеческом облике. Поговаривают, что на его счету – огромное количество загубленных жизней. Социалистической Империи Третий Рим его якобы передали американцы после второй мировой войны в качестве военнопленного. Это был хитрый и умелый ход американских спецслужб. В СИТР он быстро вошёл в доверие к продажным чиновникам, принял ситровское гражданство, получил высшее юридическое образование, устроился на работу адвокатом, а затем создал и возглавил собственную адвокатскую контору. В ней он и работает по сей день, ведя двойной образ жизни.
– Как это «двойной образ жизни?», – не понял Николай.
– А очень просто: днём он порядочный гражданин и уважаемый адвокат, а ночью – тёмная личность, вместе с отморозками из агентства творящая непотребные дела. Откровенно скажу: страшнее этого зверя я ещё не встречал. Так что хватит разлёживаться. Если хочешь жить – вставай и встречай гостей. Ты же этого хотел, или я ошибаюсь? Учти, Адольф наверняка прибудет со своей охраной из пяти – шести головорезов. Так что работы хватит. Я тебе помогу.
– Отлично! – радостно воскликнул Николай. – Как говорится, «старый друг – лучше новых двух». Я искренне рад, что ты вновь со мной. Вдвоём нам сам чёрт не страшен! Но ближе к делу, что ты предлагаешь? Как будем встречать гостей?
– Помнишь, как говорил комбат: «помозгуй и действуй». Вот я, помозговав, предлагаю следующее: снова привязываю тебя к батарее, вернее имитирую привязывание, а сам встречаю Адольфа и, когда он подойдёт к тебе, беру его на болевой приём сзади. Идёт?
– Не плохо. Вижу, что мои уроки в Асане не пропали даром. Соображаешь! Но вот вопрос, что будем делать с его охранниками? Они же не оставят Адольфа одного и войдут в комнату вместе с ним. К твоему плану у меня есть существенное добавление: я звоню нашему общему другу Сергею Петрову в Комитет Секретной Государственной Службы (КСГС) – он там начальник отдела – и прошу его о помощи.
– Согласен, – кивнул Иван, – только меня не выдавай. Покончим с Адольфом, и я сам явлюсь к нему с повинной, и пусть что хотят, то со мной и делают. – И подумав, добавил, – буду очень рад вновь встретиться с Сергеем. Надеюсь, что он простит мои криминальные шалости, и дружба, скреплённая асанской кровью, окажется сильнее негативных обстоятельств.