Юрий Уленгов
S-T-I-K-S. Закон и порядок

Глава 4

Машина поравнялась со мной и остановилась, не доехав до начала асфальта с десяток метров. Через несколько секунд водитель заглушил двигатель, потом открылась водительская дверь, и из нее на землю вылетел окурок.

Только теперь я смог толком рассмотреть тачку. «УАЗ Хантер», только явно тюнингованный: с огромным бампером, решеткой поверх радиатора и окнами, прикрытыми металлической сеткой. Зверь-машина получилась, «бобику», который я разбил парой часов раньше, никогда с такой не тягаться. Прям как из «Безумного Макса» отечественного разлива.

Приглядевшись внимательнее, я понял, что это переделка милицейской машины. Странный выбор. Видимо, в этой модели хозяев тачки заинтересовал именно «стакан». Ну, или под рукой не оказалось другого автомобиля.

– Фитиль, ты совсем придурок? – послышался из машины злобный голос. – Тут же травы полно, вспыхнет и выгорит весь тройник.

– Да чего ты кипишишь, нормально все же. До сих пор ни разу ничего не загоралось.

– Когда загорится, поздно будет. Больше не делай так. Пепельница есть, туда и бычкуй.

– Хорошо, как скажешь. Ты тут бугор.

Так, кажется, появляется ясность. Становится понятно, откуда милицейская тачка. Судя по всему, предположив побег из зоны, я был прав. Что-то произошло, и контингент разбежался, экспроприировав милицейское имущество. Страшно представить, что произошло при этом с моими коллегами. Черт, ну где же военные? Неужели никто ничего не предпринимает?

Пару секунд спустя послышался звук работы еще одного двигателя, гораздо более тихого, чем движок «Хантера». Деревья закрывали мне обзор, а особо высовываться я не рисковал, опасался оказаться замеченным. У меня, конечно, на лице не написано, что я мент, но опытный сиделец вычислит меня в два счета. Нюх у них на нашего брата. А принимать страшную смерть мне совсем не хочется. Я бы пожил еще, потрепыхался.

На дороге появилась вторая машина, доехала до «Хантера» и припарковалась позади него. Что характерно – обе машины ехали без фар и даже габаритов. Скрываются ребятки, не хотят привлекать к себе внимание. Нужно признать, что ночь была светлой, хотя луны я не наблюдал. Обе машины было хорошо видно на фоне неба.

Второй тачкой была небольшая «Газель», тоже модифицированная, хоть и не так круто, как «УАЗ». Стекол в салоне нет, проемы прикрыты не просто сеточкой, а настоящими сварными решетками. То, что я мог разглядеть прутья даже с такого расстояния и в темноте, означало только одно – они были как минимум с палец толщиной. А еще на двери висел массивный замок. Снаружи. Что наводило на разные мысли.

– Эх, глотка пересохла. Да и мандраж какой-то. Бухнуть бы сейчас… – послышался из передней машины уже знакомый голос.

– Какой «бухнуть», Фитиль? Ты че, совсем берега попутал? Не новичок же! Не пьем на таких делах. Сейчас кластер грузанется, соберем все, что нужно, сдадим внешникам, и тогда, на базе, хоть залейся. Мне еще бухого напарника не хватало!

– Да знаю я, помечтать нельзя, что ли.

– Можно, только не вслух. Напрягаешь. Передай лучше флягу, живца хлебну.

– Держи.

– Ништяк.

Вновь наступила тишина. Люди в машине, очевидно, чего-то ждали. Загрузки кластера? Черт, эти парни не похожи на айтишников, откуда такой сленг? Вообще, помимо привычного блатного жаргона я сейчас услышал много слов, имеющих в виду явно не свои привычные значения. Кластер, внешники, тройник… Внешники здесь явно не спецы из службы внешней разведки. Товар… Какой товар собираются перевозить бандосы, я примерно мог представить, глядя на «Газель», явно предназначенную для перевозки людей без их на то желания. Рабы? Черт возьми, но мы же не на Северном Кавказе в девяностые годы двадцатого века!

В общем, я решил, что не хочу знакомиться с этими людьми. Кажется, эти парни даже похуже грабителей, которых я завалил у сельского магазина, как мне сейчас казалось, целую вечность назад.

Я обернулся, удостоверившись, что пути отхода чисты, пригнулся и спиной двинулся в глубь посадки. Нужно было как можно скорее укрыться за густыми папоротниковыми зарослями, а уже потом уходить дальше.

Под ногами что-то сухо лязгнуло, и я невольно завопил от дикой боли. По левой голени будто прутом арматурным ударили, дернув назад. Я рванулся, пытаясь убежать, но что-то удержало меня на месте. От резкого движения тело потеряло опору, и я рухнул лицом вниз, в кучу прелой листвы.

От резкой боли меня затошнило, голова закружилась, и я понял, что сейчас потеряю сознание. Я сглотнул и сделал глубокий вдох, пытаясь не выпустить из глотки очередной дикий крик. Собравшись с силами, я посмотрел на ногу, и снова чуть не потерял сознание.

Ровно посреди голени левую ногу сжимал огромный капкан. Наверное, такие ставят на медведей или лосей. Сжав зубы, я подался вперед и ухватился за челюсти ловушки, попытавшись разжать их, но пружина оказалась слишком тугой. Обессиленный, я откинулся на спину. Ну, все. Отбегался.

Кусты шелохнулись. Я сфокусировал плывущий взгляд и увидел перед собой мужчину в костюме-горке, разгрузочном жилете и с автоматом в руках. Нацеленное мне в лоб дуло казалось неестественно широким. Психологический эффект, знаю, но было острое ощущение, что из глубины ствола на меня смотрит сама смерть. Про собственную «ксюху» на шее и пистолет в кобуре вообще забыл, да и проку мне с них? Даже если каким-то чудом завалю этого, его товарищи, которые уже ломятся сквозь кусты, тут же поквитаются за него.

Даже если произойдет невозможное и вся банда неожиданно упадет замертво, куда я денусь с раздробленной ногой? И так сознание почти теряю от боли. Эти, может, хоть помощь первую окажут. Не зря же они так торопятся. Вот только непонятно, как тот, что держал меня на прицеле, умудрился за пару секунд переместиться от дороги. Там даже бежать секунд десять-пятнадцать, и это сразу надо сориентироваться, стартануть в нужную сторону… Может, я все же потерял сознание?

Из-за деревьев вышли двое: толстый парень в кожаной куртке, трениках и белых «эйрмаксах» и сухощавый мужчина, внешне – лет под сорок, одетый в военную форму старого образца, еще с камуфляжем «березка» и с усиками-щеточкой. «Спортсмен» держал в руках петлю вроде той, которыми отлавливают собак.

Надежды на спасение улетучились после первой же произнесенной фразы:

– Смотри, Бугор, кластер еще не грузанулся, а добыча уже в капкане есть. И иммунный, ствол даже добыть успел. Видимо, не тупой совсем, – проговорил мордатый и захохотал так, что, наверное, было слышно даже в карьере.

– Интересно, – задумчиво проговорил второй, присмотрелся ко мне внимательнее и проговорил: – Ну и что за птичка угодила в наши силки?

– Я заражен, – ответил я, поднимая руку, перемотанную бинтом. – Заражен. Меня укусили.

– И что? – усмехнулся здоровяк. – Хоть бы тебе и хер откусили, если от кровотечения не сдохнешь, то новый вырастет, такой же, как прежний. Ты ж иммунный, знай себе пей живец и мясо жри, и все заживет.

– Теперь уже не думаю, – впервые подал голос тот, что был одет в горку, и меня аж передернуло от того, насколько он был скрипучий.

– Слышь, надо ему жгут наложить на ногу, а то ведь сдохнет, не довезем до фермы. – Похоже, что толстяк был самым болтливым в команде. Он подошел ко мне, сорвал с шеи ремень с автоматом, усмехнулся и забросил себе за спину. – Слышь, пистолет давай сюда.

Пришлось вытащить из кобуры «ПММ» и передать жиробасу. Тот довольно усмехнулся и засунул ствол себе за пояс. Чтобы ему яйца отстрелило.

– Короче, не дергайся, – проговорил он, вынимая из кармана толстую резиновую ленту. Затянул ее посреди бедра, посмотрел ниже и убедился, что кровь больше не течет. Поднялся, полюбовался плодами своих трудов и заметил у меня за спиной сверток. – Слышь, чего у тебя там? Сюда давай.

Морщась от боли, я стащил со спины сверток и отдал жирному. Тот принялся разворачивать его, а мужик в горке, которого я уже успел прозвать про себя «жутким», наклонился и стал что-то колдовать с капканом.

– О, ништяк курточка, – проговорил здоровяк. – Ни хрена себе, Бугор. Это че, не свежак? Тут, смотри, мешок со споранами и фляга. – Он отвинтил крышку, понюхал и тут же приложился. – Слышь, Бугор, живец. Причем нормальный такой, не тот, что Профессор гонит.

– Зовут тебя как? – спросил Жуткий, который, похоже, был главным в этой тройке.

– Стас, – успел ответить я.

Что-то щелкнуло, ногу освободили от капкана, но облегчения это не принесло. Скорее напротив – я вновь завопил от боли. Опустил взгляд и сквозь слезы, невольно выступившие на глазах, увидел, что моя многострадальная конечность неестественно выгнута, а из ран торчат осколки костей.

И тут же один из них, я не успел увидеть, кто именно, врезал мне по ноге, и вся боль, испытанная до этого момента, показалась мне невинной шуткой.

– Слышь, Станислав, мы тебя сейчас тут в Станиславу переделаем. Под свежака закосить решил? Спалился уже, так что говори, кто тебя сюда прислал.

Меня ударили еще, на этот раз в живот. Казалось, что внутренности сейчас вывалятся через рот, но, как ни странно, эта боль привела меня в чувство. Зрение снова заработало как надо, и я увидел, что бил меня сухощавый. Здоровяк был занят тем, что пытался натянуть на себя куртку, хоть с его габаритами и было наивно рассчитывать на успех. А Жуткий возился с капканом.

– Никто меня не слал никуда, я просто ищу, где укрыться, – просипел я. – Сбежать попытался, вот и не вышло.

– Да? Еще б не вышло, тут весь лес в наших волчьих ямах и капканах, – усмехнулся главный. – А волына у тебя откуда, на улице нашел? А живец и спораны, наверное, подбросили?

– Слышь, Бугор, тут ксива, – сказал жиробас, запустив в карман руку. Вынул корочку с гербом, раскрыл и чуть не заорал: – Да он из мусоров, прикинь!

– Дай сюда, – ответил главный, заглянул в документы. – Ты смотри! Суражское РУВД. Чего, в натуре мусор? И имя настоящее назвал – Станислав. Ты кто такой вообще? Реально свежак? Откуда тогда спораны и живец? Отвечай!

– Да, мля, мент! И это очень хреново для тебя! Ты хоть представляешь, что с тобой будет, когда наши узнают? Да тебя на собственных кишках удавят, мудила, – не выдержав, зарычал я. – Тебя даже судить не будут, из-за мук совести сам в камере повесишься.

Я ожидал любой реакции. Что меня начнут избивать, что застрелят на месте – и где-то в глубине души даже надеялся на такой исход. Но то, что произошло, не лезло ни в какие рамки.

Все трое озадаченно глянули на меня, а потом начали смеяться. Не смеяться – ржать. В голос, едва слезы не утирая. Я даже о боли забыл, удивленно вытаращившись на зэков.

Впрочем, о боли мне быстро напомнили, снова пнув по ноге. Я изо всех сил постарался не закричать: не хотелось при этих ублюдках, но сдавленный стон изо рта все же донесся, а на глаза выступили слезы.

– А тут мусорской власти нет, понял, да? – Сухощавый, нагнувшись ко мне, прошептал это буквально на ухо и врезал еще раз, на этот раз в грудь, выбивая дух.

Удары посыпались на меня со всех сторон. Я шипел и корчился. В общем, по поводу их зоновского прошлого я, похоже, не ошибся, и работников правоохранительных органов уроды, очевидно, не любили. А значит, участь меня ждала незавидная. Вполне возможно, что смерть была бы сейчас самым лучшим выходом.

– Вы его так до смерти забьете, – вновь проскрипел Жуткий. – Успокоились бы.

Похоже, от этого парня не по себе было не только мне. Отморозки унялись и оставили в покое мое вопящее от боли тело. Ощущения были отвратительные: тошнило, голова кружилась, перед глазами плавали кроваво-красные пятна, в ушах стучало.

– Блин, ну и че с ним теперь делать? – спросил озадаченный голос толстяка. – Мы ж не довезем его до фермы. Он подохнет еще до того, как мы всех соберем.

– Думать надо, прежде чем что-то делать, – пробурчал Жуткий.

– Влей ему живца в глотку, – ответил сухощавый, который, несмотря на внешность охотника-любителя, оказался полным психом. – Из его же фляги. Тогда, может, доживет до вечера. Если для фермы не сгодится – на фарш пустим.

Мою голову приподняли, перед глазами мелькнуло круглое, как луна, лицо здоровяка. Он надавил на челюсть, заставляя разжать зубы, о которые тут же стукнуло горлышко фляжки. В рот полилась жидкость, которая уже не казалась такой противной, я рефлекторно сделал глоток и чуть не захлебнулся. Похоже, что в меня влили минимум пол-литра этой дряни, но боль очень быстро отступила, а зрение пришло в норму. Я понимал, что эти ощущения обманчивы, стоит мне двинуть ногой, как боль в ней снова вернется. Хоть бы палку какую-то привязали что ли. Ублюдки.

– Руки давай, – сказал жиробас, вынимая из кармана целую кучу пластиковых стяжек. – И это, за спораны и курточку спасибо. Буду самый крутой на базе.

– Она тебе все равно не идет, – просипел я.

– Ну и ладно, значит, сменяю, – невозмутимым голосом ответил он. – Где спораны-то взял?

– Пришил двоих отморозков, они трахнули продавщицу и грабили магазин. Я не понял, что это такое, но решил, раз таскают с собой, значит, ценное.

– Да уж, ценное, мусорская чуйка тебя не подвела. – Он затянул стяжку у меня на запястьях так сильно, что кисти мгновенно побелели. Полежать так пару часов, и можно будет отрезать. Да и ногу, скорее всего, тоже, в голени сплошное месиво из осколков.

От этих мыслей захотелось завыть волком. Вот еще с утра был здоровый и уверенный в себе мужик со связями и перспективами, при деле, деньгах, да и от телочек отбоя не было. А теперь я кто? Даже если смогу выбраться, то инвалид безногий.

И чуть от обиды не расплакался, но все же взял себя в руки. Не в буквальном, разумеется, смысле. Тяжело взять себя в руки буквально, когда они стянуты между собой куском крепкого пластика.

– А что это за дерьмо-то вообще? – спросил я. – Ну, спораны эти?

– Это, мусорок, деньги. И жизнь тоже. Нравилось тебе то, что лакал? Вот из споранов живец и делают, понял?

– Завязывай уже языком мести с этим мясом, – раздраженно проговорил главный. – Хватай его да потащили.

– Стой, подожди-ка секунду, – сказал здоровяк, рассматривающий соскользнувшую с плеча «ксюху».

– Ты чего? – спросил главный, подозрительно покосившись на жиробаса.

– Да вроде «ксюха», а написано не по-русски, – ответил тот и принялся разглядывать ствольную коробку. – Чего это, амеровская волына? А мент вроде русский.

Я понятия не имел, о чем говорит жирный. Тем более мой автомат был выпущен на заводе в Ижевске и никак не мог иметь иностранной маркировки. Может быть, я случайно прихватил «ксюху» Кастета? Там вроде было что-то на латыни, но у грабителей и тачка была странная.

– Ты совсем, что ли, там сейчас кластер грузанется.

– Да не шелести, Бугор, интересно же, – ответил жиробас, слегка повернулся и щелкнул предохранителем.

Через секунду ситуация поменялась кардинальным способом. Здоровяк выжал спусковой крючок и нашпиговал короткой очередью сухощавого. Тот даже дернуться не успел, как получил пару пуль в грудь, а последняя разорвала ему горло. Жуткий успел развернуться и каким-то образом мгновенно отпрыгнуть на десяток метров в сторону. Вскинул автомат выжал спуск и одиночным выстрелом попал жиробасу точно в голову, расплескав по мне содержимое его черепной коробки.

А еще мгновение спустя бросил автомат, захрипел и упал на колени, зажимая руками разрезанное горло. За его спиной, будто из ниоткуда, появилась фигура в плаще с ножом-выкидухой в руках.

Сложив нож, мой таинственный спаситель упрятал его в карман, наклонился и принялся обыскивать труп. Достал какую-то коробочку, похмыкал, потом мешочек, раскрыл его, запустил внутрь длинный и крючковатый нос, негромко посмеялся. Закинул на плечо автомат погибшего «прыгуна», стащил с тела разгрузочный жилет и набросил на себя, не став застегивать, после чего двинулся к следующему трупу.

Я огляделся и увидел на земле свое удостоверение. Видать, Жуткий там и кинул ксиву после того, как удовлетворил любопытство. Решив, что оставлять его на виду нельзя, я уцепился руками за податливый жирный дерн и, совершив нечеловеческое усилие, дотянулся до заветного документа.

Правда, в ушах вновь застучало и запульсировало, а темная пелена заволокла поле зрения. Ухватив «корочку» мгновенно ставшими непослушными пальцами, я закрыл ее и спрятал в карман брюк. Плохо тут на нее реагируют, нечего ей на виду валяться. Спаситель тем временем стаскивал с жиробаса мою куртку, продырявленную пулевыми попаданиями и испачканную кровью. Наклонился, обшарил карманы, убрал какие-то предметы по своему разумению в карманы безразмерного балахона, после чего подошел к сухощавому. Его тело тоже подверглось тщательному обыску, после чего мужчина двинулся в мою сторону. Наклонился, вынул и разложил нож. Я даже не стал пытаться отползти в сторону или лягнуть его – какой смысл?

Но резать он меня не стал. Сковырнул лезвием штанину, пропитанную кровью, разрезал, посмотрел на ногу и озадаченно помотал головой.

– Что, плохо? – спросил я.

– Факт, – ответил мой спаситель, запустил руку в карман и извлек из него небольшую картонную коробочку. Раскрыл, вынул шприц, заполненный какой-то дрянью, убрал колпачок и резко, без предупреждения всадил иглу мне в бедро на две трети длины. – Тихо, – сказал он. – Не дергайся, иглу сломаешь.

– А что это? – не понял я.

– Лекарство. Так ты хоть транспортировку переживешь, а уходить надо скорее, кластер скоро перезагрузится. Твари со всех окрестностей сбегутся. И не пустыши, Улей с ними, пустыши нам не страшны. А вот если серьезный кто придет – могут быть проблемы. Да и этих хватиться могут, тут до базы ихней недалеко, рация добивает, а в машине у них станция стоит, я видел. Да и мало их, трое всего. А машины две. И дело их больше людей требует. Так что может еще кто-то подъехать.

– Серьезные твари – вроде верзилы с огромными когтями? Я такого встретил, – пробормотал я, чувствуя, что язык начинает заплетаться. – Метра под два, сплошные мускулы, «стакан» «бобика» вскрыл, как консервную банку.

– Лотерейщик, если ты правильно описал. И это далеко не самый развитый монстр, – усмехнулся мужчина. – До элиты не дотягивает. Убил?

– Не знаю, – пожал я плечами. Боль отступила и почти не чувствовалась, стук сердца практически затих, чувствовал я себя вполне нормально, если не опускать взгляд и не смотреть на раздробленную голень. – Сбил его с машины и высадил целый магазин из «укорота». Потом, правда, у тачки лопнуло колесо, я улетел в какой-то овраг и треснулся лицом об руль.

– Значит, убил, – утвердительно кивнул мой спаситель. – Иначе он бы тебя сожрал.

– Я проснулся от того, что меня укусили.

– Как выглядела тварь?

– Как человек, только мертвый. Медленная была, удалось затащить в кабину и пустить пулю в затылок.

– Вот, это пустыши и есть. Повезло тебе, что лотерейщика завалил, вдвойне повезло. Мелочь его запах ненавидят, пока не поняли, что дохлый, не лезли. Ну что ты, как себя чувствуешь?

– Нормально почти, – усмехнулся я. – Только глаза слипаются, спать хочется. Но это потому, что бродил всю ночь, да и выехали мы с Саней из участка уже под вечер… – Странная какая-то у меня словоохотливость.

– Это спек действует, – ответил мне мужчина, будто прочитав мои мысли, и голос его донесся будто издалека, с другой планеты. – Ты не сопротивляйся, спи давай, а то мне еще далеко тебя…

Окончания фразы я уже не услышал.

Глава 5

Сухие ветки едва слышно потрескивали, сгорая в пламени костра. Я лежал на подстилке, остро пахнущей хвоей. От костра приятно тянуло дымком. Я повернул голову, прикрывая глаза ладонью, и увидел своего спасителя, который куском арматуры ковырялся в угольях.

– Чего, отпустило? – спросил он, обратив внимание на мое шевеление. – Сутки почти провалялся ведь, пора уже просыпаться.

– Кто ты?

Мужчина в балахоне ухмыльнулся и стащил с головы капюшон. Теперь я смог нормально рассмотреть его в свете догорающего костра. Он выглядел совсем не старым, едва ли лет на сорок, но был абсолютно лыс, при этом зарос густой бородой. Длинный прямой нос и небесно-голубые глаза дополняли образ, делая моего спасителя похожим на немца.

– Странный вопрос, – наконец заговорил он. – Обычно новички спрашивают «где я».

– Это был бы второй, – ответил я. – Просто я впервые вижу человека, который может появляться там, где секунду назад его абсолютно точно не было.

– Ну, ответ на этот вопрос вытекает из того, где мы находимся. Но ладно. Меня зовут Бродяжником.

Я не сдержался и, несмотря на пульсирующую в ноге боль, прыснул со смеху. Как-то совсем не ассоциировался у меня мой лысый спаситель с кудрявым Арагорном.

– Во, и этот туда же, – практически обиделся мужик. – Все вот ржут чего-то, а чего – не говорят. Нормальное прозвище. Ты бы видел того, кто мне дал его. Крестный мой, худющий, как жердь, с патлами белыми длинными, да еще и с луком. Вот у кого прозвище – в приличном обществе и называть стыдно.

– Один раз – не Леголас, – снова не выдержал я, хотя к шуткам обстановка совсем не располагала.

Однако мой спаситель не разозлился. Скорее он выглядел удивленным.

– Ты ж свежак вроде. Откуда знаешь? Знаком с ним, что ли? Когда успел?

Теперь настал мой черед удивляться. Что это за человек, который про «Властелина» не слышал? Я так-то совсем не фанат фэнтези, и то смотрел легендарную трилогию. И даже понравилось более-менее. Не, не в ту степь разговор пошел, надо сворачивать.

– В фильме одном был персонаж похожий, с именем таким же.

– Это может быть, да. Видать, за внешность его и окрестили. Имена у нас тут не выбирают.

– Тут – это где?

– В Улье.

– Чего? – не понял я. – В каком еще Улье?

– Я не уверен, что стоит тебя сейчас грузить всеми подробностями. Могу пока сказать одно: ты в другом мире, не на привычной тебе Земле. Я не знаю, другая планета это, параллельное измерение или еще что – да никто этого не знает на самом деле. Есть только один факт: это не наш мир, но нам приходится здесь жить.

Мой спаситель сделал паузу, наблюдая за моей реакцией. Я молча ждал продолжения. А что тут говорить? Есть только два варианта: либо бородатый – псих, либо он прав. И я, если честно, склонялся ко второму. У меня у самого где-то на грани сознания крутилась подобная версия. Психи, все эти участки пространства, абсолютно не подходящие друг другу, будто состыкованные по невидимой линии, беспредельщики на тачках с колхозным тюнингом, заброшенные города посреди Брянской области… Никогда не был большим любителем фантастики, но сейчас все было за самую фантастическую версию.

– А ты спокоен, – наконец произнес Бродяжник.

– А чего теперь елозить? – пожал я плечами и поморщился от боли в ноге. – Как я сюда попал? Я же выехал на вызов, убийство, пять километров от города. Даже на место приехал. А там уже психи…

– Это не психи. Чаще всего их здесь называют зараженными. Туман помнишь?

– Который кислятиной воняет? – догадался я.

– Да, именно. Его называют кисляком. Кисляк – не просто туман, это споры Улья. Никто не знает, как работает механизм переноса, но ему всегда предшествует туман. Твоя деревня…

– Она не моя.

– Не важно. В общем, участок пространства, на котором находилась деревня, перенеслась в Улей. Такие участки называют кластерами. Весь Улей состоит из них. Так вот, границы кластера перед переносом всегда ограничены таким туманом. Въехал в него в нормальном мире – все, привет. Добро пожаловать.

– А пси… Зараженные откуда? Нормальные же люди были, видно.

– Кисляк – не просто туман. В нем находятся некие споры, которые попадают внутрь человеческого организма. И когда они там прорастают, получаются вот такие вот психи. Только пустыши, которых ты называешь психами, – это начальная стадия, дальше они изменяются. Становятся опаснее. Как тот лотерейщик, которого ты убил, только он по этой лесенке недалеко ушел. Есть твари и покруче. Единственный способ спастись от превращения – надеть респиратор и носить его на постоянку. Но сам понимаешь, знал бы, где падать, подстелил солому.

– А мы с тобой почему не свихнулись?

– Потому что мы с тобой – везучие сукины дети. Ну, или, наоборот, очень невезучие. Смотря с какой стороны на это смотреть. Мы – иммунные. На нас эта зараза действует не как на остальных людей, таких примерно один процент. Ты еще из свежаков, но заматереешь. Если выживешь.

– Меня укусил пустыш. Это ничего?

– Сам посмотри, – ответил он. Я поднял руку и увидел, что там, где совсем недавно была страшная рваная рана от зубов, светлым пятном выделяется новая розовая кожа.

– Это один из подарков Улья, которые он делает иммунным. Баланс. У нас повышенная регенерация. Укус – только укус, опасно, но ничего больше. Главное – не дай себе выпустить кишки или голову отгрызть, вот тогда да, будут проблемы. Сомневаюсь, что голова сможет отрастить себе новое тело.

Я снова задумался. Интересно, да.

– Значит, кластеры грузятся со всем, что на них есть. И с людьми тоже. А если остаться на перезагружаемом кластере – домой вернуться можно? – Я все же не до конца поверил, что дороги назад нет. Во всех книжках и фильмах с подобным сюжетом герой всегда ищет дорогу домой. И находит обычно. Я бы тоже хотел. Хотя бы назад в Суражское РУВД, хрен с ним. Все лучше, чем здесь.

– Каждый этот вопрос задает, – усмехнулся Бродяжник. – Если бы все было так просто, то никто б здесь не жил. Люди, которые попадают на перезагружающиеся кластеры, в лучшем случае сходят с ума. Превращаются в неагрессивных олигофренов, неспособных самостоятельно зад подтереть. Так и ходят до первого же монстра, который милостиво прервет их жалкое существование.

– Хорошо, допустим. – Я согласно кивнул. – А почему люди на Земле не знают о существовании этого пространства? Ведь целые поселки исчезают, почему никто никогда не слышал об этом? Такое нельзя долго замалчивать!

– Вот тут все несколько сложнее. Обычно это хорошо понимают физики и любители фантастики. Слышал что-нибудь про мультиверсум?

Мой непонимающий взгляд был лучше любого ответа.

– Есть теория, что Земля – только один из бесконечного множества миров. Не планет, а именно миров, реальностей. Реальности эти существуют в пространстве-времени совсем рядом, но никогда не пересекаются. Они могут отличаться от нашей Земли, иногда значительно, иногда – в мелочах. Так вот, есть теория, которая во многом находит подтверждение, что Улей вырывает каждый кластер из новой реальности. То есть состоит из множества осколков миров, никак не связанных друг с другом. По одной версии, кластеры из Улья перемещаются на место тех, которые переносятся сюда, по другой – переносимые кластеры сюда не переносятся, а копируются в Улей вместе со всем содержимым, включая людей. То есть где-то там, дома, ты доехал по вызову, повязал убийцу и поехал в РУВД писать отчет. А твоя копия, эдакий доппельгангер, переместился сюда. То есть есть ты, лежащий здесь с перебитой ногой, а есть ты, пьющий в отделе чай и матерящийся на древний, зависающий компьютер. Но это не точно. Ни первая, ни вторая версии подтверждения не имеют. Здесь ты можешь быть точно уверен только в том, что пережил на собственном опыте, и то не всегда.

– Сложно. – Я помотал головой. – Давай что попроще. Кто такие внешники?

Бродяжник снова усмехнулся:

– Ну, тут полегче тоже не получится. Внешники – это люди из других миров. Оттуда, где люди каким-то образом научились пробивать дорогу сюда и возвращаться обратно. Но, увы, для нас это ничего хорошего не означает. Скорее наоборот.

– Почему?

– Помнишь, что я тебе говорил про регенерацию? Так вот. Наши измененные организмы представляют для внешников огромную ценность. Из наших органов делают огромное количество лекарств для внешних миров – от банальной косметологии до лекарств от рака и СПИДа. Мы же ничем не болеем, вообще ничем, понимаешь? И раны затягиваются чуть ли не моментально, и конечности оторванные отрастают. Для нас вообще всего две штуки страшны – ботулизм и радиация. Все. И потому эти самые внешники на нас охотятся, будто на дичь какую. Особенно ценятся у них матерые иммунные, успевшие прожить в Улье длительное время, но и свежаки годятся. Матерых иммунных сразу на требуху разделывают, за таких внешники лучше всего платят. Иногда живых заказывают, да с определенным даром – на опыты. А вот свежаков на «ферму» определяют.

– Что за ферма? Уже не в первый раз название это слышу. И про дары эти опять упоминаешь, рассказать обещал.

– Ферма… Как бы тебе объяснить… Это одновременно инкубатор и донорский центр с возобновляемыми ресурсами. Смотри, со свежака толку мало – он сюда только попал, организм еще адаптируется, перестраивается. За таких внешники платят мало. Но если его, допустим, подержать в клетке несколько недель – он становится более, так сказать, «выдержанным». Как вино хорошее. Кроме того, насколько я слышал, от внешников частенько поступают заявки на определенные органы. Целого человека ради почки резать какой смысл? А так взяли подходящего донора, отчекрыжили чуть ли не по живому, заштопали и назад в клетку – новую почку отращивать. И так десять раз. Понял про возобновляемый ресурс? С матерыми иммунными такой фокус финтить стремно: некоторые всю базу муров могут по кирпичику разобрать вместе с самими мурами. А с полусвежаком, который даром своим не владеет толком, – безопасно. Вот и сидят так, пока муровский лепила по ошибке не заденет что-то важное при «операции» или пока стронги на базу эту не наткнутся. Вот так как-то.

Бродяжник умолк, давая мне осмыслить сказанное, а я задумался. Так вот что меня ждало? Впору бросаться в ноги спасителю и подол балахона целовать. Очень не хотелось бы оказаться на «операционном столе» у тех ребят, что меня взяли. Что-то мне подсказывает, что хирурги из них хреновые и анестезии не дождешься. М-да. Я приподнял голову и посмотрел на ногу, которая аккуратно с обеих сторон фиксировалась палками. Хоть что-то положительное во всей этой ситуации – инвалидом я, судя по всему, не останусь.

– Слушай, – вспомнил я начало разговора. – Ты так и не рассказал, что там в посадке произошло. Сначала бандиты друг в друга начали стрелять, а потом ты появился. Из ниоткуда. Как так вообще?

– Это отдельный разговор, и достаточно продолжительный. Предлагаю отложить его. Тебе сейчас лучше поесть. Организму нужен строительный материал, так что не стесняйся, налегай на картошечку.

Он разворошил угли и палкой выудил из них сверток из плотной фольги, пододвинул ко мне. Потом расстелил на земле газетку и положил на него тарелку с зажаренной ногой, принадлежавшей какому-то мелкому животному.

– Это не кошатина? – прищурился я.

– Ага, сейчас, стану я кошек на тебя переводить. Поохотился немного, заяц это, можешь есть. Сейчас еще плесну тебе немного живца, для сугрева.