Юрий Тимофеев
Не ходи служить в пехоту! Книга 3. Завели. Сели. Поехали. Там разберёмся. 25-летию начала первой Чеченской войны посвящается!
Что делать? Шум не надо поднимать, это в любом случае. Завтра доложить начальнику штаба батальона, а там пусть сам разбирается. Но что-то в этом варианте мне не нравилось. Мне хотелось разобраться с этим наглецом самому.
В принципе все солдаты моей роты, да и всего батальона мне нравились, включая Кучумова. Я понимал, что окажись мы в обстановке близкой к боевой, все проблемные солдаты станут одними из лучших и инициативных, а у нас резко изменились бы отношения друг с другом. Сейчас же меня, личный состав воспринимает как полицейского, а не как своего командира. Именно поэтому мне тяжело ими командовать, не хотят подчиняться. Сейчас, в мироне время, это вопрос авторитета, который может держаться только на страхе передо мной и на моей силе (не только физической). Поставить все «на кулак»? Но у меня не такие могучие кулаки. А потом, хоть политработников и отменили, но все равно риск налететь на уголовное дело оставался.
Что остается? Беседа? Мои попытки достучаться до их сознания, ни к чему не привели. Наоборот, я подозреваю, воспринимаются как моя слабость. Что делать? Опять же, самый авторитетный солдат в батальоне – это Кучумов, он же и самый наглый в батальоне солдат. Пока Кучумова, я сам, лично, на место не поставлю он не даст хоть сколько-нибудь укрепиться моему авторитету в батальоне. Выходит, надо разговаривать с Кучумовым, но первая попытка оказалась крайне неудачной. Попробовать Кучумова избить? Но, Кучумов запросто ответит, нет сомнений. Кроме того, он высокий и широкоплечий, явно занимался вольной борьбой, мы с ним в разных весовых категориях. Имел многочисленные приводы в милицию, видимо поэтому он оказался у нас, а не в ВДВ или в спецназе. Что еще известно о нем? Известно, что он прилюдно послал на три буквы свою мать, которая приехала его проведать, вырос без отца, а старший брат сидит где-то в тюрьме.
Я сидел в канцелярии своей роты и предупредил дежурного вызвать ко мне Кучумова, как только он появится. Плана у меня не было и идей тоже не было.
Дверь канцелярии распахнулась в нее без стука вошел Кучумов и обратился ко мне:
– Что надо?
Меня не удивила такая наглость, что-то в таком духе я ожидал.
– Я вызвал, тебя солдат для того чтобы сказать, что ты чмо. Для того чтобы в глаза объявить тебе что ты трус и последняя шестёрка в батальоне. – ели сдерживая ярость спокойно произнес я.
– Что ты сказал, гандон? – прошипел от неожиданности Кучумов.
– Повторю. Ты стукач особиста полка, чмо и шестерка.
– Стукач кого?
– Особиста.
– Кто это такой? – недоумевая произнес Кучумов.
– Вот, вижу хорошую подготовку КГБ. Я знаю, они там своих стукачей готовят к таким разговорам.
– Что ты несешь, старлей? Ты че о..л? – уже громко произнес Кучумов.
– Я тоже сейчас начну орать и весь батальон узнает кто ты.
– Я не понял. Поясни предъяву. – уже более спокойно и гораздо тише произнес Кучумов.
– Дверь плотно прикрой.
Кучумов послушно прикрыл дверь.
– Поясняю. Ты нагло на глазах офицера продаешь солярку. Смело пьешь водку. Очень нагло, с вызовом, на «ты» смеешь обращаться ко мне. Почему? Кто из батальона может себе это позволить? Никто. Только ты. Почему? А потому что тебя опекает особист. Только под их опекой можно такое себе позволить.
– Это все х..ня, то что ты говоришь. Мне все пох…
– Возможно. Но, ты мне объявил войну. Я не хотел принимать вызов, но другого выбора у меня нет. Ты решил подрывать мой авторитет, а я буду уничтожать твой авторитет. Это война. Посмотрим кто победит.
– Я твой рот…… – Кучумов разразившись матерной тирадой покинул канцелярию.
Полный крах. Я остался с очень тяжелыми мыслями.
Это беспредел! И ничего сделать не могу. Так оставлять нельзя. Надо срочно с этим Кучумовым разбираться. Но как? Выход только один.
Я взял лежавший у меня в сейфе заполненный магазин к ПМ, вышел в расположение и направляясь быстро к Кучумову громко крикнул:
– Рядовой Кучумов, ко мне!
Кучумов обернулся и громко ответил:
– Пошел на …..!
В расположении раздался громкий, веселый и одобрительный смех солдат.
В ту же секунду я подскочил к Кучумову и что есть силы, максимально расчётливо. нанес ему кулаком с зажатым в нем магазином удар в лицо. Кучумов пошатнулся, а я тут же нанес ему еще несколько ударов в туловище. Кучумов начал оседать. В это время один из солдат взвода обеспечения батальона успел принять стойку для нанесения удара по мне и я мгновенно переключился на этого солдата, который после первых же ударов закрылся и медленно отступил, потом отыскал глазами еще одного солдата который явно громко смеялся и нанес несколько ударов по нему. Остальные быстро отскочили на безопасное расстояние и все смешки резко прекратились.
Я осмотрелся. Кучумов присев пытался прийти в себя.
Не дать ему этого сделать! Только добивать, пока не попросит пощады!
Я нанес сильнейший удар в туловище Кучумова ногой. Кучумов буквально завыл от боли. Не останавливаясь нанес ему удар ногой в голень. Потом нанес еще по несколько ударов ногами остальным двум солдатам. Оба запросили пощады, и я им скомандовал:
– Встать!
Солдаты не смогли подняться, а я нанес им еще по паре ударов ногой. Но уже не так сильно.
– Встать!
Вскочили.
Посмотрев на своего заместителя, скомандовал:
– Немедленно сюда три половых тряпки и ведра!
Через несколько секунд тряпки и ведра были на месте.
– Взлетку! Даю четыре минуты!
Оба солдата переглянулись, и я сразу нанес им несколько ударов ногами, после чего началась влажная уборка.
Этого, от них, мне было достаточно.
Ни слова не произнося подойдя к Кучумову нанес ему несколько ударов ногой.
– Хватит! – заорал Кучумов.
– Проси прощения чмо! Громко, так что бы весь личный состав слышал! – заорал я и нанес ему сильнейший удар ногой в ягодицу.
– Не буду!
Я нанес еще несколько ударов, но Кучумов издавал только стоны.
Не попросит. Бесполезно. Надо как-то выходить из этой ситуации.
Подошел к своей роте. Увидел один ненавидящий взгляд и тут же нанес удар, потом еще несколько ударов по кому попало. Воцарилась тишина.
– Батальон строиться! Бегом!
Все быстро зашевелились, забегали.
– А сержанты в этом сраном батальоне есть?
Начали раздаваться команды сержантов. Построились. Мне доложили.
Стояла мертвая тишина.
– С этого момента все мои команды и распоряжения выполняются мгновенно и беспрекословно, всем личным составом батальона. Есть те, которые не согласны?
Тишина.
– Не слышу!
– Никак нет! – ответил батальон в разнобой.
– Не понял.
– Никак нет.
В итоге через несколько раз получил громкий и дружный ответ.
Кучумов продолжал находиться в том же месте и слегка постанывал.
– Вольно! – подал я команду.
Осмотрел весь строй и обратился ко всему личному составу.
– Мужики! Я не хотел этого всего. Я не хотел бить Кучумова. Даю вам честное слово. Как его зовут?
– Саня. – ответил кто-то.
Я подошел к Кучумову и произнес:
– Саша, я не хотел тебя бить, я не хочу тебя унижать. Ты не оставил мне выбора, ты меня сильно унизил, и я был вынужден ударить своего сослуживца солдата, тем более русского. Прости меня, Саня, от души прошу. Прости. Я тебя тоже простил. Даже без твоих слов простил.
Я протянул руку, перекинут руку Кучумова через свою шею и начал поднимать его с пола. Посадил на табуретку.
Подозвал санинструктора роты (в то время эта должность еще была в роте и ее занимал нормальный боец, имеющий диплом медучилища), приказал оказать помощь Кучумову.
– Почему? – задал я вопрос подойдя к строю.
Бойцы смотрели на меня с недоумением.
– Почему, когда к солдатам грузинам или азербайджанцам приходит служить офицер грузин или азербайджанец, то они сразу окружают его и стараются помочь? А вы, когда пришел я, такой же русский, как и вы, встретили меня с враждой? Почему? Я вас спрашиваю?
Стояла гробовая тишина.
– Вы все наверняка успели послужить и с кавказцами, и с призывниками из Средней Азии и многое успели понять. Почему вы меня так встретили? За что?
Я медленно обошел строй, всматриваясь в лица бойцов. Многие отводили свой взгляд. Было видно, что мои слова запали им в душу.
– Я так мечтал о том, чтобы у меня все солдаты были русскими, пускай бурятами, украинцами, якутами, но русскими по мозгам, по культуре. И что получил? Я мечтал служить в России, дни считал, как вы, дембеля. Зачем вы так ребята? Вынудили меня руку поднять на таких же, как и я русских ребят. На прежнем месте службы я и с кавказцами, и с таджиками и узбеками нашел общий язык, но очень тяжело. Думал, что уж здесь все будет по-другому. А что вышло? За что вы так ребята ко мне отнеслись?
– Извините, товарищ старший лейтенант, мы потом уже узнали, что вы в Карабахе воевали, но уже было поздно. – ответил один из самых авторитетных сержантов батальона, из соседней роты.
– А если бы не воевал, то что?
– Тогда другое дело.
– Почему?
– Офицеры тоже разные бывают.
– Мы вас больше не подведем. – спокойно произнес мой заместитель.
– Товарищ старшнант, давайте забудем.
– Согласен забыть. И у меня еще есть пожелание. Не называйте меня, пожалуйста, старшнант. Называйте меня товарищ старший лейтенант, членораздельно. Мне не просто так досталось это воинское звание. Еще из этой же оперы: не называйте меня взводным, только командиром взвода. Потому что я командир, а не бегунок какой-то.
– Ясно. Так и будет. В нашем батальоне, и командиры рот не разрешают их называть ротными, только командирами рот. Нам уже давно это объяснили. – произнес сержант из минометной батареи.
– Мы все поняли, товарищ старший лейтенант. – глухо произнес Кучумов, который продолжал сидеть на табуретке.
– Разойдись! – скомандовал я.
Ко мне подошел командир одной из рот, который был в этот день ответственным, молчал и тихо наблюдал, не хотел мне помешать.
– Красавчик. – коротко произнес он и сильно пожал руку.
Утром ко мне подошел Кучумов. Вид у него был плохой. Под глазом красовался большой синяк, одно ухо было перевязано, кроме того, он сильно хромал. Подошел ко мне как положено и спросил:
– Товарищ старший лейтенант, вы докладывать комбату насчет солярки будете?
– Нет.
– Спасибо. А насчет ч…к вы полностью правы. Они друг за друга горой, не то что мы. Знайте, если я увижу, что на вас наехали ч….ны, Кучумов тут же за вас впишется. И вообще с моей стороны больше проблем не будет.
Мы пожали друг другу руки и разошлись.
После развода комбат обратился ко мне и произнес:
– Тимофеев. Зайди ко мне.
Оказалось, комбат был уже в курсе всех дел. Откуда? Понятно, что это не ответственный офицер доложил.
Разговор получился коротким, суть которого заключалась в том, чтобы я не слишком увлекался «мордобоем».
С этих пор у меня не было никаких проблем с личным составом.
На майские праздники приехала Ольга. Мы ездили в Нижний Новгород и другие, небольшие города области. Расстались с ней обговорив все наши планы на отпуск.
Командир полка свое слово сдержал и первого июля я уехал в отпуск на два, с лишним месяца.
Ольга прилетела ко мне, в Дзержинск и мы вместе, на машине, поехали в Витязево, почти на месяц. Туда же приехали мои родители. Потом, на машине, через Украину, Белоруссию, Литву поехали в Калининград. Из Калининграда мы с Ольгой по сложившейся традиции поехали по уже не нашей Прибалтике. Потом из Калининграда, уже один, поехал в Дзержинск. Каких-то серьезных трудностей на границах мы еще не испытывали, но на Украине и в Литве уже почувствовалось, что трудности вот-вот наступят. Особенно в Литве.
Осенью после увольнения личного состава, пополнение не пришло. Как и обещали. Впрочем, к этому я был готов. С техникой был полный порядок. Этому вопросу я старался уделять основное внимание.
Кучумов уволился и в батальоне не осталось ни одного водителя. Иногда приходилось садиться за руль УРАЛа офицерам, включая меня. Дослужились! Какая честь быть водителем грузовика!
В целом ситуация в полку продолжала деградировать. Из трех танковых батальонов людей хватало максимум на два, в них и свели всех солдат-танкистов. Солдат своей роты я практически не видел, максимум три человека получалось «вырвать» для работы на технике, а так они все время пропадали в различных рабочих командах и командировках. Боевая подготовка полностью отсутствовала, даже расписания не писали. Рабочий день был почти нормированным, с обязательным выходным. Изредка заступал помощником дежурного по полку.
На Новый год приехала Ольга.
Я понимал, что Ольга очень хочет замуж, но говорить мне об этом не осмеливалась. Знала мое мнение.
Весной в полку сократили штаты. Теперь даже по штату в роте должно быть тридцать человек, остальной личный состав должен был поступать из Автозаводского районного военкомата г. Нижний Новгород, в случае войны. На деле в роте было два солдата, оба механики-водители, а в батальоне восемь солдат. Деградация полная.
Летом 1993 года меня опять отпустили в отпуск летом, и мы с Ольгой повторили свое путешествие сначала на юг, потом в Калининград и далее по побережью Балтики.
Неожиданно для меня Ольга призналась, что у нее появился парень, ходит в моря и предлагает ей выйти замуж. Я спросил, что она решила, а она ответила, что поскольку от меня предложений нет, то и у нее выхода другого тоже нет. Сказала, что пообещала парню дать ответ после его прихода из рейса. Больше к этой теме мы не возвращались. Мне было жаль терять Ольгу, мои мысли постоянно возвращались к этому вопросу. Однако, жениться я не хотел категорически.
В этой поездке стало известно, что с осени посетить наши Прибалтийские страны можно будет только по заграничному паспорту и по визе. А у нас, у офицеров, не было не то что заграничного паспорта и, но простого не было. До меня дошло что, возможно, я в последний раз в жизни вижу Ниду, Клайпеду, Палангу, Юрмалу, Ригу, Пярну, Таллин и другие города. Стало как-то нестерпимо больно и обидно. Но Литва, Латвия и Эстония очень хотели от нас отгородиться. Тяжело было на душе. К этим мыслям я возвращался постоянно. Не хотелось признавать, что местное население совсем не хочет жить с нами, да еще без границ. Возмущало и то что мы не собираемся вводить визовый режим с Азербайджаном, Арменией, Грузией и всей Средней Азией. Вот если бы наоборот, со всеми южными странами визовый режим, а с Прибалтикой безвизовый режим!
Тогда я не понимал, как теперь можно будет попасть на машине из Москвы в Калининград. Получается, чтобы проехать в Калининград на машине или на поезде, нужна виза? Не может быть. Наши начальники не должны это допустить. Но ощущения были тревожные. Это была моя последняя свободная поездка в Прибалтику и о новых правителях России я думал слишком хорошо, все потом оказалось гораздо хуже.
Опять я вернулся, к тем еще детским и юношеским размышлениям о том, что такое Родина. Покидая Прибалтийские страны у меня возникло очень острое чувство что, я покидаю свою Родину, которая теперь мне и не Родина. Горько и тяжело было на душе.
Осенью в батальоне не осталось ни одного солдата. Боевая подготовка шла только в первом и втором танковых батальонах, да и то, второй танковый батальон был не полного состава, а третий танковый батальон имел лишь механиков-водителей.
Впрочем, я, как и остальные офицеры-пехотинцы со временем вошли во вкус новых условий службы. Размеренная и почти гражданская жизнь начала нравиться. Ностальгии по боевой подготовке было все меньше. Я занялся подготовкой к академии и личной физподготовкой. Квартира у меня была оплачена до конца года, но надо было еще оплачивать коммунальные расходы, а деньги в полку прекратили платить вообще. Вместе с тем, не смотря на крайне экономный подход к расходованию денег, к ноябрю месяцу они закончились, полностью. Чему удивляться? Я все-таки позволял себе с Ольгой расходы в отпусках. Грузинский запас полностью иссяк.
Все время я ходил и думал где достать деньги. На выплату денежного довольствия я не рассчитывал потому что начфин полка насчет его выплаты давал мрачные прогнозы. Украсть я тоже ничего не могу. Нет боевой подготовки, нет топлива.
Очередная неприятность пришла откуда я ее ждал. Позвонил Ольге и узнал, когда у нее свадьба. Впрочем, это громко сказано, просто распишутся. Нормально поговорили без слез и истерик.
– Оля, дорогая моя. От всей души желаю тебе счастья. Поверь мне. От всей души. Если бы я мог жениться на тебе я бы это сделал. Не могу.
– А почему не можешь, Юра?
– А ты поедешь со мной служить в Дзержинск?
– Нет.
– Вот видишь, ты даже в Дзержинск не поедешь из Калининграда, а это не последний мой гарнизон и возможно самый комфортный и лучший.
– Юра, увольняйся! Я прошу тебя: уволься и приезжай в Калининград. Здесь у нас связи, мой отец тебя в свою фирму, в конце концов возьмет, построим дом на берегу моря и будем спокойно жить.
– Нет, Оля. Нет. Я женат на Русской армии. – эти слова я произнес неожиданно для себя, впервые в жизни. Раньше я их не слышал ни от кого. Поразился точности сказанных мною слов и глубокому смыслу.
Надо запомнить эту мою фразу. Получается это мой девиз. Надо же было мне влюбиться в эту дуру: Российская армия. Некрасивая, бедная, неухоженная, бездушная и очень дурная, прямо совсем дура-дурой. А ведь я в нее влюбился. Точно говорят: любовь зла…..
Грустно. Очень тяжело на душе. Я простился с очень хорошим и надежным человеком. На автомате пришел домой. Опять вспомнил Лену. Похоже я ее любил и люблю, скорее не саму Лену, а ее образ. Перебрал в памяти всех своих женщин. Всех вспомнил с благодарностью и добротой. Я опять один. Все-таки не приятная вещь, одиночество. А как там Игорь? Ничего не знаем друг о друге, потому что чёрствые мы с ним душой и эгоисты. В полку так ни с кем и не подружился, не хочется душу свою открывать. Со всеми нормальные отношения, но дружбы нет.
Достал бутылку вина, открыл и под эти мысли напился в одиночестве. Легче не стало, но смог спокойно уснуть.
Однажды утром я позавтракал только слабо заваренным чаем, без сахара. В этот же день не было чем пообедать. Пойти в солдатскую столовую и поесть, я конечно мог, но мои принципы не позволяли это сделать. Обжирать солдат считалось у нас «заподло», очень низким поступком. Другое дело официально встать на довольствие, но делать это я очень не хотел. Оставался один выход, получать продукты, положенные по продовольственному пайку на складе.
С этим вопросом я подошел к начпроду полка и на удивление быстро решил этот вопрос.
Вечером разгрузив продукты из машины в квартиру, я устроил маленький пир с первым и вторым блюдом.
Но вопрос денег продолжал меня мучить.
Я сидел за столом на кухне, пил чай, смотрел в окно и слушал новости по включенному в комнате телевизору. На улице шел мелкий, моросящий бесконечный дождь. Во дворе одиноко горел единственный фонарь, который освещал лишь часть двора, да и то плохо, так как этот дворик внутри сталинских домов, был очень зеленым, с деревьями и кустарником.
В это время во двор въехала иномарка, остановилась возле одного из подъездов, из нее вышли двое и с двумя сумками вошли в подъезд.
По позвоночнику пробежал холодок. Кровь хлынула в голову.
Я наблюдаю эту картину не первый раз. Похоже в одно и тоже время эта машина приезжает сюда, и эти два парня с сумкой идут в подъезд. В этом подъезде жил какой-то кавказец, он на рынке делами заправляет я видел его неоднократно, когда он ближе к обеду выезжает на приехавшей за ним машине, а вечером возвращается. Потом к нему приезжают вот эти гости или подельники.
Черт! Да похоже в сумке деньги! Не может быть. Если бы были деньги они бы их хорошо охраняли, да и сумки были не маленькие. С другой стороны, а чего им здесь бояться? Они здесь хозяева жизни. За день через рынок мало денег разве проходит, плюс сами там, наверняка чем-то торгуют.
Я быстро оделся в спортивный костюм, кроссовки, надел кожаную куртку с капюшоном и вышел во двор. Обошел его по периметру, внимательно осмотрел и остановился в пышных кустах, рядом с подъездом, в котором жили кавказцы. Хоть на кустах листьев уже не было, они все равно надежно меня закрывали. Водитель сидевший в машине меня не видел. Через некоторое время два парня вышли из подъезда, сели в машину и уехали. По обрывкам их речи я понял, что это азербайджанцы. Меня не заметили.
Вход в подъезд свободный. Поднялся на самый верхний этаж. Лестница на чердак, там люк с замком, самым обычным.
Квартиру я вычислил. Это была одна из двух квартир с железной дверью, но дверь была очень мощной и красивой.
На двери в подвал висит замок, по пыли на замке я понял, что в подвал никто давно не ходил.
Если у них в сумке деньги, то значит они привозят сюда выручку за день. Но куда потом эти деньги деваются? Где их хранят?
В следующие дни я нашел ответ на эти вопросы.
С самого утра в подъезд кавказца приезжают разные люди, много и кавказцы, и русские. Находятся там не долго и через некоторое время уезжают. Выходит, он эти деньги раздает на разные дела? Наверняка не все, потому что, когда он выезжает, за ним поднимается водитель и несет такую же сумку.
Получается, что деньги надо брать, когда их привозят и лучше делать это вечером в воскресенье, когда выручка на рынке самая большая.
В полку я договорился с начмедом и он мне дал справку о болезни на три дня.
Все дни я посвятил тому что следил за объектом и подготовке к преступлению. Мне казалось, что я продумал все до мелочей.
Машину запарковал в одном из соседних дворов. Проверил и подготовил оружие. Купил себе черную шерстяную шапку с прорезью для глаз, четыре куска веревки, клейкую ленту, нож, фонарик, туристический рюкзак, большую сумку (рассчитывал на большую выручку), две пары темных перчаток для рабочих, два замка, кусок проволоки, ломик.
Вечером в воскресенье я зашел в подъезд. Сломал замок, висевший на двери в подвал и положил его у лестницы, за косяком, дверь прикрыл. Включил фонарик спустился по лестнице. Вторая дверь, но уже без замка. Вошел в подвал. Осмотрелся. Надежные стены сталинских домов не пропускали сюда никакие звуки.
Вернулся. Навесил на дверь подвала новый замок и закрыл его на ключ.
Занял позицию в кустах. Фонарь во дворе мне никак не мешал, даже наоборот позволял контролировать другую часть двора, поэтому я решил в лампочку не стрелять.
Сердце билось так что мне было очень жарко, хотя температура воздуха была около нуля градусов. Время приближалось. Двор осветил свет фар. Это были «мои».
Я быстро проскочил в подъезд, открыл замок, сунул его с ключами в боковой карман. Все сделал, как и продумал заранее. Вошел в подвал и закрыл дверь. Левой рукой держал дверь, в правой пистолет.
Как только оба моих подопечных оказались в подъезде и пружина захлопнула за ними дверь подъезда, я распахнул дверь подвала и не очень громко произнес:
– Упали оба на пол, стрелять буду!
Изумленные лица кавказцев застыли в недоумении.
– Упали быстро, нах…, считаю до двух!
Взгляд кавказцев сосредоточился на моем пистолете, на лицах появился страх.
– Раз! – произнес я.
Парни упали на пол.
– Эй, слышь, брат! Не убивай. Мы ничего тебе не сделаем, бери деньги и уходи. – произнёс один из них.
– Не убивай! Произнес второй. – с мольбой в голосе.
– Ты! – тыкнул я стволом в голову первому. – Снял куртку и бегом в подвал.
Парень встал, скинул куртку и спустился по лестнице.
– Тоже самое! – приказал я второму.
Оба кавказца стояли у входа в подвал в конце лестницы у второй двери.
Мне казалось, что время потрачено очень много, казалось, что вот-вот кто-то появится, поэтому от части плана где я намеревался дать им сначала одному веревку и заставить его связать напарника, а потом связать другого, я отказался. К тому же я опасался, что во время, когда я буду связывать второго, он попытается вырваться.
– Быстро в подвал и отошли от двери на десять метров! Убью нах…!
Кавказцы выполнили и этот приказ.
– Не убивай, не убивай только.
– Обещайте, что я вас больше никогда в России не увижу. Обещайте, что уедете к себе на Родину.
– Обещаю, брат, обещаем!
– Обещаем! – повторил второй.
Я захлопнул дверь и прикрутил петли замка проволокой.
Поднялся. Содержимое курток быстро вывернул в сумку. Куртки бросил на лестницу в подвал. Обратил внимание только на то что среди добычи еще два пистолета, теперь уже ТТ.
Приоткрыл две большие клетчатые сумки, они были с деньгами. Рюкзак и моя сумка мне не нужны, не влезут. Пришлось запихивать рюкзак и черную сумку в сумки с деньгами. Время! Мне казалось, что я очень долго вожусь.
Вышел из подъезда с наставленным на водителя машины пистолетом, в два счета оказался у водительской двери и показал рукой чтобы водитель опустил стекло. Он это сделал.
– Вышел из машины. Бегом! Считаю до двух!
Водитель вышел, я толкнул ему пистолетом в спину, и он пошел в направлении подъезда.
– Снял куртку, бросил. В подвал, бегом!
– Не убивай!
– Бегом, если жить хочешь!
Водитель скинул куртку и остановился у второй двери подвала.
– Отогни проволоку, положи ее на ступеньку и бегом дальше от двери.
Водитель послушно все сделал.
Я спустился, закрутил петли проволокой надежно. Поднялся. Повесил на дверь подвала замок, закрыл.
Вытряхнул из куртки водителя вещи и засунул их в сумки.
Вышел из подъезда. Закрыл стекло машины и захлопнул дверь.
Взглянул на часы. Прошло четыре минуты с того момента, когда я в подвале последний раз посмотрел на часы, в это время они еще даже не открыли дверь в подъезд.
Схватил сумки и быстро пошел к своей машине, заранее продуманным самым темным и незаметным маршрутом.
Сумки сразу отправил в багажник. Машина завелась, как и положено, без проблем. Сделал небольшой круг. Погони явно не было.
Подъехал к своему подъезду. Осмотрелся. Поднялся к себе открыл дверь. Быстро спустился к машине, выгрузил сумки.
Поехал в полк. Специально перебросился парой фраз с дежурным по КПП и солдатом, дневальным. Машину оставил у модуля, а сам вернулся домой пешком.
Машина кавказцев стояла у подъезда и возле нее крутилось несколько человек. Вскоре начали подъезжать еще машины. Появилась милицейская машина, которая постояв недолго, уехала.
Я, не включая свет непрерывно вел наблюдение за двором. Уже менее чем через час все утихло, не было и машины на которой приехали парни с деньгами.
Я вспомнил что где-то читал о том, как преступников тянет на место преступления. Мне очень хотелось узнать обнаружили ли кавказцы где находятся их соплеменники.
Пересилил себя, пошел в ванную, включил там свет и начал пересчитывать деньги. Улов был невообразимый. Огромная сумма в долларах, но большая часть (по объему) в рублях. Кроме того, в общей сложности три пистолета ТТ с патронами, одна граната РГД-5, хорошие ножи.
Собрал все личные вещи кавказцев, ножи, РГД и документы в сумку, чтобы потом выбросить все подальше.
Я не ошибся по документам все были азербайджанцы? все с одного района, Зангеланского, ныне оккупированного армянами. Видимо беженцы. Остались без жилья и сбережений и поехали в Россию заниматься тем, чем им в Азербайджане никто и никогда заниматься не позволит. А здесь можно, здесь все можно. По терминологии коренных жителей городов Баку и Гянджа все они «районские», то есть люди второго сорта, дикие.
А какой же я молодец! Ни одного выстрела, все чисто. И такой улов!
Я зажег газ и поставил чайник. Заварил крепкий чай (теперь можно не экономить) и стал медленно его пить, с сахаром.
Страха не было, была уверенность что я не оставил никаких следов.
Уснуть не мог, неотрывно смотрел в окно и составлял план на ближайшие дни.
Необходимо было, сегодня же поехать в Нижний Новгород и обменять все рубли на доллары, в разных концах города, пусть и немного в ущерб себе.
Что дальше? Нести доллары в банк? Нет. Пришла в голову мысль купить квартиру. В Дзержинске мне не нужна. В Нижнем Новгороде? Зачем? Калининград? Тоже не нужна. А может в Москве или Питере? Точно, в Москве! Надо все узнать.
К обеду я успел обменять все рубли на доллары, вернулся домой. Разложил все деньги и упаковал. Взял с собой один из своих пистолетов, «трофейные» ТТ брать не стал.
К этому времени у меня было «левое» удостоверение личности офицера, точнее настоящее, но недействительное. Вышло так что некоторое время назад я не мог найти свое удостоверение, посчитал что его потерял. Доложил. Мне выписали новое и объявили «выговор». Через некоторое время я его нашел и вписал туда один из своих пистолетов. Кроме того, у меня было несколько бланков командировочных удостоверений с печатями, туда я тоже вписал пистолет.
Хорошо покушав и выспавшись, рано утром я на своей машине выехал в Москву.
Сразу, при въезде мне начали попадаться вывески контор по продаже недвижимости. Заехал в одну из них. Увидел, что там заправляет Кавказ. Немедленно покинул контору и поехал дальше. Заехал, еще в несколько. Дело в том, что я не мог сформулировать что мне нужно, не знал какой район нужен и какого качества жилье, а встречавшие меня люди набрасывались на меня очень активно и пытались из своих рук не выпускать.
Наконец я заехал в одну из контор, в которой меня встретила миловидная девушка, немного стеснительная. Разговорились, ее звали Алла, она была примерно моих лет, скорее всего моложе на год или два. Она сразу стала внушать мне доверие, я подумал, что такая хорошенькая и порядочная девушка просто не способна на подлость. Начали разбирать варианты однокомнатных квартир. Алла предложила мне не рассматривать хрущевки и старые панельные дома. Мы стали быстро продвигаться и остановились на двух вариантах, один в районе станции метро Академическая, другой в районе метро Октябрьское поле. Квартиры, со слов Аллы, были в хорошем состоянии и частично с мебелью. В одном случае собственники уезжали на постоянное место жительства в Израиль, в другом в США.
Поехали смотреть. Алла очень обрадовалась, что я на машине, села за стол и начала созваниваться с хозяевами. Договорились посмотреть обе эти квартиры. Подписали договор, по которому я должен заплатить конторе тысячу долларов, в случае покупки жилья через них. При подписании договора Алла узнала, что я офицер (мой единственной документ – это удостоверение личности офицера) и стала ко мне относиться с еще большим доверием. Не зная Москвы и не понимая в тонкостях подбора недвижимости ровно ничего, я решил довериться Алле. По дороге я задал ей вопрос как будет происходить сделка, какие гарантии и самое главное (для меня) когда и как я отдам деньги. Алла мне все разъяснила. Тем не менее, самым опасным для меня оставался вопрос передачи денег. Алла меня успокоила и рассказала, что этой конторой с новомодным и не понятным словом «риэлтерское» агентство владеет ее отец, и Алла после окончания университета, пошла работать к отцу, потому что этот бизнес только начал работать, спрос большой, а нормальную другую работу она найти не может. Я рассказал Алле о себе. А после того как я очередной раз попытался обсудить момент передачи денег Алла как отрезала:
