Юрий Поляков
Золото партии: семейная комедия
БАРАБАШ. Так вот почему ты меня из ДСП забрал! А врал, что соскучился.
МАРЛЕН. Разумеется, соскучился. Но твою квартиру на Тверской надо срочно продать. Деньги положить к нам в банк. Так выгоднее.
БАРАБАШ. Сынок, а может, выгоднее все к черту продать? Заводы, поля, шахты, фермы, танки, линкоры, ракеты… Деньги положить в банк в Америке и отдыхать на проценты. Правда, жрать скоро станет нечего, но можно купюры трескать. С хреном. Или худеть. Вы же все худеете!
МАРЛЕН. Папа, мне нужно перекрутиться, я вызову нотариуса.
БАРАБАШ. Нет!
МАРЛЕН. Почему?
БАРАБАШ. У меня там жильцы.
МАРЛЕН. Я подобрал им другую квартиру.
БАРАБАШ. Шустро! Не продам. Ты там, пес, вырос.
МАРЛЕН. Папа, если банк лопнет – я погиб…
БАРАБАШ. И зачем мы только засунули тебя в финансовый институт!
МАРЛЕН. В самом деле – зачем?
БАРАБАШ. Затем… Был ты, Марлик, балбес балбесом. Всю голову сломали, что с тобой делать. Инженером – нельзя, спроектируешь что-нибудь, а оно и грохнется. В доктора тем более – залечишь. В дипломаты никак невозможно: продашь Родину за двойной бурбон. Оставались финансы. Они же при советской власти были безобидные, вроде игры в шашки на щелбаны. Кто ж думал, что деньги в такую силу войдут!
МАРЛЕН. Папа, меня могут грохнуть. Понимаешь? Я звоню нотариусу.
БАРАБАШ. Понимаю, сынок, но не продам.
МАРЛЕН. Почему-у?
БАРАБАШ. Там… там… на обоях память о нашей с Людмилой любви!
МАРЛЕН. Ну, как раз это-то я предусмотрел.
Он снимает с камина обернутую картину и разрывает бумагу, показывая отцу кусок испачканных обоев, обрамленных багетом.
МАРЛЕН. Эта память?
БАРАБАШ. Эта. Гусь был с яблоками и красным перцем.
МАРЛЕН. Папа, мне нужны деньги. Очень!
Ставит «картину» на каминную полку.
БАРАБАШ. Эх ты, процентщик!
Раздается тревожный сигнал. Марлен снимает трубку домофона.
МАРЛЕН. Кто меня спрашивает? Какой еще Пумпянский?.. Задержите! А Володя пусть быстро подает машину к задним воротам… Как уехал? За какими еще памперсами? Кто разрешил? Уволить! А этому Пумпянскому скажите, меня нет… Как уже пустили? При чем тут зарплата? Вы все уволены!
Марлен нервно ходит по зале, пробует на вес каминные щипцы.
БАРАБАШ. Эх ты, банкир, штаны из дыр!
МАРЛЕН. Папа! (Визгливо.) Маша-а!
Из комнат выскакивают две беременные девчонки, спрашивая:
ОБЕ. Что, папочка?
МАРЛЕН. Не ты, а ты! (Дочери.) Отвези дедушку в его комнату.
МАША-ДОЧЬ. Хорошо, папочка. Поехали, дедушка.
БАРАБАШ. А тебе можно? Я тяжелый.
МАША-ДОЧЬ. Можно. Я по утрам еще бегаю.
БАРАБАШ (тихо). И к тебе еще по ночам бегают.
МАША-ДОЧЬ. Т-с-с! (Увозит деда на коляске.)
МАРЛЕН (жене). Иди, киса, я тебя поцелую…
МАША-ЖЕНА. Только не это, папочка!
МАРЛЕН. Не называй меня папочкой!
Маша-жена скрывается в своей комнате. Входит Пумпянский – судя по одежде, натура художественная. Озирается.
ПУМПЯНСКИЙ. Позвольте представиться: Пумпянский Жан Жакович, эксперт ФЗХ…
МАРЛЕН. Не понял?..
ПУМПЯНСКИЙ. Фонда помощи злоупотребляющим художникам.
МАРЛЕН. Барабаш Марлен Петрович, президент банка «Бескорыстье-лимитед». Очень приятно!
ПУМПЯНСКИЙ. Извините, Марлен Петрович, что беспокою вас, так сказать, во внеурочное время, но в банке вы не появлялись неделю, а промедление, как говорится, смерти подобно.
МАРЛЕН. Приболел, знаете ли. Да и девочки мои рожать собрались.
ПУМПЯНСКИЙ. И много у вас девочек?
МАРЛЕН. Дочь и жена. А что?
ПУМПЯНСКИЙ. Нет, ничего. Просто, как говорил великий Сент-Экзюпери, мы в ответе за тех, кого приручили.
МАРЛЕН. Учту. Чему все-таки обязан?
ПУМПЯНСКИЙ. Видите ли, мы… наш фонд – давние клиенты вашего банка.
МАРЛЕН. У банка «Бескорыстье-Лимитед» много клиентов. Мы на рынке двадцать лет. Как вы сказали – ФЗХ?
ПУМПЯНСКИЙ. Ну, теперь клиентов у вас не так уж и много.
МАРЛЕН. Это временные трудности.
ПУМПЯНСКИЙ. Хочется верить. Мы держим у вас большой вклад. Странно, что вы забыли…
МАРЛЕН (спохватившись). Конечно, помню! А в чем дело?
ПУМПЯНСКИЙ. Хотелось бы вернуть наши деньги.
МАРЛЕН. Зачем? Мы платим вам хорошие проценты! Деньги должны работать. Можно обсудить повышение ставок. Это выгодно!
ПУМПЯНСКИЙ. В свете полученной информации лучше поскорей закончить наши взаимовыгодные отношения.
МАРЛЕН. Вы об отзыве лицензии? Не верьте! Слухи и наветы конкурентов.
ПУМПЯНСКИЙ. Слухи – это правда в кредит. Вот, я захватил наш договор… Пункт 7.56. Читаем: «Банк “Бескорыстье-Лимитед” обязуется по первому требованию возвратить вклад с начисленными процентами…»
МАРЛЕН. Это невозможно! Если кто-то узнает, начнется повальный съем средств. Вы меня разорите.
ПУМПЯНСКИЙ. А вы встаньте на мое место! На нашем попечении более ста уникальных мастеров своего дела, к сожалению, злоупотребивших своим даром. Мы обязаны протянуть им руку помощи в трудную минуту…
МАРЛЕН. А почему наш банк должен расплачиваться за злоупотребления ваших мастеров своего дела?
ПУМПЯНСКИЙ. Нет, расплачиваться будет фонд, а вы просто вернете наши деньги. Не забывайте, речь идет о семьях, оставшихся без кормильцев, женах и малых детях, лишенных самого необходимого!
МАРЛЕН. Не надо о детях! У меня самого трое, и четвертый… так сказать… в депозитарии. Разрешите договорчик!
ПУМПЯНСКИЙ. Извольте.
МАРЛЕН (читает). «…По первому требованию в течение десяти дней…» Ну вот. Что же вы мне, уважаемый Жан Жакович, голову-то морочите! Через десять дней получите свои деньги. С процентами.
ПУМПЯНСКИЙ. Но через десять дней ваш банк может лопнуть, исчезнуть.
МАРЛЕН. Увы, от форс-мажора никто не застрахован. Вспомните судьбу того же Сент-Экзюпери. Улетел на самолете и пропал.
ПУМПЯНСКИЙ. Я тоже хочу вам напомнить кое о чем. Почетный президент нашего фонда – Анзор Тенгизович Гурамишвили.
МАРЛЕН (заикаясь). Гурам? Но ведь он же…
ПУМПЯНСКИЙ. Батоно Анзор сейчас в командировке в Мексике, куда отбыл после нашумевшей выставки своих графических работ, но даже издалека он интересуется судьбой нашего фонда. Что ему передать?
МАРЛЕН. Передайте уважаемому Анзору Тенгизовичу привет, пожелание новых творческих успехов и скорейшего возвращения.
ПУМПЯНСКИЙ. И это все?
МАРЛЕН. На сегодня все.
ПУМПЯНСКИЙ. Как знаете. Передам. И мы вас еще побеспокоим.
МАРЛЕН. Конечно! Это наша работа – беспокоиться о ваших деньгах.
ПУМПЯНСКИЙ. А наша работа – беспокоить вас.
Идет к выходу, останавливается у картины, разглядывает.
ПУМПЯНСКИЙ. Малевич?
МАРЛЕН. Вы думаете?
ПУМПЯНСКИЙ. И думать нечего – Малевич. Какая языческая витальность! Какой прорыв к первоэлементам мирового хаоса! Какая тектоническая мощь мазка! Купили?
Марлен удивленно осматривает пятно в раме.
МАРЛЕН. Наследство.
ПУМПЯНСКИЙ. Везунчик! Говорите, скоро будете сразу и отцом, и дедом?
МАРЛЕН. О да! Просто умираю от счастья…
ПУМПЯНСКИЙ. Надеюсь, доживете.
Он уходит. Банкир некоторое время смотрит на «картину», шагает взволнованно по зале, затем звонит по мобильному телефону.
МАРЛЕН (в трубку). Это я. Ко мне сейчас приходили из фонда Гурама… Какой-то Пумпянский… Как это не психуй?…Да уж, ты постарайся! Что там у нас с Баксманом?.. Хорошо. Жду звонка.
Возвращается Маша-дочь. Марлен подзывает ее к себе.
МАРЛЕН. Мария, мне надо с тобой серьезно поговорить.
МАРИЯ-ДОЧЬ. Слушаю тебя, папочка!
МАРЛЕН. Не называй меня папочкой!
МАРИЯ-ДОЧЬ. Почему?
МАРЛЕН. Нет, ты как раз можешь называть меня папочкой. Ну и как он?
МАРИЯ-ДОЧЬ. Кто?
МАРЛЕН (показывает на ее живот). Шевелится?
МАРИЯ-ДОЧЬ. Нет, тихо сидит.
МАРЛЕН. Странно, у Машки вот брыкается.
МАРИЯ-ДОЧЬ. А мы тихие.
МАРЛЕН. В отца, наверное?
МАРИЯ-ДОЧЬ. Это вряд ли.
МАРЛЕН. Может, мне пора с ним познакомиться?
МАРИЯ-ДОЧЬ. Рожу – познакомишься.
МАРЛЕН. Я имел в виду отца ребенка.
МАРИЯ-ДОЧЬ. Зачем? Да я вроде и не запомнила, кто именно…
МАРЛЕН. Как это не запомнила?
МАРИЯ-ДОЧЬ. А разве это так важно, кто отец?
МАРЛЕН. Конечно, важно! И в кого ты такая?
Сверху доносится горловое тирольское пение.
МАРИЯ-ДОЧЬ. В тебя я такая, папочка. Пошутила. Не бойся, есть отец.
МАРЛЕН. А жениться-то он собирается?
МАРИЯ-ДОЧЬ. Зачем? Ты вот на всех женился. И что? (Снова слышно тирольское пение.) Теодор проснулся…
МАРЛЕН. Ну, не на всех, не на всех… С матерью-то видишься?
МАРИЯ-ДОЧЬ. Иногда.
МАРЛЕН. Как там она?
МАРИЯ-ДОЧЬ. По-моему, счастлива.
МАРЛЕН. Ну и славно.
МАРИЯ-ДОЧЬ. Я вот тоже думаю: может, вместо одного отца пусть у ребенка будут две матери? А?
МАРЛЕН. Не городи ерунды! Лучше познакомь нас. Он кто по профессии?
МАРИЯ-ДОЧЬ. Боюсь, тебе не понравится.
МАРЛЕН. Неважно. Зарабатывает?
МАРИЯ-ДОЧЬ. Пока не очень.
МАРЛЕН. На что он семью содержать собирается?
МАРИЯ-ДОЧЬ. Возьмем кредит. Дашь?
МАРЛЕН. Девочка моя, послушай банкира: никогда не бери кредит. Это мышеловка: за кусочек сыра расплачиваешься собственной шкурой. Я бы вам подкинул на первое время, но у меня проблемы…
МАРИЯ-ДОЧЬ Знаю. Тогда придется брать власть.
МАРЛЕН. Что?
МАРИЯ-ДОЧЬ Ничего.
МАРЛЕН. Послушай, если назначат Баксмана, я выкарабкаюсь и тогда помогу.
МАРИЯ-ДОЧЬ Спасибо, папочка!
Целует его в щеку. Входят Оксана и Володя. В руках у него большая сумка.
МАРЛЕН. Вы где болтались? (Дочери.) Иди к себе!
Она скрывается в своей комнате.
ВОЛОДЯ. В магазин ездили.
МАРЛЕН. В какой еще магазин? Я же сказал: машина может понадобиться в любой момент.
ОКСАНА. Ваш папа попросил.
МАРЛЕН. Что он попросил?
ОКСАНА. Памперсы.
МАРЛЕН. Ладно, отнесите ему. А потом зайдите ко мне!
ОКСАНА. Вы же сказали, после ужина.
МАРЛЕН. Вашей маме в Луганске нужны деньги или нет? Ступайте!
Оксана уходит, опустив голову.
ВОЛОДЯ. Шеф, мне тоже нужны деньги.
МАРЛЕН. А тебя в следующий раз, если уедешь без спросу, уволю.
ВОЛОДЯ. Понял, шеф, не дурак.
МАРЛЕН. Иди посмотри: там, кажется, засор.
ВОЛОДЯ. Смотрел. Просто какой-то вулкан. Из дерьма. Вот, вантуз купил.
Володя показывает вантуз и уходит.
МАРЛЕН (кричит). Маша!
ОБЕ (выглядывая из комнат). Да, папочка!
МАРЛЕН (дочери). Не тебя. (Жене.) Иди ко мне. И не называй меня папочкой!
Маша-жена подходит. Он ее целует. Она отстраняется.
МАРЛЕН. Как ты себя чувствуешь, детка?
МАША-ЖЕНА. Тошнит.
МАРЛЕН. И от меня?
МАША-ЖЕНА. И от тебя.
МАРЛЕН. А почему ее не тошнит? (Показывает на комнату дочери.)
МАША-ЖЕНА. Ну, не знаю… Она ведь тебе дочь все-таки. Ты обещал купить мне желтый «феррари».
МАРЛЕН. Деточка, сейчас у меня трудные времена. Потерпи!
МАША-ЖЕНА. Я не хочу терпеть, меня тошнит.
МАРЛЕН. Ну киса, погоди чуть-чуть! Утвердят Баксмана, отзовут проверку…
МАША-ЖЕНА. Я не могу ждать. Мне скучно. Я хочу на подиум, а он толкается и брыкается…
МАРЛЕН. Вот и хорошо. Если брыкается – значит, выскочит, как кузнечик.
МАША-ЖЕНА. Какой еще кузнечик? Терпеть не могу насекомых!
МАРЛЕН. Ну, не кузнечик, не кузнечик. Подумай лучше, как мы назовем нашего брыкунчика.
МАША-ЖЕНА. Ну-у, не знаю… Может, Вовой?
МАРЛЕН. Почему Вовой?
МАША-ЖЕНА. Как президента.
МАРЛЕН. Умница! Очень перспективное имя.
Возвращается Володя с вантузом.
ВОЛОДЯ. Не пробить. Вызывайте специалиста.
МАРЛЕН. Я еще и дерьмом должен заниматься? Сам вызови!
ВОЛОДЯ. Денег стоит.
МАРЛЕН. Что ж вы ко мне сегодня пристали с деньгами! Вызывай, наскребу.
МАША-ЖЕНА. Папочка, а можно Вова меня куда-нибудь свозит?
МАРЛЕН. Тебя же тошнит.
МАША-ЖЕНА. Мне в машине гораздо лучше…
МАРЛЕН. Ну ладно. Володя, покатаешь часок. В магазины не заезжать.
ВОЛОДЯ. Есть, шеф!
МАША-ЖЕНА. А можно он мне поможет собраться?
МАРЛЕН. Помоги Марии Павловне собраться. И уезжайте, уезжайте куда-нибудь! Я с ума с вами сойду.
Володя и Маша-жена скрываются в комнате. Звонит телефон.
МАРЛЕН (в трубку). Вася?.. Хорошо, что перезвонил. Заедешь?.. С дарами?…Да, опять чудит. Еле жив, а сиделку замуж зовет. Седина в бороду – бес в ребро. На тебя вся надежда. Жду!
Колеблется. Отпирает бар и выпивает рюмку, потом устало опускается в кресло. Сверху доносится веселое тирольское пение.
Явление второе
Та же гостиная. В каталке дремлет Барабаш. По бокам сидят Оксана и переводчик Турусов. Она читает журнал «Вопросы истории», он – «Вопросы языкознания». Оксана прислушивается к дыханию старика.
ТУРУСОВ. Жив?
ОКСАНА. Дышит. Не дай бог помрет, куда пойду, даже не знаю…
ТУРУСОВ. Устроитесь по специальности. Не век же в сиделках ходить.
ОКСАНА. Не смешите, Николай Карлович! Кому в Москве нужны специалисты по истории Украины, да еще из Харьковского университета? Тут своих доцентов как собак нерезаных. Даже в школу учительницей не возьмут.
ТУРУСОВ. Почему?
ОКСАНА. Учебные программы разные. За годы незалежности у нас столько всего напридумывали… Стыдно повторять. Я ведь и с мужем из-за этого, можно сказать, разошлась…
ТУРУСОВ (придвигаясь к ней). Так вы теперь, значит, совсем одиноки?
ОКСАНА. Мы с мужем на одной кафедре защищались. Я ему говорю: Степан, ну какие еще укры в Древней Греции! А он аж трясется: «Ахилл был укром, и Гомер был укром, и Христос был укром. Мы – самый древний народ в мире!»
ТУРУСОВ. А разве не евреи самые древние?
ОКСАНА. Евреи – младшая ветвь палестинских укров.
ТУРУСОВ. Но это же бред!
ОКСАНА. Конечно! Но за этот бред теперь академиками становятся. Какое-то массовое помешательство. Нельзя любовь к своему народу или классу превращать в шизофрению. А Степан просто сошел с ума…
ТУРУСОВ. И куда же он подевался?
ОКСАНА. Не знаю. Я уехала. В Луганск. Наверное, записался в какой-нибудь батальон вроде «Айдара», воюет с ватниками. А может, убили его, дурака, под Волновахой. Я иногда думаю: вдруг это он мамин дом в щепки разнес? Степан в армии артиллеристом был…
ТУРУСОВ. М-да, история…
ОКСАНА. Ладно. Для меня он в любом случае умер. У вас-то как дела? Нашли Теодору невесту?
ТУРУСОВ. Ищем. Ходим по ночным клубам. Теодор пьет, танцует, с девицами знакомится, а я сижу в уголке и учу готландский диалект…
ОКСАНА. В таких условиях?
ТУРУСОВ. Да уж, это вам не профессорский зал Ленинки. Обожаю библиотечную тишину! Слышишь, как мимо проплывают мысли гениев.
ОКСАНА. Мы с мужем тоже из университетской читалки не вылезали. Своего жилья в Харькове не было, в аспирантском общежитии шумно. Сидели до закрытия. Степа достанет печенюшку, я потихоньку откушу, а он – хрусть на весь зал! На нас обернутся, а мы в Грушевского уткнемся и от смеха давимся.
ТУРУСОВ. А у меня диссертация по Грильпарцеру. Это такой поэт, австрийский. (С жаром декламирует.)
Auf die Hande kiiftt die Achtung,
Freundschaft auf die offne Stirne…
ОКСАНА (перебивая). Я не знаю немецкого.
ТУРУСОВ. Перевожу специально для вас, Оксана Тарасовна.
Руки целовать с почтеньем,
Лоб – с благоговейной дружбой,
Щеки – с восхищеньем нежным,
Губы с жаром целовать…
ОКСАНА. Смело!
ТУРУСОВ. Это еще не все:
Очи целовать в томленье,
Шею – с вожделеньем пылким,
В исступлении безумном
Остальное целовать!
Турусов пытается обнять Оксану. Она решительно отстраняется.
ОКСАНА. Ваш перевод?
ТУРУСОВ. Мой.
ОКСАНА. Замечательный. Но давайте не будем переходить от слов к делу.
ТУРУСОВ. Жаль… Мама говорит, из меня мог бы выйти Жуковский. Но теперь за это не платят. Вот и помогаю искать невесту тирольскому шалопаю, который по-русски ни бельмеса.
ОКСАНА. Николай Карлович, не смешите! Кто же невесту ищет в московских ночных клубах? Теодор вроде еврохлопец, должен соображать.
ТУРУСОВ. Ой, бросьте, Оксана Тарасовна, какая там Европа! Медвежий угол Тироля. Фурцдорф. Знаете, что значит по-немецки «фурц»?
ОКСАНА. Я английский учила.
ТУРУСОВ. А я знаю восемь языков и тринадцать диалектов! (Снова пытается ее обнять.) Я, видите ли, Оксана, обеспеченный одинокий мужчина…
ОКСАНА (отталкивает его). Не в деньгах счастье.
Входит Марлен, слушает их разговор.
ТУРУСОВ. Когда у вас выходной?
ОКСАНА. Завтра. А что?
ТУРУСОВ. Я хочу познакомить вас с моей мамой…
МАРЛЕН (нарочито громко). Маша!
Оксана оглядывается, смущается. Открывается дверь.
МАША-ДОЧЬ. Да, папочка!
МАРЛЕН. Да не ты!
ОКСАНА. Они еще не вернулись, Марлен Петрович.
МАРЛЕН. Какого черта! Я же сказал: часок. Уже темно. Не родила б в машине…
МАША-ДОЧЬ. Оксана, можно вас на минуту, вы мне не поможете?.. Помада под кровать закатилась… (Показывает на свой живот.)
ОКСАНА. Конечно, Мария Марленовна, иду.
Проходит в комнату Маши-дочери
МАРЛЕН (Турусову). Где Федька?
ТУРУСОВ. Теодор Марленович, пообедав, спит. Он устает.
МАРЛЕН. Нравится ему в России?
ТУРУСОВ. Очень!
МАРЛЕН. А что больше всего нравится? Наверное, девушки?
ТУРУСОВ. А вот и нет. Ваши охотничьи ружья. Особенно карабин «холланд-холланд» с оптическим прицелом.
МАРЛЕН. Губа не дура! Знаете, сколько этот ствол стоит? Целое состояние. Николай Карлович, вы поэкономнее там, в клубах. У меня трудные времена.
ТУРУСОВ. Я заметил.
МАРЛЕН. Как вообще у него настроение? Русский учит? Не хочет остаться?
ТУРУСОВ. Нет, что вы! Говорит: найду невесту и уеду в родной Фурцдорф. Вы знаете, как переводится «Фурцдорф»?
МАРЛЕН. Нет. Я английский учил.
ТУРУСОВ. Примерно так: «Деревня с неприятным запахом».
МАРЛЕН. Кстати, Николай Карлович, вы в сантехнике не разбираетесь? Там какая-то дрянь отовсюду прет…
ТУРУСОВ. Я лингвист, лучший специалист по баварским диалектам. Я…
БАРАБАШ (просыпаясь). Ты, сынок, заткни толчок валютой. Деньги не пахнут.
МАРЛЕН. Папа, как же хорошо, когда ты спишь!.. Почему здесь? Я же просил…
БАРАБАШ. Сынок, я руководил областью, которая равняется трем Франциям. Мне тесно в каморке. Мне простор нужен.
МАРЛЕН. Скоро поедешь на простор, в свой любимый ДСП…
БАРАБАШ. Никуда, сынок, я не поеду. Тебе нечем платить за меня. У тебя все счета арестованы.
МАРЛЕН. Ты-то откуда знаешь?
БАРАБАШ. Интернет – лучший друг пенсионера! (Вынимает из-под пледа планшет.)
ТУРУСОВ (Марлену). Как же так… Вы мне должны за две недели!
МАРЛЕН. Отдам, не волнуйтесь. Отвезите лучше папу в комнату.
ТУРУСОВ. Я…
БАРАБАШ. Знаю: лучший специалист. Везите!
ТУРУСОВ. Сначала отдайте зарплату!
МАРЛЕН. Какой же вы сквалыга! (Достает бумажник.) Отдам, но при одном условии.
ТУРУСОВ. Каком?
МАРЛЕН. Вы не будете знакомить Оксану с мамой.
ТУРУСОВ (нервно). Это мое личное дело!
МАРЛЕН (как бы убирая бумажник). А это – мое личное дело.
ТУРУСОВ. Ну хорошо… (Берет деньги.) Не забудьте добавить на клуб.
МАРЛЕН (вздохнув, добавляет). Вы меня разорите!
Турусов весело берет деньги.
БАРАБАШ. Марлезон, отстань ты от Оксаны!
МАРЛЕН. Это еще почему?
БАРАБАШ. Я на ней женюсь.
ТУРУСОВ. Петр Лукич, вам тоже нужна жена?
БАРАБАШ. Мне нужна вдова.
МАРЛЕН. Увезите, увезите его скорее!
Турусов увозит Барабаша. Марлен смотрит, сколько денег в бумажнике. Достает ключ, отпирает бар, наливает себе. Звонит по мобильному.
МАРЛЕН (в трубку).…Ну и как там наш Баксман? Он знает, сколько мы занесли, чтобы его утвердили?.. Будет отрабатывать. Слушай, у тебя мелочь есть?…Ну, пару лимонов наличными… Нет? Жаль. Будут новости – звони.
Плюхается в кресло, пьет. Из комнаты Маши-дочери выходит Оксана.
МАРЛЕН. Оксана, я хочу с вами серьезно поговорить.
ОКСАНА. Слушаю вас, Марлен Петрович.
МАРЛЕН. Как вам тут у нас живется?
ОКСАНА. Хорошо, спасибо.
МАРЛЕН. Отец вас не обижает?
ОКСАНА. Ну что вы! Очень обходительный дедушка. Мне у вас нравится.
МАРЛЕН. Не волнуйтесь, жалованье я вам выплачу.
ОКСАНА. Я не волнуюсь. Вы производите впечатление порядочного человека.
МАРЛЕН. От мужа вашего вестей нет?
ОКСАНА. Нет и, думаю, уже не будет.
МАРЛЕН. Если с отцом что-нибудь… Ну, я хочу сказать, если Петр Лукич отправится… к своим друзьям-ветеранам, вы можете здесь остаться. Нам скоро понадобится няня.
