Юрий Кривенцев
Уроборос. Ожерелье эффекторов
– Да вы что, баб-Варь?! Это же Юлька, племяшка моя, еще вчера приехала в гости. Разве не видели? Очень хотела Москваград поглядеть. Вот и водил ее сегодня весь день по городу, с самого утра, показывал красоты столицы. Умотал салагу совсем. Молодежь-то у нас хлипкая, сами знаете. Она в кофейне как навернула две порции блинов со сметанкой, так прямо там и вырубилась на сытый желудок, не добудишься. Ну, я вызвал машинку – и домой. Что тут криминального-то? А вы уж из меня маньяка сделали. Обижаете.
Как нельзя кстати, названная Юлей что-то буркнула неразборчиво, словно во сне, неосознанно подтверждая речи несостоявшегося извращенца.
– А обувь где? Почему босая?
«Вот же глазастая баба! Ничего не упустит», – войдя в раж бывалого враля, Серёга тут же нашелся, кивнув на продуктовый баул, с трудом удерживаемый и без того занятой рукой:
– У нее туфли на размер больше оказались (купила, что понравилось, по моде, дуреха), в такси слетали все время, вот я и сунул их в пакет, чтоб не потерять. Хотите – покажу?
– Не стоит, – старуха скривилась, с трудом пряча разочарование от ускользнувшей сенсации. – Я тебя, Ночин, уже, почитай, годков тридцать знаю, потому и верю. Не способен ты на пакость, это видно. Ладно, ступай, а то не донесешь груз-то.
– Пока, баб-Варь.
«Тридцать… Ха! Мне всего двадцать шесть. Ладно, главное – пронесло. Вроде повелась, 02 звонить не будет, надеюсь», – с трудом освободив одну руку, он звякнул ключами и распахнул дверь.
Дома, наконец-то…
2
– Ваше купе, – проворковала пышная проводница лет пятидесяти. – Устраивайтесь. Билет и паспорт, пожалуйста.
Алексей протянул служительнице РЖД заранее приготовленные документы и, пройдя в помещение, уютно расположился на обтянутом дерматином пухлом диванчике. Душу грела надежда: «А может, не будет попутчика? Поеду в одиночестве, с комфортом…».
Нет, он не был ни интровертом, ни мизантропом, просто не очень любил знакомиться. Да и мало ли кто попадется в соседи – кто-то сразу за бутылкой потянется, а иной болтать без умолку начнет, или худший вариант – когда первое не исключает второго.
Он непроизвольно улыбнулся, смакуя предстоящую командировку: международный конгресс по атомной энергетике в Кенигсберге, высший уровень, соберется вся российская научная элита, да еще дюжина мировых светил с Запада. Вот он – шанс познакомиться с асами любимой специальности, напитаться интересных идей, да и себя показать… А что, хоть ему всего двадцать четыре, а кандидатская уже на выходе: экспериментальная часть завершена, рукопись закончена и многократно выправлена, осталось только защититься. А его выступление на таком форуме – первый серьезный шаг к желанной цели.
Голубые мечты пассажира прервал напряженный голос проводницы:
– Извините, но у вас билет недействителен.
– Что?
– Смотрите сами, – женщина сунула бумажки ему под нос. – В паспорте: Алексей Васильевич Горст, серия: 12 10, номер: 395782.
– Ну да.
– А теперь – билет. Фамилия – Горт, серия: 10 12, номер: 596382. Тут ошибок больше, чем цифр.
– Погодите, – молодой ученый почувствовал, как заманчивый прибалтийский город вдруг тает, будто мираж, – такого просто не может быть. Поверьте, я человек крайне ответственный. Сам еще при покупке дотошно сверял все данные. Это ошибка какая-то.
В голосе женщины появились ледяные нотки:
– Ошибка – не ошибка, а пустить я вас не могу, гражданин. Извольте покинуть купе.
Взглянув в глаза железнодорожной феи, он понял: спорить бесполезно. Что делать?
– Не торопитесь с решением, – Алексей бросил взгляд на часы: 19.34. – Отправление в 19.52, верно?
– Да.
– Еще целых 18 минут. Подождите, я решу проблему. Дежурный по вокзалу где сидит?
– Первый этаж, кабинет 103, как войдете – сразу увидите.
– Успею! Давайте сюда документы, разберемся.
Оставив багаж, Горст рванул на перрон. Быстрый взгляд на огромный циферблат над входом – все те же 19.34. Замечательно!
Уже приближаясь к дубовым дверным створкам храма рельсовых путешествий, он почувствовал – что-то не так. Легкое дуновение сзади пробрало, как дыхание рока. Чувствуя неладное, он резко оглянулся и… уронил челюсть. Пассажирского состава Москваград – Кенигсберг не было, исчез, будто и не существовало вовсе. Как так – такая громада, и за один миг? Невозможно, может, померещилось? Молодой человек по-детски похлопал глазами – транспорт по-прежнему отсутствовал, словно испарился. И это было не единственное изменение: полный одышливый мужчина, что курил рядом только что, тоже пропал в мгновение, на его месте материализовалась парочка ярко крашеных тинейджеров, да и киоск с продуктами, действующий секунду назад, сейчас был закрыт. Над задраенным окошком надпись: «работает с 9.00 до 20.00».
– Как?! Но сейчас всего… – парень бросил взгляд на запястье и обомлел: 20.26. – Что за фигня?! Невозможно!
Может часы сломались? Он снова взглянул на вокзальный счетчик времени – 20.26. Уже начиная закипать, Алексей достал из кармана мобильник – те же 20.26.
– Да вы издеваетесь?!
Шумно выдохнув, он присел на перронную скамью, пытаясь осмыслить случившееся.
«Может шутка чья-то? Фу… аж в глазах потемнело».
В отчаянии он поднял взгляд и тут же понял настоящий масштаб свершившегося – со зрением все было в порядке, просто солнце, которое минуту назад висело багровым шаром над западными кварталами, сейчас уже было за горизонтом, город окутали сумерки. Невероятно! Теперь уже не было никаких сомнений: объективное время Вселенной реально прыгнуло на 52 минуты вперед – с 19.34 до 20.26. Причем, это заметил только он – Алексей. Для остальных, как видно, ничего экстраординарного не произошло, очевидно, состав отчалил вовремя, так же, как и киоск закрылся по расписанию. Ничего не заметив, мир продолжал беспечно пребывать в неведении, только один злосчастный Горст попал в эту переделку.
«Почему я?! И вообще – что это было, мать твою?.. Такое же в принципе невозможно!» – и тут тяжелым молотом по черепу очередная мысль. – «Конференция! Все накрылось. Что я скажу начальству? Правду? Да меня засмеют, за идиота примут. Господи! Ну и влип… А может, не поздно еще?».
Он бросился бегом к дежурному по вокзалу.
Выслушав сбивчивый рассказ, пожилой плешивый мужичок за столом в потертом форменном кителе бросил странный взгляд на посетителя (служаку совершенно не удивила информация о немыслимом временном скачке, видно насмотрелся всяких чудиков на своем веку) и буркнул:
– От нас-то вы чего хотите? Состав отправился в путь вовремя, по расписанию. Кто виноват, что вас не оказалось на борту в этот момент?
Да уж… что тут скажешь?
– Извините, а следующий рейс в Кенигсберг…
– Завтра, в это же время.
«Вот засада!» – он вышел на перрон, глубоко вдохнул воздух, пропахший креозотом, и бессильно прислонился к колонне искусственного мрамора.
И вдруг мужчина вспомнил Лариску, свою бывшую – врача-психиатра, неплохого, между прочим (потому и разбежались – невозможно жить с мозгоправом, который видит тебя насквозь). Экс-жена частенько рассказывала ему об интересных пациентах, забавных синдромах, и вот один из них вдруг вспомнился. Лёха будто снова слышал голос супруги:
«Транс – удивительная штука. Это тихая форма эпилепсии, без судорог и тому подобного, характеризуется внезапным выключением сознания, когда роль первой скрипки берут на себя подсознание и устоявшиеся двигательные навыки. Представь: человек лежит на диванчике у телевизора, смотрит футбол, пивко посасывает, и вдруг его разум вырубается, напрочь, а внутреннее „я“ берет контроль на себя и начинает действовать. Внешне это выглядит так, словно пациент нормален, все его поступки кажутся логичными, адекватными. Например, он берет саквояж, бросает туда всякий хлам, что под руку попадется, одевается по погоде, направляется на вокзал (удивительно, но чаще всего их тянет именно на РЖД), покупает там билет, скажем – до Саратова и отправляется в путь. А спустя несколько часов, или сутки, странник вдруг приходит в себя. Представь состояние этого несчастного: только что он сидел дома, в комфорте, а в следующее мгновение курит в холодном тамбуре несущегося невесть куда поезда, и на часах уже иные цифры. Именно так, ведь он был в полной отключке и не помнит совершенно ничего из того, что было в период транса, это время просто пропало для него. Не позавидуешь болезному».
Холодной змеей в мозг заползла страшная мысль: «А вдруг и у меня такое? Мини-транс, на 52 минуты. Забылся, как истукан, а время шло. Вот тебе и объяснение».
– Ну, нет! Невозможно, – выдохнул Алексей, напугав проходившую мимо женщину, и забормотал шепотом. – Мы же ежегодно диспансеризацию проходим, нас проверяют, все специалисты смотрят. Если бы было у меня что-то подобное, давно вычислили бы. Кто же допустит психа до преподавания в политехе?
Парень снова вернулся мыслями к проблеме. Что делать? Он не может сдаться просто так. Подумаешь – поезд. Что, на нем свет клином сошелся? Есть же другие способы передвижения. Точно! Самолетом!
Увядший росток надежды снова оживал, поднимался, окропленный свежей влагой новой идеи.
Горст извлек из кармана смартфон и погрузился в интернет-поиски. Так, ближайший авиарейс из Домодедово в 23.54, чуть меньше трех часов осталось, свободные билеты есть в наличии, «эконом», слава богу (бизнес-класс он бы не потянул). Молодой человек прикинул: вход в метро рядом, тут до аэропорта без пересадок рукой подать, полчаса, не больше. Главное, чтобы на регистрации не задержали.
«Решено! Нечего тянуть», – он отыскал глазами огромную букву «М» над раззявленным входом в подземку на другой стороне широченной улицы, терпеливо дождался зеленого и, окрыленный новой перспективой, торопливо зашагал к цели.
И вдруг…
Снова тот же холодный сквозняк в спину (теперь-то он его ни с чем не спутает), только на этот раз сильнее, настоящий порыв.
Мгновение, и снова все меняется: ночное небо, яркая иллюминация, другие авто, иная плотность движения на шоссе.
– Не может бы…
Истеричный визг тормозов слева. Пунцовая от гнева рожа водилы торчит из открытого окошка седана:
– Ты куда прешь, баран?! На красный!
Ошеломленный Алексей оцепенел в шоке, хватая ртом воздух, как рыба на берегу.
– Ты глухой? Идиот! Вали назад, быстро!
Наконец-то рефлексы взяли свое – он метнулся к обочине, шумно выдохнул и тут же бросил взгляд на запястье: 00.17. Очередной провал! Сверяться с другими счетчиками минут не было смысла, на этот раз он точно уверен – его часы не врут.
Все. Крылатая машина уже в пути, летит прочь, унося с собой его розовые мечты. Конец командировке.
Замерев посреди тротуара, как изваяние, обтекаемое густым потоком суетливых прохожих, он пытался принять, осознать произошедшее. Хотя, что уж тут понимать – очередной скачок свихнувшегося времени, только на этот раз более серьезный, аж на три с небольшим часа вперед. Что же это такое? Может он действительно двинулся умом?
«Ну, нет, нестыковочка», – спасительная мысль посетила разум, – «разве я смог бы целых три часа стоять столбом на проезжей части, это в Москваграде, при таком-то движении? Невозможно. Меня бы уже давно или размазали по асфальту, или отправили в отделение. Нет, тут что-то иное. Только вот – что? Ясно одно: это происходит только со мной. Что во мне такого, зачем все это?».
Толпа густела, напирала. От души чертыхнувшись, обескураженный диссертант отошел в сторону, под навес автобусной остановки и попытался включить логику:
«Итак, что мы имеем? Первое: это точно не сумасшествие, все что было – случилось в действительности, с этим не поспоришь, факты – вещь серьезная;
Второе: такие фокусы со временем не имеют никакого здравого объяснения, по сути – такое невозможно, если верить современной науке. Однако это стряслось. Следовательно, это мы, люди чего-то не знаем. Да ладно, мы многого не знаем;
Третье: выходит, мне повезло (или не повезло) столкнуться с неким таинственным феноменом. Фантастика!».
И вдруг новое озарение: «Стоп! А ведь оба раза эти сдвиги помешали моему путешествию. Что это – случайность, или кто-то очень могучий не желает, чтобы я попал в город янтаря?» – он криво хмыкнул. – «Ну нет. Не льсти себе, Лёшенька. Кто ты такой, чтобы проделывать с твоей драгоценной персоной такие штуки? Букашка, никому не нужная, не значимая».
Мужчина тихо застонал:
– Боже! Что за бред?! Мистика какая-то, дьявольщина. Так и в высшие силы поверишь.
Он нервно хмыкнул, не понимая, докапывается ли его сознание до правды или наоборот – прячется от нее.
Что теперь?
Стоило молодому человеку понять, что командировка однозначно сорвалась, участие в конференции накрылось медным тазом (да и леший с ней, не вешаться же), его желание бороться тут же капитулировало. Невыносимо захотелось домой, в теплую постельку, глубокий тихий сон без сновидений, а завтра проснуться и понять вдруг – ничего не было, просто привиделось в кошмаре.
«Ладно! Хватит киснуть. Надо уметь проигрывать, братец Лёха. Подумаешь – конгресс прохлопал, это же не катастрофа всей жизни, всего одно из сотен испытаний на пути к цели. Начхать, прорвемся. Багаж пропал, но документы и бумажник на месте – уже хорошо», – он решительно направился к выходу в город. – «Пора к себе, в родное пристанище. И к бесам сон. Эх, напьюсь сегодня…».
Всего за две остановки до дома маршрутка неожиданно заглохла. Поколдовав десяток минут над мотором, водила с кавказским акцентом выдавил сквозь зубы:
– Все, приехалы. Далше – своим ходом.
«Что за вечер! Все к одному», – Горст первым покинул транспорт, зябко запахивая ворот куртки. – «Ладно, тут недалеко. А если по новостройке напрямую срезать – не больше километра выйдет. Ботинки запачкаю. А, ладно, это меньшая из бед».
Бросив взгляд на залитые мраком пустынные каменные джунгли обширной строй-зоны, он достал сотовый, включил функцию фонарика и шагнул вперед.
Каблуки проваливались в мягкий рыжий грунт. Ходьба по пересеченной местности, изобилующей рытвинами, колдобинами, массой строительного мусора, порядком утомила. Правда, до дома оставалось всего ничего – не больше четверти пути. Вон он, его квартал, каменные коробки уже темнеют невдалеке.
Эх, если б все так просто…
Согласно закону «оптимиста» Мерфи, неприятности имеют тенденцию множиться, и чем они крупнее, тем их больше. Как оказалось, случай Алексея – не исключение.
Сначала его слуха достигли приглушенные мужские голоса (Первая мысль: «Кому понадобилось торчать на этом пустыре в такое-то время?»). Как только он обогнул угол спящего башенного крана – лицом к лицу столкнулся с довольно неприятной кампашкой: четверо парней разного возраста подпирали плечами панельную стену новостройки. Висящая сверху на проводе голая лампочка, которую забыли погасить уходящие строители, тускло освещала ссутуленные напряженные тела незнакомцев, тлеющие цыбарки в зубах, волчьи взгляды…
– Опа, – хрипло выдохнул облаченный в рыжую косуху, стриженый под ежик шатен с крупной татуировкой паука на шее, – а вот и гости! Выруби-ка свой прожектор, глаза слепит.
Горст послушно выключил мобильник.
– Тебя как занесло-то сюда, дядя? Клад ищешь?
Остальные дружно заржали.
Судя по всему, этот был лидером шайки, самый старший, лет 25, не меньше. Как только он сделал шаг вперед, троица товарищей синхронно двинулась, ловко окружая жертву, отрезая пути к отступлению.
Попятившись, Горст уткнулся спиной в очередную стену. Загнан в угол, в буквальном смысле. Пути для отступления не наблюдалось.
«Да что же за хрень творится?!» – Алексей вдруг понял, что сегодня, пожалуй, худший день в его жизни. – «Вот нарвался. Что за шпана: банальные гопники, или кто похуже? Надо как-то реагировать».
– Гм… Ре… – он прокашлялся, приводя в норму предательски засипевший голос. – Ребят, я тут рядом живу, мне бы до хаты… Вам, наверное, деньги нужны? – он достал бумажник. – Вот, сколько есть. Я простым преподом работаю, в универе, зарплата… сами понимаете.
– Бабло – это само собой, – зашипел татуированный и извлек из-за пазухи ослепительно сверкнувший обоюдоострый клинок, очевидно – хирургический ланцет. В его голосе появились нехорошие нотки нарастающего возбуждения. – Как тебе инструментик? Сталь особой закалки, покруче бритвы будет.
Звучно сглотнув, несчастный прохрипел:
– З-зачем это? Я и так все отдам.
– Отдашь, куда денешься, Только мы с тобой поиграть хотим, – криво ухмыльнулся главарь, в его зрачках метались безумные искры ликующего предвкушения. – Ты, главное, не сдерживай себя, можешь орать до посинения, никто не услышит. Такая музыка ласкает слух.
Вот теперь стало по-настоящему худо. Такого ужаса выросший в рафинированной среде интеллигентов молодой человек не испытывал ни разу. Он попытался что-то пробормотать, но язык прилип к сухому нёбу.
«Приплыл…» – сердце прыгнуло панической экстрасистолой и рухнуло куда-то вниз, под диафрагму. – «Это ж натуральные отморозки, хуже гестаповцев».
– Молчишь? – гоготнул стриженный. – Ну, молчи. Твое соло еще впереди. Панда, ну-ка, зафиксируй его.
Нависающий сбоку плечистый верзила двухметрового роста со странной мультяшной кличкой послушно оказался сзади и крепко обхватил жертву, вывернув руки пленника за плечи.
Леха дернулся было – бесполезно. Хватка детины была просто чугунной.
Двое остальных из банды вели себя по-разному. Низенький черноглазый брюнет в ярко-канареечной куртке и мокасинах того же цвета пожирал глазами мизансцену, как некое таинство, словно пытаясь постичь нечто сакральное, боясь упустить даже мелочь. Четвертый, невзрачный рыхловатый тинейджер, судя по виду – самый младший (лет 16, не больше), наоборот, стоял в отдалении, постоянно отводя тусклый взгляд. Казалось, ему совсем не нравится происходящее, угнетает, но что-то удерживало подростка, не позволяло уйти.
Упырь с татуировкой на шее приблизился, жадно ловя взгляд несчастного. Его голос вдруг стал доверительным, почти ласковым, как у стоматолога, готового выдрать зуб у перепуганного малыша:
– Боишься? Да, вижу. Страх – это хорошо, он очищает, еще как… Погоди маленько, вот пообщаемся – станешь сияющим, как ангелочек. Это гарантирую, уж мы постараемся, – он порывисто выдохнул, как влюбленный перед соитием и приблизил лезвие из острейшей медицинской стали к левой брови страдальца.
«Боже!» – Алексей зажмурил глаза, пытаясь вспомнить хоть какую-то молитву. Тщетно.
Вдруг тихий шорох справа и звонкий детский голос:
– А чё эт вы тут делаете-то, а?
«Слово в слово, как в известном старом фильме», – совершенно не к месту выдала обалдевшая от событий память.
Раскрыв веки, Горст оторопел: в паре метров от своры бандитов стоял худенький мальчишка лет десяти, бледный, синеглазый, с волосами невозможного оттенка – пепельно-платинового.
Старший отреагировал немедленно:
– Ты откуда образовался, шкет? Ишь, любопытный какой. Вали, щегол, пока я в настроении. Повторять не буду.
– Да я не против, – пискнул пацан и кивнул на пленника, – только этого отпустите. Он мне нужен.
– Чего?! – на роже лидера сменилась целая гамма чувств, от полнейшего изумления до закипающей ярости. – Во дурень борзеет! Да ты хоть понимаешь, гаденыш, куда влез? Присоединиться хочешь? Климушка, – обратился он к именуемому здоровяку, – отпусти-ка пока этого (никуда он не денется) и сломай руку щенку.
Тупо гоготнув, Панда ослабил хватку, шагнул к ребенку и… вдруг с утробным стоном распластался прямо в грязи, скрючившись, как больной с приступом печеночной колики.
– Что с тобой? – в голосе вожака впервые прозвучала тревога. – Траванулся что ли? Говорил же тебе – не жри чебуреки у вокзала.
Мальчишка издал странный звук и вдруг выдал с вызовом:
– Чего тупишь, Витек? Это я его вырубил.
Парень с ланцетом в руке задохнулся от неслыханной дерзости. Вызывающее поведение малолетнего наглеца не просто вывело из себя, но, что гораздо хуже, сбило с настроя предстоящей операции. Сплюнув в сторону, он рыкнул:
– Ты откуда мое имя знаешь, падаль?
– Мне все о тебе ведомо. Меня, кстати, Марком кличут.
– Конец тебе, убогий! Был Марк, уйдешь во мрак. Ха! – татуированный головорез, привыкший всегда и везде считать себя королем ситуации, рванул к наглецу и тут же рухнул наземь, как подкошенный, невольно копируя положение своего товарища по несчастью. Правда, этот не стонал – тихо скрипел зубами, терпя боль.
– Ну и ты отдохни, за компанию, – мальчишка коротко взглянул на черноглазого любителя наблюдать, и тот мягко опустился на грунт в позе эмбриона.
– А вот с тобой не так просто, – обратился Марк к полноватому подростку, прячущему взгляд. – Ты, Валентин, по сути, парень неплохой, мягкий, нет тьмы в тебе, только вот воли маловато: слишком внушаем, слушаешь, кого не надо, идешь на поводу у всякой швали. Твоя проблема в том, что не повезло с компанией, связался с ублюдками, а назад выйти уже характера не хватает, увяз с потрохами. Правда и зла ты не делал, сторонился этого, только на стреме стоял, да на подхвате шустрил, шестерил, не более. Потому ты прощен. Только совет на будущее – впредь осторожней выбирай товарищей, иди к людям, а не к шакалам, в общество, а не в стаю. Опыт у тебя уже есть, так что, отличишь первых от вторых. И еще: с этой секунды ты забудешь все те мерзости, что творили эти скоты, не нужна тебе такая память, она чернит душу. Все понял? Ну, тогда беги домой. И никому ни слова о том, что тут видел.
Не веря своему счастливому спасению, Валек припустил опрометью прочь. Минута, и нет его.
Юный блондин хихикнул по-детски и хитро прищурился, взглянув на остолбеневшего Горста:
– Ну что, Алеша, удивлен?
– Еще бы…
– Конечно. У тебя наверняка масса вопросов ко мне. Обещаю – поговорим, но позднее. А сейчас надо закончить с этими. Начатое всегда следует доводить до конца.
Мальчишка обратил взгляд на коротышку в желтой куртке:
– Вот это Василий – студент техникума связи и, по совместительству – полнейший социопат. Его тяга к злу безгранична, но врожденная трусость не дает ей реализоваться на деле, как у этих двоих. Поэтому он не действует сам, берет чужое. Только представь: за всю свою короткую жизнь этот утырок не причинил физической боли собственными руками ни одному существу, но он обожает наблюдать, как это делают другие, более того – он получает от этого настоящее половое наслаждение и кончает прямо в штаны на пике созерцания пыток. Потому и не получалось у него с дамами: удовольствие от секса ни шло для него ни в какое сравнение с немыслимым кайфом от вида чужих страданий. Вот и связался с этой парочкой душегубов, паразитировал на их грехах.
– Что ждет его?
Юный блондин вздохнул:
– Увы, формально он не являлся палачом, только соглядатаем, потому не заслуживает жесткой кары, но… конечно, это редкостный урод, то, что он делал – омерзительно, творил зло, хоть и косвенно. Поэтому Васютка должен искупить его.
– Как?
Юный собеседник дернул бровью:
– Я только что поменял естество его личности, плюс на минус, так сказать. Отныне в нем нет тяги к мраку, наоборот – всей душой он будет стремиться делать добро другим. Для него это внове, незнакомо, трудно, но с годами научится, поверь, более того – ему понравится. Только представь – героя даже любить будут. И если этот тип проживет долго, то компенсирует содеянное, очистится, – мальчик улыбнулся. – А теперь поспи, Вася. Завтра у тебя начинается новая жизнь.
Чернявый гулко выдохнул, почувствовав отступление боли и мгновенно провалился в забытье.
– Ну а теперь самое трудное, – Марк нахмурился. – Если Василий был латентным садистом, то эти двое – самые натуральные, лютые. Их не деньги интересуют, они наслаждаются муками других, упиваются. Итак, знакомься. Тот бугай – Клим, как ты уже слышал, он же – Панда. Ну а этот татуированный герой – Виктор, по кличке Паук – главный двигатель и лидер всей шайки. Именно он выбирал жертв, выдумывал новые пытки, планировал их последовательность и реализовывал собственными руками. В этом смысле его можно назвать хирургом-вивисектором, в то время как Клим – ассистент мучителя, хотя усердствовал не меньше.
– Вот же твари! – Алексея передернуло от гадливости. – И много жертв на их совести?
– Двадцать восемь человек. И заметь – ни один не выжил, но никто не умер слишком быстро, эти зверства длились часами. Хочешь, покажу парочку эпизодов? Закрой глаза.
– Нет! Только не это, – Горст содрогнулся от предстоящей перспективы. – Есть вещи, которые я не хотел бы пускать в свою память, никогда.
– Вот это верно. Да, я не все сказал о Витеньке. У него была одна идейка фикс: проверить на практике, сколько может протянуть человек на пределе истязаний крайней степени. Ты удивишься, но дольше всех продержалась дряхлая старушка, которая еще была жива, когда этот изувер перепахал ей весь живот и удалил обе почки (без наркоза и обезболивающего, разумеется).
– Охренеть! – молодой человек вдруг почувствовал непреодолимое желание придушить гада на месте.
– Не торопись. Это было бы слишком просто для этого таракана. Не дождется такой милости. Мы поступим иначе, – Марк дернул пальцем, и распростертого Паука скрючило в жутчайших конвульсиях, правда, раззявленный рот издавал только сиплые надрывные звуки, не более. – Я удалил связки, иначе ты оглох бы от его воплей.
– Что с ним?
– Сейчас он испытывает в точности те же страдания, которые причинял своим жертвам, всем, без исключения, одному за другим. Зеркальный ответ, так сказать. Это будет продолжаться примерно шесть дней (в палате реанимации ему не позволят сгинуть слишком быстро), пока не закончится вся эта кошмарная серия из 28 мучеников (старушку я оставил напоследок). А на пике заключительной пытки его мозг просто взорвется, в буквальном смысле. Согласись – адекватная кара, достойная.
– Знаешь, – выдохнул парень, – я не злой человек, но скажу: этот нелюдь заслужил подобное. Ну а с тем что?
– Климушка? Тот еще зверюга, но ему уготовано иное. Смотри.
Верзила вдруг расслабился, блаженно улыбнулся и хрюкнул. В области промежности быстро расплывалось мокрое пятно.
– Что с ним?
Мальчишка впервые нахмурился:
– Другое воздаяние, не похожее на предыдущее, но по мне – тоже достойное содеянного. Отныне он – полнейший идиот, недочеловек, начисто лишенный не только сознания, но и основных навыков, даже рефлексов. Всю оставшуюся жизнь (если это можно назвать жизнью) он будет пускать слюни, ходить под себя и ничего более. Кусок мяса, тупое тело, лишенное не только разума, но и души.
– Да, силен ты на фантазии.
Юнец закусил нижнюю губу до белизны и выдохнул:
– Дело сделано. Идем-ка отсюда, приятель, не стоит обычному человеку смотреть на подобное. Я обещал тебе ответы, так что можем продолжить общение, если ты не против, конечно.
– Против?! Ты шутишь? Самый безумный день в моей жизни, и тут я встречаю чело… гм… того, кто не просто спасает меня, но и, надеюсь, сможет хоть как-то объяснить, что за бредовая ерунда творится со мной сегодня?
– Ну, тогда потопали. Тут неподалеку есть заведеньице, убогонькое правда, но и мы не баре. Там и побеседуем.
Услышав очередной сдавленный звук, Леха с трудом подавил желание оглянуться.
– Вот это верно, – собеседник понизил голос, – не стоят они твоего внимания, забудь, будто не было. А вот что надо помнить, всегда и каждому: ни один проступок, ни одна гадость, совершенная человеком, не остается безнаказанной, никто не увильнет. Это закон! И без разницы, пнул ты когда-то котенка, или угробил сотню сородичей – Немезида3 обязательно навестит тебя и воздаст адекватно, каждый получает ровно ту порцию страданий, что заслужил, все по-честному, кому-то полушку, а кому-то – россыпи мук. И вот что замечательно: никто не знает, когда ожидать кары (да они и не ждут, дети беспечности), а она накрывает тебя в самый неожиданный момент – сейчас, через полчаса, через год, иногда – в глубокой старости, когда ты уже успокоился, расслабился, в душе простил сам себя, а порой, когда не успеваешь расплатиться в этой жизни, долг взимается в иной, следующей. Но когда бы ни случилось – это неизбежно.
– Ты сказал – «в иной жизни»? Что ты…
– Любопытство – это замечательно. Но есть вещи, дружище, которые закрыты для простого смертного. Не стоит тебе соваться туда. Лишние знания могут не только сломать карму, но и изменить судьбу, а это неприемлемо.
Минут через пять они успешно миновали зону новостроек и, не без труда протиснувшись через щель в наспех сколоченном листовом ограждении, вернулись в гостеприимное лоно города.
– М-да… А вот и кабак, – подал голос мальчишка. – Вон, через дорогу. Идем?
