Юрий Колонтаевский
Над островом чёрный закат. Хроники исступлённых

© Юрий Колонтаевский, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Сдержанный гул голосов наполнял просторную приемную дворца Владетеля.

Собрались те, кому велено быть непосредственно, – предстоял годовой отчет, издавна именуемый встречей с глаза на глаз.

Среди старожилов немало незваных. Иного нужда привела или частный вопрос, не терпящий отлагательства, иной же, не дожидаясь, когда позовут, заявился сам, чтобы нарочно на глаза показаться – отметиться ненавязчиво, не искушая судьбу. Заодно оживить в памяти господина, что должность, к которой приставлен, блюдется исправно, что он еще жив и надеется жить дальше.

Приема не было полвесны – Владетель хворал. Осведомленные доносили, что он и теперь не вполне здоров, что лечение не идет впрок. Но назойливо давила привычка: с отчетом тянуть не стоит – вопросы копятся незаметно, чуть замешкался, назревает неопределенность и вместе с ней растет напряжение. Жизнь того и гляди остановится, и, если продолжится, то уже по инерции – неуправляемо, а там пойдет костылять на спад. Как потом оживить засыпающий механизм, сколько сил придется потратить, какие поползновения выдержать? Потому терпели, покорно стеснившись плечом к плечу, – испокон привыкли терпеть.

Но осторожно подводили итог – про себя: собрали, больше, на всякий случай, чтобы не расхолаживались.

Наконец кто-то молодой, не стерпев неподвижности, изрек отчетливо: медлят не просто так, а по причине недомогания господина. Молву приняли к сведению, крепко озаботившись ею, присмирев. Сразу не понять, откуда она исходит и что означает произнесенная вслух.

Гладколицые стукачи заметно подобрались, забегали, принюхиваясь. Обычное дело: их всюду в достатке, а уж в приемной Владетеля просто невпроворот – немудрено при общем-то сборе.

Между тем утекало время – неумолимо.

Прием отменят, принялись рассуждать, но сдержанно, соблюдая приличия. Припомнили, что в последние полвесны отменяли дважды, так же нестрого назначив.

Впрочем, каждый, вершащий дела на Острове, твердо усвоил: здесь повторно не приглашают.

Терпели служивые, внешне являя спокойствие, однако поджилки тряслись непроизвольно – страшно. Угнетала непомерно высокая дверь, которую предстоит миновать, – знали, за нею таится опасность. Ни с того ни с сего из общения выпадали – невежливо, отвлекались, суетливо высматривая секретаря, тщась проникнуть в замысел загодя, – выведать по лицу приближенного робота, каково настроение господина. Но робот невозмутим, каменное лицо непроницаемо. Не иначе, как в наказание за какой-то проступок отключили в компьютере бедолаги опцию управления мимикой. Подобное не однажды случалось в последние времена. Известно, что господин терпелив, но, бывает, вскипит досадливо от болтовни и кривляния, и тогда держись тот, кто не спрятался вовремя.

Наконец, когда терпение достигло предела, заветная дверь отворилась. Из кабинета, как ни в чем не бывало, возник личный врач господина по имени Герд. Белоснежный халат поверх темно-зеленого хитона до пят облегал узкое тело, белая же высокая шапочка небрежно и наискось надвинута до бровей, бледное лицо опущено. Деловит мальчишка, скромен, лишний раз не взглянет в упор. Спокоен, сосредоточен. Сразу видно, человек не простой – облечен доверием, избран.

Толпа с готовностью расступилась. Герд, отрешенный, прошествовал к выходу, никого не задев, – поворотлив.

– Господин Владетель, до начала приема осталась одна минута, – зычно напомнил секретарь. – Собрались. Много их тут, не пересчитать – начал вторую сотню, да они не стоят на месте, ходят туда-сюда, вот и сбился. Теснятся. Поместились все. Господин Координатор? Как же, как же, замечен. Первым идет? Слушаюсь, господин Владетель.

Опустилась тишина, нарушаемая осторожными шаркающими шажками. К двери сквозь раздавшуюся толпу бочком, кого бы не утеснить невзначай, пробирался господин Великий Координатор – правая рука хозяина, второй человек в государстве исступленных. Узкая тройка черного цвета, давно выпавшая из моды, белоснежная сорочка древнего кроя – с пуговками, черный галстук-шнурок вертикальной линией делит надвое слабую грудь. Замешкался господин перед дверью, замер, обернув к присутствующим потускневшее лицо – в ожидании сочувствия. Не дождавшись, вздохнул, ухватившись за ручку двери – изготовился.

– Приступайте, – послышалось отчетливо – в голосе раздражение.

Господа переглянулись – попрощались мысленно, но, вопреки дурным предчувствиям, потянулись ближе к двери.

– Сегодня кому-то будет очень плохо… – возгласил печальный сдавленный голос.

И следом упала гнетущая тишина.

Тяжеленная дверь, пропустив господина Координатора, затворилась за его спиной, напоследок щелкнув.

– Приветствую вас, господин Владетель. – Натужливый голос вошедшего глух и начисто лишен интонаций. – Как здоровье нашего драгоценного? Заметил, с утра вас уже посетил юный врач. Малый довольно шустрый, однако…

Старый человек утонул в глубоком кресле перед массивным рабочим столом. Тяжелая голова, неловко выпростанная из черного траурного хитона, понуро провисла между острых плеч и упрямо устремлена вперед. Пряди прямых серых волос вольно льются на плечи. Пепельное лицо, иссохшее, изрубленное морщинами, недвижно, мертво. Нездоровится господину – с утра знобит, приступами мучит сухой навязчивый кашель. Одни глаза живут – зыркают из—под густых нависших бровей. Каждому ведомо: никакая, даже пустячная мелочь не ускользнет от хозяйского взгляда, пронизывающего насквозь.

«Все же говорить Координатора учил робот, – неожиданно думает старик и сразу же легчает. – Спросить непременно – при случае. Не забыть».

– Ты же прекрасно знаешь, Арон, – наконец говорит он – каждое слово отчетливо, – здоровья не бывает много. Врач действительно посещает меня по утрам, верно подметил. Дело в том, старичок, что с недавних пор с малой нуждой мне самому, ну, никак не справиться. Надобна помощь – лекарь. – Тень улыбки трогает усохшие губы. – И, представь себе, Сенат требует, чтобы непременно с медицинским дипломом. Вот до чего докатился на старости лет… Стыдно-то как, старина. Крон настаивает на операции. – Владетель слышно вздыхает – через силу и продолжает, оживляясь: – Впрочем, что с него возьмешь? Сумасброд известный – хлебом не корми, дай хоть что-нибудь вырезать… у кого-нибудь. Но… соглашусь, пожалуй. – Молчит, ищет глаза собеседника. Не находит. Недовольно хмыкает. – А скажи-ка ты мне, Арон, только честно, тебя еще не донимает непременная досада стариков?

– Да вроде нет, – сдержанно отзывается Координатор. Старое голое лицо вельможи выражает обиду. – Пока не жалуюсь, – вздыхает он, – сам управляюсь.

– Надо же, и здесь обошел, – притворно ворчит Владетель, кривятся в скупой усмешке сухие губы. – Старина, да ты у нас везунчик, – восклицает он. – Теперь так буду звать тебя. Не возражаешь? – Молчит. Спохватившись, повторяет грустно, нараспев: – Везунчик. – И продолжает, рассуждая: – Подумай, как же несправедливо устроена жизнь. Одним здоровье в избытке, причем совершенно даром, другим – бесконечные хвори. И что удивительно, пока не переберешь все подряд, какие только есть на свете, не остановишься… – Помолчав, заключает с напором: – А ты не вредничай, не держи в себе, поделись со старым приятелем, почему тебе так везет? Жена у тебя на зависть, дочка красавица… На выданье.

Ответа не следует.

«Обиделся, – решает Владетель. – Теперь надолго».

– Ладно, не бери в голову. Это я так, для разминки и сокращения дистанции. Чтобы расслабиться. Посуди, столько дней вокруг одни лекари, процедуры, таблетки, чтоб им… Не обижайся на старика. Никогда. Присаживайся поближе и – за дело. Припоминаю, очередное заседание Сената предлагается посвятить актуальным проблемам Континента. Кстати, с твоей подачи. Потому-то основной доклад поручен тебе – самому из нас компетентному. Миновала неделя. Ты, надеюсь, готов?

– Разумеется, – выдыхает Координатор и опускается на краешек стула.

Владетель начеку – неловкость собеседника не ускользает.

– Ты в порядке? – спрашивает он резко.

– В порядке, – говорит Координатор и поднимает глаза. Но не надолго.

– Чую, сегодня ты не в себе. Что-то опять стряслось?

– Ничего такого, о чем стоит говорить. Просто устал, нездоровится. После Сената хочу отдохнуть пару дней. Поеду в горы, на свежий воздух. Не возражаете?

– Ну, какие могут быть возражения? Поезжай. Однако… дело не ждет. Попробуем теперь же, как заведено, предварительно обсудить основные тезисы твоего доклада. Приступай. Слушаю тебя с предельным вниманием.

Доклад краток, отработан до запятой. Координатор без запинки излагает текущие проблемы провинции. Со знанием перебирает хозяйственные мелочи, подробно останавливаясь на достижениях в строительстве объектов инфраструктуры. Напоследок сетует: вконец измучили задержки бюджетного финансирования на ремонт дорог, и особенно на совершенствование народного образования. Последнюю проблему выделяет уже от себя – особо, не по докладу. И сразу же предлагает кардинальное решение:

– Можно хорошо сэкономить, если внять дельным советам министра культуры и внедрить, наконец, двухлетнее базовое обучение в школах Континента. В ведомстве Стора прикинули экономические последствия такой реформы – выгода выходит изрядная…

– Ты речешь о реформе? – повышает голос Владетель. – Опять реформа? Сделай одолжение, поясни-ка ты мне ее суть – для начала. Не знаю, зачем нам эта реформа. Об инициативе Стора слышу впервые.

– Если кратко, суть его предложения такова: из школьной программы исключаются естественнонаучные дисциплины. Принимая во внимание, что никто из ученых так и не доказал целесообразность изучения этих наук. Вразумительно, чтобы всем было понятно. А вот противное и доказывать нет нужды: материал, который мы получаем из школ, на практике эти знания, к тому же худо усвоенные, не использует. Следовательно, они не сулят никакой выгоды…

– Материал? – спрашивает Владетель. – Интересно знать, кого ты так именуешь? Неужели говоришь о людях?

– Разумеется, – подтверждает Координатор и немедленно сознает, что попал впросак.

– А что, по-твоему, остается… материалу? – холодно интересуется Владетель. Душная волна гнева уже поднимается в нем. Но он сдерживается. Голос звучит ядовито и содержит угрозу. – Вы с этим недоумком Стором, уверен, однажды договоритесь до того, что школы на Континенте неплохо было бы ликвидировать. Экая прыть! Надо же, экономическая целесообразность! Продукт, способный заморочить любую голову. К тому же удастся похоронить мучительные потуги совершенствования образования – нечего будет совершенствовать. Не такой ли путь предлагаете? Но тогда скажи мне, Арон, что вы оставите детям? И без того обездоленным? Изучение Закона?

– Именно, – уверенно подтверждает Координатор, еще не понимая, что капкан сработал. Но его уже несет: – И, прежде всего, изучение наиболее эффективной части Закона – раздела о наказаниях.

– А это еще зачем? – вопрошает Владетель.

– Затем, что необходимо с пеленок вдалбливать в тупые головы плебеев те параграфы главного документа, что относятся к ним непосредственно, – убежденно и скоро объясняет Координатор. – Чтобы на всю жизнь запечатлелись в сознании.

Одновременно, в запале он ударяет сухим кулачком по столешнице, показывая, как следует вдалбливать, – энергично.

– Никогда не подозревал, что положение о наказаниях нужно изучать. Применять – понятно, но изучать… Сделай одолжение, поясни, с какой целью?

– Плебей должен чувствовать границы. Постоянно…

– Хорошо, – соглашается Владетель. – Закон следует осваивать, не спорю. Государственная постановка. Я говорю о другом – об урезании программы. – Он молчит, но встрепенувшись, продолжает резко: – Так вот, чтобы больше не заикались об этой реформе. Согласия не дождетесь. И не мечтайте. Ишь, размечтались. Уверен, вы уже успели предпринять шаги… В качестве эксперимента, как взяли манеру выражаться в последнее время. Говори, успели?

– Да. Начали с территории славов.

– Надеюсь, дело не зашло слишком далеко? Еще можно остановить процесс? Потрудитесь немедленно возвернуться вспять – на исходные. К твоему сведению плебеи тоже люди, если к ним присмотреться. К тому же за их права пока есть, кому постоять. – Он молчит, остывая. – Ну, а серьезные проблемы? Или опять спохватимся, когда возьмут за горло?

– Одна проблема зреет давно, а теперь беспокоит по-настоящему, – неуверенно выговаривает Координатор. – Последние весны в шахты спускается все меньше молодой смены. Естественную убыль еще удается удерживать в разумных пределах, а вот рождаемость падает неуклонно, опережающими темпами, так сказать. До двух процентов за весну. Можно представить, с какими сложностями мы столкнемся в ближайшем будущем.

– Численность населения проблема наиважнейшая, – помолчав, говорит Владетель. – И, к сожалению, довольно противоречивая. Близится время, когда нам придется основательно пересмотреть сами принципы регулирования численности. Ну, посуди, зачем нам такая прорва плебеев? Каждого накорми, причем регулярно, трижды в день. Каждому вынь да положь занятие по силам и способностям, предоставь крышу над головой. Каждого обереги от крамольных мыслей, которые так и прут из человека. Особенно на пустой желудок. Нам никак без этих забот? Куда проще продолжать совершенствовать роботов. Особенно с тех пор, как нашим ученым удалось изобрести мышечную ткань, управляемую электрическим током. Вы же назойливо твердите: государству грозит утрата рабочего класса. Как сговорились. Полнейшая чепуха. Общие слова, рассчитанные на людей с неустойчивой психикой. Мы легко обойдемся, удерживая ту численность, какой располагаем сегодня. Ты же прекрасно знаешь, что живых людей с их вызывающим разгильдяйством спокойно, с ничтожными затратами могут заменить автоматы. Разумеется, исключая сферы жизни, которых ни при каких обстоятельствах не должно коснуться снижение рождаемости и где роботы никогда не будут преобладать. Даже в отдаленной перспективе. Я говорю об армии, полиции, специальных подразделениях. На них мы не жалеем ни средств, ни людских ресурсов,.

– В силовых структурах всегда комплект, – вступает Координатор, воспользовавшись паузой.

– Вижу, понимаешь верно. Что касается проблемы рабочих плебеев, о которой ты помянул, будем придерживаться сложившегося баланса. К сожалению, если хорошенько подумать, плебеи нам нужны по-прежнему. Ты лучше вот что организуй. Подбери энергичного чиновника и отправь на Континент. С полномочиями. Поручи разобраться на месте. Если помнишь, именно так мы поступали в старые добрые времена. Двух недель будет достаточно. А вернется – доложит. Информация из первых рук самая достоверная. Вот тогда и примем решение. Обоснованное и правильное.

– Ваше поручение исполним немедленно. К тому же по моим сведениям нынешние выпускники университета не очень-то спешат с выбором специализации. Некоторые до сих пор не при деле.

– Вот и отлови самого свободного. И пускай отправляется. Подключи ректора Игора – он поможет, подскажет. Что же касается отлынивающих, вызови, накажи примерно, чтобы другим неповадно было. Получается, заводят новые порядки? Не следишь, не пресекаешь. Никогда такого не бывало. Не мне тебя учить, – подводит итог Владетель, давая понять, что вопросы исчерпаны и аудиенция подошла к концу.

Координатор поднимается. Сдержанно поклонившись, ловко разворачивается на месте и неспешно несет к двери негнущееся свое тело. Владетель провожает вельможу взглядом. «Этого Арона я знаю десятки весен, – думает он, – и до сих пор не могу избавиться от того, что передо мной не человек, одетый с иголочки, но небрежно сконструированный робот».

«С годами он становится каким-то мутным, – размышляет Владетель, оставшись в одиночестве. – Давно пора заменить старика молодым энергичным парнем, а этому поручить дела попроще. Непорядок, когда в руках одного человека такая власть – непомерная. Как бы не явились мысли… Но, следует отдать должное, он безупречен, работает без сбоев, надежен, обеспечивает тылы… И все же пришло время признать: будущего за ним нет. Во всяком случае, Терция не для него, там ему делать нечего. А вот готовить экспедицию – по силам. Нужно предложить на ближайшем заседании Сената, – постановил он. – Обидится страшно, как мальчишка. Ничего не поделаешь, годы берут свое, мы стареем. Пора молодых поднимать на крыло, нужна преемственность. Не было бы поздно…»

2

Накануне незадолго до полуночи у подъезда дворца Владетеля, плавно замедлился и замер черный блестящий экипаж, мягко ткнувшись в поребрик. Из него выбрался водитель – рослый робот в черной одежде. Неспешно обошел машину сзади, широко распахнул дверцу пассажира и застыл рядом в почтительном полупоклоне. Сначала в раскрыве явились тонкие ноги в черных чулках и черных узких ботинках с высокой шнуровкой. Неловко смещаясь, они заискали опору, но опора была значительно ниже и ноги безвольно повисли. Следом возникла рука в черной перчатке, тоже ища. Водитель ловко схватил ее и решительно потянул к себе. Затем, просунув руку внутрь и приобняв седока за спину, умело извлек его наружу, легонько прижав к груди. Перенес на панель и осторожно пристроил на ноги.

– Кажется, добрались, Арто, – отдуваясь, выговорил старик прерывистым слабым голосом. – Спасибо тебе, милый. Без тебя мне уже не спроворить. Ты последний настоящий друг. А теперь веди к хозяину.

Охрана дворца, привыкшая издавна к поздним явлениям необычного посетителя, которого, впрочем, давно не бывало, почтительно расступилась, стараясь не смотреть на него.

Дряхлый старик в прямом черном хитоне до пола с капюшоном, скрывавшим лицо, возник в кабинете Владетеля без доклада. Робот Арто подвел старика к стулу перед рабочим столом хозяина, бережно поддерживая, не давая упасть, усадил, заботливо подобрал на коленках излишнюю ткань хитона, расправил, откинул капюшон с иссохшей головы в облачке тонких седых волос и вышел.

– Здравствуйте, господин Владетель, – монотонно прошелестел старик, невнятно выговаривая слова.

– Здравствуйте, господин Фарн, – в тон ему ответил Владетель. – Мне только вчера говорили, что ваше здоровье разладилось, и вы в постели. А вы, смотрю, молодцом… на ногах, так сказать…

– Преувеличивают, собаки, ― отдуваясь, проскрипел старик и осклабился. – Спешат как обычно.

– Давно не бывали. Какая нужда на этот раз позвала в путь?

– Не дождутся доброжелатели, – продолжал ворчать старик все еще о своем. – Особенно те из них, кто печется о моем здоровье… чересчур. Я еще покопчу небо – самую малость. Голова работает хорошо, это главное. А тело… к сожалению, тело первым сдает. – Он прокашлялся, осушил рот белоснежным платком и продолжал: – Я зачем пожаловал лично? Очень серьезный вопрос не дает мне покоя. Обсудить его можно, только глядя в глаза собеседнику. Связи не доверяю.

– Я вас внимательно слушаю, господин Фарн.

– Вам известно, чем у нас занимается досточтимый профессор Харт вместе с вверенным ему институтом?

– В общих чертах, да, – сказал Владетель. – Знаю, что у них проблемы с последним заказом. Что-то там не ладится…

– Это не так, – произнес Фарн со всей твердостью, на какую был способен. – Если быть точным, совсем не так. На самом деле они преуспели по всем статьям, а молчат оттого, что дело нечисто. Мне доложили, что этот великий и славный ученый муж своевольно постановил попридержать у себя прибор под названием аннигилятор. И впредь вовсе не отдавать заказчику, то есть вам. Не исключаю, что он намерен пользоваться им единолично… Я от такой наглости испытал удивление. Больше того, я поражен. А что, как паршивец, вконец обнаглев и утратив совесть, додумается образец уничтожить? Успешно прошедший все испытания? С него, разбойника, станется. Или, хуже того, передаст в чужие недружественные руки, а те пустят аппарат в ход, чего допустить нельзя категорически.

– Ваши сведения достоверны? – спросил Владетель, насторожившись.

– Не беспокойтесь, – сказал Фарн. – Как всегда из первых рук. Мой человек, которому верю как самому себе, под самым боком у Харта – глубоко вникает.

– Это хорошо, – сказал Владетель. – А что вы можете сказать об аннигиляторе, чего я, возможно, еще не знаю?

– Аппарат обладает непредставимыми свойствами, – помолчав, заговорил Фарн. – Он опаснейшая угроза для нашего государства. Тот, кто им завладеет, может легко сотворить массу проблем. А мы никогда не узнаем, кто решит этих казнить без нашего ведома, а тех, вопреки, помиловать. Власти время вмешаться – самым решительным образом. Потому-то с последним упованием взываю к вам. Больше не к кому. Утверждаю: опасность близится. Вот за этим лично приковылял, превозмогая немощи. Теперь удаляюсь с вашего разрешения, а вас оставляю думать и думать. Не сочтите за труд, пригласите моего Арто. Он теперь ждет в приемной. Мне теперь без его поддержки… шага не сделать.

– Директор института психотроники, профессор Харт, – объявил секретарь.

В дверном проеме замедленно проявилась приземистая плотная фигура. В кабинет плавно вступил совершенно лысый исступленный в укороченном по колено хитоне ядовито-зеленого цвета. Из-под хитона были видны кривые ноги в белых в красные полосы гольфах и массивных желтых сандалиях. Полное розовощекое лицо Харта светилось счастливой доброй улыбкой.

– Приветствую господина Владетеля, да продлят боги его бесценную жизнь, – с воодушевлением продекламировал Харт.

– Присаживайтесь, профессор, – пригласил Владетель, поморщившись, – он так и не смог привыкнуть к лести – смущался. – Доложите, в каком состоянии работы вверенного вам института. Меня интересует дистанционное воздействие на мыслительную деятельность.

– Мы совершили пионерское открытие, – усевшись на стул и натянув на коленки широкий подол хитона, заговорил Харт. – Вы, возможно, знаете, что по интонации голоса мы уверенно определяем агрессивность замыслов любого человека. Но оказалось, что этого недостаточно. Мы пошли дальше… – Он прервался, замолчал, возбуждая внимание собеседника, с опаской огляделся по сторонам, убедился, что подслушивать некому, и продолжал таинственным полушепотом: – Мы намерены выработать критерии, по которым можно однозначно установить, лжет человек или говорит правду. Придется построить специальный контроллер, провести испытания. Предполагаю, что погрешность выявления лжи будет ничтожной, не более десятой доли процента. То есть, близкой к инструментальной ошибке, что дает возможность…

– Я определяю ложь безо всякого контроллера, – Владетель перебил профессора, усмехнувшись. – Достаточно посмотреть на человека.

– Немудрено при вашем огромном опыте управления. А если… – споткнулся Харт, но собрался тотчас. – А если, допустим, вы человека не видите?

– Тогда по его голосу.

– А как быть, если он молчит? – наступал Харт.

– Вы полагаете, что и молчащий человек способен врать?

– Легко! – окончательно возбудился профессор.

– Интересное наблюдение.

– Нами давно установлено, что именно молчаливая ложь самая зловредная. – Его высокий голосок, отпущенный на волю, зазвенел. – И даже опасная… в некотором смысле.

– Что ж, тогда сдаюсь. – Владетель вскинул обе руки, соглашаясь. – Мой метод действительно слишком прост и не точен.

– А вот мы… – разошелся Харт – не удержишь. – Мы напряглись и, кажется, подобрались к решению важной проблемы – с неожиданной стороны. Мы используем запах. Представляете? В качестве индивидуального источника информации.

– Но ведь для этого, – оживился Владетель, – необходимо вступить с человеком в тесный контакт.

– Ничего подобного, – радостно вскричал Харт, но оборвался, умерив голос до уровня, едва воспринимаемого собеседником, и четко, с расстановкой принялся формулировать истины, добытые в тяжких трудах: – Мы ухитряемся улавливать запах человека на расстоянии по целому ряду параметров, прежде всего по частоте и форме колебаний его центра тяжести. Оказалось, что эти колебания содержат в себе некую функцию запаха дельта. И вот эту-то функцию дельта удалось обнаружить дистанционно и выделить… в виде сигнала, пригодного для последующей обработки…

– А как быть, если подопытный не захотел или не смог принять утренний душ? – ехидно спросил Владетель.

– Ну и что из того? Запахи, о которых вы упомянули, мы классифицируем как примитивные. Они легко фильтруются, так как их состав практически одинаков у всех людей.

– Вам, видно, просто нечего делать, – произнес Владетель разочарованно. – И на такую-то чепуху тратятся драгоценные человеческие ресурсы. Обычно вы удивляете меня, господин Харт – по-хорошему, но на этот раз… уж простите.

– Это не чепуха, не чепуха, – заверещал Харт, чуя приближение опасности, и продолжал тускло, заметно уняв энтузиазм: – На самом деле мы тратим, если разобраться, только самую малость. Совершенно необходимую, чтобы жить и продолжать исследования…

– Успокойтесь, профессор, – попросил Владетель миролюбиво, давая понять, что интерес к сообщению ученого угас и, следовательно, аудиенцию можно считать завершенной.

Харт продолжал сидеть, понурившись, опустив тяжелую голову.

«Он теперь не видит моего лица, – лихорадочно думал он. – Но стоит ему взглянуть на меня, он сразу же заподозрит неладное – поймет, что я вынужден скрывать… У него нюх на такие дела. Он свободно читает по лицам, в этом ему нет равных. А если вспомнит? Хорошо, что не пришлось лгать. Как только станет известно, что последняя разработка в точности соответствует заданию, ни один пункт не остался нереализованным, он затребует аннигилятор в полное свое распоряжение – имеет право. И мое детище, отнявшее несколько весен жизни, попадет в эти руки. И тогда всех нас ожидает непредставимая беда…»

…Государственные испытания аннигилятора завершились накануне – результаты ошеломили даже самого профессора Харта. Особенно убедительными были финальные эксперименты с участием натуральных объектов.

Расходный материал для опытов завезли заблаговременно – партию выбракованных плебеев. С ними пришлось повозиться – программно перестроить вживленные чипы, чтобы они смогли включиться в управляющее поле прибора. Подопытных подкормили, приодели, разделили на две группы и первую группу из двадцати бедолаг отпустили на волю – под личную ответственность Харта. Одновременно сообщили в полицию об опасных преступниках, сбежавших из-под стражи, указав возможные координаты мест, где эти негодяи могут объявиться. Вскоре начали поступать сообщения: в названных районах города в течение нескольких часов были обнаружены неизвестные люди, точнее, их трупы, без каких—либо признаков насильственной смерти. Всего двадцать человек. Тогда Харт распорядился оставшихся плебеев в расход не пускать и испытания прекратить.

Но ни радости от удавшейся работы, ни даже простого облегчения он не испытал. Напротив, в нем исподволь пробудилась и окрепла крамольная мысль, состоящая в том, что передавать аннигилятор любому частному лицу, в том числе заказчику, нельзя ни в коем случае.

Первым сигналом тревоги, подтолкнувшим его к рискованному решению, явилось потрясшее до глубины души поведение сотрудников лаборатории. Харт наблюдал, сдерживая отвращение, как вполне нормальные люди, с которыми бок о бок проработал полжизни, увлекшись преследованием несчастных, обреченных на неизбежную смерть людей, приходили в неистовство, когда удавалось точно определить координаты очередной жертвы и, загнав в угол, уничтожить. И как, сотворив ужасное зло, после недолгой охоты, удовлетворенные, остывали.

Теперь, уже в кабинете Владетеля, преодолевая парализующий страх, Харт окончательно сформулировал приговор: аннигилятор, недопустимо совершенный и страшный своими возможностями, ни при каких обстоятельствах не должен оказаться в руках человека, сидящего перед ним и не спускающего с него пристальных глаз. Этому человеку он не верит. Прибор следует немедленно уничтожить вместе с документацией, чтобы не смогли довести до ума наполовину готовые второй и третий экземпляры. И будь что будет.

Напряжение отпустило сразу же. Он не предполагал, что способен на столь безрассудную смелость. Как же хорошо, что Владетель не вспомнил. Самое время уносить ноги. Пока не поздно. Он поднялся. Одна мысль билась в сознании: быстрее отсюда, подальше. Вернуться в лабораторию, объяснить Клуппу причину принятого решения. Помощник умен, он поймет. Он вправе знать все, что касается их общего дела…

У двери, когда неверная рука Харта уже сжимала ледяную золоченую ручку, недовольный окрик Владетеля – неожиданный удар сзади – остановил его:

– Минутку, господин профессор. Куда же вы так спешите? Я еще вас не отпустил.

«Все-таки вспомнил», – подумал Харт, цепенея, и обреченно обернулся.

– А ведь мы с вами не закончили. – Перед Хартом сидел хозяин, с которым шутки плохи. – Удивительно, но вы ни словом не обмолвились о последнем моем поручении. Что это означает, господин Харт? Неужели подводит память? А вот я, в отличие от вас, помню все. И вынужден вам напомнить, что в свое время вы согласились с техническим заданием. И с присущим вам энтузиазмом взялись за решение проблемы. Разве не так? Во всяком случае, возражений я не услышал. Что же такое случилось теперь? Почему вы жметесь как нашкодивший школяр в ожидании неизбежной трепки? Молчите? Нечего сказать? Так вот, довожу до вашего сведения, мне просто не терпится узнать, когда аннигилятор окажется на моем столе. Добрые люди доложили, что полевые испытания завершены и результатами вы довольны… Или это не так и меня вводят в заблуждение? Сегодня кому-то очень не поздоровится. – Он помолчал, не спуская глаз с потускневшего Харта. – Я жду объяснений, господин профессор.

– Мы всегда с особенным прилежанием выполняем все ваши поручения. – Харт решил потянуть время. – Но возникли неодолимые проблемы…

– В чем же они состоят, уважаемый, если не секрет?

– Ну, какие могут быть секреты от вас, господин Владетель?

Еще не все потеряно, думал Харт. Он расслабился и решил, было, вернуться к стулу, который только что оставил, – ноги не держали, но передумал, остался у двери, вцепившись в ручку, чтобы устоять.

– Оказалось… – начал он объяснение, потупившись. – Словом… чипы плебеев не вполне пригодны для выполнения поставленных задач. Объяснение состоит в том, что большинству… образцов, присланных для заключительных испытаний, чипы вживлялись давно, еще из опытных партий. Они безнадежно устарели. Диаграмма направленности их приемных антенн слишком широкая, что не позволяет с необходимой точностью определять азимут искомого человека, а ведь именно азимут главная координата. Мы предприняли коррекцию параметров антенны извне, но толку от нее немного. Я даже поднял старую документацию и убедился, что при разработке чипов никаких специальных требований к антенне не предъявлялось. Никому, кроме вас, господин Владетель, не могла прийти в голову такая удивительная постановка проблемы. В настоящее время мы уверенно определяем координаты группы, воздействуем на нее всей мощью специального излучения, добиваемся полного подавление подвижности объектов, то есть, решаем первый пункт технического задания. По второму пункту полагается надежно и точно распознавать в толпе одного определенного человека. Этот весьма тонкий вариант управления нам, к сожалению, не удался. Причем убедительно доказано, что в предлагаемой конфигурации путей для совершенствования не существует. Предстоит провести основательные испытания на исступленных с чипами последних массовых моделей или модернизировать плебеев… Хотя бы поэтапно… Я уже прикинул программу… Как вы на это смотрите?