Юрий Гревцов
Социология

© Ю. И. Гревцов, 2003

© Изд-во «Юридический центр Пресс», 2003

Предисловие

Автор данного учебника имеет за плечами более двадцати лет работы в НИИ комплексных социальных исследований Ленгосуниверситета (лаборантом, младшим научным сотрудником, заведующим лабораторией юридических исследований) и профессором юридического факультета и факультета социологии Санкт-Петербургского университета.

Пожалуй, не оправдает своих ожиданий тот, кто попытается найти в работе бесконечные рассуждения в лоне теоретической, в особенности современной теоретической социологии. Как и тот, кто приступит к чтению с предубеждением об его «юридической природе».

Данный курс рассчитан в первую очередь на студентов юридических факультетов и вузов в плане знакомства с безусловно важными и необходимыми для студентов проблемами общественного развития.

Но не менее важная цель – знакомство студентов различных гуманитарных вузов не только с классическими темами социологии, но и проблемами социологии права, социальной ценности права, механизмами действия (в зависимости от типа правовой системы), т. е. с теми концептами права, которые необходимы каждому, кто получает гуманитарное образование.

С. А. Муромцев (1850–1910) заметил, что даже самое поверхностное изучение общества убеждает нас в том, что все стороны его жизни находятся в некотором отношении ко всем способностям человека и элементам среды. Умственные, нравственные, физические способности человека, физические, этнографические и политические элементы среды участвуют в образовании, движении, разрушении всей социальной жизни. Военная, экономическая, политическая, юридическая, моральная, религиозная, научная, художественная деятельность народов управляется одними и теми же внутренними и внешними факторами. Существует только различие в способах их комбинации, в соответствии с чем и изменяется их значение в образовании случаев разного рода.

Поскольку право составляет группу явлений среди прочих явлений общественной жизни, наука должна определять отношения, в которых состоят правовые явления между собой, к явлениям других групп и к прочим условиям и факторам общественного развития. С. А. Муромцев завершает свои рассуждения блестящим выводом: гражданско-правовой порядок есть ступень последовательного развития социального порядка вообще.^[1]

Раздел I. Введение в социологию

Глава 1. Социология как наука

§ 1. Общая характеристика социологии как науки (предмет, методы)

Хорошо известно, что термин «социология» ввел в конце 30-х гг. XIX столетия один из основателей социологии О. Конт (1798–1875). Но нельзя сказать, что для всех очевиден смысл, который заключил в это понятие ученый. Нередко это термин интерпретируют как «учение об обществе». Соответственно, социология в этом случае понимается как наука об обществе. Казалось бы, достаточно точный перевод смысла понятия «социология». Однако в действительности именно отсюда начинаются самые серьезные проблемы для тех, кто, удовлетворившись таким определением понятия, неосмотрительно перешагивают через эту понятийную головоломку, увлекаемый непреодолимым стремлением сразу же погрузиться в самые глубины социологии. Увы, для таких исследователей существо социологии как науки оказывается обойденным и потому непознанным.

Для самого основателя социологии О. Конта «общество» – это все человечество, во всяком случае, он использует эти понятия как взаимозаменяемые.^[2]

Один из самых конструктивных архитекторов социологии Э. Дюркгейм (1858–1917) подчеркивал, что контовская социология представляет из себя не столько специальное исследование социальных организмов, сколько философские размышления о человеческой социальности вообще.^[3]

Важно заметить, что длительное время контовская интерпретация того, что должна изучать социология, признания не находила (в том числе и многими авторами, считающимися классиками социологии). Однако вот что пишет современный авторитетный ученый П. Штомпка: человечество больше не рассматривается как «статистическая совокупность», философская или идеологическая категория; оно приобретает социологическую сущность, превращается в социальную целостность, охватывающую всех людей, живущих на земле. Сегодня можно говорить о глобальной структуре политических, экономических и культурных отношений, простирающихся за любые традиционные границы и связывающих отдельные общества в единую систему. О таком понимании человечества не могло быть и речи даже в сравнительно недавнем прошлом… Большинство социологов разделяют мнение Роберта Элиаса, согласно которому социология возможна лишь как социология мирового сообщества.^[4]

Отмеченное – действительно очень важная характеристика, отражающая достаточно заметную тенденцию развития современных обществ, однако в научном плане еще не все ясно с самим понятием человечества. Тем не менее социологический анализ, по мнению Э. Гидденса, ограничивающийся изучением отдельных обществ, представляется все более архаичным.

Между прочим, еще Э. Дюркгейм заметил, что те, кто довольствуются понятием социологии как науки, изучающей общество, как будто не замечают очевидного – существует не общество, существуют общества, которые различаются по множеству характеристик и могут образовывать различные виды (а в совокупности человечество). Ценность такой постановки вопроса очевидна, без нее вряд ли стали бы возможны последующие дискурсы по поводу предмета социологии.

Однако Э. Дюркгейм не пытается рассмотреть неизбежные аргументы его оппонентов. Например, такой аргумент: человек также не существует, есть конкретные люди, которые достаточно заметно разнятся, могут образовывать различные виды. Но это обстоятельство не помешало тому, что именно человек выступает предметом, причем отнюдь не какой-то одной научной дисциплины.

Кроме того, при всей несхожести людей всегда существовали определенные признаки сходства, единства людей. То же самое можно сказать и применительно к обществам.

Конечно, понятие «Общество» – это абстракция, плод метафизических размышлений. Однозначная ориентация исследователей на такую абстракцию способна привести к неоправданному отрыву ученых от самой социальной действительности, к все большему накоплению спекулятивных схем и конструкций, которые в большинстве своем невозможно приложить к социальным процессам, протекающим в современном мире (собственно, XX столетие, особенно его вторая половина, продемонстрировало тупиковые возможности такого подхода).

Что же делать с понятием «Общество»? Оправданны ли вообще ориентации на такую абстракцию в социологии, которая неизбежно обусловливает определенный дискурс на предмет социологии?

Однозначный ответ на этот вопрос вряд ли возможен. Нацеленность социологии на изучение и объяснение форм организации социальной материи с помощью абстракции «Общество» имела определенную перспективу в прошлом, не исчезла она и сегодня. В основе такого факта лежит следующее непреложное обстоятельство: как бы ни отличались друг от друга общества в прошлом и сейчас, для них характерны признаки сходства. Служебная роль абстракции «Общество» должна выражаться в том, что с ее помощью можно интегрировать в первую очередь характеристики, фиксирующие черты сходства и единства различающихся обществ. В этом случае она способна превратиться в конструктивный инструмент социального познания и можно говорить о том, что абстракция «Общество» со временем способна стать если и не синонимом понятию «Человечество», то быть этому понятию созвучной.

Обсуждая вопрос о том, что изучает социология, очень важно не упустить из виду следующее. Помимо рассмотренного значения абстракции «Общество», спровоцировавшего неоправданную «затеоретизированность» как предмета социологии, так и самого социального познания, научная категория «общество(а)» играла и продолжает играть роль инструмента, ориентирующего исследователя на изучение весьма земных обществ, которые в социологии всегда рассматривались как национальные государства. При таком подходе «общество» – это национальное государство, которое связано с другими национальными государствами в единую мировую систему.^[5]

Здесь особо пристальное внимание уместно обратить на следующее. Во-первых, какие бы наилучшие способы познания и объяснения таких обществ ни изобретала социология, очевидно, что такое «общество» представляет собой территориальное и политическое образование, которое не может составлять компетенцию какой-либо одной дисциплины, будь то социология, политическая наука или экономика. Поэтому следует признать, что сохранение в социологии абсолютной четкости границ ее предмета, «неприкосновенности владений» не только невозможно, но сегодня и нежелательно.^[6]

Полезно заметить, что О. Конт, Э. Дюркгейм обосновывали эту же мысль: социальные явления слишком связаны друг с другом, чтобы можно было изучать их отдельно, изолированными друг от друга науками. Связь социальных фактов друг с другом неминуемо сближает социальные науки и в результате этого сближения каждая из социальных наук теряет часть своей самостоятельности, но выигрывает в основательности и действенности.^[7] В свое время С. А. Муромцев заметил, что не может быть речи о таком обособлении частей социальной науки, при котором предмет каждой из них стоял бы вполне особняком.^[8] И это происходит в первую очередь потому, что общества становятся взаимозависимыми во всех аспектах – политическом, экономическом, культурном, и масштаб этих взаимозависимостей становится действительно глобальным; ни одна страна сегодня не является самодостаточным островом (П. Штомпка).

Во-вторых, рассмотрение конкретных обществ в качестве предмета социологии имеет несколько следствий, и прежде всего то, что такое представление стимулирует преимущественный интерес к эндогенным моделям развития. Имеются в виду такие концепции, которые предполагают, будто исходные побудительные импульсы социальной трансформации проистекают как бы «изнутри» самого общества.

Общество (каждое) обладает своей «логикой», которая движет его в определенном направлении; логика же детерминирована структурными (собственными) возможностями общества. Ограниченность такого подхода очевидна. Все типы социальных систем, начиная с малых до письменных культур и аграрных обществ и заканчивая современными социальными образованиями, существуют в контексте интерсоциальных систем, который (контекст) самым серьезным образом влиял на их природу и траекторию развития.

Обозначая каналы влияния интерсоциальных систем на траекторию развития современного общества, Э. Гидденс говорит о нескольких новых, остающихся, по его мнению, вне необходимого внимания со стороны исследователей: административная власть, точнее, усиление ее влияния на основе использования ею информационных ресурсов; войны и военная власть; культурные измерения.^[9]

Итак, если иметь в виду также перспективу социологии, то эта наука имеет своим предметом и реальные общества, и «Общество» как научную категорию, основное назначение которой – содействие в обозначении общих, единых, универсальных черт в общественном развитии.

В первом случае социологию не могут не интересовать различные геополитические факторы, которые влияют на те или иные типы социальной организации, социальные движения и социальные изменения. При этом из поля зрения социологии не должны исчезать и процессы внутренней регионализации даже самых непротиворечивых современных государств. Вместе с тем все эти процессы должны восприниматься и объясняться во взаимодействии с теми формами социальной организации и социальных связей, которые выходят за государственные рамки того или иного общества (Э. Гидденс).

Комментарий автора: постепенно социология приблизится к овладению своим предметом в самом высоком и истинном значении – обратится к изучению и объяснению различных форм организации социальной материи в масштабах человечества, главным образом – в плане выяснения природы названных явлений, причин, приводящих эти формы в состояние равновесия (покоя), изменений (развития), а также деструктивные воздействия.

Сегодня в зарубежной и отечественной литературе можно найти целую гамму определений предмета социологии, некоторые из них находятся в русле рассмотренных подходов, другие отражают более конкретные пласты предмета.

Так, английские ученые пишут, что в самой простой формулировке социология – это наука, изучающая сложные взаимоотношения между людьми и обществом, эта наука исследует то, как люди создают и изменяют общество и как общество формирует поведение людей и их представления о себе.^[10]

Американский ученый Н. Смелзер считает, что социология – это один из способов изучения людей; социологи стремятся выяснить, почему люди ведут себя определенным образом, почему они образуют группы, поклоняются чему-либо, женятся, голосуют, т. е. все то, что происходит с людьми, когда они взаимодействуют друг с другом.^[11]

Социология, считал М. М. Ковалевский (1851–1916) в отличие от истории, неизбежно отвлекается от многих конкретных единичных фактов и указывает лишь общую тенденцию их развития, никогда не теряя из виду своей основной задачи – раскрытие причин покоя и движения человеческих обществ, устойчивости и развития порядка в разные эпохи.^[12]

М. Вебер (1864–1920) видел предмет социологии в различных социальных контактах (социальном взаимодействии) между различными индивидами и социальными структурами (институтами) общества.^[13]

Проанализировав приведенные суждения, нетрудно обнаружить, что одни ученые, говоря о предмете социологии, обозначают его посредством таких понятий, как «поведение», «социальное поведение», «социальное взаимодействие». Такое определение предмета характерно для американской школы социологии (хотя и в рамках европейской школы можно встретить подобные интерпретации).

Другие ученые предмет социологии очерчивают более широко, полагая, к примеру, что его составляют устойчивые социальные факты, социальные закономерности, которые складываются не на индивидуальном уровне, а на уровне общества.

В. А. Ядов пишет, что предмет социологии, как он вырисовывается в классической европейской традиции, – исследование целостности социального организма, его системности, скрепляемой либо верованиями и нравственными ценностями, либо разумным разделением труда, общественно-полезных функций, что и обеспечивает слаженность всей организации и ради чего общество создает необходимые для его нормального функционирования институты собственности, государственности, право, образование, религию. При этом на первый план выдвигается надиндивидуальное, предметом исследования становятся деиндивидуализированные структуры социальной организации.^[14]

Различные акценты в обозначении предмета социологии не могли не сказаться на понимании и объяснениях метода социологии. К рассмотрению этого непростого вопроса мы и переходим.

О методах социологии. В проблеме метода (также как и в проблеме предмета социологии) наиболее употребим термин «Метод». И здесь можно сказать, что абстракция «Метод» не имеет в реальности референта, т. е. «Метод» как будто не существует, есть различные методы, причем разного уровня.

В первую очередь необходимо выделить в социологии теоретические и эмпирические методы. Первые выступают инструментом теоретического анализа, вторые используются для сбора конкретной информации (опросы, наблюдение и др.). Конечно, такое деление методов условно, в большинстве случаев в социологическом исследовании имеет место использование и теоретических, и эмпирических методов.

Теоретические методы неоднородны, их можно дифференцировать по меньшей мере на два уровня: универсальные (философские) приемы и способы познания, которые в той или иной мере используют все науки, не исключая и социологию (анализ, синтез, научные категории и др.); и общенаучные методы, т. е. принципы, приемы и способы научного познания, выработанные в рамках той или иной социальной науки, которые постепенно выходят за рамки выработавшей их научной дисциплины, поскольку начинают использоваться учеными других научных дисциплин. Многие научные принципы, приемы и способы познания социальной действительности, выработанные социологией, относятся к общенаучным методам.

Назначение научного метода, его роль неоднозначны. Помимо общепризнанного представления о методе как совокупности принципов, правил, приемов познания и объяснения наукой своего предмета, за методом, по крайней мере в отечественной науке, закрепилась роль критерия самостоятельности науки.

Чтобы претендовать на самостоятельность, наука должна иметь (выработать) свой метод(ы) Последнее нередко понимается в том смысле, что метод(ы) должен вырабатываться в рамках данной науки и использоваться лишь ею. Но это – крайняя позиция, слабость которой сегодня легко обнаруживается. Поскольку не только социальные явления и процессы находятся во взаимной связи и взаимодействии, но и последние так или иначе оказываются связанными и взаимодействуют с природными, биологическими и др. явлениями и процессами, постольку метод(ы) той или иной науки никак не может быть «без примесей». Каждый метод в той или иной степени впитывает (должен это делать) достижения человеческого разума в самых различных областях бытия. В этом смысле метод(ы) социологии не исключение, нередко он достаточно отчетливо иллюстрируют влияние на него того или иного концептуального направления. Наиболее заметным и как будто «судьбоносным» оказалось влияние на него (через основателя социологии О. Конта) теории эволюции (в различных ее интерпретациях). В частности, идеи О. Конта о сходстве между биологическим организмом и обществом (эту идею впоследствии достаточно плодотворно развил Г. Спенсер). Отталкиваясь от названной идеи, О. Конт заложил принципиальные устои научного метода в социологии, выделив в обществе «социальную статику» и «социальную динамику».

Под социальной статикой понималась анатомия человеческого общества, его составные части и их взаиморасположение (по аналогии с анатомией тела, его органами, скелетом и мышцами).

Социальная динамика, по мнению О. Конта, концентрируется на физиологии – процессах, протекающих в недрах общества (подобно телесным функциям – дыханию, циркуляции крови, деятельности мозга и др.). Естественно, что цель, итог развития общества определялся по аналогии с эволюцией организма (от эмбриона к зрелости).

Г. Спенсер (1820–1903) разделял взгляды О. Конта, хотя и внес определенные новеллы, особенно в терминологию. По мнению ученого, понятие «структура» подразумевает исследование внутреннего строения социального целого, понятие «функция» – способ деятельности или изменений (трансформаций). Подобно Конту, Г. Спенсер утверждал, что общество можно рассматривать как некую жесткую сущность, осязаемый (онтологический) объект, причем существующий как бы отдельно от происходящих в нем процессов. Другими словами, признавалась возможность отделить структуру общества от его функций.^[15]

Рассмотренные подходы, конечно же, покоились на центральных постулатах эволюционной теории. Постепенно четко определились два направления этой теории, различающихся пониманием того, насколько строение, функционирование и развитие общества аналогично строению, функционированию и развитию живого организма (одно из этих направлений – «органицизм» – на заре XIX века «завернуло» социологию в тупик тем, что буквально отождествляло общество с реальным биологическим организмом).

Более продуктивным оказалось направление (в эволюционной теории), которое проводило аналогию общества с биологическим организмом в плане наличия общего сходства, но никак не тождества. Это касалось прежде всего объяснения строения общества. Подобно живым организмам, общество состоит из различных элементов («клеток» – индивидов), собранных в более сложные образования («органы» – институты), которые объединены сетью взаимодействий («органическая анатомия» – социальные связи). Такое представление основывалось на понимании того, что: организм и общество обладают структурой, но тип структуры различен – жесткая интеграция в организме, ни одна часть которого не может существовать отдельно, и гораздо более свободная в обществе, где и индивиды, и институты обладают некоторой автономией и самодостаточностью.

Аналогия распространялась и на функции, но и здесь прослеживались различия: узкоспециальные, однофункциональные органы в организме и многофукциональные, взаимодополняющие элементы или подсистемы в обществе.

Одна из важнейших идей в рамках такого направления – идея роста, который характерен и для организма и для общества.

Понятие роста имело чрезвычайно важное значение для последующего развития метода познания и объяснения общества в принципиальном пункте социологии, а именно в исследованиях изменений в обществе.

«Рост» – это процесс, который: а) раскрывает внутренние потенциальные возможности, присущие изучаемому объекту с самого начала (т. е. обнаруживает свойства, закодированные в семени или эмбрионе); б) идет в одном направлении и имеет необратимый характер (от зрелости к юности возврата нет); в) продолжается непрерывно и не может быть остановлен (нельзя оставаться вечно молодым); г) развитие идет постепенно, кумулятивно, шаг за шагом; д) стадии роста сменяют друг друга.

Концепция роста, продолжает П. Штомпка, стала основой социологической идеи эволюции, фундаментом для влиятельной теоретической школы, изучающей социальные изменения в обществе и известной как «социологический эволюционизм» (О. Конт, Г. Спенсер, Л. Морган, Э. Дюркгейм, Ф. Теннис, Л. Уорд и др.). Эта ориентация в социологии предшествовала во времени и существенно отличалась от «биологического эволюционизма» (дарвинизма). Во-первых, это была теория онтогенеза, в которой человеческое сообщество рассматривалось как единственное уникальное целое, тогда как дарвинизм был теорией филогенеза, в рамках которой исследовалось происхождение особей и видов. Во вторых, социологи исследовали механизм раскрытия внутренне присущих, потенциальных возможностей, а дарвинисты акцентировали внимание на случайных мутациях, борьбе за существование, на выживании наиболее приспособленных особей и естественном отборе наиболее адаптированных. Первый процесс представлялся ровным, гладким и факторы, влияющие на изменения, рассматривались как эндогенные, имманентные; второй – напряженным, изменения здесь зависели от экзогенного давления окружающей среды. В-третьих, социологический эволюционизм постулировал неуклонный процесс, а биологический эволюционизм предполагал лишь наличие вероятных стохастических связей.

И вот весьма значимый вывод, который делает П. Штомпка: «На протяжении большей части своей долгой истории социологический эволюционизм игнорировал и даже отрицал достижения в биологическом эволюционизме. Лишь недавно некоторые авторы поняли, что можно черпать вдохновение и в биологическом эволюционизме и стали развивать «эволюционную» (но не «эволюционистскую») теорию социальных и культурных изменений, используя некоторые результаты современной биологии».^[16]

Комментарий автора: самые глубокие корни современной социологии, ее метода лежат именно в этих двух научных потоках – социологическом эволюционизме и биологическом эволюционизме. Все последующие научные приобретения есть результат предпочтения первого или второго.

Различные концепции социальных изменений есть видение «роста» общества в концептуальном обрамлении либо социологического, либо биологического эволюционизма. Есть, конечно, попытки использовать возможности и первого и второго течений. К примеру, системная модель социальных изменений в значительной мере учитывает постулаты социологического эволюционизма и, вместе с тем, использует возможности метода биологического эволюционизма. В частности, стремление различать и классифицировать изменения внутри социальной системы и изменения самой социальной системы основано на принципах биологического эволюционизма, по-скольку изменения социальной системы вызываются факторами, находящимися не только в самом потенциале системы, но и вне его.

Различные альтернативные (эволюционной теории) модели (и методы) также опираются на возможности биологического эволюционизма. В этом случае общество рассматривается не как статичное, стабильное состояние, а как процесс, не как жесткая целостность, а как бесконечно длящийся поток событий. Признается, что общество (общность, социальная группа и пр.) может быть определено как существующее лишь постольку и до тех пор, пока внутри него что-то происходит (случается), предпринимаются какие-то действия, протекают какие-то процессы, что-то меняется.

Другими словами, онтологически общество не существует и не может существовать в неизменном состоянии. Вся социальная реальность представляет собой просто динамику, поток изменений различной скорости, интенсивности, ритма и темпа, и не случайно мы часто говорим о «социальной жизни». В этом случае меняется и образ объекта, претерпевающего изменения. Общество (группа, организация и т. д.) рассматривается не как жесткая, «твердая» система, а скорее как «мягкое» поле взаимоотношений. Социальная реальность предстает межиндивидуальной (межличностной) реальностью, в которой существует сеть связей, привязанностей, зависимостей, обменов, отношений личной преданности. Иными словами, она является специфической общественной средой, или тканью, соединяющей людей. Такое межличностное поле находится в постоянном движении, оно способно расширяться и сжиматься (например, когда индивиды проникают в него или покидают его), усиливаться или ослабляться (когда меняется качество взаимосвязей).^[17]

Современные концепции, вплоть до постмодернизма, в значительной степени являются последними воплощениями эволюционизма, преимущественно биологического. Разумеется, в том смысле биологического, который выводит на передний план не организм, а человека – деятеля, способного (или не способного) ориентироваться и действовать в постоянно изменяющемся, зачастую враждебном потоке событий и времени (социальном поле).

Отмеченное получило наиболее образное отражение и в теории методов социологии, центральными пунктами которой являются методы, получившие название «классической научной стратегии» и «понимающей социологии». Задержим внимание на этих двух научных стратегиях – классической научной стратегии, фундамент который сформировали О. Конт, Э. Дюркгейм и др., и понимающей социологии, которую сформировали в первую очередь Г. Зиммель и М. Вебер.

Основными принципами классического научного метода являются следующие: 1) Социальные явления (их возникновение, функционирование, развитие и отмирание) подчиняются закономерностям, являющимися общими для всей действительности; 2) Поэтому социология, ее методы должны строиться по образцу естественных наук; 3) Метод социологии должен быть таким же строгим, точным, как в естественных науках; 4) Важнейшим критерием научности является объективность знания. Объективность означает, что социологическое знание не должно содержать в себе субъективных впечатлений и умозрительных рассуждений. Нужно описывать социальную действительность независимо от нашего к ней отношения и имеющихся на этот счет метафизических спекуляций. Этот принцип нашел свое выражение в правиле-требовании: социология должна быть свободной от ценностных суждений и идеологии!

Несколько подробней эта научная стратегия характеризуется через понятие «объективность» научного знания. Последнее означает, что объект исследования четко отделен от исследователя, является для него внешним социальным фактом.

Социальные факты следует рассматривать как вещи, – требовал Э. Дюркгейм. Это означает, что внешняя реальность должна быть подвергнута наблюдению и знание о ней должно описываться строго нейтральным, отрешенным языком.

Формула «социальные факты следует рассматривать как вещи» ведет к критике политической экономии, абстрактных дискуссий, к примеру таких, как стоимость. «Все эти подходы, по Дюркгейму, страдают одним и тем же главным недостатком. Они исходят из ложного представления, будто мы в состоянии понять социальные феномены, исходя из того значения, какое мы им непосредственно придаем, в то время как их подлинное значение можно обнаружить лишь путем объективного научного исследования».^[18]

Получается, что социолог должен оставить в стороне, вообще забыть человеческую душу, намерения и личные смыслы людей даже тогда, когда он изучает поведение этих самых людей. Рассматриваемая стратегия исходит из того, что исследуемый объект разным исследователям должен казаться одинаковым, одинаковыми должны быть и результаты его объяснения.

В рамках такой методологии важно обратить внимание на принципы социального познания, которые отстаивал Э. Дюркгейм. Одна из важнейших идей ученого – индивид не есть исторически первичное. Сознание индивидом самого себя, его становление, следует из самого исторического развития. В своем исследовании общественного разделения труда Э. Дюркгейм сформулировал две важные мысли: историческая первичность обществ, в которых индивидуальное сознание целиком находится «вне Я»; необходимость объяснения индивидуальных феноменов состоянием коллективности, а не состояние коллективности индивидуальными феноменами.

Обосновывая такой подход, Э. Дюркгейм пишет, что на уровне индивида всегда существует настолько преувеличенное ощущение своего «Я», что человек нередко перестает замечать границы, сжимающие его со всех сторон. Создавая иллюзию о своем собственном всемогуществе, мы стремимся быть самодостаточными. Вот почему человек зачастую видит свое достоинство в том, чтобы как можно сильнее отличаться от других, следовать своим собственным путем. Необходимо изо всех сил противодействовать этой разлагающей тенденции, чтобы наше общество вновь осознало свое органическое единство, чтобы индивид чувствовал эту социальную массу, которая охватывает и пронизывает его, и чтобы это чувство всегда управляло его поведением.^[19]

Приведем рассуждения на этот счет современных авторов. Быть зависимым необязательно означает быть беспомощным, бессильным или не имеющим возможности контролировать ситуацию. Часто под этим понимается взаимозависимость. А это подразумевает умение ценить близкие отношения, быть чутким и ответственным по отношению к другим, оказывать и получать поддержку. Это подразумевает также способность определять самих себя не только как уникальную самость, но и как лояльного союзника «значимых других».