Юлия Викторовна Кудрина
Императрица Мария Федоровна

Глава четвертая
Смерть императрицы Марии Александровны и императора Александра II

Покушения на царя

1879–1880 годы – годы «охоты на царя». Первое покушение было совершено 4 апреля 1866 года: когда император в сопровождении племянника – герцога Н.М. Лейхтенбергского и племянницы – принцессы М.М. Баденской выходил из Летнего сада, в него стрелял Дмитрий Каракозов. От смерти императора спас находившийся в толпе крестьянин Осип Комиссаров, который увидел, как Каракозов целится в государя, и ударил покушавшегося по руке как раз в тот самый момент, когда он спускал курок.

Вся Россия ужаснулась этому выстрелу. Ф.И. Достоевский вбежал к поэту А.Н. Майкову с безумным криком: «В царя стреляли!» – «Убили!» – закричал Майков каким-то нечеловеческим диким голосом. «Нет. спасли. благополучно. но стреляли, стреляли, стреляли!» Майков откликнулся на этот акт стихотворением «4-е апреля 1866 г.»:

 
Все, что в груди есть русского у нас, —
Оскорблено!.. Уста молчат, немея
От ужаса! Рукой безвестного злодея
Едва святая кровь царя не пролилась.
Царя – блюстителя строжайшего закона!
И где же? Между нас, среди своей семьи.
Царя – строителя Земли,
Освободителя мильонов!..
 

Император Александр II

Во всех театрах публика требовала исполнения гимна «Боже, Царя храни». В Александрийском театре гимн был исполнен девять раз, в Михайловском и Мариинском – до шести раз. 6 апреля в Петербурге Александр II вынужден был назначить парад в своем присутствии. 1 мая 1866 года Герцен в «Колоколе» так отозвался о происшедшем: «Мы поражены при мысли об ответственности, которую взял на себя этот фанатик. Только у диких и дряхлых народов история пробивается убийствами».

Каракозов, бывший студент Казанского и Московского университетов, сын дворянина Саратовской губернии, был исключен из университета за участие в беспорядках. Он состоял в подпольном кружке, который ставил своей целью осуществление государственного переворота. Как выяснилось, Каракозов страдал психическим расстройством. Когда 31 августа он был приговорен к смерти, то в своем обращении к царю каялся и просил прощения: «Преступление мое так ужасно, что я, Государь, не смею и думать о малейшем хотя бы смягчении заслуженного мною наказания. Но клянусь в свои последние минуты, что если бы не это ужасное болезненное состояние, в котором я находился со времени моей тяжелой нервной болезни, я не совершил бы этого ужасного преступления. Государь, я прошу у Вас прощения, как христианин у христианина, как человек у человека».

Император Александр II

Гравюра, XIX век

Александр II в своем кабинете

25 мая 1867 года во время посещения Всемирной выставки в Париже произошло очередное покушение на Александра II. На сей раз попытка была предпринята поляком-фанатиком Антоном Березовским, который дважды выстрелил в царя, ехавшего в карете вместе с императором Наполеоном III, великими князьями Александром и Владимиром. Как заявил А. Березовский, он мстил русскому императору за подавление польского освободительного восстания 1863 года. Террорист был приговорен к пожизненной каторге, но пришедшая к тому времени к власти Парижская коммуна освободила его от имени французских социалистов и даже наградила «почетным револьвером».

2 апреля 1879 года имело место третье покушение, совершенное Александром Соловьевым. В 9 часов утра, когда император после прогулки возвращался в Зимний дворец, убийца – тридцатилетний студент юридического факультета – выпустил в него пять пуль из револьвера, но, к счастью, неудачно, и лишь шинель императора оказалась прострелена в нескольких местах. «Бог спас Папа́ удивительным образом, и он вернулся домой невредимым. – записал цесаревич Александр Александрович в дневнике. – Папа́ взошел, раздалось такое “ура”, что просто страшно было. Папа́ вышел на балкон, и вся масса народа приветствовала его единодушным “ура”! Вся площадь была наполнена народом целый день. Вечером была иллюминация. Благодарю Господа за чудесное спасение дорогого Папа́ от всего нашего сердца. Слава тебе Господи, слава тебе».

Все террористы были людьми безнравственными и антирелигиозными. «Я окрещен в православную веру, заявил после ареста следователям Александр Соловьев, но в действительности никакой веры не признаю. Еще будучи в гимназии, я отказался от веры в святых». «Под влиянием размышлений по поводу многих прочитанных мною книг, чисто научного содержания и, между прочим Бокля и Дрэпера, я отрекся даже и от верований в бога как в существо сверхъестественное».

Вскоре в том же 1879 году недалеко от Москвы был взорван железнодорожный путь в месте предполагаемого прохождения царского поезда.

5 февраля 1880 года произошел очередной террористический акт, жертвой которого мог стать не только царь, но и вся царская семья. Организаторы рассчитывали, что, когда царская семья во время обеда сядет за стол, прогремит взрыв. Мощное взрывное устройство было заложено в нижнем этаже Зимнего дворца.

5 (17) февраля 1880 года цесаревич, постоянно ведущий дневник, записал: «В ½ 6 отправился на Варшавскую дорогу встречать вместе с братьями Д[ядю] Александра и Людвига. Со станции все отправились в Зимний дв[орец] к обеду, и только что мы успели дойти до начала большого коридора Папа́, и он вышел навстречу Д. Александра, как раздался страшный гул и под ногами все заходило и в один миг зал потух. Мы все побежали в желтую столовую, откуда был слышен шум, и нашли все окна перелопнувшими, стены дали трещины в нескольких местах, люстры почти все затушены, и все покрыто густым слоем пыли и извести. На большом дворе совершенная темнота, и оттуда раздавались страшные крики и суматоха. Немедленно мы с Владимиром побежали на главный караул, что было нелегко, так как все потухало и везде воздух был так густ, что трудно было дышать. Прибежав на главный караул, мы нашли страшную сцену: вся большая караульная, где помещались люди, была взорвана, и все провалилось более чем на сажень глубины, и в этой груде кирпичей, извести, плит и громадных глыб сводов и стен лежало вповалку более 50 солдат, большей частью израненных, покрытых слоем пыли и кровью. Картина раздирающая, и в жизнь мою не забуду я этого ужаса!

В карауле стояли несчастные финляндцы, и когда успели привести все в известность, оказалось десять человек убитых и сорок семь раненых. Описать нельзя и слов не найдешь выразить весь ужас этого вечера и этого гнуснейшего и неслыханного преступления. Взрыв был устроен в комнатах под караульной в подвальном этаже, где жили столяры. Что происходило в Зимнем дв[орце], это себе представить нельзя.

В ½ 12 вернулись с Минни домой и долго не могли заснуть, так нагружены были все нервы и такое страшное чувство овладело всеми нами. Господи, благодарим Тебя за новую Твою милость и чудо, но дай нам средства и вразуми нас, как действовать! Что нам делать!»

Спустя три дня состоялись похороны солдат Финляндского полка, погибших при охране Зимнего дворца. Император Александр II, подойдя к длинному ряду гробов, обнажил голову и тихо произнес: «Кажется, что мы еще на войне, под Плевной…»

«Год подходит к концу, страшный год, который неизгладимыми чертами врезался в сердце каждого русского», – писал в двенадцатом номере «Отечественных записок» за 1879 год М.Е. Салтыков-Щедрин. Три дерзких покушения на особу императора и шестнадцать смертных казней – это была новая статистика для России.

Летом 1879 года военный министр Д.А. Милютин, вернувшись с императорской семьей из Крыма, записал: «Я нашел в Петербурге странное настроение: даже в высших правительственных сферах толкуют о необходимости радикальных реформ, произносится даже слово “конституция”; никто не верует в прочность существующего порядка вещей».

Смерть императрицы Марии Александровны

22 мая (3 июня) 1880 года после долгих страданий в возрасте 56 лет скончалась императрица Мария Александровна. Ее болезнь – туберкулез – прогрессировала быстро, и весьма возможно, что одной из причин этого были переживания, связанные с увлечением ее супруга княжной Екатериной Михайловной Долгоруковой. Двадцать шесть лет счастливого супружества и измена мужа в конце жизни. «Никто не был при ней в самый момент смерти, – писал граф Д.А. Милютин, – неотлучная ее камер-фрау Макушкина, войдя в спальню в девятом часу утра, нашла уже бездыханный труп. Можно полагать, что больная кончила жизнь спокойно, без агонии, как бы заснула».

По свидетельству фрейлины А. Толстой, после смерти императрицы в ее бумагах было найдено письмо к мужу, написанное когда-то давно. В нем Мария Александровна трогательно благодарила супруга за счастливо прожитую рядом с ним жизнь. В ее столе были также найдены разрозненные листки, в которых была выражена последняя воля императрицы:

«1) Я желаю быть похоронена в простом белом платье, прошу не возлагать мне на голову царскую корону. Желаю также, если это возможно, не производить вскрытия.

2) Прошу моих милых детей поминать меня сорок дней после смерти и по возможности присутствовать на обедне, молиться за меня, особенно в момент освящения Святых Даров. Это самое большое мое желание».

Императрица Мария Александровна была глубоко верующим православным человеком, многие годы активно занималась благотворительной деятельностью, помогала больным и обездоленным людям. Благодаря ее трудам двинулось женское образование в России. Она была одной из основательниц Общества попечительства о больных воинах, явившегося прообразом Российского общества Красного Креста. Мария Александровна была любима многими, лучшие поэты посвятили ей прекрасные стихи. Так, Ф.И. Тютчев писал:

 
Кто б ни был ты, но, встретясь с ней,
душою чистой иль греховной,
ты вдруг почувствуешь живей,
что есть мир лучший, мир духовный.
 

Императрица Мария Александровна

«Святыня дома рухнула вместе с ней», – сказала после ее кончины ее фрейлина А.А. Толстая – воспитательница царских детей Сергея, Павла и Марии. Близкие глубоко переживали смерть Марии Александровны. Сыновья любили и почитали мать. После смерти матери Александр Александрович писал Марии Федоровне: «Если бы зашла речь о канонизации моей матери, я был бы счастлив, потому что знаю, что она была святая». Мария Александровна оказала большое влияние на формирование своих сыновей, много сделала для их религиозного воспитания, духовного и культурного развития. «Если есть что-либо доброе, хорошее и честное во мне, то этим я обязан, естественно, дорогой милой Мама́».

27 мая состоялись торжественные похороны императрицы. Как отмечал в своих воспоминаниях граф С.Д. Шереметев, «царь Александр II в последний раз был перед нами в венце своем новом, в венце мученичества, ниспосланного ему как искупление. Императрица Мария Александровна своей жизнью словно служила ему щитом».

Четыре года спустя в день смерти матери император Александр III напишет Марии Федоровне: «Вот уже четыре года, что не стало дорогой милой Мама. Как время летит, но все-таки никогда не забуду это ужасное утро, когда мы на Елагине получили эту страшную новость и так неожиданно. С ее смертью началось все это страшное смутное время, этот живой кошмар, через который мы прошли и который навсегда испортил все хорошее, дорогое воспоминание о семейной жизни; все иллюзии пропали, все пошло кругом, разобраться нельзя было в этом омуте, и друг друга не понимали! Вся грязь, все дрянное вылезло наружу и поглотило все хорошее, все святое! Ах, зачем привелось увидеть все это, слышать и самому принимать участие во всем этом хаосе. Ангел-хранитель улетел, и все пошло кругом, чем дальше, тем хуже, и, наконец, увенчалось этим страшным, кошмарным, непостижимым 1 марта!» (1 марта 1881 года был убит император Александр II – Ю.К.)

В 1885 году императором Александром III и его братьями великими князьями Сергеем Александровичем и Павлом Александровичем в память о их матери в Гефсиманском саду в Иерусалиме был заложен храм равноапостольной Марии Магдалины – небесной покровительницы русской императрицы. В сентябре 1888 года состоялось его торжественное освящение. Храм был выполнен в новорусском стиле, типичном для царствования Александра III. Московские маковки и кокошники, украшавшие его, делали его выразительнейшим памятником Русской Палестины. Архитектором храма был Д.И. Гримм. Иконостас из белого мрамора с темной бронзой, иконы работы художника В.В. Верещагина. Каждую из четырех стен украшали огромные фрески, отражавшие основные эпизоды из жизни святой Марии Магдалины. На южной стороне – «Исцеление Магдалины Спасителем», на западной – «Магдалина у креста Господня», на северной – «Явление Магдалине воскресшего Христа», на восточной над алтарем – «Проповедь Магдалины перед императором Тиберием». Автором фресок был тогда еще молодой художник Сергей Иванов, позже – известный автор русской исторической живописи.

После смерти императрицы Марии Александровны цесаревич Александр и цесаревна Мария Федоровна покинули Царское Село и поселились в Елагинском дворце.

Новый брак императора Александра II

После погребения императрицы Марии Александровны император Александр II, влюбленный в юную княжну Е. Долгорукову, заявил о своем намерении вступить с ней в официальный брак. Александр II объяснял свое решение тем, что у него от Е. Долгоруковой есть дети, и добавлял, что никто не может поручиться, что его «не убьют даже сегодня».

Действительно, покушения на царя приняли к тому времени чуть ли не регулярный характер, и только чудо каждый раз спасало его от верной смерти. 6 июля 1880 года (через сорок дней после кончины императрицы Марии Александровны) в небольшой комнате нижнего этажа у алтаря походной церкви Большого Царскосельского дворца состоялся обряд бракосочетания императора Александра II и графини Долгоруковой. На церемонии присутствовали граф А.В. Адлерберг, начальник Главной императорской квартиры А.М. Рылеев и генерал-адъютант граф Э.Т. Баранов. После обряда венчания император попросил всех присутствовавших сохранять все происшедшее в тайне. На вопрос Адлерберга о реакции наследника Александр II ответил, что по возвращении цесаревича из Гапсалы он сам сообщит ему, но надеется, что наследник воспримет это должным образом, ибо «государь является единственным судьей своим поступкам». Александр II и княгиня Е.М. Долгорукова стали отныне законными мужем и женой. Супруга государя получила титул княгини Юрьевской.

Княгиня Екатерина Михайловна Долгорукая (Юрьевская) – морганатическая супруга императора Александра II

В подписанном 6 июля 1880 года указе Правительствующему сенату Александр II признавал свое отцовство и создавал своим детям от Екатерины Михайловны законное положение.

В первые августовские дни император Александр II сообщил сыну Александру Александровичу о своей женитьбе. «13/25 августа. Обедали мы у Папа́ с братьями, – записал цесаревич в дневнике. – После обеда Папа́ сказал Минни и мне зайти к нему в его кабинет и тут, когда мы сели, он объявил нам о его свадьбе, и что он не мог дольше откладывать и по его летам и по теперешним грустным обстоятельствам и поэтому 6 июля женился на княжне Долгорукой. При этом Папа́ нам сказал, что он никому об этом не говорил из братьев и нам первым объясняет это, так как он не желает ничего скрывать от нас и потом прибавил, что эта свадьба известна одному графу Лорис-Меликову и тем, которые присутствовали на ней.

Папа при этом спросил нас, желаем ли мы видеть его жену и чтобы мы сказали откровенно. Тогда Папа́ позвал кн[ягиню] Долгорукову в кабинет и, представивши ее нам, был так взволнован, что почти говорить не мог. После этого он позвал своих детей: мальчика восьми лет и девочку Ольгу семи лет и мы с ними поцеловались и познакомились. Мальчик милый и славный и разговорчивый, а девочка очень мила, но гораздо серьезнее брата. Оставшись у Папа́ более ¾ часа, мы простились и вернулись домой. Только дома немного пришли в себя после всего нами услышанного и виденного, и хотя я был почти уверен, что так и должно было кончиться, но все-таки весть была неожиданная и как-то странна!»

Дочь царя Мария Александровна, герцогиня Эдинбургская, в своем письме к отцу осудила его. «Я молю Бога, – писала она, – чтобы я и мои младшие братья, бывшие ближе всех к Мама, сумели бы однажды простить Вас».

Другие члены царской семьи были крайне возмущены тем, что Александр Николаевич вступил в брак с княгиней Е. Долгоруковой, не соблюдая год траура по своей первой жене, императрице Марии Александровне. Тем более что в это время по всей России продолжали служить по православному обычаю традиционные панихиды об упокоении ее души.

О неприязненном отношении к новой жене императора свидетельствует и письмо великой княгини Марии Павловны, жены великого князя Владимира Александровича, гессенскому принцу: «Эта женщина, которая уже четырнадцать лет занимает столь завидное положение, была представлена нам как член семьи. С ее тремя детьми, и это так грустно, что я просто не могу найти слова, чтобы выразить мое огорчение. Она является на все семейные ужины, официальные или частные, а также присутствует на церковных службах в придворной церкви со всем двором. Мы должны принимать ее, а также делать ей визиты. И так как ее влияние растет с каждым днем, просто невозможно предсказать, куда это все приведет. И так как княгиня весьма невоспитанна, и у нее нет ни такта, ни ума, вы можете легко себе представить, как всякое наше чувство, всякая священная для нас память просто топчется ногами, не щадится ничего».

Летом 1880 года семья цесаревича по просьбе Александра II провела лето в Крыму вместе с новой семьей Александра II, княгиней Юрьевской и ее тремя детьми. Для цесаревича и цесаревны это было настоящим испытанием. Обстоятельства частной жизни императора осложняли отношение к нему наследной четы.

Из письма цесаревны Марии Федоровны матери: «Я плакала непрерывно, даже ночью. Великий князь меня бранил, но я не могла ничего с собой поделать. Мне удалось добиться свободы хотя бы по вечерам. Как только заканчивалось вечернее чаепитие и государь усаживался за игорный столик, я тотчас же уходила к себе, где могла вольно вздохнуть. Так или иначе, я переносила ежедневные унижения, пока они касались лично меня, но, как только речь зашла о моих детях, я поняла, что это выше моих сил. У меня их крали, как бы между прочим, пытаясь сблизить их с ужасными маленькими незаконнорожденными отпрысками. И тогда я поднялась, как настоящая львица, защищающая своих детенышей. Между мной и государем разыгрывались тяжелые сцены, вызванные моим отказом отдавать ему детей. Помимо тех часов, когда они, по обыкновению, приходили к дедушке поздороваться. Однажды в воскресенье перед обедней в присутствии всего общества он жестко упрекнул меня, но все же победа оказалась на моей стороне. Совместные прогулки с новой семьей прекратились, и княгиня крайне раздраженно заметила, что не понимает, почему я отношусь к ее детям, как к зачумленным».

Осенью 1880 года Александр Александрович с глубокой душевной болью писал своему брату великому князю Сергею Александровичу в Италию: «Про наше житье в Крыму лучше и не вспоминать, так оно было грустно и тяжело! Столько дорогих незабвенных воспоминаний для нас всех в этой милой и дорогой, по воспоминаниям о милой Мама, Ливадии! Сколько было нового, шокирующего! Слава Богу для вас, что вы не проводите зиму в Петербурге; тяжело было бы вам здесь и нехорошо! Ты можешь себе представить, как мне тяжело все это писать, и больших подробностей решительно не могу дать ранее нашего свидания, а теперь кончаю с этой грустной обстановкой и больше никогда не буду возвращаться в моих письмах к этому предмету. Прибавлю только одно: против свершившегося факта идти нельзя и ничего не поможет. Нам остается одно: покориться и исполнять желания и волю Папа́, и Бог поможет нам всем справиться с новыми тяжелыми и грустными обстоятельствами, и не оставит нас Господь, как и прежде!»

В ноябре 1880 года накануне отъезда императора Александра II и его новой семьи из Крыма полиция обнаружила в районе станция Лозовая готовый заряд, заложенный под полотном железной дороги. Террористы готовили новое покушение на царя и его семью.

В ноябрьском письме сыну царь писал:

«В случае моей смерти, поручаю тебе мою жену и детей. Твое дружественное расположение к ним, проявившееся с первого же дня знакомства и бывшее для нас подлинной радостью, заставляет меня верить, что ты не покинешь их и будешь им покровителем и добрым советчиком.

При жизни моей жены наши дети должны оставаться лишь под ее опекой. Но если Всемогущий Бог призовет ее к себе до совершеннолетия детей, я желаю, чтобы из опекунов был назначен генерал Рылеев или другое лицо по его выбору и с твоего согласия.

Моя жена ничего не унаследовала от своей семьи. Таким образом, все имущество, принадлежащее ей теперь – движимое и недвижимое, приобретено ею лично, и ее родные не имеют на это имущество никаких прав. Из осторожности она завещала мне все свое состояние, и между нами было условлено, что если на мою долю выпадет несчастье ее пережить, все ее состояние будет поровну разделено между нашими детьми и передано им мною после их совершеннолетия или при выходе замуж наших дочерей.

Пока наш брак не будет объявлен, капитал, внесенный мною в Государственный Банк, принадлежит моей жене в силу документа, выданного ей мною. Это моя последняя воля, и я уверен, что ты тщательно ее выполнишь. Да благословит тебя Бог!

Не забывай меня и молись за так нежно любящего тебя Па!»