Юлия Александровна Фомина
Ника. Реально, как во сне
III. Эйфория всемогущества
Утром Ника почувствовала себя так, как должно быть чувствуют себя люди, проснувшиеся знаменитыми. Она поняла, что встреча с цыганкой все же не зря была такой запоминающейся. Что-то в ней действительно изменилось после этой встречи. Она стала лучше… Видеть? Так сказала ей та, «линялая»? На самом деле, читать мысли оказалось очень круто. Этакое тайное преимущество. Но, с другой стороны, возникала проблема – очень сложно было понять, когда человек говорит, а когда – думает. Один уже за это словил оплеуху. Случайно, конечно, но все же… Второй чуть не получил три инфаркта на почве тайных дел Венеры. Ника прыснула, вспомнив элепсообразную морду гибддшника, когда она озвучила его тайные мысли.
Хороший денек. Нужно развивать полученный результат от цыганского проклятья.
Ника для начала, занялась рутинной работой. Корреспонденция. Ой накопилось ее за это время. Да, у нее сегодня запланирована встреча с заместителем директора немаленькой сети гипермаркетов. Хотят переговорить с китайским поставщиком китайских же вееров и летающих фонариков для загадывания желаний. Неужели у нас в стране такой спрос на китайские летающие фонарики и веера? Бред, конечно. Но раз за это платят деньги – будем с серьезной миной переводить.
Действительно смешно бывает иногда, особенно когда приходится работать с поставщиками, например, сексшопов. Продавцы расхваливали на все лады технические преимущества своих товаров. Все это нужно было переводить с профессиональным хладнокровием. На первых переговорах Ника была ну просто багровая. Потом привыкла. Видимо эта продукция действительно пользуется несказанным спросом у нашего населения. Особенно у 30ти – 45ти летних дам, как она узнала на этих самых переговорах. В тайны маркетинга Нике, в общем-то никогда не хотелось вдаваться. Но некоторые моменты… Запоминались…
Перед отъездом ей удалось повидаться с вернувшимся из школы чадом. Они порадовались друг другу. Ника быстро расспросила Ниночку об ее достижениях, не обижал ли кто.
Оказалось, что все вполне хорошо. Во время разговора Ника прислушивалась, не услышит ли она тайных мыслей дочери. Однако, то ли ее второклассница говорила то, что думала, то ли по какой-то другой неведомой причине, Нике ничего вызнать не удалось.
Мама, силком, буквально заставила съесть перед уходом Нику тарелку борща, и то только после того, как она уловила мамины мысли, что у Ники плохой цвет лица, и все из-за того, что она питается всухомятку. Или покуривает тайком от матери, негодница?
Итак, мысли она слышала. Происходило это так: человек говорил, не открывая рта, собственным голосом. Интересно. Наверное, было все же отличие. Нике казалось, что человек, говоря, более напряжен, чем когда мыслит. Но грань эта настолько узка, что потребуется немало тренировки для того, чтобы с ходу различать речь от мыслей.
Главное неудобство заключалось в том, что нужно было внимательно смотреть на собеседника, чтобы понять, когда он говорит, а когда думает. Выдавать свою новую способность кому бы то ни было, Нике совершенно не хотелось.
Жизнь продолжалась
Буднично прошла и завершилась встреча с поставщиком очередного китайского ширпотреба. Китаец в завершении тщетно пытался предложить пестрый глянцевый чуть примятый каталог аналогичной дряни, но зам директора немаленькой сети гипермаркетов решительно глянец отодвинула. Переговоры завершены.
Ника взглянула на часы. В Склиф она успевала почти к концу приемного времени.
На пороге Склифа дежурил уже другой охранник. Этот был бодр и подтянут. Курить бросать не собирался, и по этой причине бегал в уборную чаще нужного – на перекуры. Мертворожденный закон о запрете курения в общественных местах все же действовал на население, хотя ничего не достиг кроме ухода в подполье курильщиков.
Ника, решительно накинув халат и сославшись на разрешение главврача, прошествовала в палату к Андрею. Тот оказался в полном сознании и выглядел вполне здоровым, если не считать бинтов на голове и гипса (как она его не заметила) на руке.
– Привет, – поздоровалась она, кладя авоську с апельсинами (куда ж без них!) на белую тумбочку.
– Привет, – Андрей был озабочен, – твоя работа? – усмехнулся он, демонстрируя ей громадную гематому на запястье не загипсованной руки. – И за что ты меня так? Ну, в кафе может я на тебя посмотрел как-то не так, прости, конечно. Но бить лежачего?!
– Я тебя не била… – начала было оправдываться Ника.
– Ладно-ладно, шучу, – прервал ее Андрей с бледной улыбкой, – говорят, что у тебя какая-то методика акупунктурная. Ты мне как-то хитро на руку нажала, что я из комы вышел. Перестаралась правда, на мой взгляд несколько.
Внезапно глаза Андрея вдруг сделались серьезными. Он о чем-то думал несколько минут, как бы решая в уме задачу. Потом он поднял взгляд на Нику и лицо его стало еще бледнее:
– Мне нужна твоя помощь. Ты должна встретиться с тем господином Ли. Нужно обсудить прежний вопрос. Речь идет об увеличении объемов при снижении цены. В идеале нужно еще и об отсрочке договориться.
– Не переживай, я все поняла. Сделаю. Тебе нужно что-нибудь?
– Нет. Займись, пожалуйста. Запиши телефон.
– Наизусть, конечно же, номер помнишь? – усмехнулась Ника.
– Да, – криво усмехнулся в ответ Андрей, – вроде не отшибло ступеньками. Помню все. Меня следователь все выспрашивал как я столько номеров в памяти держу.
Андрей продиктовал Нике номер господина Ли, не любившего рукопожатия. Вошла недовольная жизнью медсестра и сварливо потребовала очистить помещение от посторонних. Время посещений подходило к концу.
Ника вспомнила о разговоре с главврачом, походившим на Жванецкого, и решила выполнить данное ею обещание. Разузнав местонахождение его кабинета, Ника поднялась на третий этаж.
Дмитрий Арнольдович Гейс, а именно так звали врача, походившего на Жванецкого, был очень рад. Безумно рад просто. Он даже не пытался скрыть распиравших его эмоций. Суетливо распорядился по телефону о кофе – медсестра расторопно подала две пластиковые чашки из автомата, расположенного в холле первого этажа, ревнивым взглядом, походя, оценивая Нику. Ой, ну было бы за что бороться!
Маленький толстый человек с толстым же носом, был лысоват и круглолиц, суетливый и бестолковый. Даром, что главврач – так расценила с первого взгляда его Ника. Все же он чем-то ей ужасно не понравился. Дело даже не в прелом запахе его всегда влажных пальцев… Он весь сквозил какой-то фальшью. Да так, что ни по запаху, ни по движениям его невозможно было понять, когда именно он говорит правду, а когда лжет. Создавалось прямое впечатление, что угодливо смеется и лжет он постоянно, даже когда это не нужно – просто на всякий случай.
– Ну-с, рассказывайте! – потребовал он, умильно и не таясь, разглядывая все, что-только можно было разглядеть в Никином декольте.
Нике было неуютно под его назойливым взглядом. Она поерзала на жестком белом кожаном диване, оправив одежду. И приняла решение – дистанцироваться и сбежать при первой же возможности. Неприятный тип!
– Чем я могу вам помочь, уважаемый Дмитрий Арнольдович? – как можно более ледяным тоном спросила она, отхлебывая кислый совершенно не вкусный кофе с отвратительным душком. Кофе машина явно работала на износ и совершенно была лишена должного обслуживания. Ника отставила чашку как можно вежливее. – Я, право, и не знаю, о чем вам рассказать. Сама не знаю, как так получилось с Андреем.
Дмитрий Арнольдович нетерпеливо отмахнулся, оторвавшись от созерцания манящих рельефов.
– К черту, милочка, Вашего этого любителя канализаций. Меня интересует скорее то, как именно вы это сделали и… Что умеете еще?
Ника про себя усмехнулась: «Ага, щаз!». Подняла бровки и как можно более невинно спросила:
– Что именно вы умеете в виду? Я же говорю – что сама не знаю, как так получилось. И вообще, он же сам очнулся. Хотя, я конечно же этого очень хотела. Он же мне это… Денег должен! – включила «блондинку» Ника, на всякий случай.
– Да будет Вам, милочка, – рассердился уже взаправду главврач, – меня пригласили практически с самого начала вашего этого представления – когда медсестра, а потом и санитары не смогли разжать Вашу железную хватку. Можно было, конечно, применить и более жесткие меры, но мне хотелось досмотреть спектакль до конца. И я все видел собственными глазами, – Дмитрий Арнольдович, не утерпев, вскочил и принялся мерить шагами кабинет, заложив руки за спину. Короткие руки его едва сходились за его округлой спиной. – Вы были в трансе, как вся ваша братия шарлатанов-гипнотизеров. Но получилось-таки! – он потряс лоснившимися пальцами, похожими на короткие сардельки перед лицом Ники. Ей стоило больших трудов не отшатнуться от захлестнувшей ее волны дурноты.
Внезапно она услышала: «…Придется применить инъекцию. Она явно не собирается по-хорошему, а упускать такой случай… Отдельный бокс на минус втором подойдет. Эх жаль, не готова аппаратура и препарат… Нужно отвлечь и…»
Ника поняла, что уже некоторое время Дмитрий Арнольдович не говорит и ужаснулась от недосказанной его мысли.
«Бежать!» – подумала Ника, а в слух сказала:
– Извините, я немного устала. Может, продолжим наш разговор в другое время? – Ника бочком встала с дивана. Ей не хотелось показывать, что она испугана, но видимо скрыть свои чувства ей не удалось.
Доктор отреагировал на это более чем странно. Он удивленно взирал на нее. А потом до Ники донеслись мысли Дмитрия Арнольдовича – какие-то несвязные химические формулы.
– Так я пойду? – не уверенно уже спросила она.
– Да, как вам будет угодно, – разулыбался он почему-то.
Ника задом нажала на ручку двери и выдавила себя из кабинета глав врача, припустив вниз. Сначала к Андрею. Убедившись, что коридор пуст и вредной медсестры на горизонте не наблюдается, она змеей ввинтилась в палату Андрея и тут же плотно затворила за собой дверь. Мельком взглянула на решетку окна – прочная, приняла решение не задерживаться тут совершенно.
– Ты? – удивился Андрей. Оказалось, что в его палате был небольшой телевизор, по которому в это время шли новости.
– Не перебивай только, выслушай пожалуйста! – скороговоркой остановила дальнейшие расспросы Ника. – У меня в этой больнице кое с кем не очень хорошие отношения… Я не смогу тебя навещать, извини. По телефону сообщишь мне детали для встречи с господином Ли.
– Не переживай, я завтра уже уйду отсюда. На встречу вместе пойдем, – усмехнулся Андрей. – Не нужно из-за меня так хлопотать, ни к чему.
– Так быстро? – ужаснулась Ника, все еще державшая ручку двери.
– Под расписку, – коротко и хмуро пояснил Андрей. – Ну беги, не задерживайся.
Ника кивнула ему и спешно покинула палату, а за ней и здание больницы. Сев в машину, она, прежде всего, заблокировала ее двери. От волнения завести мотор удалось не с первого и даже не со второго раза. Ей все казалось, что за ней гонится кто-то со шприцем в потных пальцах. Погони не было.
Ника поехала домой. Странное это было происшествие. Что он от нее хотел? Как будто на подопытного кролика на нее смотрел, мерзавец. Именно поэтому, Ника и боялась с кем-то делиться и откровенничать. Угораздило же ее так потерять счет времени, что она засветилась буквально на глазах всего мед персонала серьезнейшей больницы!
На заправке Ника расплатилась пятитысячной купюрой. Однако, сдачи не оказалось, кассир вернула купюру, потребовав «денег помельче».
Убирая в кошелек деньги, Ника услышала: «Не заметит наверняка», – Ника подняла взгляд. На нее смотрела приветливо улыбающаяся кассирша. «Еще пятерку можно будет взять из кассы. К концу месяца так на машину приличную уже и набежит с лохов. Вадик – молодец!» – кассирша улыбнулась еще приветливее.
Ника поняла, что речь идет о купюре, которую улыбчивая ей вернула, якобы не найдя сдачи. Вернула, да не ту. Первой реакцией, конечно, была растерянность. Ну а что бы вы стали делать, если бы вам попытались всучить фальшивку?! Но Ника знала, что медлить нельзя. Нарываться она не хотела. Мало ли. Но была-не была!
– А ты… – на бейджике было написано «Люба», – Люба… С Вадиком еще? И на заправке не боишься крутить свои делишки? – Ника картинно швырнула на блюдце для мелочи полученную фальшивку.
Люба перестала улыбаться, резко побледнела и сгребла брошенную Никой купюру. Воровато оглядываясь, она дико метнув взор в сторону охранника, единственного постороннего, присутствовавшего на заправке. Охранник мирно дремал.
– Ты считаешь, – по-бандитски прищурясь, продолжила наступление Ника, – Можно за лохов всех подряд считать? Мы давно уже наблюдаем. И Вадиму передай – пусть сворачивается. Чтобы вас обоих через неделю в городе не было! Поняла? – рявкнула Ника.
– Я… по…няла! – скорее прошептала белая, как простыня Люба.
– И сдачу не забудь дать, шалава! Нормальными деньгами! – свирепо чеканя слова, потребовала Ника.
Люба протянула обратно Никину и пятитысячную купюру и «деньги помельче» оказались не нужны. Затем, заискивающе улыбаясь, протянула:
– Извините, ошибочка вышла… За счет заведения!
Ника забрала свои деньги из трясущихся Любиных пальцев, развернулась круто на каблуках и, печатая шаг, направилась к машине.
Выезжая с заправки, Ника уже подсчитывала мысленно, сколько злодеев можно таким образом вывести на чистую воду – Робин Гуд нервно курит в сторонке!
Например, зайти в магазин, прислушаться к персоналу и приказать им перевесить всякие «весовые» сыры и колбасы, и окажется вес каждого кусочка на 100гр. меньше, чем было указано на магазинной этикетке.
Или, подойти к попрошайке на улице и сказать, что угнали его мерседес со стоянки на улице N, который он оставил ровно 4 часа тому назад после того, как переоделся в «рабочую форму». Пусть догоняет.
Или, подойти к тете Оле из 34 квартиры и сказать, где ее муж, дядя Коля деньги прячет с каждой зарплаты – любовнице из 44 квартиры на ремонт откладывает. Сюрприз ей сделать хочет. Пусть сюрприз устроит тетя Оля дяде Коле. Хех. Ей и самой ремонт не помешает.
А вот еще! Можно подойти к Сергею Анатольевичу – директору Ниночкиной школы и подробно рассказать ему о всех его явках и паролях – на что конкретно уходит школьный бюджет. Пусть думает потом кто его сдал, и куда еще эта информация может пойти. Как минимум, у Ниночки обучение куда легче станет.
Так, в радужных мечтах после заправки на-халяву Ника доехала до дома. Не смотря на поздний час, домашние не спали. Ждали Нику. Мама наготовила всяких вкусностей полный стол. Ниночка после традиционных «обнимашек» деловито стала бегать с ложками – в ее обязанности входило накрывать на ужин.
«…И целых пятьдесят рублей… Вот тогда я все рублики соберу, и маме куплю зеленую сумку, которая на третьей полке в магазине стоит давно – запылилась вся уже. С зеленой сумкой она станет сразу самая красивая, найдет хорошего папу и сразу на нем поженится…» – Нике все же удалось услышать мысли Ниночки.
«Добрая моя девочка» – с нежностью подумала она о дочери, засыпая.
Ей снился Он. Как когда-то раньше, она радостно смеялась очередной его грубоватой шутке. А он радовался ее смеху, стараясь рассмешить Нику еще больше.
В этот момент рушились преграды социальных ступенек, рвались цепи субординации. Никто из окружающих не знал об их тайных отношениях. Но догадывались и сплетничали конечно же все. Однако это все было совершенно не важно, ибо, как говорила незабвенная Фаина Раневская: «Хрен, положенный на мнение окружающих, обеспечивает счастливое будущее». Им было просто хорошо находиться друг с другом рядом, понимая друг друга даже не с полуслова, а с полувзгляда. Хотя бы и никакой романтики – и без нее все просто было хорошо.
Его поцелуи божественно пахли жасмином, они были настолько пылкими и жадными, как если бы это были последние поцелуи в жизни.
Иногда очень жалко просыпаться!
IV. Понимание – это хорошо или плохо?
Андрей все же проболел почти две недели. И под расписку на следующий день его конечно же не отпустили – отговорили. Они с Никой обсудили все детали, касательно встречи с господином Ли. Нике было приятно то, что Андрей ей никогда не врал. Он просто не считал видимо, нужным лгать.
Подходило время для решающих переговоров с не любящим рукопожатия господином Ли.
На переговорах сначала все шло хорошо. Но в какой-то момент Ника замерла, неприлично совершенно уставившись в физиономию господина Ли. В этот момент Андрей звонил бухгалтеру Катеньке, с распоряжением перевести 30 % предоплату по сумме выставленного господином Ли коммерческого инвойса.
В какой-то момент, глаза господина Ли стали матовыми. Зрачки перестали отдавать свет. Запах горького горошка усилился в сто крат, да так, что чихать можно было даже тем, кто не так чувствует музыку запахов и вкусов, как Ника.
Пришло понимание: господин Сун Ли не был вдовцом. А потом пришло понимание…
– Андрей, скажи Кате «отбой»! Срочно! – вскричала Ника внезапно.
– Катюша, погоди-ка, – Андрей, завершавший давать распоряжения об оплате с неудовольствием, переключился на Никин требовательный голос, – Ника, что-то срочное? Мне нужно с оплатой за…
– Его фабрика сгорела месяц назад, – твердым, нетерпящим возражений тоном перебила его Ника. – Чтобы восстановить оборудование нужно несколько миллионов. Не рублей. Он собирался слить твои деньги в офшор, и ты бы его не нашел после. Бизнес потерян. Господин Сун Ли – банкрот? Это верная информация о вас? – последнее Ника спросила по-китайски, обращаясь к желтому, как шафран неулыбчивому господину. Ника то и дело бросала взгляд на левую ногу, китайца, находившуюся рядом с ее стулом, не в силах побороть неприязнь к безвкусице. Господин Сун Ли видимо счел эстетичным к белому пиджаку подобрать белые же кеды, которые по российской пыли не замедлили стать коричнево-серыми. Нога в грязном кеде, до этого непрестанно нервно подрагивающая, немедля поджалась и исчезла под столом.
– Русские КГБ быстро работают, – после недолгого молчания ответил господин Ли.
Китаец коротко зло взглянул на Нику. Ни слова не говоря более, поклонился Андрею, и не оплатив свой чай, быстро удалился.
Андрей так и остался сидеть с алекающей трубкой в руке, глядя то на удаляющуюся за окном кафе фигуру господина Ли, то на Нику. Ника коротко и без объяснений перевела свой последний вопрос.
– А… Откуда ты это узнала?! – в полном недоумении спросил Нику Андрей, наконец-то отключив надоедливо вопрошающий телефон.
– По глазам прочла, – почти не соврала Ника.
– Вот это все – по глазам?! И про сгоревший завод? И про офшор? – не унимался Андрей.
– Да, вот такой я гений в юбке, – попыталась отшутиться Ника.
– В джинсах сегодня, – усмехнулся Андрей. – Хорошо… Хорошо, что вовремя. Молодец. Хотя я и не понимаю…
– Тебе принципиально нужно знать, как работает лампочка? – нетерпеливо перебила его Ника в очередной раз, – или главное, что она светит?
– Главное, что светит… Хотя не хотелось бы все же… Чтобы током дернуло от недостатка информации…
Андрей еще некоторое время сверлил Нику глазами, но, поняв, что от девушки он больше ничего не узнает, смирился:
– Ты права, главное – светит.
Он конечно же понимал, что свои секреты фокусникам открывать не положено в принципе. Но наверняка теперь ее услуги могут несколько подорожать с такими-то номерами. Хотя… Овчинка стоит выделки! Теперь работы Нике явно прибавится… А если посоветовать ее своим контрагентам… Никин телефон будет им стоить очень дорого!
– Я организую еще пару встреч, – решительно сказал ей Андрей, – может быть ты и там что-нибудь интересное прочтешь по глазам. Согласен на то, что это будет работа за «отдельные деньги». Подумай сама, хау мач ис зе фиш?
– Может быть. Может, я подумаю, – пробормотала Ника и, распрощавшись, двинула с парковки прямо домой.
Дома ее ждал сюрприз. Нежданно нагрянула подруга.
У каждого в жизни попадаются такие люди. Непонятно зачем ты много лет продолжаешь с ними общаться, как бы по инерции. Они не приносят тебе никакой пользы или выгоды. Даже удовольствия от них никакого. Такие люди просто присутствуют в твоей жизни, как неотъемлемая ее часть, изредка заполняя ее пустоты своим присутствием.
Катя была именно такая. Крашенная блондинка с лошадиным лицом и пышной грудью. Мужчины были от нее без ума, что позволяло ей не работая практически, если только от скуки – менять дорогие машины и ездить «по заграницам» – отдыхать. Непонятно правда, от чего она успевала так уставать.
Сдружились они в тот момент, когда Ника с маленькой Ниночкой металась, пытаясь продать старую квартиру и приобрести новую, в другом подмосковном городке – ближе к минимальным удобствам и цивилизации, а главное – в шаговой доступности к школе.
Катя, в ту пору работавшая риелтором, помогла Нике до крайности выгодно продать старую квартиру и за совершенно пустяковую доплату приобрести новую – у Катиных же друзей.
Ника была ей благодарна, и Катя стала частенько навещать ее, даже после того, как решила, что быть риелтором – это «не ее».
Ника вообще была человеком весьма благодарным и поэтому, хоть и особо не жаловала гостей, всегда радушно принимала новоиспеченную подругу. Они делились последними своими новостями. Взаимно радовались успехам.
– О, Ни-ни! Сколько лет, сколько зим! – скривив лицо в улыбке, из гостиной, распахнув во весь коридор объятья, шагнула к ней подруга.
Ника привычно поморщилась от такого сокращения своего и так не слишком длинного имени. Сокращения? Нике всегда забавно было находиться рядом с Катей. Катя была видной девушкой в прямом смысле этого слова. Если она надевала свои любимые одиннадцатисантиметровые шпильки, а Ника была в кроссовках, она едва ли доставала ей до подмышки. Наверное, они странно смотрелись, идя по улице рядом друг с другом.
Ника приветливо разулыбалась, привычно чмокнув воздух рядом с щекой подруги в ответ на такой же искренний поцелуй.
– Чайку? – засуетилась было Ника.
Катя отмахнулась. Ей не терпелось поделиться с Никой рассказом о романтичной поездке в Таиланд со всеми вытекающими. Там такой потрясающий тайский массаж!
Ника поняла все это, еще во время традиционных вежливых расспросах о здоровье Никиной мамы и утрированно высокой оценки китайской каллиграфии, моментально попытавшейся завладеть тети Катиным вниманием Ниночки, прискакавшей с альбомом.
Когда Ниночка была устранена бабушкой с целью помощи в накрывании на стол, а словесный поток излияний по поводу Таиланда несколько иссяк, Катя обратила внимание наконец и на Нику.
– Работа на себя идет тебе на пользу, дорогуша, – немного в нос протянула Катя. – Расцвела. «А ноги так и остались кривыми», сказала Катя без перехода.
Ника дернула нервно щекой, исподлобья глянув на подругу. Неужели?
– Кофточка новенькая? Да? Горчичный цвет тебе очень к лицу, так стройнит! «Жрать надо меньше, распустила себя рядом с маменькой, которая вечно тебе будет рассказывать, что ты самая что ни на есть раскрасавица».
Ника широко открытыми глазами смотрела на мило улыбающуюся подругу, автоматически продолжая протирать запылившиеся в серванте бокалы для вина.
Катя, как ни в чем не бывало, продолжала:
– Но все же, ты себя совершенно не бережешь. Так нельзя, нужно хоть иногда позволять себе отдыхать. Ты прям бледная. «Как лягушка. Волосы тусклые и формы никакой. Хоть бы перестала посещать эти супер-бюджетные парикмахерские со стрижкой за 350р. Одежда та же, что и в прошлый раз, уже застиранная-затасканная и вся – сплошной ширпотреб».
Катя, не обращая внимания даже на то, что Ника не отвечает, отвечала на пискнувшее в телефоне сообщение.
– Я тебя познакомлю с Димочкой. «Чтобы ему было что сравнить со мной. Особенно в области груди. Размера на два разница», он такой обходительный и веселый. Развеешься хоть… – Катя улыбнулась своим мыслям.
Ника ошалело смотрела на искренне улыбающуюся ей подругу, донельзя круглыми глазами. Такого ушата грязи ей никогда не приходилось выслушивать. Причем, она думала все это, нежно глядя ей, Нике – прямо в глаза. Вот тебе, и подруга!
Катя, одновременно отвечая на очередное сообщение, продолжала:
«Пока она будет жить рядом с мамочкой, так и будет клушей. Фиг ей, а не «замуж». За собой же совершенно не следит – никакого маникюра минимум уже пару недель, и старый – явно хэнд мэйд».
Катя посмотрела на притихшую Нику и еще искреннее улыбнулась:
– Ты чего задумалась-то так? Молчаливая какая-то… Может тебе помочь вино открыть? О, я чуть не забыла! Я же тебе тут принесла совершенно потрясающее предложение из одного очень солидного косметического салона. Это купон на бесплатную косметическую процедуру, – все так же улыбаясь, Катя положила на угол стола яркую бумажку.
– Эээ, – совершенно запутавшись, проблеяла Ника.
Катя решительно отобрала у Ники бутылку, сосредоточенно и профессионально ее откупорив, разлила добрую половину по бокалам. Со знанием дела.
«И дочку себе под стать растит – чтобы та тоже выросла и стала наследственной матерью-одиночкой с кривыми ногами. Зачем нищету плодить, если для себя так и не пожила? Хотя, с такой внешностью и не поживешь, пожалуй…»
Ника постепенно приходила в себя. Одновременно с осознанием ситуации «изнутри», к ней пришла яркая кроваво-коричневая, до черноты полыхающая непередаваемой терпкой пряностью ярость. Она застилала ее взор, делая картинку неверной, как если бы она смотрела на комнату сквозь бокал вина. Во рту стало кисло-горько, хоть водой запивай.
– Пошла отсюда вон! – вдруг четко и ясно, почти нежно просипела Ника.
Сказать, что Катя была удивлена таким поворотом событий – это ничего не сказать.
Не очень хочется описывать дальнейшую некрасивую сцену. Четыре ступеньки Катя честно пролетела, благодаря преданному ей Никой ускорению. Но с управлением своим телом она быстро справилась, что наводило на подозрения об опыте в подобных вещах… Следом за ней полетели модные 11-сантиметровые шпильки с кроваво-красной подошвой.
Очень неприятно разочаровываться в людях. Особенно в тех людях, что вхожи в твой дом. Такие моменты лучше забыть. А, может, лучше и не знать совсем? Теперь Катя ушла навсегда из жизни Ники. Но… Невелика потеря….
Ника была опустошена. Бутылка вина была откупорена. Ника, поморщившись, сделала глоток прямо из горлышка – кислятина.
Мама вернулась с кухни:
– А… Где Катя?
– Ушла Катя, – сухо ответила ей Ника.
– Вот как? «Может прозрела наконец-то? Давно пора было ее в шею гнать, погань такую. Вечно приходит расфуфыренная, деньгами хвастается которые она насо…»
– Да, мам, ну вот как-то так, – Ника болезненно дернулась, услышав, что мама в мыслях практически точно повторила часть того, что ей пророчила проклявшая ее цыганка. Ну вот, опять вспомнилась.
Ника, прежде радовавшаяся цыганскому проклятью, задумалась – а нужно ли ей было слышать мысли подруги? Особенно когда она при этом так искренне любяще улыбалась ей… Дружили же… Эх…
– Ну и ладно, – философски вздохнула мама, – на одну тарелку меньше мыть. Идем за стол.
Ника покорно поплелась. Есть, как-то не хотелось. Нужно было бы все обдумать. Автоматически, она смахнула в вазочку для хранения несортированных мелочей рекламу салона с пригласительным купоном.
– Ты не забыла, что вам сегодня на рисование? – напомнила Нике мама.
– Не на рисование, а китайскую каллиграфию, – привычно ворчливо поправила маму Ника. Она взглянула на часы и кликнула Ниночку собираться.
Лана, преподаватель новомодной нынче китайской живописи и китайской же каллиграфии занималась с Ниночкой каждую неделю уже несколько лет, т. е. еще до того момента, как эта тема стала модной и популярной.
Ника давно заметила, что у Ниночки неплохие способности подражать и запоминать, когда она говорила что-то по-китайски.
Мама, конечно же, не одобряла Никино стремление научить Ниночку китайскому языку раньше, чем, по ее мнению, базовому – английскому. Но с Никой не спорила, она понимала, что советское время давно минуло, а к чему приведет такая тесная дружба России и Китая – не известно. Может быть действительно, скоро английский язык перестанет быть базовым, и вовсе станет рядовым иностранным языком.
Удивительным человеком казалась всегда Нике эта самая Лана. Она за несколько лет так и не смогла определить ее возраст и решила, судя по особому взгляду, мировоззрению и еще некоторым приметам, что она ее ровесница. Плюс или минус. Хотя, если не вдаваться в детали, выглядела она не более, чем года на 23.
У Ники всегда не состыковывались некоторые явные несоответствия стереотипам: Лана жила в богатом доме то ли ее, то ли мужа. Имела она троих детей – двух девочек и мальчика, но фактически ими она обременена не была, поскольку к каждому из чад была приставлена специально обученная гувернантка. В доме у нее были отдельные покои – как иначе можно было назвать просторные залы с высоченными потолками.
Попадая в это пространство, Ника с дочкой как будто бы переносились в совершенно другой мир, в котором даже время текло по иным законам.
Лана носила пышные юбки в пол, старинного кроя. И благодаря своей осиной талии и непередаваемо изящным, как будто немного ленным даже движениям, она была чрезвычайно грациозна и обворожительна. Полное отсутствие косметики делало ее еще более ранимой и чистой, от чего она становилась еще привлекательнее.
Но Нике в ней нравилось другое. Большие ее глаза никогда не становились матовыми. От нее никогда не пахло ванильной, с оттенком тлена – женской ложью или горько-лимонной, с привкусом перекиси водорода тошной умопомрачающей завистью.
Довольно скоро Ника сдружилась с Ланой, если это конечно, такую дистанцию в отношениях вообще можно было считать дружбой.
Не смотря на полное отсутствие, какой-либо фальши и лукавства, Лана всегда была человеком чрезвычайно закрытым и достаточно быстро пресекла бы любую вольность посмевшего лезть к ней в душу.
Ниночка смотрела на свою учительницу с полнейшим обожанием, как на фею. Много лет подряд, каждый урок был для нее очередным открытием волшебного мира.
Давно, когда-то Ника попыталась с простодушной материнской тщеславностью выяснить, есть ли у Ниночки данные к китайской живописи и каллиграфии. На что она получила ответ, который так и не стал ответом:
– Не рождается на этот свет гениев. Взрастить гения – огромный труд. И тут все дело только лишь в том, что кому-то из детей везет с родителями, которые заметили и с учителями, которые смогли.
Вообще, каждый урок, который сам по себе был спектаклем двух актеров для Ники, приносил ей что-то такое, над чем можно было крепко задуматься. Ей дозволено было присутствовать на занятиях. Именно – дозволено. Ника понимала, какое огромное влияние на нее оказывает такое общение, но интуитивно чувствовала, что опасности такое влияние не таит и все только к лучшему.