Юлиана Юрьевна Погосова
Крыло бабочки

Глава 3

17 августа 2007

Ленка уехала, но должна приехать на выходные. Два дня я опять буду сама с собой. Интересно все-таки, что за человек лежал там, в лесу, когда мы как угорелые примчались домой, от страха покидав наши корзинки и позабыв даже, как нас зовут. Леша вчера ни словом о нем не обмолвился, может, не успел просто, а потом пришли Сергей с Мариной, и при них он уже не хотел ничего говорить. Хотя, возможно, он еще не знал об этом происшествии. А было ли вообще происшествие? Как бы узнать…

Барсик в состоянии полнейшего и абсолютного блаженства развалился на своем любимом диване, покрыв его почти целиком. Он лежал на спине, передние лапы вытянуты кверху, задние книзу, пушистый хвост почти доставал до подлокотника. Глаза полузакрыты в экстазе безмятежного спокойствия. Ему, несомненно, было очень хорошо. А меня не покидала уверенность в том, что этим летом что-то должно произойти. Что именно, я не знала. Но чувство тревожного, пульсирующего ожидания не покидало меня. Что касается синей кепки и человека в синей рубашке, я решила, на свой страх и риск, прогуляться до березовой рощицы, может, найду наши грибные корзинки, которые мы там в страхе обронили. Поборов страх, я собрала все свое мужество и решительно двинулась в сторону леса. Говорят, что преступник всегда возвращается на место своего преступления. Меня же тянуло, как магнитом, на место чужого преступления, если таковое имело место, конечно. Именно это я и собиралась выяснить. А был ли мальчик?

Как оказалось, мальчик был! Еще издалека я увидела ограждения вокруг знакомого уже до боли места, нескольких милиционеров и двух мужчин в штатском, которые что-то напряженно изучали на земле. Трупа уже не было, по всей видимости, его забрали еще вчера или даже позавчера. Что же такое происходит здесь, в этом тихом дачном месте, которое, оказывается, не такое уж и тихое? Но мне нужно забрать наши корзинки, вот, очень удобная причина узнать, что же здесь произошло на самом деле. В восторге от собственной находчивости я подошла к одному из милиционеров и спросила, как можно более невинным голосом:

– Простите, пожалуйста, а можно мне… как-нибудь пройти туда?

Милиционер окинул меня сверху вниз слегка подозрительным взглядом, видимо, не совсем понимая, зачем мне надо «туда», если «там» все оцеплено и ограждено, и ответил не особенно дружелюбно, я бы сказала, совсем нелюбезно:

– Туда нельзя.

– А почему, что случилось? – тон моего голоса стал еще более невинным.

– Ничего не случилось, просто нельзя, и все, – ответ милиционера был исчерпывающе полным.

Нет, таким образом, похоже, мне ничего выяснить не удастся. Я решила притвориться совершенной дурочкой и, как будто абсолютно не понимая, что, возможно, произошло что-то очень серьезное и опасное, продолжила свои приставания к милиционеру, хотя понимала, что он ничего интересного мне не расскажет: – Просто мы гуляли с подружкой здесь на днях и обронили свои корзинки. Вернее, мы их забыли, и я сейчас хотела бы их забрать, – проговорила я скороговоркой, причем вид у меня при этом, скорее всего, был на редкость глупый.

Милиционер, видимо, решил, что мне вообще не имеет смысла что-либо объяснять и, свысока посмотрев на меня, повернулся спиной. Я стояла беспомощно, понимая всю тщетность своих намерений узнать что-либо, как вдруг моя одинокая жалкая фигура привлекла внимание одного из мужчин в штатском. Он оторвался от своего занятия и подошел ко мне:

– Здравствуйте, девушка. Вы кого-то ищете? – он улыбнулся, но слегка прищуренные глаза со стальным блеском продолжали пристально и изучающее смотреть на меня, видимо, пытаясь понять, что у меня на уме, хотя, скорее всего, это у него уже стало профессиональной привычкой.

– Да нет, я никого не ищу. Я корзинки наши хотела пойти поискать, мы их где-то здесь потеряли, когда с подругой по грибы ходили. А мне говорят, что туда нельзя. Что, случилось что-то?

– Да, боюсь, что с корзинками вашими вам придется распрощаться, – он сделал паузу, как будто прикидывая, стоит ли мне выдавать такую важную информацию и, видимо, решив, что взять с меня особенно нечего, тихо продолжил. – Здесь позавчера человека убили. Как раз недалеко от ваших корзинок. Вот какое дело… – он опять замолчал.

Я сделала испуганное лицо и абсолютно невинным и чрезвычайно наивным голосом сказала:

– Да вы что?! – и округлила как можно больше свои и без того круглые глаза, так, что они, наверное, стали похожи на небольшие блюдца. – Да как это могло случиться здесь, в таком тихом дачном местечке?

– Дачное – то оно дачное, но вот тихое ли, это большой вопрос. Особенно в последнее время много всего странного происходит в этом вашем тихом дачном местечке, – человек в штатском загадочно покачал головой и сделал очень многозначительную паузу. Я, конечно, не удержалась и вставила в его загадочную паузу свой опять же простой и исключительно невинный вопрос:

– Вы имеете в виду убийства?

Меня как будто пронзило насквозь сталью его цепкого изучающего взгляда, но, буквально в следующую же секунду, ледяной холод стали опять притаился в глубине глаз сыщика, сощурившихся снова в снисходительной добродушной улыбке.

– Убийства? – переспросил он невинно и удивленно, прямо почти как я. – А какие убийства? Что, было еще какое-то убийство, а я ничего об этом не знаю?

Да, на сей раз, похоже, не сработало. Я повернулась, собираясь уходить.

– А вообще, девушка, – обратился он ко мне напоследок, – я бы не советовал вам одной по лесу бродить. Всякое может случиться, знаете ли.

– Да? – я резко обернулась. – А что, например?

– Я не провидец, но, судя по всему, здесь может произойти все, что угодно.

– Почему вы так думаете?

– Потому что я не понимаю логики происходящего. А когда нет логики, обычно случается много необъяснимых явлений.

Я сделала глубокомысленный вид, как будто осмысливая сказанное им, на самом деле честно пытаясь понять ход его мысли. Но единственное, что мне было ясно – это то, что человек в штатском так же, как и я, совершенно ничего не понимает в происходящем. Единственное его преимущество передо мной заключалось в информации, которой он владел и которая, несомненно, была более полная, чем та, которой владела я. Вот если бы можно было как-нибудь выведать ее у него… Внезапно мне пришла в голову одна идея…

– Скажите, а вам действительно очень важно знать, что на самом деле здесь происходит?

– Да, конечно. А почему вы спрашиваете?

– Просто… Мне кажется, что я могла бы вам помочь.

– Помочь? Вы мне? Но… каким образом?

Если честно, я сама не очень хорошо представляла, каким образом я могла бы помочь ему. Но… попытка не пытка, в конце концов!

– Меня здесь мало кто знает, я живу у подруги, на ее даче. Я могла бы… войти в доверие к тем, кого вы подозреваете, например. И так можно было бы собрать много нужной для вас информации.

Человек в штатском скептически смотрел на меня, прищурившись. Разглядеть, что скрывалось за этим прищуром, было совершенно невозможно, лишь иногда сквозь прищур прорывались леденящие кровь стальные блики.

– Полезной для нас информации, – повторил он механически мои последние слова. – Скажите, а как вас зовут?

– Таня.

– Очень приятно. Владимир. Скажите, Таня, а почему вы хотите помочь… нам? Может, существует ваша личная заинтересованность в этом… деле?

При слове «дело» его глаза слегка приоткрылись, обдав меня целым залпом обжигающих стальных бликов. Я даже поежилась слегка от его взгляда. А и правда, зачем мне все это надо? Вместо отдыха на приключения потянуло? Может, потому, что мы с Ленкой каким-то образом, не желая и совершенно не ожидая того, оказались втянутыми во всю эту историю как нечаянные свидетели? Или что-то заинтриговало меня во всей странной череде на первый взгляд совершенно необъяснимых происшествий? На первый взгляд… Но ведь должен быть и взгляд изнутри, который обязательно прольет свет на мрачную загадочную историю. Вот эти свои мысли я, как могла более невинно и наивно, изложила Владимиру, умолчав, конечно, о нашем невольном с Ленкой участии во всей истории. Он молча выслушал мои доводы, не переставая скептически меня осматривать. Я замолчала, не зная, что еще сказать. Он тоже молчал. Потом сказал:

– Ну, хорошо. Допустим, я соглашусь. Хотя совершенно не представляю, как на это на все отреагирует мое начальство. Что дальше? У вас есть план? Что вы намерены предпринять?

Плана у меня не было. Я даже не совсем ясно представляла, каким образом и к кому собственно я собиралась входить в доверие и как я могла узнать эту самую полезную информацию. Но вслух я решила своих сомнений не высказывать и сказала только:

– Плана у меня пока нет, да его и не может быть, сначала мне нужна информация. Дайте мне информацию, и я разработаю план. По мере его выполнения я буду вас подробно информировать, где, с кем, когда и о чем я говорила и что мне удалось выяснить.

– А какая именно информация вас интересует?

– Любая, имеющая отношение к делу.

Он задумался на долю секунды, потом сказал:

– Хорошо, я готов ответить на ваши вопросы, но только после того, как вы дадите мне письменное обязательство о неразглашении.

– Согласна!

– Ладно, идемте со мной, – и он пошел по направлению к милицейскому джипу. Я следовала за ним, постепенно начиная осознавать, что все это мне совсем не снится, а происходит на самом деле и что я, кажется, впутываюсь во что-то слишком серьезное для простого дачного приключения. Но самым странным было то, что, даже понимая весь риск задуманного предприятия, я все равно была полна решимости участвовать во всем этом мероприятии, которое, несомненно, сулило неприятности и было чревато многими непредсказуемыми последствиями.

Глава 4

18 августа 2007

Спала я беспокойно. Мне снилось, что я, еще совсем маленькая девочка, ребенок, забралась из любопытства в старый полуразвалившийся дом. Мне уже давно хотелось туда забраться, развалины чьей-то чужой, загадочной жизни неумолимо притягивали меня к себе. И вот, наконец, я внутри. Полумрак. Сквозь щели в стенах просачивается слабый свет, придающий предметам мягкие, приглушенные очертания. Не обнаружив в комнате ничего, заслуживающего внимания, я решила подняться наверх, на чердак. На чердаке – очень темно, совсем темно. Когда я переступила порог чердака, я даже зажмурилась от темноты, как будто это был яркий свет. Но потом все-таки открыла глаза и стала пристально вглядываться в душный, черный сумрак, пытаясь что-нибудь там разглядеть. Но у меня ничего не вышло. Впереди – только абсолютно черное, непрозрачное пространство, пыльное, почти осязаемое. Мне захотелось уйти, убежать от этой черноты, но оказалось, что даже отвернуться от завораживающей глаз черной тьмы совсем непросто. Черный, плотный квадрат чердачного воздуха неумолимо притягивал взгляд, засасывая и затягивая его в свои глубины. Я с ужасом обнаружила, что не в состоянии отвести взгляд от таинственного квадрата, словно магнитом притягивающего меня к себе. Взгляд мой, не находя точки опоры, беспомощно метался, не имея возможности вырваться из магического четырехугольника. Вдруг, в самом центре черного квадратного чудовища, я заметила маленькое, расплывчатое фиолетовое пятнышко. Пятнышко это сначала было крохотным, но потом оно стало увеличиваться, расплываться, пока совсем не лопнуло, сохранив лишь крайние свои очертания. Эти очертания теперь обрамляли пятно зеленого, а потом изумрудного цвета, светящегося и переливающегося на фоне мрачного небытия, его окружающего. И только благодаря изумрудному пятнышку, этому проблеску жизни на фоне черного, душного небытия, мне удалось преодолеть притяжение чердачного пространства. Резко отпрянув назад, я чуть не упала, споткнувшись о ступеньки лестницы, ведущей с чердака вниз. Я торопливо спустилась по ней, прошмыгнула сквозь щель в покосившихся стенах дома на улицу.

Неожиданно ослепительно – белая пелена опустилась и заполонила все пространство вокруг меня. Она была такая невозможно белая, что я закрыла глаза, чтобы не ослепнуть и… услышала где-то вдалеке тихое журчание. Это журчание становилось все ближе и все громче, пока не превратилось в громкий и назойливый шум, похожий на рокот работающего автомобильного мотора. В какой-то момент я открыла глаза, чтобы понять, что же в конце концов происходит, и увидела… спину Барсика, вытянувшегося во всю длину своего могучего тела. Судя по всему, он уже долго пребывал в этом положении, потому что успел заснуть, вольготно привалившись спиной к моему боку. Все вокруг было залито солнцем, переливалось золотыми бликами солнечных лучей. Я поняла, что нахожусь по-прежнему в своей комнате на Ленкиной даче, и мрачный чердак, со всеми его цветовыми и световыми переливами, мне просто приснился, хотя, может, и не просто, если учесть все происходящее со мной в последнее время, но, в любом случае, это был сон, а не явь, что уже было хорошо. Я тихонько, чтобы не разбудить Барсика, поднялась и пошла на кухню. Мне просто необходимо было выпить сейчас чашечку крепкого кофе, чтобы хоть немного привести свои мысли в порядок. Владимир вчера заставил меня подписать какое-то заявление о неразглашении. Но ничего конкретного он мне не сказал. Скорее всего, ему нужно доложить обо всем вышестоящим начальникам.

Совершенно непонятно, зачем я во все это впутываюсь, вроде приехала отдыхать, отсыпаться, наслаждаться тихой дачной жизнью, а вместо этого… очень странно, я же вообще никогда ничем таким не увлекалась, даже, скорее, наоборот, старалась держаться в стороне от всяких запутанных и непредсказуемых предприятий, а тут, надо же, какое рвение, еще и сама напросилась, меня никто особенно и не приглашал. Да, я сама на себя не похожа, что это со мной происходит? Может, на меня так подействовали синие глаза Алексея?

При воспоминании о симпатичном Ленкином соседе странные теплые волны прошли по всему моему телу, сначала еле ощутимые, потом все более и более глубокие. Они шли изнутри и исчезали где-то в районе солнечного сплетения, согревая меня изнутри, хотя мне и так было жарко, термометр зашкаливал за тридцать, я расстегнула верхние пуговицы рубашки, потому что вдруг стало нечем дышать. Жарко, очень жарко!

Кофе сварился, в воздухе появились примеси утреннего наслаждения. Я налила себе кофе, вдохнула аромат, идущий из чашки, и отпила небольшой глоточек. Мысли постепенно собирались в некое подобие системы, не совсем стройной, но более – менее логически оформленной. Волею судьбы и собственного неразумия, если не сказать глупости, я оказалась втянутой в запутанную и опасную ситуацию, из которой теперь надо как-то выпутываться. Каким образом только лучше это сделать? Есть, конечно, самый простой способ – позвонить и сказать, что я передумала и не хочу принимать никакого участия во всем этом расследовании. Это легко, потому что ни в какие подробности меня пока не посвящали. Но меня этот способ почему-то не устраивал. Вернее, я знала, почему: мне хотелось участвовать в расследовании. Все, что так или иначе было связано с этим делом, вызывало у меня самый жгучий интерес.

То есть я на самом деле хотела быть втянутой во все это. Выпутаться, конечно, хотелось, но так, чтобы при этом успеть разобраться во всем происшедшем и происходящем. Значит, надо составить четкий конкретный план, надо совершенно отчетливо представлять себе все свое дальнейшее поведение, продумать, с кем как себя держать и о чем вести разговор. Да уж, вот порадовался бы моя мама, если бы узнала, она столько усилий потратила, чтобы научить меня играть в шахматы, и все безрезультатно. А тут целая партия разыгрывается вживую, а ошибка может стоить головы… Я только сейчас осознала, насколько опасно то, что я задумала, мурашки пробежали по коже, но я все равно была полна решимости выполнить задуманное.

После очередного глоточка кофе в голове постепенно стало прорисовываться какое-то подобие плана действий. Подобие, да к тому же очень приблизительное, потому что для более конкретного его вида мне необходимы были все факты, которыми я пока не располагала. Прежде всего обязательно нужно будет познакомиться с женой Кирилла Кириллыча, что, как мне кажется, сделать будет несложно, поскольку я уже знакома с его сыном. Но это только первый шаг. Мне обязательно и во что бы то ни стало нужно будет подружиться с Аллой, стать ее близкой если не подругой, то хотя бы приятельницей, чтобы иметь возможность запросто появляться у нее в доме, не вызывая подозрений. Вот это уже будет посложней сделать, тем более, что все местное сообщество, похоже, не слишком ей симпатизирует.

Стук в дверь прервал мои мысли, довольно умные, как мне казалось, и я пошла открывать дверь.

К великому своему волнению и смятению, за дверью я обнаружила Алексея. На нем была футболка ярко-синего цвета, на ее фоне его глаза, казалось, светились изнутри синевой.

– Привет! – сказал он, совершенно не обращая внимания на мое явное, я была уверена, замешательство. – Как жизнь?

«Знал бы ты, – подумала я, – обо всем, что происходит в моей жизни». Но вслух также весело и, как ни в чем не бывало, ответила!

– Хорошо, даже прекрасно! А ты как?

– Да, я тоже, все нормально у меня. Кажется, пахнет вкусным кофе… – он потянул своим точеным аристократическим носом воздух и зажмурился, как бы от ожидаемого неописуемого блаженства.

– Ой, извини, я тебя на пороге держу, – спохватилась я и пригласила его зайти, пропуская вперед и закрывая дверь за его спиной. – Идем, я как раз собиралась завтракать.

– Да, завтрак – это хорошо, – весело отозвался Леша. – Особенно после активных занятий спортом с утра пораньше.

– Это как понимать? – удивилась я.

– Вот так и понимать, – еще веселее ответил он, – я сегодня встал рано и решил, почему бы мне не заняться спортом, побегать, например, попрыгать, зарядку поделать.

– Здорово! – если честно, таких активных действий я от него не ожидала, хотя он, конечно, был скорее спортивный, чем неспортивный.

– Между прочим, очень повышает тонус. Советую! – он со значением оттопырил мизинец правой руки, поднося ко рту чашечку с моим фирменным ароматным напитком, отпил и выдохнул с наслаждением. – Здорово, просто восхитительно вкусно! Научишь меня готовить такую вкуснотищу?

– Пожалуйста, с удовольствием. Хотя, в общем, секрета никакого особенно и нет. Кофе, сахар, вода, немного души…

– Вот, в этом и есть секрет! В душе… Душа должна быть светлая и добрая.

– Леша, ты что, хочешь сказать, что у меня душа светлая и добрая? – вырвалось у меня, и я сама смутилась от своих слов.

Он, как мне показалось, тоже немного смутился, но совсем немного, на его загоревшем лице нельзя было разглядеть, покраснел он или нет и, чтобы скрыть свое смущение, как я подумала, быстро сказал: – Это не я хочу сказать, это результат говорит сам за себя. Кофе просто божественно вкусный!

Я достала из холодильника все, что нашла подходящим для завтрака: масло, варенье, сыр. Надо сказать, что с таким аппетитом я ни разу в жизни не завтракала. У Алексея была способность всему придавать особенную красоту и притягательность. Обычные сухарики с джемом, которые я ела на завтрак ежедневно, сегодня вдруг приобрели совершенно особенный вкус и аромат. Что это значит, что у него тоже душа особенная? Или что они у нас родственные?

Последнее предположение было особенно приятно, и я немного углубилась в него, на какое-то время отвлекшись от разговора. Поняла я об этом по вопросительному взгляду Леши. Он о чем-то спросил меня, по-видимому, и ожидал ответа на свой вопрос. Не зная, что ответить, потому что я не знала, о чем он меня спрашивал, я наугад протянула:

– Да…

– Очень хорошо! – обрадовался Леша. – А то одному как-то не очень хочется идти, я ведь их не совсем хорошо знаю, а вот с компанией будет даже весело. Я тогда зайду за тобой часов в шесть вечера, у них там это все на семь намечается, пока дойдем, идти пешком надо будет, туда ни на каком транспорте не доедешь, если только на велосипеде…

– Ничего страшного, – быстро ответила я, – пойдем пешком. – Просто надо будет пораньше выйти.

– Ну вот, я и говорю, выйдем за час, как раз успеем. Они, кстати, недалеко от дома Кирилла Кириллыча живут. Можем потом Сергея и Марину проведать, как они там.

Я быстро сообразила, что все это мероприятие как нельзя более кстати. Надо теснее общаться с местным обществом, иначе моя миссия обречена на провал. Хотя я бы все равно с ним пошла, и без миссии. Я думаю, что готова была с ним идти хоть на край света.

Леша посидел еще некоторое время и ушел. Я стала убирать со стола, постепенно осознавая свою полную неготовность к сегодняшнему выходу. Мне даже надеть нечего, я ничего такого с собой не брала, это просто даже смешно было – брать с собой на дачу вечернее платье, в буквальном смысле «курам на смех». Я представила себе, как иду по проселочной дороге в вечернем платье, а куры меня провожают довольным кудахтаньем, и настроение у меня резко улучшилось. Надо пойти посмотреть, может, у Ленки в шкафу что-нибудь есть подходящее. С этими мыслями я направилась в Ленкину спальню. Неожиданно зазвонил сотовый.

– Алло, Таня?

– Да.

– Здравствуйте, это Владимир.

От неожиданности у меня что-то екнуло в животе, и почему-то вспотел затылок.

– Здравствуйте, Владимир.

– Таня, скажите, мы могли бы с вами сегодня встретиться?

– Да, конечно, но лучше пораньше, потому что вечером я буду занята.

– Отлично, меня это вполне устраивает. Я мог бы заехать за вами через часок.

– Хорошо, заезжайте. Но… может, лучше нам где-нибудь встретиться, чтобы не привлекать ничьего внимания? А то соседи увидят, пойдут разговоры всякие.

– Да, возможно, вы и правы. А где мы могли бы с вами встретиться?

– Давайте у пожарной каланчи. Там место безлюдное и домов нет поблизости.

– Договорились, через час у пожарной каланчи.

– Хорошо.

Я положила трубку и без сил опустилась на стул. Боже мой, ну куда я лезу, зачем мне все эти приключения? Отдыхала бы себе тихонько, вот, с Лешей бы общалась, закрутила бы с ним роман дачный, все спокойно, тихо, по-летнему. Куда я впутываюсь?

Я задавала себе эти вопросы, хотя прекрасно знала, что, конечно, пойду на встречу со следователем и доведу свою миссию до ее завершения, каким бы оно ни было. Какая-то неодолимая сила, сильнее голоса благоразумия, задававшего мне все эти вопросы, влекла меня, и не было никаких сил, способных остановить меня и удержать от выполнения задуманного.