Ю.Д. Романовский
Русско-японская война 1904—1905 гг.
Глава IV
Планы войны
Японский план: операция против Порт-Артура; устройство промежуточной базы в Корее; постепенная переброска армии на материк; ошибки в оценке сил русской армии. – Основания русского плана. – Перенос сосредоточения в Маньчжурию. – Оборонительный образ действий. – Несогласованность средств с задачами
Целью войны Япония ставила себе уничтожение русских вооруженных сил на Дальнем Востоке. Японии необходимо было обеспечить за собой полное господство на море. Для этого прежде всего намечалась внезапная минная атака русской эскадры в Порт-Артуре и последующая атака линейным флотом. Одним ослаблением русской эскадры нельзя было ограничиться, так как через несколько месяцев могли подойти сильные подкрепления из Балтийского моря; Порт-Артурскую эскадру необходимо было уничтожить, а для этого овладеть Порт-Артуром или, по крайней мере, командующими его рейдом возвышенностями.
Таким образом, условия борьбы на море требовали ведения энергичной операции против Порт-Артура. Было бы особенно выгодно овладеть крепостью с налета в самом начале войны, пока она еще находилась в совершенно неустроенном виде. Но высадка армии в ближайших окрестностях русской крепости представляла весьма рискованное предприятие, так как некоторые бухты были минированы, а некоторые – замерзли; крупные русские отряды находились в близком расстоянии, да и русский флот при появлении транспортов в 2–3 часах хода от гавани (50–70 верст) мог бы выйти и принудить японскую эскадру к бою в очень неудобном положении, когда она была стеснена многочисленными транспортами.
Японскому десанту после начала высадки потребовалось бы 7—10 дней, чтобы получить хотя часть артиллерии и обозов, необходимую для ведения активной операции. А в течение этого времени, если бы внимание русских не было отвлечено на другую часть театра войны, они сумели бы сосредоточить силы, достаточные, чтобы поставить 3–4 японских дивизии в критическое положение.
Операцию против Порт-Артура нужно было прикрыть со стороны русских сил в южной Маньчжурии. Задача прикрытия осады сводилась к борьбе в поле с главными силами русских.
Сначала японцам необходимо было утвердиться в Корее. Десант в Корее легко было сделать, так как наш ослабленный флот не мог проявить у ее берегов активной деятельности, а наши сухопутные силы, отделенные бездорожной горной местностью, не могли предупредить там японцев. В Маньчжурию, занятую русскими войсками, выгоднее было вторгнуться из Кореи, где можно было спокойно собрать и устроить войска после перевозки морем. Корея явилась для японцев промежуточной базой. Захват ее имел, сверх того, большое политическое значение.
В случае неудачного оборота войны задача сухопутной армии заключалась в задержке наступления русских войск в Корею, и Корея сделалась театром главных операций, куда сосредоточились бы все японские силы. Но, задаваясь активными целями, было невыгодно высаживать в Корею слишком много войск; японцы, по опыту войны с Китаем, знали, как трудно даже небольшим силам преодолеть бедную местными средствами и лишенную удобных дорог полосу местности от Сеула до линии Ляоян – Порт-Артур. Главные операции должны были разыграться на последней линии; желательно было высадить в Корее лишь строго необходимое для форсирования переправы через р. Ялу число дивизий; русские не могли здесь, в 210 верстах от железной дороги, выставить на первый период войны более 20 тысяч человек, и потому для успеха переправы через Ялу не требовалось участия большей части японской армии. Другие дивизии было выгодно высаживать ближе к цели, значительно западнее. Раз уже одна армия вторгнулась в Маньчжурию из Кореи, высадка других армий в самой Маньчжурии являлась значительно менее рискованной. Владея морем и Кореей, японцы получали чрезвычайно выгодную охватывающую базу, которая давала им большую свободу маневрирования.
Таким образом, обстановка не требовала одновременной высадки всей японской армии. Быстрое напряжение всех вооруженных сил при десантной операции вообще крайне трудно; развитие же особенно энергичных действий на сухопутье немедленно за объявлением войны встречало препятствия и в суровом времени года. Высадка частями не противоречила принципу бить всегда противника сосредоточенными силами; именно во имя этого принципа и следовало в более удаленных пунктах высаживаться ранее, чтобы явиться одновременно к решению.
Мобилизация I армии генерала Куроки – гвардейской, 2‑й и 12‑й дивизий – началась еще до объявления войны. Со второй группой (1, 3, 4‑я дивизии) можно было не торопиться, так как надобность в ней являлась лишь к тому времени, когда I армия заканчивала сосредоточение к р. Ялу. Поэтому мобилизация ее началась только через месяц; третья же группа (5‑я и 11‑я дивизии) приступила к мобилизации только 5 апреля.
Постепенность мобилизации и отправления вооруженных сил на театр борьбы значительно облегчили снабжение их лошадьми, которых в самой Японии не хватало, и перевозку через море. Временное сохранение в Японии части полевых дивизий являлось выгодным и потому, что существовало еще некоторое опасение, что часть русских сил из Владивостока будет переброшена на японские острова. Сверх того, квартирование в Японии полевых войск после объявления войны облегчало формирование тех новых бригад и дивизий, которые впоследствии оказались такой существенной частью вооруженных сил.
В решительный момент войны – во время Ляоянского сражения – в Японии оставались еще 2 дивизии (7‑я и 8‑я). По-видимому, этими силами японцы думали, покончив с Порт-Артуром, приступить к осаде Владивостока. От этой мысли японцев заставили отказаться полууспех под Ляояном и неудача августовских штурмов Артура.
Итак, японский план заключался в обращении Кореи в промежуточную базу, в методическом развертывании вооруженных сил на материке и в направлении весьма серьезных сил на овладение Порт-Артуром. Этот план и, в особенности, мечты о Владивостоке грешили недостаточным вниманием к живой силе противника – русской армии, собиравшейся в Южной Маньчжурии. Действительно, русской армии предоставлялось полгода на сосредоточение ее, и даже через такой промежуток времени японцы направляли против нее только часть полевой армии, удерживая другую для осады Порт-Артура. Корень ошибки заключался в неверных данных о русских силах: по-видимому, японцы полагали, что на Дальнем Востоке имеется не свыше 50–60 тысяч русских войск, и что Сибирский путь может ежемесячно перевозить не больше одной дивизии; что, по мере наращения армии, потребность в перевозке грузов из Европейской России будет увеличиваться, число поездов под войска – сократится, и состава более 140–150 тысяч наши вооруженные силы на всем Дальнем Востоке к августу 1904 г. не достигнут. Японцы ошиблись ровно вдвое, равно как и ошиблись в надежде покончить с Порт-Артуром одним ударом. Эти ошибки поставили японскую армию в дни Ляоянской битвы в критическое положение; при составлении плана войны, учитывая силы врага, осторожнее погрешить в большую сторону, нежели в меньшую.
Основными чертами русского плана являлось сосредоточение армии в Маньчжурии и исключительно оборонительный образ действий в первую половину войны с целью «замедлить развитие успехов неприятельского оружия до прибытия главных резервов, направляемых из России».
К этому решению пришло местное начальство еще за 6 лет до войны.
В 1895 году, когда Симоносекский договор пересматривался, наш флот господствовал на море, и опасность нашему Дальнему Востоку угрожала только со стороны японской армии, находившейся в Маньчжурии, в окрестностях Хайчена; уже тогда, в случае войны с Японией, решено было собирать наши силы в Маньчжурии у Гирина, между японской армией и нашими владениями.
Производительность Приамурского края незначительна, и Маньчжурия является его житницей, значение которой еще возрастает с объявлением войны, когда подвоз продовольствия из Одессы или из Америки морским путем должен прекратиться. Это обстоятельство, в связи с громадным стратегическим и финансовым значением железной дороги, к постройке которой мы в Маньчжурии приступили, привело окончательно нас к решению – развертывать в случае войны наши войска в Маньчжурии. Сначала останавливались на мысли сосредоточиваться на среднем течении Сунгари, в районе Харбин – Гирин, а затем, по мере того, как выяснялось нам значение Порт-Артура, явилось стремление подвинуть район сосредоточения армии к югу, чтобы можно было выручить эту крепость, к устройству которой мы еще только приступали.
Во время китайских смут 1900 года наши войска вторгнулись в Маньчжурию из Забайкалья, Южно-Уссурийского края и Квантуна; наступавшие с севера войска вошли в связь с войсками, направленными с юга; как сосредоточение войск, так и боевые действия складывались весьма удачно: последующие наши расчеты носили отпечаток оптимизма, рожденного этим успехом, и возможность сосредоточения нашей армии в Южной Маньчжурии получила окончательное признание.
В 1901 году было принято чрезвычайно важное решение: хотя Порт-Артур, как морская база, далеко не был готов, но наш Тихоокеанский флот покинул Владивосток и сосредоточился к Порт-Артуру. Квантунская область и была занята нами, главным образом, для того, чтобы дать нашему Тихоокеанскому флоту незамерзающий порт. Переход флота в Порт-Артур объяснялся тем, что главным театром борьбы становилась Южная Маньчжурия, а Владивостокский район все более и более получал второстепенный характер. Чтобы выиграть время для своего сосредоточения, нам нужно было заставить японцев высаживаться подальше от Квантунской области; хотя наша Тихоокеанская эскадра и уступала в это время японской по своей силе, но предполагалось, что присутствие ее в Порт-Артуре сделает невозможной высадку японцев в Южной Маньчжурии и может помешать производству ее и на западном берегу Кореи. Таким образом, мы рисковали нашими морскими силами, пополнить которые не представлялось возможным, не для того, чтобы добиться господства на море над врагом, а с целью только задержать врага. Переход флота в Порт-Артур переносил окончательно на юг центр тяжести борьбы. Во Владивостоке был оставлен только крейсерский отряд.
Медленность нашего сосредоточения придавала ценность каждому препятствию, которое могло задержать японцев при их движении из Кореи. Пользуясь преимуществом в коннице, мы полагали с самого начала войны конными частями задерживать японцев и действовать на их сообщения. Значительным препятствием на пути наступления японцев являлась река Ялу, к которой мы своим авангардом (до 19 батал.) могли поспеть своевременно. Но японцы на р. Ялу несомненно должны были иметь большой перевес в силах, почему оборона Ялу, несмотря на выгодные природные свойства этой реки, получала только демонстративное значение. При отступлении по горной местности на многочисленных перевалах являлся еще целый ряд случаев задержать японцев, вынуждая их к дальним обходам.
Неготовность сухопутного фронта Порт-Артура, делавшая сомнительной безопасность базировавшегося на него флота, вынуждала усилить гарнизон и обратить особое внимание на оборону подступов к крепости и, в особенности, на прочное удержание позиции на Цзиньчжоуском перешейке.
Определяя наибольшую силу японского десанта в 156 батал., наш план признавал, что японцам придется развить главный удар или на Порт-Артур, или на нашу сосредоточивающуюся в окрестностях Ляояна армию и ни разу не останавливался на мысли, что японцы в силах развить энергичные действия по обоим направлениям.
Генерал Куропаткин, которому пришлось приводить эти соображения в исполнение, считал их слишком оптимистическими.
«…Вдумываясь в сложную и трудную обстановку, при которой придется на Дальнем Востоке сосредоточиваться и действовать нашим войскам, мне представляется, что в первый период кампании мы должны главной целью своих действий поставить: не допустить разбить наши войска по частям».
«Никакие местности, никакие пункты не должны иметь такое значение, чтобы, отстаивая их, мы могли доставить противнику победу над головными частями наших войск. Постепенно усиливаясь и подготовляясь к переходу в наступление наших сил, мы должны совершить таковой с достаточными силами и притом снабженными всем необходимым для непрерывного наступления в течение продолжительного времени».
Русский план исходил из ошибочной мысли о невозможности дальнейшего роста японской армии во время войны, что создавало иллюзию нашего решающего превосходства в силах во вторую половину войны; по отношению же к первому ее периоду он допускал гораздо более быстрое сосредоточение японской армии, чем то случилось в действительности. Уже в середине третьего месяца после объявления войны, когда японцам удалось добраться только тремя дивизиями до реки Ялу, мы допускали подход 10 японских дивизий к линии железной дороги. Таким образом, в действительности противник дал нам гораздо больше времени на сосредоточение, чем то предполагалось; жертвы, которые мы согласно нашему плану приносили в арьергардных боях, являлись, по существу, излишними. Небольшие, не доведенные до конца бои, с последующими отступлениями наших войск, скорее затягивали японцев к району нашего сосредоточения, чем задерживали их. Значительная часть нашей армии обрекалась на отступление с одной позиции на другую, что создавало для нее чрезвычайно тягостную обстановку.
Наш флот был разделен на две части: отряд из четырех крейсеров, оставленный во Владивостоке, выполнил свою задачу, производя набеги на морские сообщения японцев, но отсутствие его в Порт-Артуре тяжело отразилось на операциях главных морских сил, в особенности в первый, самый важный для приобретения господства на море, период.
Если бы весь наш флот был укрыт в более крепком Владивостоке, вероятно, нам удалось бы сохранить его до конца года, когда могли подойти серьезные подкрепления из Балтийского моря. Отсутствие эскадры в Порт-Артуре значительно ослабляло его оборону, и крепость могла пасть гораздо скорее. Но, с другой стороны, японцы, при отсутствии в Порт-Артуре флота, едва ли бы решились принести те громадные жертвы, которые все же потребовала от них ускоренная атака этой крепости. Значение Порт-Артура вообще уменьшилось бы; вопрос об его выручке не стоял бы так остро, и наша армия могла более спокойно сосредоточиться в избранном, более северном, районе.
Но, конечно, такое стратегическое решение не соглашалось ни с историей развития нашего военного могущества на Дальнем Востоке, ни с политическими задачами, которые мы так преследовали, и было равносильно очищению поля действия; оно не являлось и вполне спасительным, так как развязывало японцам руки и сильно ускоряло их вторжение в Маньчжурию.
План войны большей частью не является делом рук одного человека; сложную подготовку к нему выполняют целые поколения деятелей. Нашему продвижению к югу на Дальнем Востоке не отвечало в достаточной степени ни усиление Тихоокеанского флота, ни быстрота устройства Порт-Артурской крепости. За ростом интересов наших в Южной Маньчжурии, вызывавших перенос туда сосредоточения вооруженных сил, не угнался ни рост наших войск в пределах Наместничества, ни усиление провозоспособности Великого Сибирского пути. Обучение и снабжение сил, которые имелись для начала борьбы, не оказались на высоте требований борьбы с действительно первоклассным противником. Подготовка мирного времени не отвечала стратегическим задачам, и неготовность нашу, каким бы планом мы ни задались, приходилось искупать тяжелыми жертвами с началом войны.
Глава V
Крепость Порт-Артур. – начало военных действий
Квантунская область. – Соображения об укреплении Артура. – Состояние крепости к началу войны. – Гарнизон. – Начало военных действий. – Действия на море. – Адмирал Макаров.
16 марта 1898 года в Порт-Артуре был поднят русский флаг и прибывший на пароходе «Саратов» батальон наших стрелков занял казармы, очищенные китайскими войсками. Уступленная нам часть Ляодунского полуострова (к югу 39° 25՜ северн. широты) была наименована Квантунской областью.
Ляодунский полуостров, на южной оконечности которого лежит Порт-Артур, имеет форму треугольника, который вдается в Желтое море, образуя на востоке Корейский, а на западе Ляодунский заливы. Ляодунский полуостров заполнен горами.
В 50 верстах к северу от Порт-Артура полуостров сильно суживается, и полоса суши, имеющая здесь лишь около трех верст ширины, образует так называемый Цзиньчжоуский перешеек, соединяющий северную часть полуострова с южной или собственно Ляодун с Квантуном.
Порт-Артур расположен на северном берегу обширной, но довольно мелководной бухты, соединенной с морем лишь одним узким проливом. Как город, так и бухта лежат в котловине, окруженной со всех сторон горами.
Прибрежные высоты, прикрывающие бухту со стороны моря, указанным выше проливом делятся на две части: к западу от пролива лежит гористый Тигровый полуостров; к востоку – находится Золотая гора, от которой к востоку, вдоль морского побережья, тянется цепь холмов, сохраняющая это направление до Крестовой горы, где высоты сворачивают к северу. Наивысшие точки прибережных высот достигают 82 сажен.
С востока и северо-востока, начиная от Крестовой горы и вплоть до долины р. Лунхэ, котловину Порт-Артура окаймляет полукругом высокий Драконов хребет; к северу и востоку хребет этот отбрасывает ряд длинных отрогов, перерезанных в разных направлениях глубокими и обрывистыми балками и оврагами, придающими местности весьма пересеченный характер.
К западу от долины р. Лунхэ лежит группа высот Зубчатой, Обелисковой, Капонирной и Ястребиной, сильно командующих над долиною Лунхэ и прикрывающих Порт-Артур с севера.
С запада Порт-Артурскую котловину окаймляет цепь холмов, заканчивающаяся на берегу моря высотой Белый Волк, связывающей эту цепь с высотами Тигрового полуострова.
Высоты, окаймляющие Порт-Артур со стороны суши, в свою очередь, окружены целым рядом других высот.
Непосредственно с севера к ним примыкает хребет Панлуншань, в юго-западной части связанный с системой горы Высокой (горы Угловая, Трехголовая, Передовая, Длинная и Дивизионная), причем местность здесь носит крайне пересеченный и дикий характер. В частности, гора Высокая (99 саж.) командует здесь над всей местностью; с нее видна, как на ладони, вся бухта и большая часть города.
К западу от Порт-Артурских высот лежит горный и труднодоступный массив Лаотешаня, заполняющий всю оконечность Квантунского полуострова к югу от Голубиной бухты. Высшие точки Лаотешаня (200 и 218 саж.) командуют над Порт-Артуром и всеми его окрестностями и являются лучшими наблюдательными пунктами на всем полуострове. Наконец, в 2‑х верстах к востоку от Драконова хребта, близ бухты Тахэ, лежат горы Сяогушань (60 саж.) и Дагушань (91 саж.), с вершин которых открывается обширный кругозор на подступы к Драконову хребту. К северу от горы Дагушань тянется хребет Волчьих гор. В начале, на протяжении 5 верст, хребет этот сохраняет северное направление, а затем круто сворачивает к западу и тянется в этом направлении вплоть до полуострова между бухтами Луизы и Десяти Кораблей. Волчьи горы, отдельные вершины которых возвышаются более чем на 100 саж., совершенно скрывают от взоров с высот, окружающих Порт-Артур, все, что делается к северу от них, сильно командуют над лежащей перед ними долиной и совместно с Дагушанем представляют ту естественную линию обороны, на которую должны были быть вынесены форты.
Как военный порт, бухта Порт-Артура обладает существенными недостатками. Пролив, соединяющий ее с внешним рейдом, имеет лишь около 150 сажен ширины, при фарватере около 70–80 сажен, причем здесь развивается сильное течение, затрудняющее движение крупных судов. Глубина входа в бухту около 28 фут. в малую воду, почему броненосцы могут входить или выходить из гавани лишь 2 раза в день, во время приливов, когда уровень воды поднимался на 9—10 фут., причем, благодаря свойствам прохода, операция эта происходит крайне медленно. Для стоянки больших судов по своей глубине был пригоден лишь так называемый Восточный бассейн; остальная часть бухты мелководна и только небольшая ее часть к западу от Тигрового хвоста была углублена для стоянки броненосцев.
Ко времени занятия нами Порт-Артура укрепления его, построенные китайцами, состояли из береговых батарей и 10 редутов, соединенных высоким валом (китайская стенка) на восточном склоне Драконова хребта, между Крестовой горой и долиной Лунхэ. На всем фронте к западу от долины Лунхэ было построено лишь 3 батареи. Китайские укрепления были хорошо применены к местности, но в боевом отношении оказались мало годными, будучи сложены из камня, лишь сверху покрытого тонким слоем цемента.
Таким образом, приходилось организовать всю оборону Порт-Артура заново. Первоначальные соображения об организации обороны Порт-Артура были составлены местным начальством уже в 1898 году, вслед за занятием Квантуна; соображения эти сводились к необходимости выноса пояса фортов на Волчьи горы.
Вслед за этим, в октябре 1898 года, в Порт-Артур прибыл ген. Кононович-Горбацкий, командированный для подробной разработки вопроса об его укреплении.
Образованная под его председательством комиссия предполагала укрепить Дагушань, Драконов хребет, г.г. Угловую и Высокую и холмы на западном берегу бухты. Минимальный гарнизон крепости был исчислен в 20 батальонов.
Проект комиссии ген. Кононовича-Горбацкого был представлен военному министру в апреле 1899 года, но дальнейшего движения не получил, ибо образованное к этому времени, по настоянию министра финансов, «Особое междуведомственное совещание», обсуждавшее предстоящие расходы по укреплению и обороне Квантуна, признало требования Военного министерства чрезмерными.
В итоге, в 1899 году, для составления окончательного проекта укрепления Порт-Артура, был командирован военный инженер, полковник Величко, которому было указано – при составлении проекта крепости считать гарнизон последней лишь в 11 300 человек при 150 орудиях.
Обстоятельство это объясняет отчасти сокращение до крайности крепостного обвода и отказ от выноса обороны вперед.
По проекту полковника Величко, Высочайше утвержденному в январе 1900 года, оборонительные сооружения крепости должны были состоять из: а) линии приморских батарей, б) линии сухопутных укреплений и батарей и в) центральной ограды.
а) Приморский фронт должен был состоять из 22‑х батарей, а на вооружение его предположено было поставить 124 орудия.
б) Линия сухопутной обороны, протяжением в 19 верст, долиною Лунхэ делилась на два сектора: 1) Восточный фронт (протяжением в 8 верст) и 2) Западный фронт (11 верст).
На восточном фронте предположено было возвести 3 долговременных форта, 5 долговременных укреплений облегченного типа, 2 долговременные батареи и 3 укрепления временной профили, а 10 батарей проектировалось возвести в период мобилизации. При этом укрепления решено было возвести по линии, укрепленной еще китайцами на восточных отрогах Драконова хребта.
На западном фронте (от долины Лунхэ через Зубчатую, Капонирную, Ястребиную и далее по холмам, что к западу от бухты, вплоть до Белого Волка) предполагалось возвести: 3 долговременных форта, 2 долговременные укрепления облегченного типа, 4 долговременные батареи и 3 укрепления временного типа. Постройка 7 батарей была отнесена на мобилизационный период.
в) Центральная ограда, которой предположено было обнести с востока Старый город и порт, должна была состоять из непрерывного вала со рвом и 4 люнетами.
Сверх того, во вторую очередь работ было намечено устройство спорных пунктов и батарей на Дагушане, Панлуншане и Угловой.
На вооружение всей крепости предполагалось назначить 542 орудия и 48 пулеметов.
Все эти оборонительные работы решено было закончить к 1909 году, и они должны были обойтись около 15 миллионов рублей. В действительности, к 1904 году было отпущено на оборонительные работы лишь 4,6 мил. рублей, или менее ⅓ потребной суммы; вспыхнувшая в 1904 году война застала крепость в довольно печальном состоянии. Почти совершенно закончен был приморский фронт, на сухопутном же фронте дела обстояли несравненно хуже. К этому времени здесь были вполне закончены лишь 1 форт (№ IV), 1 укрепление и 3 долговременные батареи; вчерне закончены – 3 форта (№ I, II и III) и 2 укрепления и только что начаты постройкой 1 форт (№ V) и 1 долговременная батарея.
Наконец, закончена была центральная ограда. Это сооружение, расположенное у подножия сильно командующего над ним Драконова хребта, преследовало лишь узкую цель – обеспечить город и порт от прорыва мелких партий противника и серьезного боевого значения иметь не могло, хотя и поглотило довольно значительную сумму.
Все остальные сооружения существовали лишь на бумаге.
Из предполагавшихся 542 орудий и 48 пулеметов фактически состояло только 375 орудий и 38 пулеметов, причем готовых к действию орудий к 27 января находилось на вооружении приморского фронта 116, а сухопутного – 8.
Плачевное состояние крепости усугублялось наличием построенного к этому времени в 35 верстах от нее коммерческого порта Дальнего.
Порт этот, построенный заботами министра финансов на берегу Талиенванского залива, являлся исключительно коммерческим портом и конечным пунктом Великого Сибирского пути. К 1904 году Дальний, стоивший свыше 20 миллионов рублей, представлял прекрасный порт с набережными, молами, доком и мастерскими. Однако устроители его, очевидно, совершенно упустили из вида, что беззащитный порт в случае войны с Японией может сделаться легкой добычей для противника и оказаться в его руках весьма неприятным и опасным соседом для созидаемой на Квантуне крепости.
К началу военных действий гарнизон крепости составляли: 4 трехбатальонных полка вновь сформированной 7‑й В.С. стрелковой бригады (8200 нижних чинов), 2 батальона Квантунской крепостной артиллерии, Квантунская саперная рота и 1 сотня казаков. Всего 12 100 нижних чинов. Сверх того, в крепости случайно находились 3¾ батальона 3 и 9‑й В.С. стрелковых бригад, предназначенные к отправлению в Маньчжурию. Кроме гарнизона крепости в пределах Квантунской области, – в г.г. Дальнем и Талиенване и на Цзиньчжоу, – находились: 2 батальона 5‑го В.С. стрелков. полка, 4¾ батальона 4‑й В.С. стрелковой бригады и 2 батареи; всего – 7200 нижних чинов.
Организация управления крепостью также не была закончена. В августе 1903 года состоялось назначение генерал-лейтенанта Стесселя комендантом крепости. Ни плана обороны, ни плана мобилизации крепости составлено еще не было.
В течение трех первых месяцев войны гарнизон крепости и войска Квантунской области были укомплектованы запасными и усилены новыми формированиями. 7‑я и 4‑я В.С. стрелковые бригады были переименованы в дивизии, и все полки последней развернуты в трехбатальонный состав. Одновременно 4‑й дивизии была придана 4‑батарейная 4‑я В.С. стрелк. артил. бригада, а 7‑й дивизии 3‑батарейный 7‑й В.С. стр. артил. дивизион. Крепостная артиллерия была усилена 3‑м батальоном и, наконец, в крепость прибыла вновь сформированная Порт-Артурская минная рота. Вновь сформированные части начали прибывать на Квантун с февраля месяца и к половине апреля все прибыли на место. К этому времени на Квантуне состояло: 9 трехбатальонных полков, 3 запасных батальона, 7 полевых батарей, 1 рота сапер, 1 минная рота, крепостной военный телеграф и 1 сотня казаков, всего – свыше 43 тысяч нижних чинов.
4 марта в крепость прибыл новый комендант ген.-л. Смирнов, а ген.-л. Стессель должен был принять 3‑й Сибирский корпус. Но вслед за этим ген.-л. Стессель был назначен начальником Квантунского укрепленного района, то есть района Цзиньчжоу – Порт-Артур, с подчинением ему ген.-л. Смирнова. Этим было создано в Порт-Артуре двоевластие, которое породило между двумя высшими начальствующими лицами взаимное недоверие, что, конечно, не могло отразиться благотворно на деле обороны крепости.
С 18 января, ввиду осложнившейся политической обстановки, наша Тихоокеанская эскадра была выведена на внешний рейд, и в ночь с 26 на 27 января 1904 года там находились 7 броненосцев и 4 крейсера; два миноносца были высланы в море для охраны эскадры, а остальные миноносцы и крейсера стояли в гавани.
Вечером 26 января японская эскадра крейсировала в 60 милях от Порт-Артура; в 6 час. 30 м. вечера адмирал Того выслал для минной атаки нашей эскадры под Порт-Артуром 11 миноносцев. Хотя миноносцы эти и были обнаружены нашими дежурными миноносцами, но последние, в силу данной им инструкции, огня не открывали, а повернули к своей эскадре, куда подошли одновременно с японцами. Появление японских миноносцев на внешнем рейде было для нашей эскадры полной неожиданностью, и около 11½ час. ночи японские миноносцы совершенно безнаказанно произвели минную атаку на наши суда. Только после первых мин, выпущенных японцами, на нашей эскадре поднялась тревога, и она открыла огонь по противнику. В результате броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада» были подорваны японскими минами и вышли из строя.
Насколько в крепости не ожидали столь внезапного начала войны, свидетельствует тот факт, что на запрос штаба крепости о причинах стрельбы морской штаб наместника сообщил, «что производится практическая стрельба, отражение минной атаки».
Таким образом, с первого боевого выстрела на Дальнем Востоке обстановка сложилась для нас крайне неблагоприятно, ибо выход из строя двух наших лучших броненосцев сразу же обеспечил за японской эскадрой превосходство сил.
В 10½ часов утра 27 января на горизонте против крепости показалась японская эскадра, состоявшая из 6 броненосцев и 10 крейсеров. Наша эскадра начала сниматься с якоря.
Вскоре неприятель, подойдя к крепости, в кильватерной колонне двинулся параллельно береговым батареям и открыл огонь сперва по ним, а затем по нашей эскадре. Эскадра и батареи стали отвечать японцам, причем наименьшая дистанция при стрельбе батарей была около 7 верст. Бой продолжался 40 минут, после чего японцы стали медленно удаляться.
У нас выбыло из строя на батареях 6 нижних чинов и на эскадре 4 офицера и 117 нижних чинов. 6 наших судов получили некоторые повреждения, но сухопутным батареям японский огонь вреда не нанес. У японцев от нашего огня пострадали 4 броненосца и 4 крейсера и выбыло из строя 63 человека.
Наши батареи выпустили лишь 150 снарядов; адмирал Того в своем описании боя 27 января указывает на неоднократные попадания в суда своей эскадры; после этого боя японская эскадра, кроме миноносцев, всегда держалась от наших батарей на почтительной дистанции.
