Эрнест Уильям Хорнунг
Поймать вора

Так как кухня и комната прислуги – излишняя роскошь для Кинг-Джонс-Меншнс, оставалась еще ванная. Я решил проверить ее, пока Раффлс обследовал спальню, ибо меня преследовала ужасная мысль, что хозяин прячется поблизости. Но ванная, залитая электрическим светом, была ослепительно пуста. Раффлса я нашел перед усеянным звездами квадратом – окном темной спальни. Я нащупал выключатель.

– Потушите сейчас же! – сердито приказал Раффлс.

Он встал с подоконника, тщательно задернул гардины, занавески и лишь потом включил лампу. Она осветила хмурое, но скорее от досады, чем от гнева лицо; он укоризненно посмотрел на меня – я ответил смущенным взглядом.

– Ничего, старина, – проговорил он, – просто в коридорах тоже есть окна, а у слуг глаза. И нам полагается находиться не здесь, а в соседней комнате. Ну, не расстраивайтесь, Кролик. Главное – мы у цели: видите второй замок на двери? Он все предусмотрел. А под окном железная лестница на случай пожара, при малейшей опасности она к его услугам. Он хитрей, чем я думал. Но даю голову на отсечение, побрякушки спрятаны здесь.

Однако мебели в комнате было мало, да и та без замков. Мы обыскали все, но поиски не дали результатов. В шкафу плотно висели пиджаки и брюки, в ящиках лежало белье из нежнейшего шелка и тончайшего полотна. Спальня походила на бивак или жилище отшельника, но не на тайник с сокровищами. Я заглянул в трубу, но Раффлс посоветовал мне не валять дурака и не пропускать мимо ушей его рекомендации. Теперь я с легкостью определил бы его настроение: худшего и быть не могло.

– Значит, все-таки в банке, – буркнул он. – Клянусь, я так и думал.

Я счел за лучшее деликатно поддакнуть. Но не удержался и напомнил, что время близится к полуночи, и раз уж он заговорил об ошибках, сейчас не поздно их исправить.

– Сбежать? На глазах у прислуги? – возразил Раффлс. – Нет, это исключено. А бриллианты леди Керклитем? Поступайте как знаете, Кролик, но я не сдвинусь с места.

– Тогда и я не сдвинусь, – ответил я. – Оставить вас на растерзание такому хитрецу – ни за что на свете!

Я позволил себе его передразнить, и ему это не понравилось. Еще бы! Мне показалось, что он вот-вот ударит меня, первый раз в жизни. И последний, потому что спускать ему я не собирался. Я закипел от возмущения. Какого черта, что он о себе воображает? И, стараясь задеть его посильней, я многозначительно кивнул в сторону двух внушительных индийских дубинок, стоявших на каминной полке по сторонам трубы, в которую я изъявил желание заглянуть.

В ту же минуту Раффлс схватил их и принялся размахивать над седой головой с какой-то недостойной мальчишеской лихостью и задиристостью. Но вдруг лицо его на моих глазах изменилось, смягчилось, зажглось радостью, и он бережно опустил дубинки на кровать.

– Они легче, чем кажутся, – быстро проговорил он, – и, готов поклясться, одна заметно тяжелее другой.

Он поднял их по очереди обеими руками, потряс над ухом, поднес к лампе и стал изучать широкие концы. Теперь и я понял, в чем дело, и, поддавшись его чувствам, испытал то же глухое волнение. Ни он, ни я не произнесли ни слова. Потом Раффлс достал свой верный универсальный аппарат, для краткости именуемый ножом, вытащил буравчик и передал мне дубинку. Я догадался зажать тонкий конец под мышкой, а широкий протянуть ему.

– Держите крепче, Кролик, теперь он попался, – с улыбкой шепнул Раффлс. – Но каков хитрец! Лучшего хода и мне не найти. Только я бы позаботился подогнать вес поточней, до грамма.

Он воткнул буравчик чуть ниже закругленного конца дубинки, и мы начали тянуть в разные стороны. Сначала ничего не происходило. Потом что-то подалось. Раффлс тихо, почти ласково выругался и мерно, как ручку шарманки, завертел бурав, а из-под него, извиваясь, поползла тонкая полоса прочной, редкой древесины.

Первая дубинка была полой внутри, как рог для вина; вторая тоже, ибо мы сразу перешли ко второй, не разворачивая пухлых свертков, которые посыпались на кровать. Под плотным слоем ваты угадывалась приятная тяжесть, кое-где вата спрессовалась, и свертки сохраняли форму углубления. Потом мы их раскрыли и… тут я предоставляю слово Раффлсу.

Он поручил мне привинтить крышки к дубинкам и поставить их на прежнее место. Когда, выполнив задание, я подошел к кровати, покрывало искрилось бриллиантами и переливалось жемчугами.

– Что я вижу, – произнес Раффлс, – свадебная диадема леди Мэй, пропавшая из ее гардеробной в праздничной суматохе! Готов вручить ее владелице вместо потерянной, если я не прав… Злополучные золотые ложки – старинные, дорогие, но слишком тяжелые, сразу перевешивают… Это, судя по всему, бриллианты Кенворти… А жемчуга, интересно, чьи? Похоже на гарнитур… Жаль хозяйку!.. Положила на полку в ванной, и вот… Все, полный список.

Мы переглянулись над кроватью.

– Сколько они могут стоить? – хрипло выговорил я.

– Трудно сказать. Но значительно больше, чем наши общие трофеи, за это я ручаюсь.

– Больше чем…

Я умолк, прикинув сумму.

– Продать их будет не так-то легко, старина!

– Но если делить на троих… – мой вновь обретенный голос звучал уныло.

– К черту дележку! – с чувством воскликнул Раффлс. – Собирайте все, и уносим ноги!

Мы рассовали по карманам драгоценности, прихватили и вату, не от жадности, а из желания уничтожить слишком явные следы нашей блистательной победы.

– Негодяй не осмелится поднять шум, обнаружив пропажу, – заметил Раффлс, подразумевая лорда Эрнеста, – но это не повод облегчать ему поиски. Здесь все в порядке. Ах нет, окно нужно закрыть, шторы раздернуть. Свет выключаем. А в соседней комнате что? Никаких следов, превосходно. Будьте добры, Кролик, потушите лампу в коридоре, а я пока…

Он не закончил. Снаружи в замке заскрежетал ключ.

– Свет!.. Выключите свет! – услышал я отчаянный шепот Раффлса. И не успел подчиниться, как он сбил меня с ног и легко, будто пушинку, втащил в спальню; одновременно открылась входная дверь и раздались уверенные шаги.

Следующие пять минут, видит бог, были ужасны. Проповедник трезвости вошел в гостиную и отпер дверку в глубине старинного буфета; послышались звуки, до странности похожие на бульканье спиртного и шипение сифона с содовой. Меня охватила ни с чем не сравнимая жажда, подобных мук, я уверен, не изведал ни один исследователь джунглей. Но рядом стоял Раффлс, и рука его была тверда и холодна, как рука опытной сиделки. Я убедился в этом, когда он зачем-то поднял воротник моего пальто и застегнул его доверху. И со своим, как я потом обнаружил, он бесшумно проделал то же самое. Зато короткий металлический лязг, приглушенный и смягченный тканью его пальто, я услышал вполне отчетливо, и он не только рассеял мой страх, но и вселил новую бодрость. Если бы я знал, какую игру затеял Раффлс и какую роль минуту спустя мне предстоит в ней сыграть!

Минута истекла, и лорд Эрнест вошел в спальню. Оказывается, мое сердце не разучилось бешено стучать! Мы стояли у самой двери, и могу поклясться, что, проходя, он меня задел; потом я различил скрип башмаков, шум на каминной полке и… Раффлс включил свет.

Застигнутый вспышкой, лорд Эрнест пригнулся, сжимая в руке индийскую дубинку, как лакей хозяйскую бутылку вина. Седой, представительный, с мощными плечами и мощной челюстью, он, может быть, впервые в жизни выглядел смешно и нелепо.