Эрл Стенли Гарднер
Перри Мейсон: Дело о мрачной девушке. Дело о воющей собаке

Глава 9

Солнечные лучи проникали сквозь большое окно и заливали массивный стол Эдварда Нортона.

В одном из кресел сидел полицейский, изо рта у него торчала потухшая сигарета, в руках он держал карандаш и блокнот. Дон Грейвс, компетентный секретарь усопшего, проверял документы.

Мебель в комнате оставалась на тех же местах, что и в ночь убийства. По приказу полиции вещи по возможности старались не двигать и не перекладывать с места на место.

Перри Мейсон, адвокат, представляющий заинтересованную сторону, занимался инспектированием деловой активности убитого.

Стоявший у сейфа Дон Грейвс повернулся к Мейсону:

– Этот отсек, сэр, содержит всю документацию, относящуюся к делам фирмы «Кринстон и Нортон».

– Прекрасно. Вы, насколько я понимаю, отлично осведомлены насчет содержания этих документов, не так ли?

– Да, сэр.

– Не могли бы вы в общем и целом рассказать о финансовом положении фирмы? – попросил Мейсон.

– Было сделано несколько очень неудачных инвестиций, сэр, взяты обязательства, в результате которых получился большой дефицит – где-то около миллиона долларов. Но, за исключением этого, дела находятся в хорошем состоянии. Если не ошибаюсь, примерно восемьсот тысяч долларов депонированы в различных банках. Вам нужны точные цифры?

– Да. Я хочу знать финансовое положение, – ответил Мейсон.

Грейвс достал из сейфа какую-то книгу и открыл ее.

– Финансовое положение несколько лучше, чем я думал, сэр. В «Сиборд секонд нэшэнал траст» лежит восемьсот семьдесят шесть тысяч пятьсот сорок два доллара и тридцать центов, а в «Фармерс энд мерчантс нэшэнал» – двести девяносто три тысячи девятьсот четыре доллара и пятьдесят центов. Долговые расписки, связанные с убытками фирмы, хранятся в банке «Вилерс траст энд сейвингс» – на девятьсот тысяч, к тому же по ним еще набежали проценты. На счет в том банке положено семьдесят пять тысяч долларов.

– А что с траст-фондом? Меня интересует капитал, которым мистер Нортон управлял в пользу Фрэнсис Челейн.

– Здесь все в прекрасном состоянии, – ответил Грейвс. – Более миллиона долларов вложено в акции, облигации и другие ценные бумаги. Вы можете взглянуть на список. Мистер Нортон очень ответственно относился к своим обязанностям доверенного лица и тщательно вел учет вложений.

– Имеются ли какие-либо обязательства по доверительному счету? – спросил Мейсон.

– Нет, сэр. Ни доллара задолженности. Это нетто-активы.

– Вы можете что-то сказать по личному счету мистера Нортона – за рамками фирмы «Кринстон и Нортон»?

– К сожалению, нет, – ответил секретарь. – Личные дела мистера Нортона находились в таком состоянии, что бухгалтерского учета не требовалось. Бо́льшую часть информации он держал в голове. Фактически все коммерческие сделки проходили через фирму. Личные дела мистера Нортона ограничивались покупкой акций и облигаций с золотым обрезом^[1], которые он хранил в сейфе в банке.

– А завещание имеется?

– Да, сэр. Я, правда, не знаю, где оно. Наверное, где-то здесь, в сейфе. Насколько я понимаю, все оставлено мисс Челейн. У мистера Нортона не было других близких родственников.

Из угла комнаты послышался голос полицейского, вынувшего сигарету изо рта:

– Повезло этой мисс Челейн. Траст-фонд, безусловно, переходит к ней, а вдобавок еще и куча денег от самого старика.

Мейсон вновь обратился к Грейвсу, словно не слышал комментария полицейского:

– Вы можете попытаться найти завещание?

– Большинство его личных бумаг хранятся в том отделении, – показал Грейвс.

Мейсон подошел к сейфу, опустил руку и достал кипу бумаг.

– Полис страхования жизни в компании «Пруденшал», – начал читать он. – На пятьсот тысяч долларов. Бенефициаром является имущество.

– Да, сэр. Здесь несколько полисов страхования жизни. Везде бенефициаром является имущество усопшего, и деньги должны выплачиваться наличными. Полисы были составлены именно таким образом, чтобы заплатить налог на наследство без продажи ценных бумаг не по самой высокой цене.

– Прекрасная идея, – заметил Мейсон. – Вот еще полисы. Пожалуйста, составьте список.

Мейсон достал из-под полисов небольшую записную книжку с картонной обложкой.

– Что это? – спросил полицейский.

Мейсон повертел ее в руках:

– Похоже, что в ней регистрировали количество миль прогона автомобиля.

Дон Грейвс расхохотался:

– Да, это была одна из странностей мистера Нортона. Он всегда требовал, чтобы встречи начинались в назначенное время, все его часы шли с точностью до секунды, он записывал каждую милю, пройденную его автомобилем, учитывал количество использованного бензина и масла. Я думаю, можно с точностью до цента сказать, во сколько ему обходилась каждая из машин.

– А много ли их у него было? – поинтересовался Мейсон, небрежно листая страницы.

– Три: «бьюик», «форд» и «паккард».

– Мисс Челейн обычно пользовалась «паккардом»?

– Да. И по нему учет не велся, – сообщил Грейвс. – Мистер Нортон просто приходил из-за этого в отчаяние. Она никогда не отмечала количество миль.

– Понятно. Но по остальным в эту книжечку записаны точные цифры?

– Да.

– Мисс Челейн обычно не брала две другие машины?

Дон Грейвс многозначительно посмотрел на Мейсона.

– Нет, – кратко ответил он.

Мейсон открыл записную книжку в том месте, где велся учет данных по «бьюику». В одну колонку были записаны мили пробега, против каждой записи указывались дорога, по которой ехала машина, средняя скорость, место назначения, а также еще несколько видов данных, которые любому нормальному человеку показались бы бесполезными, но для зацикленного на подсчете стоимости до цента могли играть какую-то, пусть самую незначительную, роль. Мейсон листал страницы со скучающим видом, чтобы не показать окружающим своего интереса. Наконец он добрался до последней записи, посвященной «бьюику». Она гласила:

«15294,3 мили. Поехал из дома в банк. Прибыл в банк: 15299,5 мили. Уехал из банка и вернулся домой: 15304,7 мили. Приказал Девоэ наполнить бак».

Мейсон взглянул на дату и увидел, что это был день смерти Нортона.

– Как я вижу, он в день смерти ездил в банк, – заметил адвокат.

– В самом деле? – спросил Дон Грейвс.

– Интересно, а он именно тогда получил деньги… я имею в виду наличные, которые были при нем?

– Не могу вам сказать, сэр.

– А кто-нибудь знает, почему у него при себе было столько наличных? – поинтересовался адвокат.

– Нет, – категорично ответил Грейвс.

– Выглядит так, словно его шантажировали или что-то в этом роде, – заметил Мейсон, поглядывая своими спокойными глазами из-под густых бровей на секретаря.

Дон Грейвс встретился с ним взглядом, не изменив выражения лица и даже ни разу не моргнув.

– Это маловероятно, сэр.

Мейсон кивнул и опустил записную книжку в карман.

– Секундочку! – закричал полицейский. – А эту книжку разве не следует оставить вместе с другими бумагами?

Адвокат улыбнулся.

– Все правильно, – согласился он. – Она так похожа на мою собственную, что я механически положил ее в карман.

Мейсон протянул записную книжку секретарю, встал и зевнул.

– Пожалуй, я уже посмотрел все, что хотел. Для начала этого достаточно. Конечно, в дальнейшем придется провести полную инвентаризацию.

– Мы можем это сделать прямо сейчас, если хотите, – предложил Грейвс.

– Не думаю, – возразил Мейсон, зевая. – Придется проверять массу деталей, и, возможно, я решу привести свою стенографистку, чтобы она записывала то, что я скажу. Честно говоря, терпеть не могу подобную работу.

– А что делать с завещанием? Мне его искать? – уточнил Грейвс.

– Давайте на сегодня заканчивать. Завтра я приду вместе со своей секретаршей, и мы все проверим, – ответил адвокат.

– Хорошо, сэр. Как вам будет угодно, – ответил Грейвс.

Полицейский стряхнул пепел с сигареты и сообщил:

– Меня устраивает любое время. Мне все равно здесь сидеть.

– Прекрасно. – В голосе Мейсона не было никакого энтузиазма. Он прикурил сигарету и вышел из кабинета.

Адвокат спустился вниз по широкой лестнице, открыл входную дверь и остановился на крыльце в лучах солнечного света, вдыхая свежий утренний воздух. Когда он убедился в том, что за ним никто не следит, он спустился с крыльца и направился к гаражу, открыл дверь, проскользнул внутрь и подошел к «бьюику». Очевидно, что за состоянием машины хорошо следили. Она была вымыта шофером, который теперь находился в тюрьме по обвинению в убийстве.

Мейсон открыл дверцу машины, сел за руль, включил свет на приборной доске и взглянул на спидометр. Он показывал 15304,7 мили. Адвокат с минуту, не отрываясь, смотрел на эти цифры, затем выключил свет, вылез из машины и плотно захлопнул дверцу. Он вышел из гаража, проверил, не заметил ли кто его, а затем вернулся на крыльцо.

Войдя в дом, он столкнулся с экономкой. Ее горевшие глаза неотрывно смотрели на адвоката.

– Доброе утро, – поздоровалась женщина.

– Доброе утро, – ответил Мейсон.

Она слегка понизила голос:

– Я хочу получить ответ, причем как можно скорее.

– Вы получите его, – сказал Мейсон. – Кстати, а где мисс Челейн? Уже встала?

– Да, сэр, встала. Завтракает у себя в комнате.

– Пожалуйста, передайте ей от меня привет и спросите, могу ли я к ней сейчас зайти.

Горящие глаза экономки уставились на адвоката, пытаясь прочитать его мысли. Перри Мейсон встретил ее взгляд и всем своим видом показал нетерпение.

– Сейчас узнаю, – сказала миссис Мейфилд.

Она повернулась и быстрым, воинственным шагом направилась к спальне Фрэн Челейн.

Мейсон твердой рукой зажег спичку, прикурил, один раз глубоко затянулся и стал изучать дым, идущий от кончика сигареты. Вскоре он услышал приближающиеся шаги экономки.

– Мисс Челейн говорит, что готова слушать всех, пока завтракает. Следуйте за мной, пожалуйста.

Адвокат прошел за миссис Мейфилд по коридору до двери спальни Фрэн. Экономка открыла дверь.

– Это здесь, сэр. Проходите. – Она помедлила, а потом добавила почти шепотом: – И не забудьте, я жду ответа.

Мейсон вошел и услышал, как за ним с грохотом захлопнулась дверь.

Фрэнсис Челейн сидела в шелковом пеньюаре в мягком кресле, поджав под себя ноги. На маленьком столике сбоку от кресла стоял поднос с пустыми тарелками. Огромный кофейник был отодвинут к краю подноса, а чашка кофе, от которой шел пар, стояла у кончиков пальцев ее правой руки. В левой руке девушка держала сигарету.

Темные глаза, которые ничего не выражали, оглядели адвоката. Ее щеки были слегка припудрены, но помадой в это утро она не пользовалась. Пеньюар явно выбирался для красоты, а не для тепла.

– Доброе утро, – поздоровался Мейсон, бегло скользнув глазами по пеньюару. – Вам удалось заснуть?

– Когда я наконец добралась до кровати, я сразу же отключилась, – ответила Фрэн Челейн.

Девушка стряхнула пепел сигареты на краешек блюдца, на котором стояла чашка с кофе. Мейсон подошел к столику и тоже стряхнул пепел в блюдце.

– Предполагаю, что вы хотите денег, – сказала Фрэн.

– Почему вы спрашиваете? – решил выяснить Мейсон.

– Насколько я знаю, адвокаты всегда хотят денег.

Он сделал нетерпеливый жест рукой и ответил:

– Я не это имел в виду. Почему вы выбрали именно это время, чтобы поднять финансовый вопрос?

– Потому что у меня есть чем заплатить вам.

Взгляд Мейсона сделался холодным и осторожным.

– Чек? – уточнил он.

– Нет, – ответила Фрэн Челейн. – Наличные. Будьте добры, передайте мне сумочку. Она вон там, на туалетном столике.

Мейсон протянул руку за сумочкой и передал ее девушке. Держа ее таким образом, что адвокат не мог заглянуть внутрь, она открыла ее, порылась там и достала пачку наличных.

– Это ваш предварительный гонорар.

Он взял деньги – хрустящие, новенькие тысячедолларовые купюры, – сложил их и опустил в карман.

– Где вы их взяли?

– Это вас не касается, – отрезала она, сверкнув глазами. – Вы адвокат, которому платят, чтобы он защищал клиента, а не для того, чтобы совал нос в личные дела.

Мейсон стоял, широко расставив ноги, и, улыбаясь, наблюдал за рассерженной девушкой.

– В один прекрасный день из-за вашего характера у вас могут возникнуть большие неприятности, – заметил он.

– Вы так считаете? – вспыхнула она.

– Я знаю. Вы вышли на тонкий лед. Вам следует научиться сдерживать себя и сохранять трезвую голову.

– Что вы там говорите про тонкий лед?

– Я имею в виду причину, по которой вас не стали подробно расспрашивать вчера вечером, точнее, сегодня утром.

– Какую еще причину?

– Тот факт, что вы вчера взяли «бьюик» без разрешения дяди и, если я правильно помню ваш рассказ, гоняли по округе, пытаясь успокоиться.

– Я всегда так делаю, – ее голос внезапно стал осторожным, – после того, как разозлюсь. Таким образом я прихожу в норму.

Он продолжал ей улыбаться:

– Вы знаете, как далеко вы отъехали?

– Нет. Я каталась где-то с час. Причем на довольно высокой скорости. Я практически всегда так езжу.

– Как жаль, что спидометр был отключен, – заметил адвокат.

Она уставилась на него широко открытыми темными глазами.

– Вы это о чем? – медленно произнесла она.

– В записной книжке вашего дяди учитывалась каждая миля, пройденная «бьюиком».

– В самом деле? – спросила она.

– Да, – сухо сказал Мейсон. – Он отметил, что ездил в банк. Когда он брал машину, спидометр показывал пятнадцать тысяч двести девяносто четыре и три десятых мили, а по прибытии домой – пятнадцать тысяч триста четыре и семь десятых мили.

– Ну и что?

– Когда я ходил посмотреть на показания спидометра сегодня утром, там стояли цифры пятнадцать тысяч триста четыре и семь десятых мили.

В темных глазах девушки появилась паника. Ее лицо внезапно побелело. Она попыталась поставить чашку с кофе на блюдце, но пронесла мимо. Чашка какое-то мгновение покачалась на краю подноса, а потом упала, разлив остатки кофе на ковер.

– Вы об этом не подумали, не так ли? – спросил Мейсон.

Она продолжала молча смотреть на него с побледневшим лицом и бескровными губами.

– А теперь, – вкрадчивым тоном продолжал Мейсон, – может, вы позволите повторить мой вопрос? Где вы взяли деньги, которые только что мне вручили?

– У моего дяди, – медленно ответила она.

– Перед самой его смертью?

– Перед самой его смертью.

– Перед смертью? – многозначительно переспросил адвокат.

Значение слова, на котором Мейсон сделал ударение, внезапно осенило ее.

– Вы не думаете…

Послышался стук в дверь. Вошла экономка и уставилась на них.

– Мне показалось, что что-то упало, – заявила она.

Девушка показала на чашку на полу.

– У вас замечательный слух, – многозначительно сказал Мейсон.

Миссис Мейфилд с вызовом встретила его взгляд. Ее глаза горели.

– Да, мне достались хорошие уши, и я их использую.

– Для того, чтобы подслушивать под дверью? – спросил адвокат.

– Хватит, мистер Мейсон, – прервала его Фрэн Челейн. – Я думаю, что сама в состоянии призвать к порядку прислугу, когда это требуется.

Экономка нагнулась, подняла чашку, поставила на поднос, повернулась спиной к адвокату и обратилась к Фрэнсис Челейн:

– Мне принести еще чашку с блюдцем?

– Да. И наполните кофейник горячим кофе.

Экономка взяла поднос и вышла из комнаты.

– Если я буду вести это дело, – заявил Мейсон резким тоном, – то я не хочу, чтобы вы вмешивались. Эта женщина следит за нами. Сегодня утром она пыталась меня шантажировать.

Казалось, слова адвоката мало заинтересовали девушку.

– В самом деле? – спросила она с отсутствующим видом.

Мейсон стоял, уставившись на нее сверху вниз.

– В самом деле. И я все еще жду объяснений, почему ваша скоростная прогулка на «бьюике» не зарегистрировалась на спидометре.

Фрэнсис спрыгнула с кресла и, полностью игнорируя присутствие адвоката, стала сбрасывать одежду со своего стройного тела.

– Что вы делаете? – спросил он.

– Собираюсь одеться и накатать какое-то количество миль на этом «бьюике», идиот.

– А вы не намерены сказать мне, где находились вчера вечером во время убийства?

Девушка скинула с себя пеньюар и начала одеваться.

– Не стройте из себя дурака.

– Я окажу вам бо́льшую помощь, если буду знать все факты.

Она покачала головой.

– Уходите, – сказала девушка.

Мейсон с достоинством повернулся к выходу.

– Хорошо, – ответил он и распахнул дверь.

На пороге стояла экономка и смотрела на него недоброжелательным горящим взглядом. В уголках ее рта играла язвительная победная улыбка. В одной руке она держала чашку с блюдцем, в другой – полный кофейник.

– Спасибо, сэр, за то, что открыли дверь, – сказала она, проходя в комнату.

Глава 10

Джордж Блэкман пытался произвести впечатление. Он зачесывал волосы назад с высокого лба, был громогласным, носил пенсне на широкой черной ленте. Его можно было принять за конгрессмена или банкира, но на самом деле он был адвокатом по уголовным делам. Картинку солидности, интеллигентности и респектабельности, которую он представлял общественности, нарушала только иногда мелькающая неуверенность во взгляде.

Он через стол смотрел на Перри Мейсона.

– Насколько я понимаю, вы выступаете адвокатом от семьи, – сказал Блэкман.

Взгляд Мейсона был тяжелым и спокойным.

– Я представляю мисс Челейн при аннуляции управления капиталом, оставленным ей отцом, осуществлявшегося доверенным лицом. Я также представляю Артура Кринстона, как здравствующего члена фирмы «Кринстон и Нортон». Разговор шел еще о том, чтобы мне представлять и исполнителя завещания, но я не могу одновременно представлять и здравствующего партнера, и исполнителя завещания.

Блэкман улыбнулся, и в его улыбке промелькнула доля зависти.

– Хорошо вам. Такие гонорары грядут.

– Что вы хотите со мной обсудить? – холодно спросил Мейсон.

Выражение лица Блэкмана изменилось.

– Я пришел сообщить вам, что представляю Питера Девоэ, шофера, который обвиняется в убийстве.

– Версия обоснована? – небрежным тоном спросил Мейсон.

– Вы сами знаете, что это за дело, – поморщился посетитель.

– По правде говоря, не знаю, – ответил Мейсон, принимая беззаботный тон. – Я был настолько занят другими аспектами, что у меня просто не было времени поинтересоваться убийством.

– Чушь! – громогласно заявил Блэкман.

Мейсон достойно изобразил негодование.

Посетитель наклонился вперед и постучал кулаком по столу.

– Послушайте, Мейсон, вы думаете, что хитрее всех. Я хочу, чтобы вы знали, что на этот раз против вас работает не менее хитрый.

– Что все это значит?

– Я хочу сказать, что вам не удастся сидеть, купаясь в деньгах и не впутывая никого из ваших клиентов, в то время как вы прокладываете Девоэ путь на виселицу.

– Я никому не прокладываю путь на виселицу.

Блэкман заерзал под холодным взглядом адвоката, сидевшего по другую сторону стола.

– Послушайте, я говорю о фактах, – продолжал Блэкман. – Здесь нас никто не услышит. Мы можем договориться – вы и я. Вы знаете, что это за игра. Вы защищаете лиц, обвиненных в совершенных преступлениях, когда вам за это хорошо платят. Я делаю то же самое. Когда вы представляете определенное лицо, вы защищаете только его и никого больше. Вы готовы вступить в схватку со всем миром, но отстоять права своих клиентов.

– Естественно, – бесстрастно ответил Мейсон. – Это долг любого адвоката.

– Конечно. Я только хочу поставить вас в известность, что я буду верен своему долгу.

– Продолжайте, – предложил Мейсон. – Вы сказали или слишком много, или ничего. Я еще не решил, что именно.

– Хорошо. Я имею в виду следующее. Вы держите эту мисс Челейн в тени и делаете это очень умело. Против Питера Девоэ имеются только косвенные улики, да, кстати, и слабоватые улики. Он лежал пьяным на кровати, и кто угодно мог подложить трость к нему в комнату, а две тысячи долларов – в карман брюк.

– Вы забываете о показаниях Дона Грейвса, – напомнил Мейсон, – который фактически видел, как совершалось убийство. Вы забываете о том, что, в соответствии с показаниями Кринстона, Эдвард Нортон собирался послать за шофером, когда Кринстон уходил от него.

– Я ни о чем не забываю, – многозначительно ответил Блэкман, воинственно глядя на Мейсона. – И, главное, я не забываю, что в деле каким-то образом замешана женщина.

– Правда? – спросил Мейсон с вежливым интересом.

– Да, – кивнул Блэкман. – И не притворяйтесь удивленным. Вы знаете это не хуже меня.

– Что знаю?

– Что Дон Грейвс видел женщину в кабинете в тот момент, когда совершалось преступление.

– Дон Грейвс не сказал ничего подобного в заявлении, которое сделал полиции, – заметил Мейсон.

– Заявление, которое он сделал полиции, не имеет значения, – возразил Блэкман. – Имеет значение то заявление, которое он сделает в суде, когда его вызовут для дачи свидетельских показаний.

Мейсон посмотрел в потолок и сказал ничего не выражающим тоном:

– В случае если его слова в суде будут отличаться от первоначального заявления полиции, то его свидетельские показания не будут иметь должной силы, в частности, в отношении присутствия в кабинете женщины.

– Может быть, может быть.

Какое-то время они молчали, а потом Блэкман снова заговорил:

– Хорошо. Теперь вы знаете мою позицию. Вы контролируете все деньги в этом деле, а я представляю человека, которого сделали козлом отпущения. Я хочу добиться взаимопонимания с семьей и кое-что получить. В противном случае я сделаю тайное явным.

– Что вы имеете в виду под взаимопониманием? – спросил Мейсон.

– Я хочу, чтобы члены семьи дали полиции понять, что они не горят желанием мстить, а если Девоэ и совершил преступление, то сделал это в пьяном виде. Их удовлетворит и непредумышленное убийство. А потом мне хочется получить кое-какие деньги.

– Вы имеете в виду, что хотите, чтобы Фрэнсис Челейн заплатила вам за то, что Пит Девоэ признает себя виновным в непредумышленном убийстве, чтобы заглушить скандал? Вы именно это пытаетесь сказать?

Блэкман с достоинством встал:

– Думаю, коллега, что вы прекрасно поняли цель моего визита. Я честно обрисовал свою позицию и не собираюсь отвечать на сделанный вами в грубой форме вывод.

Мейсон отодвинул стул от стола, тоже встал, широко расставив ноги, и горящими от гнева глазами посмотрел на посетителя.

– Не думайте, Блэкман, что вам удастся провернуть подобное, – заявил он. – Мы здесь одни. Вы скажете мне, что хотите, причем прямо и без увиливаний.

– Не притворяйтесь дураком. Вы знаете, что я хочу.

– Что вы хотите?

– Деньги.

– Что вы готовы предоставить взамен?

– Я помогу вам оставить мисс Челейн на заднем плане.

– В такой степени, что Пит Девоэ признает себя виновным в непредумышленном убийстве?

– Да.

– Он виновен в непредумышленном убийстве?

– Ну какое, черт побери, это имеет значение! – раздраженно воскликнул Блэкман. – Я же сказал вам, что он признает себя виновным в непредумышленном убийстве.

– Сколько вы хотите?

– Пятьдесят тысяч долларов.

– Это слишком много для гонорара, – заметил Мейсон.

– Но не для работы, которую я собираюсь проделать.

– Работы для Девоэ?

– Для Фрэнсис Челейн, если уж вам так нужен ответ.

– Ладно, – сказал Мейсон. – Как вы сами заметили, мы здесь одни. И ничто не сдерживает нас от откровенной беседы. Пит Девоэ убил Эдварда Нортона?

– Вам следует это знать, – ответил Блэкман.

– Почему?

– Потому что следует.

– Я не знаю. Я спрашиваю вас.

– Ну почему вас это волнует? Я заставлю его признать себя виновным в непредумышленном убийстве.

– За пятьдесят тысяч долларов?

– За пятьдесят тысяч долларов.

– Вы сошли с ума. Окружной прокурор не примет подобного варианта. Это дело об убийстве. В лучшем случае вам удастся получить тяжкое убийство второй степени.

– Я договорюсь и о непредумышленном убийстве, если только семья окажет содействие, а Грейвс слегка изменит свои показания, – возразил Блэкман.

– А зачем Грейвсу менять показания?

– Зачем кому-то вообще что-либо делать? – саркастически спросил Блэкман. – Зачем мне что-либо делать? Зачем вам что-либо делать? Мы в этом не замешаны. Мы делаем все за деньги. И Дон Грейвс тоже кое-что сделает за деньги.

Мейсон медленной тяжелой походкой пошел вокруг огромного письменного стола к Блэкману. Тот внимательно наблюдал за ним.

– Только скажите, что вы согласны, и я больше не стану вас беспокоить, – заявил Блэкман.

Мейсон остановился прямо перед посетителем и посмотрел на него холодным презрительным взглядом.

– Вы – дерьмо, – сказал Мейсон с чувством.

Блэкман слегка отпрянул назад.

– Вы это о чем?

– О вас.

– Вы не имеете права так со мной разговаривать!

– Грязный крючкотвор, – продолжал Мейсон, делая шаг вперед, – который готов продать своего клиента за пятьдесят тысяч долларов. Убирайся из моего кабинета, причем немедленно!

На лице Блэкмана появилось удивление.

– Но я считал, что вы готовы выслушать мое предложение.

– Я выслушал и уже услышал все, что требовалось.

Внезапно Блэкман набрался храбрости и потряс указательным пальцем перед носом Мейсона:

– Вы сами глубоко замешаны в этом деле. Или вам придется принять мое предложение, или вы еще неоднократно услышите обо мне.

Мейсон поднял руку и схватил вытянутый указательный палец. Он вначале резко опустил руку адвоката вниз, а потом выкрутил ее. Блэкман вскрикнул от боли. Мейсон отпустил палец, развернул адвоката, схватил за шиворот и потащил к двери. Мейсон распахнул дверь личного кабинета, толкнул Блэкмана, и тот, потеряв равновесие, свалился в приемную.

– Убирайся вон и больше не появляйся здесь! – заявил Мейсон.

Блэкман почти бегом пересек приемную и остановился. Его лицо покраснело от гнева, пенсне болталось на черной ленточке.

– Ты еще об этом пожалеешь больше, чем о чем-либо, совершенном тобой на протяжении всей жизни!

– Убирайся! – повторил Мейсон медленным бесстрастным голосом. – Или я сейчас еще добавлю.

Блэкман схватился за ручку, открыл дверь приемной и выскочил в коридор.

Мейсон стоял в дверном проеме своего кабинета, расправив плечи, широко расставив ноги, и воинственно смотрел на медленно закрывающуюся дверь.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Делла Стрит.

– Я сказал этому подонку, что о нем думаю, – ответил Мейсон, не сводя холодного взгляда с двери.

Наконец он развернулся и направился обратно в кабинет. Делла Стрит проводила его круглыми от удивления и полными тревоги глазами.

Когда Мейсон подошел к своему столу, зазвонил телефон. Он поднял трубку и услышал голос Фрэнсис Челейн.

– Мне надо немедленно с вами встретиться, – заявила она.

– Хорошо. Я у себя в кабинете. Вы можете подъехать?

– Да, если вы не в состоянии приехать ко мне.

– Где вы?

– Дома.

– Тогда вам лучше сесть в «бьюик» и мчаться ко мне в офис.

– Я не могу взять «бьюик», – ответила она.

– Почему?

– Полиция его опечатала.

Перри Мейсон тихо присвистнул.

– В таком случае вам следует немедленно брать «паккард». Возьмите чемодан и бросьте туда какие-нибудь вещи, но постарайтесь не привлекать внимания к тому, что делаете.

– Буду у вас через двадцать минут, – ответила она и повесила трубку.

Мейсон надел шляпу и, перед тем как уйти, остановился у стола Деллы Стрит:

– Через двадцать – двадцать пять минут здесь будет мисс Челейн. Я думаю, что вернусь к ее приходу, но если нет, то проводи ее в мой кабинет и запри дверь. Никого не впускай. Ты поняла?

Она с тревогой посмотрела на него и кивнула.

– Что-то не так? – спросила секретарша.

Мейсон резко кивнул в ответ, затем улыбнулся и похлопал ее по плечу.

Он вышел из конторы, спустился на лифте вниз и прошел полтора квартала до «Сиборд секонд нэшэнал траст».

Райбурн, вице-президент банка, оценивающе посмотрел на адвоката и спросил:

– Чем могу быть полезен, мистер Мейсон?

– Я представляю мисс Фрэнсис Челейн, бенефициара по траст-фонду, которым, как доверенное лицо, управлял Эдвард Нортон, – сообщил Мейсон. – Я также представляю мистера Артура Кринстона, здравствующего партнера фирмы «Кринстон и Нортон».

– Я знаю об этом из разговора с мистером Кринстоном сегодня утром, – сообщил мистер Райбурн.

– В день смерти, – продолжал Мейсон, – мистер Нортон ездил из своего дома в банк и обратно. Я хочу выяснить, был ли он в вашем банке или в «Фармерс энд мерчантс нэшэнал», где, насколько мне известно, у него тоже имелся счет.

– Он заезжал сюда, – ответил Райбурн. – Зачем вам это?

– Если не ошибаюсь, он приезжал сюда, чтобы получить большую сумму наличными в тысячедолларовых купюрах. Я хочу выяснить, не было ли чего-то странного в просьбе выдать деньги или чего-то необычного в отношении купюр.

– Возможно, – многозначительно ответил банкир, – если вы выскажетесь более определенно, я смогу предоставить вам интересующую вас информацию.

– Мистер Нортон заявил, для какой конкретно цели ему требуются деньги? – спросил адвокат.

– Конкретно нет, – ответил Райбурн с таинственным видом человека, который намерен отвечать только на прямые вопросы.

Мейсон глубоко вздохнул:

– А он заранее просил вас подготовить определенное количество тысячедолларовых купюр с последовательными номерами?

– Да, – ответил вице-президент банка.

– А в дальнейшем он просил вас через ваши связи в других банковских учреждениях обеспечить, чтобы в случае, если эти купюры, номера которых он, естественно, просил вас переписать, будут депонированы в каком-либо банковском учреждении, выяснить, кто их депонирует?

– Не совсем в таких выражениях, – осторожно ответил Райбурн.

– Он заявил, что собирается этими купюрами расплатиться с шантажистом, и ему хотелось бы идентифицировать лицо, которое принесет их, чтобы положить на счет?

– Не совсем в таких выражениях, – опять сказал банкир.

– Теперь, как мне кажется, – улыбнулся Мейсон, – я получил всю интересующую меня информацию. Спасибо, мистер Райбурн.

Адвокат повернулся и вышел из банка, оставив позади банкира, который холодным, задумчивым и расчетливым взглядом смотрел в спину удаляющемуся Мейсону.

Мейсон вернулся в офис и позвал Деллу Стрит к себе в кабинет.

– Свяжись с «Детективным агентством Дрейка», пожалуйста, и скажи Полу, что я хочу, чтобы он лично занялся одним чрезвычайно важным делом. Мне требуется, чтобы Дрейк пришел к нам, изображая обычного посетителя. Он должен ждать в приемной, пока я не дам ему дальнейших указаний, и должен всем представляться клиентом.

Секретарша опять посмотрела на него с тревогой.

– Это все? – спросила она.

– Да, – кивнул адвокат.

– Ты не хочешь, чтобы мисс Челейн знала, кто Пол Дрейк на самом деле?

– Пойми меня правильно: я не хочу, чтобы кто-либо знал о том, кто Дрейк на самом деле. Для всех, приходящих к нам в контору, Пол Дрейк – это просто еще один клиент, который ждет, когда я смогу его принять.

– Хорошо, – сказала Делла Стрит.

Она задержалась в кабинете адвоката еще на несколько секунд, не пытаясь скрывать беспокойство.

Мейсон улыбнулся, пытаясь успокоить ее:

– Не волнуйся. Все будет в порядке.

– Ты опять во что-то впутался?

– Не думаю.

– А мисс Челейн?

– По самую шею.

– Она сама об этом знает?

– Думаю, да.

– Ты не позволишь ей втянуть и себя?

Он медленно покачал головой:

– Нет. Маловероятно. Пока еще не могу сказать.