Эрин Стерлинг
Проклятый бывший

Эрин Стерлинг
Проклятый бывший

Посвящается

Сандре Браун, Джуд Деверо, Джули Гарвуд, Джудит Макнот и Аманде Куик, писательницам, которые заставили меня захотеть стать автором любовных романов, когда мне было двенадцать. На это ушло тридцать лет, но я наконец-то смогла!

Erin Sterling

The Ex Hex

Печатается с разрешения автора и литературных агентств Baror International, Inc. и Nova Littera SIA.

Copyright © 2021 Rachel Hawkins

© М. Понамарева, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2022

© В оформлении макета использованы материалы по лицензии ©shutterstock.com.

© Елена Солодовникова, иллюстрация на обложку, 2022

Пролог

Никогда не мешайте водку и колдовство.

Виви знала об этом правиле. И не только потому, что тетушка Элейн тысячу раз говорила об этом, – оно было напечатано на кухонных полотенцах и футболках, а также – иронично! – на рюмках в «Грешном деле», магазинчике, которым тетушка Элейн заведовала и который находился в центре Грейвс-Глен, штат Джорджия.

Эти слова более всего соответствовали тому, что у семьи Джонсов сошло бы за девиз.

Но, рассуждала Виви, погружаясь глубже в ванну и делая очередной глоток водки с клюквенным отваром, который приготовила ей кузина Гвин, для разбитых сердец должны быть исключения.

А в настоящее время она чувствовала себя совершенно разбитой. Может, даже вдребезги. Крохотные осколки сердца так и колотились в грудную клетку, а все потому, что ее затянули два ярко-голубых омута глаз и очаровательный акцент.

Шмыгнув носом, она снова щелкнула пальцами. Воздух наполнил аромат одеколона Риса, с цитрусово-пряными нотками, неуловимыми, но тем не менее достаточно запоминающимися, чтобы вызвать их магией.

Даже сейчас, в ванне на когтистых лапах, принадлежавшей Гвин, она помнила, как от этого запаха у нее закружилась голова, когда она уткнулась лицом ему в грудь, какой теплой была его кожа.

– Виви, только не начинай снова! – крикнула Гвин из спальни. – У меня от этого голова болит!

Виви глубже скользнула в ванну, так что вода выплеснулась через края, чуть не погасив одну из свечей, стоявших на бортике.

Еще один урок тетушки Элейн: свечи и ванна – лучшее лекарство от всех напастей. Но даже наполнив ванну розмарином и пригоршнями розовой соли, даже использовав почти все свечи из тех, что были у Гвин, Виви не почувствовала себя лучше.

А вот водка помогла, и, наклонившись, она сделала еще один глоток через соломинку кричащего ярко-фиолетового цвета.

– Дай мне пожить! – крикнула она в ответ, осушив стакан. В этот момент Гвин просунула голову в дверь ванной, ее розовые волосы рассыпались по плечам.

– Милая, я тебя обожаю, но ты встречалась с этим парнем три месяца.

– Мы расстались только девять часов назад, – сказала Виви, не добавив, что на самом деле прошло девять часов и тридцать шесть, почти тридцать семь, минут. – У меня осталось по крайней мере еще пятнадцать часов на то, чтобы перестать. Это есть в книге правил.

Гвин округлила глаза.

– Вот почему я тебя предупреждала: не встречайся с юными колдунами, – заявила она. – Особенно с юными колдунами из Пенхоллоу. Эти мудаки, возможно, и основали наш город, но они все еще гребаные колдуны.

– Гребаные колдуны, – согласилась Виви, печально глядя на опустевший стакан, когда Гвин скрылась в спальне.

Виви, в отличие от Гвин, только начинала знакомиться с ведовством. В то время как двоюродная сестра росла в семье тети Элейн, успешной практикующей ведьмы, родная мама Виви, сестра Элейн, держала свое колдовство в секрете. Только после смерти матери и переезда к Элейн и Гвин Виви начала раскрывать эту сторону своей личности.

Она ничего не знала о юных колдунах и о том, что встреча с одним из них на Празднике Солнцестояния теплой летней ночью может обернуться как лучшим, так и худшим событием в жизни.

Подняв руку, Виви пошевелила пальцами, и через мгновение над водой возникло туманное, колеблющееся изображение.

Это было красивое, обрамленное темными волосами лицо с изящными чертами, блестящими глазами и распутной улыбкой.

Виви нахмурилась, разглядывая его, потом взмахом руки, от которого из ванной выплеснулась маленькая волна, испарила лицо в снопе искр.

Было бы неплохо таким же образом испарить и воспоминания о нем, но даже в своем печальном, насыщенном алкогольными парами состоянии Виви знала, что лучше не связываться с магией такого рода. И пара маленьких осколков ее разбитого сердца не хотели забывать последние три месяца, желали сохранить память о той самой ночи, когда они встретились, о том, как музыкально он произносил ее имя (всегда Вивьен, никогда – Виви), как в ту первую ночь он спросил: «Могу я поцеловать тебя?» и она сказала: «Сейчас?», а он медленно растянул губы в улыбке и сказал: «Предпочел бы сейчас, но готов ждать удобного для тебя момента» – и какая женщина могла бы воспротивиться подобному? Особенно если это девятнадцатилетняя девушка на первом своем Празднике Солнцестояния? Особенно когда обративший к ней эти слова мужчина был высоким и невероятно красивым, к тому же валлийцем?

Это было против всех правил, вот что это было, и она собиралась подать какую-нибудь жалобу в Совет ведьм, как только она…

– Виви! – крикнула Гвин из спальни. – У тебя мерцают свечи.

Упс.

Присев, Виви выдернула пробку из ванны Гвин, надеясь, что часть ее страданий вместе с водой улетучится в канализацию.

Она осторожно переступила через свечи и сняла с крючка на стене халат, одолженный ей Гвин. Затянув на талии черный шелковый пояс, она почувствовала себя немного лучше. Вот почему она предпочла хижину Элейн и Гвин, затерянную в горной чаще над Грейвс-Глен, своей комнате в общежитии колледжа. Здесь, наверху, в этом уютном маленьком краю со свечами и кошками на каждом шагу, в комнатах, пропитанных ароматами древесного дыма и трав, Виви ощущала себя дома.

Может быть, они с Гвин сейчас сделают маски для лица или что-то в этом роде. Пропустят еще стаканчик – или пять. Послушают Тейлор Свифт.

Или, поправила себя Виви, замечая на выходе из ванной, как Гвин создает круг из соли на полу, они займутся… чем-то еще.

– Что делаешь? – спросила она, махнув рукой в сторону ванной. Через секунду оттуда выплыл ее стакан с подпрыгивающей яркой соломинкой, и только ухватив его, Виви направилась в сторону Гвин за очередной порцией напитка.

– Мы проклинаем этого мудака, – с усмешкой ответила Гвин.

– Не был он мудаком, – сказала Виви, пожевывая соломинку и изучая круг. – Поначалу – нет. И, честно говоря, это я порвала с ним, а не наоборот.

Фыркнув, Гвин начала собирать волосы в хвост.

– Тебе пришлось порвать с ним, потому что он оказался мудаком. Он приехал в Грейвс-Глен, соблазнил тебя, в то время как его оставшийся в Уэльсе папочка хлопотал о браке сына с какой-нибудь смазливой ведьмой. И он знал! И даже не удосужился сказать тебе об этом! Нет уж, поступил как мудак – отвечай теперь за свои поступки, так говорим мы все.

– Под «мы все» ты, конечно, подразумеваешь только себя.

– Себя и сэра Мурсиваля, – Гвин указала на крошечного черного котенка, свернувшегося калачиком на ее кровати. Услышав свое имя, он поднял маленькую головку, моргнув Виви яркими зелено-желтыми глазами, прежде чем сделать чуть заметный кивок, словно соглашаясь с хозяйкой.

И Рис был помолвлен. Ну, почти помолвлен. Он не использовал это слово. Он сказал «обручен». Просто вывалил все на нее этим утром, когда они уютно устроились в теплой постели. Поцеловав ее в плечо, он пробормотал, что ему необходимо вернуться домой на неделю или около того, уладить один момент.

Очевидно, имелось в виду «Скажу отцу, чтобы он отменил мою готовящуюся свадьбу с незнакомкой» – и после этого у него еще хватило наглости удивиться тому, что ее поразила эта новость, так что на самом деле, да, они определенно должны проклясть этого мудака.

– Справедливо, – решила Виви, скрестив руки на груди. – С чего начнем?

– Открой окна, – скомандовала Гвин. Она подошла к своему столу и взяла свечу в стеклянном подсвечнике, которую Виви каким-то образом пропустила, устраивая ванную процедуру.

Виви сделала, как ей было сказано, в комнату ворвался прохладный сентябрьский воздух, напоенный сосновым ароматом. Над вершиной ближайшей горы сияла полная и белая луна, и Виви слегка нетрезво поприветствовала ее взмахом руки, прежде чем высунуть голову из окна и взглянуть на гору Элейн.

Там, наверху, где-то в темноте, находился дом семьи Риса. Дом, в котором он не бывал до этого лета. Теперь он стоял пустой и тихий, потому что Рис уехал.

Уехал.

Обратно в Уэльс, к той жизни, которой он жил там до того, как приехал на летние занятия в Пенхейвенский колледж.

И теперь они закончились.

Опять защипало в глазах, и Виви повернулась к своей кузине.

Гвин сидела прямо у границ круга, в центре которого, мерцая, стояла свеча, и на секунду Виви заколебалась. Ладно, что есть, то есть, Рис разбил ей сердце. Да, он не сказал ей, что отец прямо сейчас подыскивает ему жену. Без обсуждений, без предупреждений, не заботясь о том, как она отнесется ко всему этому. Поступки стопроцентного мудака.

Но проклинать?

И проклинать на нетрезвую голову?

Может быть, это было немного чересчур. И тогда Гвин закрыла глаза, протянула руки и сказала:

– Богиня, мы умоляем тебя о том, чтобы этот мужчина никогда больше не мог проникнуть ни в дверь Виви, ни в ее влагалище.

Виви чуть не подавилась своим напитком, хихикая, даже когда алкоголь обжег ей носовые пазухи, и плюхнулась на противоположную сторону круга от Гвин.

– Богиня, – произнесла Виви, делая еще один глоток, – мы умоляем тебя о том, чтобы он никогда больше не использовал свои ямочки на щеках во зло против ничего не подозревающих девушек.

– Славный парень, – заметила Гвин, прежде чем добавить: – Богиня, мы умоляем тебя сделать так, чтобы его волосы больше никогда так не делали. Ты знаешь, что мы имеем в виду.

– Она точно знает, – кивнула Виви. – Богиня, мы умоляем тебя сделать его мужчиной, который всегда будет искать клитор в добром сантиметре от того места, где он находится на самом деле.

– Дьявольски, Виви. По-настоящему темная магия.

У нее кружилась голова, но сердце уже не казалось таким вдребезги разбитым, Виви улыбнулась и склонилась над кругом, ближе к свече.

– Ты разбил мне сердце, Рис Пенхоллоу, – сказала она, – и мы проклинаем тебя. Тебя и твое дурацкое обаяние.

Пламя свечи внезапно высоко взлетело, напугав Виви так сильно, что она дернулась назад, опрокинув свой напиток, и сэр Мурсиваль зашипел, выгнув спину, со своего места на кровати.

Гвин вскочила на ноги, чтобы поднять его, но прежде чем она успела это сделать, оба окна внезапно захлопнулись с такой силой, что шторы взлетели.

Взвизгнув, Виви подпрыгнула, задев ногой солевой круг и тем нарушив его очертания. Когда она повернулась, чтобы взглянуть на свечу, ей показалось, что пламя поднялось гораздо выше, даже затмило Гвин, прежде чем резко погаснуть.

В наступившем безмолвии было слышно только сэра Мурсиваля, который все еще шипел и фыркал, прижимаясь спиной к подушкам Гвин, и Виви не была уверена, что когда-либо на своей памяти так быстро трезвела.

– Так это все было… странно, – наконец решилась она, тем временем Гвин с опаской подошла к окну, чтобы открыть его.

Рамка легко скользнула вверх, где и осталась, так что когда Гвин снова повернулась к Виви, краска начала возвращаться на ее лицо.

– Ты и раньше могла заставить свет мерцать, помнишь? Наверное, просто скачок напряжения. Волшебный.

– А так бывает? – спросила Виви, и Гвин кивнула, может быть, немного слишком быстро.

–. Конечно. Я имею в виду… мы просто дурачились. Никаких серьезных ритуалов проклятия. Насколько я помню, свеча вообще из «Bath & Body Works».

Виви изучила этикетку.

– Да, я почти уверена, что «Осенние сады» не состоят в союзе с тьмой.

– Верно, – согласилась Гвин. – Так что да, никакого вреда, ничего плохого, за исключением того, что мы напугали нашего кроху.

Ей удалось заключить сэра Мурсиваля в объятия, и он прижался к ней, хотя, казалось, продолжал смотреть в сторону Виви.

– Наверное, я не знаю своей собственной силы, – сказала Виви, а затем, одновременно с Гвин, произнесла: – Никогда не мешайте водку и колдовство.

Немного смущенно рассмеявшись, Виви поставила свечу обратно на стол Гвин.

– Чувствуешь себя лучше? – спросила Гвин. – После того, как мы шутливым заклятием выкинули этого типа из твоего сердца?

Потребуется не одна ванна, несколько напитков и немного волшебной глупости, чтобы забыть о Рисе, но Виви кивнула.

– Думаю, да. И ты права, это продолжалось всего три месяца, теперь он вернулся в Уэльс, так что я вряд ли когда-нибудь увижу его снова. Он может вернуться к своей жизни, я к своей. А теперь давай-ка уберем всю эту соль, пока сюда не пришла тетя Элейн и не узнала, что мы пили и колдовали.

Виви отвернулась, и ни она, ни Гвин не увидели, как свеча снова вспыхнула на мгновение, блеснуло пламя, и струйка дыма потянулась обратно к открытому окну и полной луне.

Глава 1

Девять лет спустя

Конечно, шел чертов дождь.

Во-первых, дело было в Уэльсе, так что дождь буквально не расставался с этой территорией, и Рис это понимал. Но еще утром он выезжал из Лондона, где солнце золотило редкие облачка. Великолепное голубое небо, зеленые холмы – в такой день хочется заняться живописью или поупражняться в стихосложении.

Только на въезде в Двениниайд, крошечную деревушку, где на протяжении нескольких столетий жила его семья, эта безмятежность дала течь.

Он был совершенно уверен, что знает причину.

Поморщившись, Рис припарковал арендованную машину недалеко от Хай-стрит. Конечно, у него не было необходимости садиться за руль. Он мог бы использовать Дорожный Камень, оказавшись здесь в мгновение ока, но его настойчивое желание воспользоваться транспортом раздражало отца, и это грело Рису душу сильнее, чем удобство магического путешествия.

Хотя, подумал он, выходя из машины и хмуро глядя на небо, сегодня он, похоже, отрезал нос назло собственному лицу.

Но что сделано, то сделано, и Рис, приподняв воротник пальто, направился в деревню.

На Хай-стрит было не так уж много зданий – несколько магазинов, церковь в одном конце и паб в другом. Именно в сторону последнего он сейчас и направлялся. В этот день на улице было всего несколько человек, но все они переходили на другую сторону улицы, завидев его.

Приятно видеть, что семейная репутация не сдает позиций.

В конце улицы маняще маячила вывеска «Ворон и Корона», окна паба отбрасывали теплые прямоугольники света в серый день, и, стоило Рису толкнуть входную дверь, на него мигом обрушились любимые запахи – добрый пивной солод, резкий привкус сидра и дубовое тепло старого дерева.

Боже, он действительно скучал по дому.

Может быть, причина на этот раз в его долгом отсутствии. Обычно он старался заглядывать сюда каждые несколько месяцев – чаще, если думал, что не застанет отца. Таким образом, в семейной иерархии лояльности он находился между двумя старшими братьями.

Ллевеллин, старший, управлял этим пабом и поддерживал тесные контакты с отцом. Боуэн, средний брат, уехал в горы Сноудонии два года назад, и время от времени они получали от него сообщения, в основном написанные с целью впечатлить домашних сведениями о том, насколько успела вырасти его борода.

Так что Рис в кои-то веки оказался не самым большим семейным разочарованием – титул, который он с гордостью будет нести до тех пор, пока Боуэн не решит взяться за ум.

Однако он никогда не собирался быть любимчиком. Эта роль издавна закрепилась за Уэллсом, и Рис был счастлив уступить ему. Кроме того, было довольно забавно быть белой вороной. Окружающие воспринимали как данность его промахи и приятно удивлялись, если у него получалось не лажать.

Беспроигрышный вариант.

Сняв куртку, Рис подошел к вешалке у двери, прямо под старой рекламой сидра «Стронгбоу», и только тогда краем глаза заметил за стойкой бара мужчину, наблюдающего за ним.

А стоило Рису обернуться, он понял, что мужчина за стойкой – его старший брат Ллевеллин – был единственным человеком в пабе.

Ллевеллин был копией их отца тридцатилетней давности: то же суровое выражение лица, тот же римский нос – если честно, у всех братьев был такой нос, – те же тонкие губы. Только не такой мудак. Тем не менее он в той же мере был привязан к крохотной деревушке, жителям которой внушал страх, и к своему пабу, правда, забрести в последний мог только случайный турист – и, изредка, младший брат.

– Приветики, Уэллс, – сказал Рис, на что Уэллс только хмыкнул в ответ.

Как всегда.

– А бизнес-то, я погляжу, все процветает.

Рис неторопливо подошел к бару и взял горсть арахиса из стеклянной вазочки.

Уэллс метнул в него мрачный взгляд поверх полированного красного дерева барной стойки, и Рис ухмыльнулся, бросая орешек в рот.

– Давай же, – уговаривал он. – Признайся, что рад меня видеть.

– Не ожидал тебя увидеть, – сказал Уэллс. – Думал, на этот раз ты решил оставить нас навсегда.

– И отказаться от столь крепких братских уз? Ни за что.

Уэллс ответил ему скупой улыбкой.

– Отец сказал, что ты был в Новой Зеландии.

Кивнув, Рис взял очередную горсть арахиса.

– Еще пару дней назад. Мальчишник. Кучка английских парней, желающих в деталях воссоздать сюжет «Властелина колец».

Туристическая компания Риса, «Пенхоллоу Турс», выросла из небольшого бизнеса, управление которым осуществлялось одним человеком из лондонской квартиры Риса, в компанию из десяти человек, совершающих множество поездок по всему миру. Его клиенты обычно отзывались об организованных им турах как о лучших в своей жизни, наперебой рассказывая о том, что за все время у них не было ни дня плохой погоды, ни одного задержанного рейса, ни единого случая пищевого отравления.

Удивительно, сколь многого можно добиться, используя небольшие магические уловки.

– Что ж, я рад, что ты вернулся, – сказал Уэллс, возобновляя уборку. – Ведь теперь ты сможешь пойти поговорить с отцом и вывести его из этого настроения.

Он кивнул на окна, и Рис обернулся, чтобы в новом свете увидеть царящее на улице ненастье.

Вот черт.

Значит, он был прав. Это не обычная буря – такие имел обыкновение устраивать отец, и да, это означало, что Рис, несомненно, стал причиной его раздражения. Братья никогда не провоцировали отца на бурю.

Рис вызвал… двадцать? Две дюжины? Так много, что не сосчитать

Повернувшись к Уэллсу, Рис снова потянулся за арахисом, но его руку прихлопнули влажным полотенцем.

– Эй! – возмутился он, но Уэллс указал на дверь.

– Поднимись и поговори с ним, пока он не затопил главную дорогу, иначе не видать мне больше клиентов.

– А разве я не клиент?

– Ты заноза в моей заднице, вот ты кто, – ответил Уэллс, затем вздохнул, уперев руки в бедра. – Серьезно, Рис, просто поговори с ним, покончи с этим. Он скучал по тебе.

Рис фыркнул, вставая с барного стула.

– Я ценю это, Уэллс, но ты полон дерьма.

Час спустя Рис задавался вопросом, почему он, по крайней мере, не задержался в пабе достаточно долго, чтобы выпить пинту пива. А может, и все три.

Он решил прогуляться до дома пешком, а не ссориться с отцом еще из-за машины, мысленно похвалив себя за этот акт проявления роста и зрелости, но чем ближе он подходил, тем хуже становилась погода, которая давала о себе знать даже сквозь наложенное защитное заклинание.

На мгновение он подумал о том, чтобы бросить все, предстать перед отцом жалким и промокшим до нитки, но нет, такие вещи могли сработать только с отцом, у которого было сердце, а Рис был совершенно уверен, что Саймон Пенхоллоу родился без оного.

Или, может быть, удалил его однажды, опытным путем желая установить, каким мерзавцем может стать человеческое создание.

Ветер завывал с вершины холма, заставляя скрипеть и раскачиваться деревья, росшие вдоль дороги, и, честно говоря, Рис знал, что его отец был невероятно могущественным колдуном, но мог бы обойтись и без этого клише.

Таким же клише был и фамильный особняк Пенхоллоу, поместье Пенхейвен.

Рис иногда задавался вопросом, как его семье удавалось избегать убийств на протяжении тех пятисот лет, в течение которых им приходилось называть домом эту неуклюжую груду камней, собранную воедино с помощью магии. С таким же успехом они могли бы повесить таблички на переднем дворе: «Здесь водятся колдуны, вашу мать».

Дом не столько стоял на холме, сколько примостился на нем – в два этажа высотой, он раскинулся лабиринтом темных коридоров, низких потолков и мрачных закоулков. Одним из первых заклинаний, которым Рис научился сам, было базовое заклинание освещения, необходимое для того, чтобы хорошо видеть вещи, пытаясь каждое утро добраться до стола для завтрака.

Он также иногда задавался вопросом, могло бы это место быть другим, немного… светлее, если бы мать осталась жива. По словам Уэллса, она ненавидела этот дом так же сильно, как и Рис, и почти уговорила отца найти уголок поменьше, но современнее и уютнее.

Но она умерла всего через несколько месяцев после рождения Риса, и после этого все разговоры о переезде из этого чудовищного дома пресекались. Их домом был Пенхейвен.

Кошмарная, неудобная средневековая развалюха.

При первом приближении она всегда выглядела немного кривоватой, тяжелые деревянные двери провисали на петлях, и, поднявшись по ступенькам крыльца, Рис со вздохом сделал пасс рукой в воздухе перед собой.

Его ботинки и джинсы от «Хенли» замерцали и, расплываясь, преобразились в черную тройку с вышитым на кармане фамильным гербом. Отец предпочитал, чтобы в доме носили мантии, но даже нынешний костюм Риса уже был серьезной уступкой семейным традициям.

Он не стал утруждать себя стуком; отец узнал о его присутствии в ту же секунду, как он ступил на холм, возможно, даже когда он зашел в паб. Здесь повсюду были охранные заклинания, источник бесконечного разочарования для Риса и его братьев каждый раз, когда они хоть немного опаздывали к комендантскому часу.

Рис положил руку на дверь – и она распахнулась, зловеще застонав на петлях; ветер и дождь усилились, порывы оказались достаточно сильными, чтобы всего на секунду пробить брешь в заклинании Риса.

Ледяная вода хлестнула его по лицу, и теперь стекала по воротнику рубашки под мгновенно слипшимися волосами.

– Замечательно, – пробормотал он. – Чертовски замечательно.

А затем вошел внутрь.